Уйын Полоза Книга вторая

Глава 27 Торги

Нам всегда и все хочется сделать быстро, так уж устроена нетерпеливая сущность человека, но по закону так называемой подлости, которая, что не предпринимай, как не старайся, хоть лбом о стену бейся, хоть череп разбей, но она, эта самая подлость, непременно вклинится между желаниями и возможностями. Дела наши неизбежно разойдутся, с ожиданиями во времени и пространстве очень даже далеко. Так далеко, что напрочь забудут друг о друге потеряв всяческий интерес, и ничего тут не поделаешь, закон подлости любит пошалить и поиздеваться над нами.

Этой ночью Максим изнывал от вынужденного бездействия. Нет ничего хуже, чем ждать чего-то очень важного, осознавая при этом, что ничего от тебя сейчас не зависит. Все что мог, он уже сделал и теперь был обречен сидеть и смотреть в потолок, ожидая результатов своих стараний.

Конечно же Художник не сидел, не мог такой деятельный организм бездействовать, он возбужденно мерил шагами комнату Ойки, бормоча себе под нос проклятия в отношении хитрого и неторопливого деда. В уголке, дремал в кресле, и наблюдал за ним Тень, он даже не пытался что-то говорить, так как в прошлую попытку общения, новый знакомый так рявкнул на него: «Заткнись», что еще раз начать разговор парень остерегался.

Резонный вопрос, как они тут оказались?

Все очень просто…

Покинув Шем-кишке, Максим осторожно, не теряя бдительности, направился по разрушенному временем городу в обратную сторону. Ни одна змея больше на него не нападала. Он чувствовал их присутствие даром Уйына, и даже несколько раз видел, то в кучах завалов, то в оконных или дверных проемах, но твари словно потеряли к нему всяческий интерес. Уже у самого портала его ждала отличающаяся от прочих, размером и более черным окрасом змея. С легким шипением она выползла из дверного проема крайнего дома, и свернулась в кольцо. Художник ожидал нападения, но вместо этого тварь вытянула тонкий, словно стрела, подрагивающий хвост, на самом кончике которого, было надето кольцо из цельного черного агата. На нем не было никаких дополнительных украшений, не было выгравировано никаких орнаментов, только полированная до зеркала поверхность, но внутри просвечивалась растянувшись по периметру, на грани видимости, едва различимая, малюсенькая, словно уснувшая, огненная змейка.

Тварь требовательно зашипела и поднесла кольцо к самому лицу Художника, и тому ничего не оставалось, как только взять подарок. Змея еще раз зашипела, скосив вытянутые зрачки, по направлению к левой руке Максима, и тот понял, что от него требуется. Сначала он хотел былоодеть кольцо на безымянный палец, но тварь остановила его грозным шипением, и качающейся в отрицании головой. Испробовав все пять вариантов, одобрительный кивок змеи указал на мизинец.

Легкий укол, словно укус комара, соединил воедино удивительное украшение и палец Художника, а легкое тепло волной пробежало по телу.

— Носи его достойно, — услышал он шипящий голос, заставивший вздрогнуть, и понял, о чем говорит ему встретившая его змея. Кольцо одарило его знанием речи пресмыкающихся. — Отныне и до кончины, ты наш друг. Мы всегда придем на помощь, стоит только потереть этот подарок и сказать: «Шем-кишке, я нуждаюсь в тебе».

Максим слегка склонил голову, в знак благодарности.

— Спасибо.

Змея больше ни произнеся ни единого слова, развернулась и скрылась все в том же дверном проеме, из которого до этого появилась.

Художник сделал все то, что хотел в этой локации, сам не ожидая, что это будет так просто, да еще и получил волшебный артефакт. Пора возвращаться и воплощать дальнейший план в жизнь. Там мучается под пытками друг, и он обязан его освободить. По другому и быть не может.

Они встретились прямо у входа в портал, в который ушел Максим добывать каменную шкуру змеи. Лесной дед и Тень ждали его там же, где он их и оставил, на лесной полянке, окруженной редкой березовой рощей, сквозь которую пробивались полуденные лучи солнца. Ойка мирно подремывая прислонившись спиной к березе, и положив на вытянутые ноги ружье изображал из себя полную невозмутимость, а Илья, нервно пиная опавшие листья, шагал безостановочно взад, вперед, ежесекундно оглядываясь в сторону едва заметного перехода в другую локацию.

