Уйын Полоза Книга вторая

Глава 16 Мань

Эти менквы отличались от тех с которыми когда-то сражались Художник с Угрюмом. Огромные, раза в два больше своих собратьев, с фактурные, перекатывающие стальными мышцами, под полированной металлической кожей. С золотыми перьями на острых кончиках голов, они стояли истуканами у входа в подсвеченный изнутри, кровавым светом вход в пещеру. У старшего, стоящего чуть сзади остальных, еще более огромного и фактурного, на бриллиантовой цепи, на поясе, висела каменная дубина, размером с железнодорожную шпалу, на которой он важно держал могучую лапу с черными когтями на угловатых, рубленных пальцах.

Они стояли не шелохнувшись, не обращая никакого внимания на приближающихся гостей, и только когда до них осталось около пяти метров, синхронно подняли руки, в молчаливом приказе остановиться.

— Что привело дочь Полоза к пещере Плененных душ, и почему с ней игроки? Разве ей не известно, что посещение этого места разрешено только истинным Уйынцам, да и то с позволения ее отца? — Шагнул вперед старший этого удивительного караула.

— Всегда восхищалась твоей мудростью, Зурхэн. Я действительно привела с собой этих игроков, но не по собственно воле. Таково было желание моего отца. У них судьбоносное задание, которое может изменить облик этого мира. Им надо вернуть твоего пленника возлюбленной, и этим предотвратить катастрофу. Пропусти нас в пещеру, — торжественно произнесла Агилия. — Дело очень срочное.

— Но ты должна предъявить кристалл памяти с печатью Полоза, — насупился недовольно менкв. — Без него нельзя даже тебе, уважаемая змейка.

— Отец не дал мне его, он сказал, что Зурхэн не потребует с его дочери подтверждения полномочий, и пропустит того, кто послан его волей без знака. Или папа ошибся, и ты не так мудр, как кажешься? — Сделала удивленные глаза Агилия. — Не разочаровывай меня начальник стражи. Я слишком хорошего о тебе мнения, не дай мне усомнится в твоей мудрости.

— Да, я мудр, — растекся в довольной улыбке менкв. — И потому мне надо подумать над твоими словами. — Он почесал затылок дубиной, которую снял с пояса, словно она была не каменная, а надувная, и наморщил лоб.

— Это на долго, — прошептал, отвернувшись в сторону Угрюм. — Первый раз встречаю такого дебила.

— Я не понял, что ты имеешь в виду игрок? — Вскинул глаза менкв, в которых сверкнули искры злости, на Угрюма. — Ты меня оскорбил?

— Что ты. — Максим ткнул незаметно Игоря локтем в бок, что бы тот замолчал, и немного вышел вперед. — Он восхищен твоим умом. Только очень мудрый житель Уйына, не торопится принимать решения, взвешивая каждое свое действия.

— О да, я очень мудр, — задрал подбородок вверх Зурхэн. — Поэтому-то великий Полоз, и поставил меня начальником охраны, командовать вот этими тупицами, он кивнул в сторону безучастных стражников.

— Индюк надутый, — пробурчал сзади неугомонный Угрюм, потирая ушибленный бок.

— Кто такой индюк? — Посмотрел на него менкв.

— Это такое очень умное животное, огромных размеров. Когда у нас, людей, хотят кого-то похвалить, и восхититься его умом, тот вспоминают именно его. — Скосился недовольно на Игоря Максим. — Мой друг назвал тебя почти гением.

— Ну раз он смог рассмотреть во мне мою мудрость, то он видимо, и сам совсем не дурак. Я принял решение пропустить вас в пещеру с пленником. Вы мне понравились, Полоз не мог бы послать ко мне глупцов, — он отошел в сторону освобождая дорогу. — Проходите.

— Мы восхищены твоей мудростью Зурхэн, — еле сдержал себя, чтобы не засмеяться Художник, проходя мимо него.

— О да! Ты настоящий индюк, — хмыкнул Угрюм, и отвернулся, чтобы скрыть ехидную улыбку.

Зал выглядел жутко. Красные, словно залитые кровью стены, перечеркнутые нитями белоснежной паутины, с застывшими там с явным намерением схватить всякого, кто сюда зашел, лапами, изображения огромного, черного паука, замершего ровно посередине стены напротив, с телом, состоящим из одной только распахнутой пасти, и малюсенькими рубиновыми глазками.

По центру, в свисающей рваными прядями паутине, раскачивался, словно колыбель младенца, прозрачный саркофаг, с телом Маня.

Не высокий, с явными азиатскими чертами серого, с впалыми в темные круги век глазами, на мертвом лице мужчина. Черное кимоно, с золотым поясом, на котором навешаны: золотой кинжал, и всевозможные инструменты ювелира, подчеркивало стройную фигуру. Застывшая гримаса боли, на синих губах застыла жуткой улыбкой, словно ехидно шепча: «Я отомстил». Не смотря на его вид, не оставляющих сомнений в смерти, Мань не создавал впечатление покойника.

