Уйын Полоза Книга вторая

Глава 22 Побег

Кирпич покрытия дороги, не приятно потрескивал под ногами, набатом отдаваясь в барабанных перепонках. Казалось, что каждый его шаг слышат все жители этого ненавистного города. Но что-либо другое он придумать не смог. Может было-бы побольше времени, была бы обстановка не такая нервозная, на грани истерики, может и пришло бы что-то другое на ум, более правильное и безопасное, но на данный момент, что имеем, то и имеем. Вот и идет Художник на встречу неизвестности, уповая на удачу, которая в последнее время отказывается ему служить.

Липкое чувство страха забралось в душу, едва он вышел из ворот, сжав грудь скользкими щупальцами, и пытаясь перехватить дыхание. Много раз Максим испытывал это поганое чувство, и знал, что стоит сделать всего несколько шагов, и внутренний стержень безжалостно выкинет вон, это назойливое чувство самосохранения, а рассудок станет холодным, расчетливым. Он станет тем, кем и должен быть —безжалостным к врагам воином.

Тень указал в какую сторону двигаться, и тут же исчез. Хороший парень. Чувствуется что есть в нем основа, стержень, отличающий мужчину от размазни, такой не предаст и не подведет. Видно что боится малец, бледный весь, руки трясутся, но держится. Выйдет из него толк. Он и сейчас где-то рядом. Максим это точно знает.

На лавочке, около одного из домов, сидит черноволосый мужчина в серой, грязной одежде, а рядом с ним лежит кирка. С безучастным видом он провожает пустыми глазами бредущего неторопливо по дороге Художника, и потеряв к нему всяческий интерес, опускает голову, словно засыпает. Видимо это один из рабов, подчиненных воле Строга. Значит не все в этом городе принадлежат «Свидетелям смерти», надо будет это запомнить, может пригодиться. Если освободить жителей от гипноза браслета власти, то можно получить союзников. Злых, от осознания, что их использовали, и жадных до мести. Художник знает как это сделать, им бы только выбраться отсюда.

Два стражника смотрели на приближающегося человека с брезгливым видом превосходства. Они не помнили такого раба, но зачем им знать в лицо всех местных слуг? Мусор под ногами не рассматривают и не запоминают, это расходный материал для высших игроков. Слава Убыру, он позаботился о процветании своих адептов и привел их в эту благодатную локацию, где каждый день появляется новый, зеленый игрок, с наполненными ужасом глазами, бледный и трясущийся от страха. Такого легко поймать, связать, запугать, а дальше Строг подчинит, убьет волю в новичке, с помощью браслета, и вот тебе новый покорный раб. И в рудниках копать, и обед сготовить, и сапоги почистить, а если еще и девка посимпатичнее попадется, то и постель согреть, она не посмеет отказать. Адептам, все можно, ведь они избранные, они «Свидетели смерти».

— Куда прешь, дерьмо убогое?! Разворачивайся и топай в обратную сторону. Выход из города только на рудник и то под конвоем. — Прикрикнул один из них на Художника. Низкорослый коренастый и лысый, похожий на гриб-боровик. Он поднял в качестве аргумента ствол автомата, и повел им указывая направление тупому рабу.

— У меня приказ хозяина позвать орека с кривым глазом на ритуал, — соврал, пытаясь всеми силами подавить в себе волнение, и придавая голосу безучастность Максим, продолжая приближаться.

— Какого еще орека? — Сделал удивленные глаза «боровик», — иди отсюда, пока не пристрелил. Нет тут никаких ореков.

— Хозяин сказал, что он за воротами, ждет меня, — не останавливаясь пробубнил Художник.

-Ты что, дурак? Я же сказал, что нет тут никого, все на ритуале, — заржал стражник. — Ну и дебилов делает из вас Строг. Сколько не смотрю, а все удивляюсь.

— Хозяин приказал, я не смею ослушаться, — между тем приближался Максим.

— Это наверно Топаз прикололся, мстит. Я его в прошлый раз поддел, в сахарницу соли подсыпал, вот он и не уймется никак, уже второй раз пытается отомстить, вот и подослал раба, в надежде, что мы его пристрелим и получим нагоняй от Строга, за порчу ценного имущества. Да только шиш ему, я умный, не куплюсь на такую дешевку. -Хмыкнул второй, похожий на цаплю стражник. — Пусть ближе подходит. Развернем, пинка под зад, для придания направления и скорости дадим, за одно и поржем, — он повернулся к Художнику. — Иди сюда чучело, я сейчас покажу тебе где орека искать.