— Вы, игроки, очень странные создания. Вечно куда-то спешите, — монотонно вещал Ойка не открывая глаз, и мало заботясь о том, что его слушают. — Нервные какие-то все, дерганные. Вот чего ты скачешь как молодой заяц в поисках зайчихи в момент полового созревания? Думаешь что твоя беготня поможет другу победить, и остаться в живых? Ты глупый. Суета ничего не приносит кроме расшатанных нервов, усталости, изжоги, гастрита, а в итоге язвы желудка. Ты уж поверь старику. Сядь лучше и не мельтеши, подумай о вечном…

Он наверно много еще чего наговорил бы в сторону мечущегося Ильи, не стесняясь с выбором эпитетов, но тут проход колыхнулся зеленоватой волной, явив на свет, довольного собой Художника.

— Живой? — скосил на него приоткрыв один глаз дед. — Сбежал никак? Я так и думал, что кишка у тебя тонка для такого дела. То же мне герой нашелся, самого Шем-кишке какими-то стекляшками одолеть захотел. Хвастун. Видимо не суждено мне локацию от этих уродов, «Свидетелей смерти» избавить… — Он вдруг осекся, открыв подавившийся не произнесенными словами рот, раскрыв и выпучив оба глаза. Высоко подпрыгнув и едва не врезавшись головой о нависающий над ним сук, Ойка удивленно воскликнул. — Это чавой?.. Это что? Шкура что ли?.. А это?.. — Он подскочил к Максиму и схватив того за руку, едва не сорвал с пальца кольцо. — Как это?.. Быть такого не может?.. Такое не украсть, не отобрать не возможно… Как ты умудрился со Шем-кишке подружиться? Вот уж говорили мне про тебя всякое, да я дурень не верил. Каюсь. Права молва про двух сдвинутых на голову друзей, ввязывающихся в любые авантюры и выходящими всегда сухими из воды, из любых передряг. Давай, рассказывай, как там все прошло. Ну давай же, не томи, — нетерпеливо дернул он за рукав Максима, едва не свалив того на землю. — Терпежу уже нет, страсть как знать хочется, чего там у тебя приключилось?

— Два рубина, — хмыкнул Художник.

— Чего два рубина? — выпучил на него непонимающие глаза Ойка. — Ты о чем?

— Два рубина, говорю. За рассказ. Чего тут непонятного? — Изобразив серьезное выражение на лице, слегка нахмурив брови, и требовательно протянув ладонь, пояснил вернувшийся из змеиной локации путешественник.

Наступила долгая пауза во время которой лицо лесного деда сначала медленно побледнело, потом посерело и вдруг резко покраснело. Непонимающие какое-то время глаза медленно наполнились осознанием услышанного и налились кровью. Он резко развернулся, опустил голову, и начал остервенело нарезать круги вокруг Художника, покряхтывая и бормоча проклятия при этом, вколачивая с ожесточением ноги в траву.

— Гад меркантильный. Случаем хочет воспользоваться. Любопытством моим законным торговать. Больного несчастного дедушку ограбить. Вор! А я еще восхищался этим жадиной… Совести у современных игроков нет. Все на камушки меряют. Вот раньше… — Он тяжело вздохнул предавшись воспоминаниям. — Раньше сядешь у костра… Послушаешь байки… А ныне? Как можно обычным рассказом торговать? Слова это только воздух, их не потрогаешь, они же легче ветра летнего, а драгоценности вон они, и вес имеют, и на ощупь приятные, и глаз радуют. Жадные все вокруг стали, алчные. Как дальше жить?.. Куда катится Уйын?!.

— И первый из всех местных куркулей, это дед Ойка, — засмеялся Художник. — У нас говорят, что: «Долг платежом красен», и еще: «Что посеешь, то и пожнешь». Ты торговлю на беде начал, вот и получай ответку.

Эти слова ввели лесного деда в еще большее негодование, он даже задохнулся от возмущения, став похожим на переспевший помидор.