Над саркофагом, в белоснежной паутине, нависала закутанная в тугой кокон перерождающейся бабочки, тихо постанывающая душа. Слегка хриплые, едва слышные звуки доносились из переплетения тончайших нитей, наполненные болью и отчаянием.

— Кто из вас лидер? — Агилия вынула от куда-то из-под полы платья, тонкий, острый как бритва стилет.

— Вопрос конечно интересный, — хмыкнул Угрюм. — Стесняюсь спросить, а с какой надобностью интересуетесь, барышня?

— Нужна кровь лидера, — девушка посмотрела на него как учитель, на не выучившего урок школьника. — Вы что, не знаете, как возвращать душу в тело?

— Как-то до этого делать такого не приходилось, — еще раз хмыкнул Игорь. — Надеюсь крови не ведро надо?

— Достаточно несколько капель, и судя по задаваемым тобой вопросам, старший тут ты? — Агилия сделала к нему шаг, и взяла руку Угрюма себе в ладонь.

— Вот еще! — Отдернул руку, и отпрыгнул в сторону Игорь. — Вон Художника режь, его сам Полоз командовать назначил, а я при нем состою.

— Когда это он меня назначал? — Удивился Максим. — Что-то я такого не припомню?

— У тебя что, деменция? Забыл болезный? Это было когда он тебе основной квест давал, я всего лишь помогать назначен был, и вообще, за то время что я нахожусь в Уйыне, накомандовался в Сытухе до тошноты. Так что теперь среди нас главный ты. Давай, братан, подставляй пальчик, колоть будут, это не больно. Наверное… — Засмеялся довольный собой Угрюм.

Художник только пожал плечами, не зная, что ответить другу, и протянул Агилии ладонь. Девушка надрезала указательный палец, и кивнула в сторону саркофага:

— Капай на него, и не в коем случае не уходи, что бы не случилось, и как бы страшно не было, а я заклинание прочитаю.

Художник кивнул девушке, и шагнул вперед, вытянув над саркофагом руку.

— Восстань, разбей оковы.

Ты это ждешь давно.

Две разделенные основы,

Под песнь мою, соедини в одно.

Сорвавшаяся кровь капнула, превратившись в воздухе, во время короткого полета в драгоценный камень, на стекло с такой силой, словно это был кирпич. Мелкие трещинки побежали паутиной по поверхности, а кокон начал вращаться, все более и более набирая скорость, и покрываясь белым дымом, словно от трения о воздух.

Услышь стенания любимой

Приди на зов ее души…

Еще одна капля крови, кузнечным молотом бьет по стеклу, и оно начинает осыпаться мелкими осколками на находящееся под ним тело, а кокон, сорвавшись с паутины, сделав круг по пещере, оставляя за собой хвост срываемого скоростью дыма, влетает прямо в грудь Маня.

Да будет так: Пусть в небесах Уйына

Пылают светом чувства истинной любви.

С ладоней Агилии сорвался сгусток пламени, и ударил в то место, где только что, растворился кокон души.

Мужчина вздрогнул. Бледные щеки налились легким румянцем, губы дернулись и глубокий, со стоном боли вдох, изогнул его тело дугой. Осколки саркофага начали таять, слезами растекаясь по полу, скапливаясь в лужицу, которая вдруг вспыхнула голубым огнем и вытянувшись в нитку, устремилась в пасть нарисованного паука, который вздрогнув и налившись плотью, начал ее жадно заглатывать.

— Кто вы?! — Мань пришел в себя, и отпрыгнув в сторону, выхватил из-за пояса кинжал.

— Твой страшный сон мальчик, просыпайся, — хмыкнул ехидно Угрюм. — Чего пялишься? За тобой мы пришли. Нас Аэлита прислала.

— Аэлита? — Переспросил освобожденный пленник стеклянного саркофага, и опустил нож. — Где мы? Как она?

— Ты только вопросами разговаривать умеешь? Такое слово как: «Спасибо», — тебе не известно? — Шагнул к нему на встречу Игорь.

— Вы игроки? — Сделал удивленные глаза Мань.

— Вот же упертый, — засмеялся Угрюм, толкнув Художника в плечо.

— Хватит, Игорь, — скосился на него Максим. — Мужика, только что с того света вытащили, а ты ему вместо ответов хамишь. — Он повернулся к недоверчиво рассматривающему их пленнику. — Да, мы игроки, вернули твою душу в тело… — Он осекся. — Вернее вернули не мы, а Агилия, мы просто помогали. Приходи быстрее в себя, и пошли с нами. Тебя ждет Аэлита, это она нас послала.