Художник, изображая из себя тупого зомби, подходил все ближе и ближе. Каких трудов ему стоило выглядеть равнодушным, знал только он. Нож спрятан в рукаве, предварительно расстегнутом, что бы не мешала манжета, пистолет сзади, за поясом, за выпущенной из брюк рубахой, балахоном скрывающей смертельный подарок. Максим не поднимая глаз, боясь что осмысленный взгляд выдаст в нем не раба, а опасного бойца, медленно приближался.

— Давай быстрее, чучело, у меня уже нога под сапогом чешется от нетерпения дать тебе пинка, — не останавливаясь ржал цапля, и уже не сдержавшись, сорвался с места, и подбежал ближе. Схватив Максима за плечо, он грубо начал его разворачивать по направлению к городу в сторону от ворот, намереваясь воплотить свое подлое желание в жизнь.

Сколько не строй планы, сколько не обдумывай, а все равно все пойдет не так. Вот зачем этот стражник был такой не терпеливый? Зачем он оставил свой пост, и отдалился от напарника. Все должно было быть совсем не так.

Художник почувствовал разочарование, от того, что совершенный, обдуманный им план рушится, но что-то менять уже поздно. Едва заметное движение руки, и все еще улыбающийся цапля, с недоумением смотрит на окровавленный нож в руке странного раба, в глазах которого улыбается смерть, а из глубокой раны в его горле на рубаху Максима, под действием все еще бьющегося сердца, толчками бьет густая, горячая, темная кровь, того, кто скоро ответит за свои дела, представ перед Богом.

Но Художник этого ничего не видит, он уже летит в сторону второго стражника, ему надо успеть, пока тот еще не понял что произошло, пока не осознал всей опасности грозящей ему, и не начал стрелять.

Максим не успел. Боровик оказался опытным бойцом, и не растерялся. Стрелять однако он почему-то не стал, а ловким движением, ушел с линии атаки, и тут же предплечьем отвел летящий в лицо нож в сторону. Максим промахнулся и споткнувшись о подставленную ногу врага, по инерции, кубарем выкатился в раскрытые ворота, потеряв на миг ориентацию. Боровик тут же поднял автомат, но безнаказанность спокойной жизни в городе сыграло злую шутку. Флажок предохранителя не был снят, и те доли секунды, понадобившиеся для исправления фатальной ошибки, спасли напавшему на него жизнь.

Сзади, намертво вцепившись в воротник боровика, воя от ужаса, повис материализовавшийся Тень, не давая навести на цель уже снятое с предохранителя оружие. Очередь взбила крошку из кирпича дороги, оцарапав кожу на лице, но Максим этого даже не заметил, он мгновенно вскочил на ноги, и в прыжке вогнал нож прямо в сердце стражника. Тот лишь дернулся один раз, и рухнув под ноги друзей затих.

— Держи. — Художник кинул Илье свой пистолет, сам срывая с трупа автомат, и снимая с еще теплого тела подсумок с двумя магазинами. — И спасибо. — Успел произнести он вблагодарность за свое спасение, когда в городе поднялся шум и беспорядочная стрельба. — Угрюм, как же так, братишка? — Беззвучно прошептали его губы.

— Валите оттуда! — Словно услышав его слова прозвучал в ответ крик друга. — Мне уже кранты, не вырвусь. Уходи братан, и пацана сбереги, понравился он мне. Прощай!

— Сука ты Угрюм! — Рявкнул в ответ Максим, и глаза его наполнились слезами. — Выбора мне не даешь гад. Я ведь то же устал, и рядом с тобой сдохнуть хочу, а ты мне заботу на шею повесил. Вот на кой-ляд мне сейчас такая ответственность! — Он вытер слезы, и скрипя от злобы зубами прошептал. — Я вернусь братан. Пацана в пещеры сихиртя провожу, на руки им сдам, и вернусь. Кровью твари умоются, или я не Художник. — Он повернулся к Илье. — Чего смотришь? Бежим.

Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, горячее дыханье разрывало легкие, но останавливаться ни в коем случае нельзя, надо уйти подальше. Ореки могут легко выследить беглецов, они опытные следопыты. Максиму тяжело, а что и говорить о не тренированном для таких нагрузок Илье. Ноги парня заплетались, он падал, хватал ртом сгустившийся до киселя воздух, подвывал, плакал, но поднимался и снова бежал рядом.

