Монстр поневоле. Книга 3. Снова на привязи

Глава 28

Накато не помнила, когда у нее в последний раз так болела голова.

Под затылком было горячо и твердо. Она попыталась повернуть голову, и застонала от раскатившейся волнами боли. Воздух едва просачивался в горло. Глаза, казалось, кто-то сжал в кулаке изнутри и с силой выкручивал. Поднять веки не представлялось возможности.

Боги и духи, она умирает?

Ха! Шутка ли – три увесистые пригоршни цвета червей! Когда она надышалась дыма в шатре Рамлы – она сыпанула одну крупную щепоть. И то – сколько дней ей пришлось отлеживаться. Что ж будет сейчас?

Кажется, она осталась на том же месте, где и свалилась – на краю ложа Бомани.

А где он сам? Его тела рядом девушка не ощущала. Пришел в себя раньше? Занял ли его место Таонга? И если да – то где же он?

Прошиб страх. А если не получилось?!

Накато неловко зашарила непослушной рукой рядом с собой. С запозданием удивилась – надо же, она ощущает собственную руку! Даже шевелить ею может – хоть и с трудом. И чувствует что-то онемевшими пальцами. Только что она тела вовсе не ощущала.

- Ну, пришла в себя, - проговорил где-то рядом голос Бомани с усмешкой.

- Ты, - выдавила Накато хрипло. – Здесь, - пальцы стиснули покрывало под ладонью, потом разжались обессилено.

- Здесь, само собой – здесь, - хмыкнул шаман. – Только ты о ком? – прибавил ехидно.

Неужели все-таки не получилось?! И Бомани издевается, спрашивая – чей голос она хочет услышать: его или Таонга. Впрочем, проверить прямо сейчас, кто рядом с ней, несложно. И хитрость-то невелика. Может, он даже догадается.

- Больно, - выдавила она. – Так болит…

Добавить в голос жалобных интонаций не составило труда: ей было сейчас на редкость скверно. Ответом послужил негромкий смешок.

- Да, лепестков ты не пожалела, - поведал голос Бомани.

И Накато заледенела. Их с Таонга план провалился! Что-то пошло не так. Но почему? Неужели шаман оказался сильнее, чем она предполагала? Сильнее и хитрее…

Она сделала все, чтобы застать его врасплох! И все напрасно.

Да помилуют ее боги и духи! Теперь и Амади обо всем узнает. Что-то он сделает, узнав, что она вопреки его воле, в обход его приказов, вздумала вернуть душу погибшего шамана? Да и Бомани… она ведь сейчас у него в руках! Она не в силах даже пальцем пошевелить – и никак не может защитить себя.

- Вот думаю, как с тобой поступить, - глумливо продолжил шаман. – Сказать Фараджу, что ты пыталась убить меня? Доказательства налицо – жаровня полна сгоревшего цвета червя! Даже заступничество твоей ведуньи тебя не спасет – Фарадж церемониться с тобой не станет. Вот только, - он примолк, точно задумавшись о чем-то.

Вот только – что? Что внушает сомнения Бомани?

Он не знает, для чьего духа она пыталась освободить его тело! Что же – хочет допросить? И опасается, что Фарадж казнит ее до того, как она ответит на вопросы?

- А может, вышвырнуть тебя на мороз, отнести подальше от кочевья, а? Пусть Рамла потом спрашивает – куда подевалась ее служанка, - у него вырвался смешок.

На мороз! На мороз – это хорошо. У нее будет шанс отлежаться, дождаться, когда действие дыма ослабнет. Она сможет дозваться до Амади. Да, тот будет в ярости – но она останется жива. Он слишком много сил вложил в свое орудие.

Впрочем, если он расскажет обо всем Фараджу – это тоже подарит ей отсрочку.

- Ты, - прохрипела она. – Разве ты не хочешь знать, зачем я это сделала?

Слова царапали горло. Но она обязана попытаться выторговать себе немного времени! Сколько получится. Бомани наверняка захочет узнать, кто приказал ей сделать то, что она сделала. А там уж можно будет лгать и изворачиваться! Сколько понадобится.

Амади будет в ярости…

Потом! Об этом – потом.

- Я и так знаю, зачем, - он вроде как удивился. – Похоть. Вы, бабы, все одинаковы – что служанки, что их хозяйки. Проще всего сыграть на вашей похоти. Хотя постой, - он вдруг расхохотался. – Ты, - последовал новый взрыв смеха.

Что его так развеселило? Накато недоумевала бы – если б у нее было больше сил.

Веселость шамана прошла так же внезапно, как и началась.

- Мерзко, что пришлось дать тебе противоядие, - проговорил Бомани. – Но без него велик был риск, - он помолчал. – А чего можно было бы ждать в таком случае – я не знаю. Друзьями мы никогда не были.

О чем это он? Бессмыслица какая-то бессвязная.

Но… он дал ей противоядие – для чего? Да, она надышалась дыма. И ей до сих пор дурно. Но он, как оказалось, сумел изготовить противоядие и даже напоил им ее.

Если он понял, что она хотела его отравить, изгнать его душу из тела. Для чего ему помогать ей?! Тем более, что он явно намерен добиваться для нее сурового наказания. Как назло, мысли путались.

Наверное, чтобы она не ускользнула в мир духов.

А может, чтобы расспросить как следует. Хотя – он ведь сам сказал, что знает, ради чего она все затеяла! Наверняка лукавил.

В любом случае, сделать она сейчас ничего не может. Но она жива. И у нее есть какое-то время. Правда, времени этого слишком мало. Едва ли шаман даст ей возможность как следует отлежаться. Остается только ждать. Беспомощно. И надеяться, что Амади вспомнит о своей кукле – и как-то ей поможет.