— Дедушка тебе за бесценок, гад жадный, вещь редкую продал, можно сказать эксклюзивную, которая тебе победить и выжить помогла, а ты ему болтовню пустую предлагаешь по той же цене?! — Брызгал он слюной. — Совести у тебя нет. Гад, он и есть гад. — Махнул он обреченно рукой. — За один рубин отдавай, скупердяй.

— Не хочешь, не бери, — Максим даже не думал сдерживать смех.

— Подавись, жмот! — Ойка вытащил откуда-то из закромов одежды два рубина и швырнул их в протянутую ладонь несговорчивого продавца.

— Это тебе наука на будущее, — довольный собой Художник спрятал камни в карман. — Не жадничай никогда ради общего дела. «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться».

— Хватит из пустого в порожнее воду переливать, не плевал ни в какой колодец, и вообще никуда не плевал, привычки такой не имею. Рассказывай что там случилось, и подробно рассказывай, я твои слова щедро оплатил. — Буркнул недовольно дед, превратившись в слух. От былой обиды и возмущения не осталось мгновенно и следа.

Рассказ не занял много времени, Максим не стал ничего преукрашать, а кратко пересказал свои приключения. Когда он замолчал, дед выглядел растерянным.

— Это что же получается? — Почесал он затылок. — Я продал тебе стекляшки за два рубина, а ты, в свою очередь, продал мне слова за те же камушки, у тебя остались очки, а у меня что? — Он хмуро посмотрел на свои пустые ладони. — Вроде честь по чести сторговались, а такое ощущение, что меня нагло обманули… Ну ты и жучара, Художник. Мог бы хоть рассказ поинтереснее придумать, а то: «Пришел. Убил. Пожалел. Подарили». — Гад ты, вот тебе мое последнее слово, — он вздохнул. — Больше торговать с тобой не буду. Ладно. Давай сюда шкуру, отнесу ее браслеты делать.

— Это куда? — Удивился Максим. — Я думал мы их сами сделаем.

— То же мне мастер. Кожевенник-ювелир-зачарователь… — Хмыкнул дед. — Тут навыки нужны, мастерство до гениальности отточенное. Кроме как сихиртя, ни кто другой с такой работой не справиться.

— Вместе пойдем. — Качнул головой не соглашаясь Художник. Он не доверял Ойке, и потому отпускать его одного не торопился. Что в голове у этой нежити неизвестно. Дурачком дед прикидывается ловко, в глаза умные.

— У меня быстрее получится, — мотнул отрицательно головой тот. — И самое главное, если пойдешь ты, то тебе, как игроку, в уплату за работу, квест предложат. Его выполнение займет время, а у нас его и так мало, Угрюм может и не дожить. В общем, гони восемь рубинов.

— Это еще зачем? — Сощурился Художник.

— Ты думаешь, сихиртя мне за мои красивые глазки браслеты сделают? — Удивленно вскинул взгляд дед, и в этом взгляде Художник прочитал жадность, хитрость и искреннее желание мелкой мести.

— Четыре. — Насупился Максим. — И того много будет.

— Много! — Ойка возмущенно подпрыгнул и принял стойку боксера перед атакой. — Думай, что говоришь! Там работы одной на шесть, да еще за срочность. — Он затравленно оглянулся. — Ладно. Только ради того, что бы вот этот малец бледный, с взором горящим, — палец деда воткнулся в грудь внимательно слушающего разговор, и не вмешивающегося Ильи, — ради того, что бы его невинная душа, не видела такой наглой меркантильности, и не разочаровалась в своем алчном кумире. Давай шесть.

— Пять, — немного уступил Художник.

— Гад! — Рявкнул Ойка. — А мой интерес где?

— Освобождение локации, вот твой интерес, -Хмыкнул Максим. — Бери пять, и не бухти, а то я сам пойду.

— Гад, — повторил со вздохом Ойка. — Снова чувствую себя нагло обманутым. — Ладно, давай сюда камушки и шкуру, а сами ко мне домой проваливайте, и не отсвечивайте здесь. Ореков мне еще на седую голову привлечете, бейся с ними потом. Ждите, я скоро…

— А ведь все равно хитрец свой интерес поимел, — рассмеялся Художник, когда Ойка скрылся за деревьями. —Не верю я ему. Но выбора нет. Надеюсь не ошибся.

Вот так Художник с Тенью и оказались в доме лесного деда.