— Вперед, только вперед, останавливаться нельзя. Потерпи браток. — Подбадривал спутника Художник, сам едва не теряя сознание от усталости. — Потом себя жалеть будем, а сейчас выжить нам с тобой надо. Любой ценой выжить. Мне еще долги раздавать, подыхать никак нельзя.

На одной из открывшихся полян, Максим едва не споткнулся и не упал от неожиданности, вскидывая на ходу автомат. Прямо посередине, скрестив ноги, сидел и с видом детской непосредственности во взгляде, на него смотрел Ойка. Рядом с ним, в траве, лежала винтовка, но он даже не сделал попытки прикоснуться к ней.

— Куда это вы запропастились? Я с ног сбился искать. — Улыбнулся он с самым доброжелательном видом. — А куда второго-то дел, и это кто еще такой? Откуда тут этот малец?

— Ты сучок старый, не делай вид, что тут не причем. — Навел ему в лоб ствол Художник. — Это ты нас «Свидетелям смерти» сдал. Если с Угрюмом что-либо случиться, я тебя из-под земли достану.

— Это чего? — Поднялся лесной дед, так и не дотронувшись до оружия. — Поймали вас что ли? Я же сказал, с тропы не сходить, заговоренная она. Сами дел наворотили, а на Ойку свалить хотите. Что за игроки глупые пошли. То ли дело в старь было… — он сморщился погрузившись было в воспоминания, но тряхнул головой прогоняя наваждение. — Значит так. Связался я тут с кое-кем, о вас разузнал, да совета спросил. Идти в змеиное логово надо, шкуры добывать, да браслеты делать. Жителям, Бурга, что под действие артефакта попали на руки одеть.

— В очередную авантюру втянуть меня хочешь? Мне друга спасать надо, а ты меня на охоту посылаешь, плесень старая. — Вспылил Художник.

— Будем считать, что про плесень и про старость это комплимент моим годам и опыту, — хмыкнул дед. — Хотя что от вас игроков ожидать в виде благодарности кроме оскорблений. Объясняю для самых тупых. С другом твоим ничего не будет, попытают слегка, но не убьют. Ничего, потерпит, заодно выносливость подкачает. Им вас двоих убыру в жертву принести надо, зол Ледяная Гора на вас. Сожрать со всеми почестями, под песнопения адептов желает. От него заказ на ловлю Угрюма с Художником и поступил, он же и место указал где искать. С пояснениями я думаю покончено, а теперь к делам перейдем. Садитесь, чего столбами стоять да глазенками на меня хлопать. — Он опустился в траву, вновь скрестив ноги. — Садитесь, вижу, что у вас от усталости ноги подкашиваются. Не найдет нас тут ни кто, не переживайте, постарался я, укрыл полянку пологом отвода взгляда. — Он внимательно посмотрел на Илью и улыбнулся. — Это тебя, я так понимаю, люди Строга в лесу, неделю назад искали. Как же сынок тебе от них укрыться удалось?

— Все тебе расскажи, — вместо Тени ответил Художник, садясь рядом с Ойкой. — Нет у меня веры к тебе старик, что бы все наши секреты выдавать.

— А ты ему кто? Папаня? — Рассмеялся дед, и повернулся к опустившемуся напротив него, и блаженно вытянувшему натруженные ноги Тени. — Или ты сам за себя ответить не можешь, малец? Чего молчишь?

— Ты нас на слабо-то не бери, — вновь вмешался в разговор Максим. — Не купимся, лучше говори, что задумал?

— Чего задумал… — Передразнил Ойка. — Тут и думать нечего, охотится надо идти. Шкурки змеиные добывать да браслеты делать. Народ ото сна очнется да бунт поднимет. Ты друга спасешь, а я локацию от тварей освобожу. Всем хорошо будет.

— Квест мне даешь значит? — Задумался Максим. — Только вот сдается мне, что ты специально нас по той тропе отправил. Знал что ореки схватят. Знал что в плену не удержат. Прав я?

— Дурень ты. — Хмыкнул дед. — Кому будущее известно станет, тот миром завладеет.

— Кто вас нелюдей знает, что вы можете, а чего нет, я тут много чудес видел… — Художник недоверчиво скосился на деда. — Рассказывай. Мы с Тенью послушаем, подумаем, и решим, что делать дальше.

— Ну что же, для того я и нашел вас, что бы рассказать, да на путь истинный наставить, — Глаза Ойки полыхнули огнем, а лицо стало серьезным и покрылось морщинами, как кирзовый сапог складками.