— У меня странное чувство, словно я смотрю на тебя, незнакомец, а вижу себя в зеркало. — В глазах Маня недоверие сменилось вопросом.

— Он дал тебе свою кровь, — вмешалась в разговор Агилия. — Вы теперь с ним братья.

— Э! Мы так не договаривались! — Заржал Угрюм. — Если они братья, то и я тогда им братан. Что-то больно много родственников. Размножаются как кролики.

— Хватит, — не сдержал улыбки Максим. — Там Аэлита ждет своего любимого, а ты прикалываешься, и время тянешь. Пойдемте из этой тюрьмы, мне паук на стене на нервы давит. Такое ощущение, что сейчас в драку кинется.

— Нет, пока мы тут не кинется, но когда на выход пойдем, то непременно попытается остановить. Он страж, и не выпустит никого наружу, это его служба. — Как-то вдруг поникла Агилия.

— Я думал, что стража на воротах стоит? — Скосился на шевелящееся изображение на стене Художник. — Этот что, то же охранник?

— Ты прав, охрана и на входе, и на выходе, но с Зурхэном мы договорились, а с пауком нет. — Произнесла извиняющимся тоном Агилия.

— Ну так договорись и с этим. — Повернулся к ней Игорь.

— С ним не могу, он не создан из плоти, он нарисован, — вздохнула девушка.

— А раньше про него вспомнить не могла? — Начал заводится Угрюм.

— Хватит! — Рявкнул Максим. — Какая теперь разница. Могла, не могла. Думать давайте как выкручиваться будем.

— Экономить воду, и клевать по крошкам оставшуюся горбушку имэка, — хмыкнул Игорь. — Думаю месяцок на этих скудных харчах протянем, ну а там ляжем, лапки на груди сложим и помрем, от жажды и голода. Гордые и непобежденные.

— Имэк… — задумался Художник. — А в этом что-то есть. Как говорил Аль Капоне: «С помощью доброго слова и пистолета можно многого добиться».

— Ничего не понял, братан, — поднял на друга удивленные глаза Угрюм. — Ты собираешься в стенку из Кольта палить? Так вот, смею тебя заверить, меткий ты наш Художник, мастер Хед шота, что эта тварь неубиваема, так же, как и разжалобить ее добрым словом не получится. Каменюка, она и есть каменюка.

Максим загадочно улыбнулся:

— Но попытаться-то надо. Или ты уже сдался?

— Кто? Я? Ну ты вообще думаешь, что говоришь? Когда это Угрюм сдавался? — Обиделся Игорь. — Глупое занятие просто ты братан задумал, но уж если не в терпеж, так иди, и пали в свою каменюку, я отговаривать не стану, просто поржу напоследок над придурком.

Гвоздев ничего не ответил, а скинул под недоуменные взгляды всех собравшихся рюкзак, и достал оттуда бутылку с водой, и последний оставшийся кусочек волшебного хлеба мисов. Вновь закинув вещмешок на плечо, и подошел к внимательно наблюдающему за ним пауку.

— Надеюсь, ты меня слышишь и понимаешь, — начал он осторожно разговор. — Тут у меня два предмета. Один вкусный, за который жители Уйына готовы жизнь отдать, а второй смертельный, который смоет твое изображение. Я могу как тебя накормить, так и уничтожить. Последнее я делать не хочу, ведь ты не виноват, что стоишь тут на страже, это не твой выбор, это служба, и я как бывший военный тебя понимаю. Приказ, есть приказ. Давай договариваться.

— Что ты хочешь? — Раздалось шипение, чем-то напоминающее трение камня о камень.

— Уйти отсюда живым, и вывести друзей, — выдохнул Максим.

— Невозможно. Полоз приказал никого не выпускать, — грозно, без всякой надежды на компромисс, произнес паук. — Вы останетесь здесь или умрете.

— Тогда мне придется тебя убить, — вздохнул Художник.

После недолгой паузы раздалось шипение, напоминающее смех:

— Я бессмертен, игрок. Как только ты попытаешься со мной сразиться, или убежать, запрет на убийство, наложенное великим Змеем, спадет, и я выпью твою кровь, всю, без остатка.

Максим откупорил зубами бутылку с водой, и сплюнул пробку на пол:

— Тут у меня интересная жидкость налита. Универсальный растворитель. Я могу плеснуть на твое изображение, и оно кляксой стечет на пол. Но мне очень не хочется этого делать. Подумай… — Он поднял злые глаза на упрямую тварь.

— Ты слишком самонадеян, — ухмыльнулся паук.

— Небольшой эксперимент, для начала, исключительно для демонстрации. Но если ты кинешься в драку, то я выплесну на тебя всю бутылку. — Максим налил на ладонь немного воды, и протер одну клешню паука, та зашипела, запузырилась, и начала прямо на глазах исчезать.