— Что ты лупаешь глазами? — резко остановился Художник и повернулся в сторону Ильи. — Иди посмотри, может старик уже вернулся?

— Зачем бегать, дядя Художник? Вернется, сам и поднимется сюда, — пожал плечами Тень.

— Опять ты со своим дядей, — рыкнул раздраженно Максим. — Нет тут ни дядь, ни теть. Все мы тут одинаковые, все игрушки Полоза.

— Вы по возрасту, такой же как моя мама, — вздохнул Илья и в его глазах блеснули слезы. — Не могу я по другому, — память подло подкатилась ему к горлу, прихватив жесткими щупальцами дыхание. — Как она там? Места себе не находит наверно, все больницы и морги обежала. Полицию на уши подняла.

— Да… Состояние, я тебе скажу поганенькое, по себе знаю, у меня ведь Аленка прямо со свадьбы пропала. Вот только что сидела рядом, а вот только уже одна фата на стуле и осталась, — вздохнул Максим. — Никому такого не пожелаю. Крепись парень, задание Змея выполнишь и домой вернешься, — он вдруг вздрогнул, словно вспомнил что-то. — А кстати, что за квест тебе Полоз дал? Я ведь так, за всей этой суетой, и не спросил?

— Никакого, — пожал плечами Тень, по детски хлюпнув носом.

— Не может такого быть, — Художник отрицательно мотнул головой. — Он не просто так сюда людей закидывает. Каждому он дает основной квест, при выполнении которого игрока возвращают домой, если конечно к этому времени он сам этого хочет. Вспомни, ничего странного тебе не виделось, когда ты сюда попал.

— Вроде нет, — пожал плечами Илья, и задумался. — Если только сон. Я хорошо помню. Там было темно, очень темно и страшно. Из пустоты звучал голос, шипящий такой, словно говорил человек без зубов.

— И что он говорил? — Максим подошел к Илье.

— Сказал, что я один из четверки, и что должен дойти до конца. — Опустил голову, и сжался, словно его собираются ударить Тень. — Еще, что я после этого вернусь к маме. Я не придал этому значения, ведь обычно снится то, о чем мечтаешь, или думаешь, а я только и думал о том, где я оказался, и как вернуться.

— Это и есть тот квест, — сел рядом с ним Художник в другое кресло. — Нас было двое, я и Угрюм, а согласно заданию, должно быть четверо. Мы думали, что это будут Фурия и Профессор, а оказывается Полоз выбрал тебя. Интересно, кто тогда станет четвертым? Как бы чего там с нашими друзьями не случилось, а тебя сюда закинули как запасного игрока вместо кого-нибудь из них. Что-то мне не нравиться такой расклад. Уйын не то место где живут долго и счастливо, выживают тут единицы.

— Думаешь, что кто-то из твоих друзей погиб? — С сочувствием посмотрел на Художника Илья.

— Очень не хочется в это верить, — нахмурился тот. — Но если это так, то мой счет к Змею вырастет многократно. Но хватит гадать о том о чем мы не имеем ни малейшего представления. — Он поднялся. — Что-то дед задерживается, уже ночь к концу подходит, а его все нет.

— Дед никогда не задерживается, он всегда приходит вовремя, и все делает в срок. — Словно услышав его слова в дом вошел Ойка. — Браслетов сихиртя наделали пятьдесят шесть штук, на каждом серебряная самозахлопывающаяся застежка. Можно приступать к дальнейшему воплощению нашей задумки. Через час рассвет, и рабов погонят на раскопки. Стражников будет шестеро, и надо постараться убрать их без шума, и главное не дать сбежать никому из них. Если кто-нибудь поднимет тревогу в Бурге, задача наша усложниться.

— Что по нескольку раз перемалывать одно и то же, — нетерпеливо махнул рукой Максим. — Все уже оговорено несколько раз. Каждую деталь обсосали, как леденец.

— Повторить, не помешает, может что упустили, — не согласился с ним Ойка. — Да и никогда, ни один план не проходил гладко.

— Вот и хватит разговоров, пора выдвигаться, — Максим подхватил стоявший в углу автомат, и передернул затвор. — Делаем как задумали, а там пусть будет, как будет. Что-либо менять уже поздно.