— Пойдете в Губаху в Старую, есть такая локация, из руин поселка шахтерского состоящая, когда-то там уголь добывали. — Начал он рассказ певучим, больше похожим на тон гипнотизера, вводящего пациента в транс, голосом. — Противное место, не люблю там бывать, оно мне о смерти напоминает, о том, что ничего вечного нет, и что когда-то и мне предстоит исчезнуть из мира этого. Ну так вот, — пожевал он губами. — В том месте, среди развалин, проживают змеюки каменные, но только не те, которые нам нужны, там видишь ли, среди руин одни самцы живут, и шкуры их чудодейственными свойствами не обладают, нам же с вами самки нужны, а они дальше в шахте угольной, заброшенной, на свет практически не выползают. Вот их-то кожа как раз то, что нам и надо.

— Подвох в чем? — Скосился На Ойку Художник.

— Нет подвоха, — как-то подобрался и отвел глаза дед.

— Не ври, все рассказывай, хватит с меня неожиданностей. — Рявкнул Максим так, что одновременно вздрогнули и Тень и дед .

— Помеха там есть, а не подвох, но совсем небольшая, — если бы мог, то Ойка непременно бы покраснел. Максим это заметил, а так же понял, что хозяин леса вновь лжет.

— Я просил не врать. — Он приподнялся и навис над нахмурившимся Ойкой.

— Шем-кишке может не дать к шахте пройти, — вздохнул старик. — Он спит обычно, но если бодрствует, то и удавить может.

— Это кто еще такой? — Художник понял что дед наконец-то начал говорить всю правду, и снова сел рядом, приготовившись слушать дальше.

— Змей такой, обитает в той локации, хозяинруин и господин местных тварей. — Вздохнув между тем продолжил рассказ Ойка. — Не хотел вас сразу пугать, вот и умолчал. Он здоровый такой, метров десять долинной, и толстый, двумя руками не обхватишь. Говорит тихо, а слышно далеко. Сволочь редкостной хитрости. Морок навести может, в сон погрузить, если в глаза по неосторожности посмотришь. Убить невозможно. Бессмертным Полоз сделал эту тварь.

— Не может быть, что бы у него не было уязвимых мест. — Нахмурился Художник. — Убыр то же не убиваемый, но если головы лишается, то время убежать и выжить есть.

— Этому голову не снести, — вздохнул Ойка.

Максим задумался. Самое главное, что он понял за все это время об Уйыне, это то, что Полоз никогда не дает невыполнимых заданий, значит способ справиться с Шем-кишке есть. Было бы не плохо, сначала посмотреть на тварь, разведать обстановку в локации, прикинуть возможные пути отхода, и только потом уже думать, да планы строить, но такой поход для него, скорее всего будет последним, и поэтому надо действовать сразу второго шанса не дадут.

— Горгона, — вырвал его из размышлений тихий, неуверенный голос.

— Что? — Не понял Художник.

— Горгона говорю, — покраснел Илья. — Это из мифов древней Греции. Ее Персей с помощью отражения победил. Щит у него был как зеркало, вот он через него и смотрел, а не на прямую в глаза.

— Ну пацан! Ну голова! Ну удивил! — Толкнул Тень в плечо Максим. — Это ты здорово придумал!

— Дурачок, чему радуешься? — Охладил его восторг Ойка. — Поймет змей, что не получается загипнотизировать, и без всяких изысков удавит. Обовьет шею хвостом, и только позвонки хрустнут.

— Удавит? — Вновь задумался художник. — Гипноз… Зеркало… Есть мысль. Можно попробовать. Авантюра конечно, но у меня вся жизнь в этом Уйыне, одна сплошная авантюра. Только вот где это зеркало раздобыть?

— Это то, во что сам себя видеть можешь? — Хитро сощурился дед.

— Да, — кивнул ему Максим. — Оно самое.

— У меня два есть, отдам по два рубина за каждый. — Ойка отвел в сторону глаза. — Ну а чего? Это редкость, таких тут днем с огнем не отыщешь. Дешево отдаю.

— Ну ты и жук. — Задохнулся возмущением Максим. — Это ведь и тебе надо? Мог бы и подарить, ради общего дела.

— Ладно, уговорил… — Вздохнул Ойка. — По рубину за штуку отдам, и не благодари. На что только не пойдешь, ради хороших игроков. Давай сюда камешки, и готовь свой волшебный кинжал, охота предстоит трудная.

— А вот ни камешков, ни кинжала у меня нет, все в Бурге осталось. — Выругался разочарованный Максим. — Ну что за судьба такая! Подлюга!