— Этого не может быть! — Отшатнулся страж, и вжался в стену так, что видны стали только глаза и кончики щупалец. Он готов был порвать этого игрока, но страх исчезнуть, не давал этого сделать.

— Как видишь, я не шутил. Мои предложения остаются в силе. Ты отпускаешь нас, а я оставляю вкусный имэк, и не причиняю тебе вреда. — Максим продемонстрировал одновременно бутылку, и хлеб мисов, предлагая сделать выбор.

— Но у меня приказ Полоза, никого не выпускать. — Скосился на бутылку паук.

— Тебе Агилия передаст от Змея другой приказ. Она ведь его дочь, и ее слово имеет значение. — Не сдавался Художник в попытке договорится.

— Мне надо подумать, — не сводил с бутылки взгляда паук.

— Это для быстрейшего принятия решения, — Максим положил около него хлеб мисов.

— Он пахнет жизнью, — скосился на имэк страж и сглотнул каменную слюну. — Пусть Агилия подойдет, я хочу услышать, что скажет она.

— Я приказываю, именем моего отца, отпустить пленника и тех, кто за ним пришел, — подошла девушка, которая слышала весь разговор.

— Я не смею противится повелению хозяина, — в голосе стража послышались довольные нотки. — Но помни, Агилия, если ты меня обманула, то это твоя вина. Так и скажи отцу, когда будешь оправдываться за содеянное.

— Непременно так и поступлю, — кивнула девушка, и улыбнувшись повернулась к друзьям. — Идемте, путь свободен, — она посмотрела Художнику в глаза. — Ты очень мудр, игрок. Скажи мне?.. Твое сердце свободно?

— Я женат, — немного раздраженно ответил ей Максим. — И люблю свою Настю.

— Я ей завидую, — вздохнула Агилия, и пошла следом уже за выходящими из пещеры, мимо застывших в карауле менквов, Угрюмом и Манем. — Надеюсь она ценит то, что ей досталось. — Раздался ее тихий шепот на выходе.

***

У моста, с беснующимися, сыплющими издевательскими насмешками по другую сторону реки огнями, которые не в силах были преодолеть поставленную перед ними друзьями преграду, в виде кристалла, путешественников встретил Луквах в сопровождении трех стражников.

— Рад приветствовать вас: великий мастер-ювелир Мань, и прекрасная дочь Полоза, Агилия, — склонился он в глубоком поклоне. — Царица ждет в своих покоях. Позвольте проводить дорогих гостей к ней, а для вас, — он повернулся к Максиму с Игорем. — Есть еще одно задание.

— И мы, как всегда, не можем от его отказаться? — Буркнул недовольно Угрюм. — Мы вообще-то заслужили отдых.

— Ты прав, игрок, — кивнул помощник Аэлиты. — Вы не сможете отказаться, и отдохнуть не получится. Дело слишком срочное. Но поверь, что по окончании, вы останетесь довольны.

— Если выживем, — вздохнул Игорь.

— Ну почему так трагично? Задание довольно простое, — улыбнулся Луквах. — Вам лишь надо сходить на поверхность, к таким же игрокам, как вы, и принести браслет власти, которым один из них незаконно владеет. Ничего сложного.

— И в чем подвох? — Не сдавался Угрюм.

— Если назвать то, что мы не знаем, у кого именно он находиться, подвохом, то это именно так. Вам надо найти этого игрока, и убедить его вернуть вещь его истинной владетельнице, ну или отобрать, если он будет несговорчив.

— Что может быть проще, — ехидно рассмеялся Игорь. — Пойди туда не знаю куда, найди того, не знаю кого, убить и принеси, то, что нужно, а за это получишь туман неизвестности. Очень вдохновляет.

— Куда идти вам покажут, — не смотря на издевательский тон, помощник Аэлиты остался спокоен, и говорил размеренно. — А что до награды, то никакого тумана, она будет материальна, и как я уже говорил, вы останетесь довольны. Подождите меня тут, я провожу гостей царицы в покои, и вернусь. Тогда мы и поговорим более конкретно.

— Я останусь с ними, — встала рядом с Максимом Агилия.

— Позвольте совет, прекрасная змейка, — поклонился ей Луквах. — Останьтесь в пещерах, вы не чем им не поможете, а только будите помехой. Поверьте, я знаю, что говорю.

— Оставайся. — Буркнул недовольно Угрюм, посмотрев из-под лобья на девушку, — Нам с братаном вдвоем проще будет. Пошли братан, на души мечущиеся посмотрим, поиздеваемся немного, чего-то пакостно на душе, хочется на кого-нибудь выплеснуть, и они очень для этого подходят.