А может, Таонга объявится. Последняя мысль грела слабой надеждой.

Должен ведь он понимать, что что-то пошло не так! Он ждал ее действий. И уж наверняка сейчас знает о ее плачевном состоянии.

Хотя все ли в порядке с ним самим?

Ведь, если Бомани, знает, зачем она сделала то, что сделала… он знает о Таонга! Боги и духи, как она сразу не подумала об этом? Шаман ведь сам ясно сказал ей. Должно быть, от слабости после дыма лепестков она совсем скверно стала соображать.

Накато застонала от бессилия.

Ответа не последовало. Прислушавшись, она поняла – осталась одна.

Он, должно быть, ушел – а она и не заметила. Слишком плохо ей было. К тому же мысли застряли на попытках понять, что он хотел сказать последними словами.

Никогда не были друзьями… с Таонга! – ударило ее.

Бомани никогда не был другом Таонга. Да и Таонга высказался не самым лестным образом о своем преемнике. Вот только к чему он это сказал?

Как же болит голова! Накато попыталась хотя бы перекатиться набок. Тело не слушалось, напоминало тюк размокшего сена.

Кое-как она, кряхтя, перевалилась. И замерла, пережидая накатившую волну дурноты.

Боги и духи, что же ей делать! Она совершенно не представляла, чего ожидать от взбешенного Бомани. И не представляла, что сумеет предпринять в таком состоянии.

Прислушалась к звукам снаружи. Времени, похоже, прошло не так-то много. За пологом шатра слышались голоса, топот, звуки суеты. Вечерняя беготня – пирующие выспались и скоро снова соберутся в просторных шатрах.

Бомани ушел – но зачем? Расскажет обо всем Фараджу?

Да, наверное. Вот только… что сделает Фарадж, узнав, что служанка пыталась отравить шамана, чтобы в его тело вернулся дух прежнего шамана, который погиб? И если Бомани знает о ее намерении вернуть Таонга – знает ли он, кто она такая? Знает ли об Амади…

Слишком много вопросов, ни одного ответа.

Накато попыталась приоткрыть глаза, однако веки слиплись намертво. Протереть глаза тоже не получалось. Ее и руки-то не слушались толком.

Все, что она могла – это лежать и ждать, сама не зная, чего. Время тянулось медленно и муторно. Девушка пыталась двигаться, ползти, переваливаясь. Однако все, чего добилась – свалилась с ложа на тощий ковер, прикрывающий стылую почву. И лежала там, мерзла, не в силах забраться назад.

Должно быть, она впала в забытье, и вздрогнула, услышав невесомые шаги.

- И куда же ты собралась ползти? – осведомился глумливо Бомани, склоняясь к ней.

Тяжелая рука легла на ее затылок. Несколько мгновений шаман посидел возле нее, потом поднялся и принялся возиться с корзинами. Что-то перебирал в них, что-то искал. На Накато внимания не обращал вовсе. Она прислушивалась напряженно – кажется, он был чем-то до крайности раздражен. Во всяком случае, если судить по резким движениям.

Дуновение воздуха – кто-то откинул полог шатра.

- Я принесла обед, господин, - одна из служанок! – О!

Накато сообразила, что девица увидела ее, валяющуюся возле ложа. Поднос поставили недалеко от нее – так, что она ощутила запах жареного мяса.

Это вызвало резкую тошноту. А еще невыносимо хотелось пить – горло совсем пересохло. Она лишь теперь это поняла. И губы высохли до твердой корки и слиплись – не разлепишь. Она судорожно втянула воздух, в горле запершило.

- Господин, - служанка снова подала голос. – Эта девица…

- Я предупредил господина Фараджа, - резко отозвался Бомани. – Иди! Ее оставь – пусть лежит.

- Такая тощая девка, - протянула служанка. – И страшная! Господин, а я могла бы, - в голосе ее появились томные интонации.

- Я сказал – иди, - резко оборвал шаман.

- А хочешь, я тебе разомну спину? – грозный тон на нее впечатления не произвел.

Она так бесстрашна? Накато, когда слышала такой тон, сжималась и старалась сделаться незаметнее. Когда с тобой так говорят, лучшее, что можно сделать – это поклониться лишний раз, сделать, что велят, и убраться скорее. Неужто девица так глупа?

- Господин, ты нынче так грозно сверкаешь глазами. Позволь мне…

Ее речь прервал звук затрещины. Девица испуганно вскрикнула и, судя по глухому звуку, шмякнулась наземь.

- Я сказал тебе идти, - рыкнул Бомани.

- Да, господин, - заскулила девица. – Как скажешь, господин. Прости меня!

Снова пахнуло прохладным воздухом. Выскочила.

- Тьфу, пропасть, - буркнул с досадой шаман. – Что Бомани здесь устроил! В этом шатре что, все девицы племени валялись?! С этого борова сталось бы!

Накато насторожила слух. Что это он такое сказал?

Бомани устроил что-то. Это он сам о себе? А еще – он что, сам не знает, кто в этом шатре валялся – он ведь хозяин этого шатра!

Догадка заставила похолодеть.

Дикая затея с изгнанием духа Бомани из его тела увенчалась успехом! И это – Таонга в теле прежнего шамана. До Накато вдруг дошло, что и резкие интонации в его голосе были ей знакомы – и свойственны они были именно Таонга. Не Бомани.

Девушка по-прежнему соображала скверно. Но раз мелькнувшая смутная догадка превратилась в твердую уверенность.

Да, это – Таонга. Иначе и быть не могло – потому что дух прежнего шамана должен был покинуть тело под действием дыма!

Опять же: кто такое видел, чтобы Бомани отказался от девицы, которая сама себя предложила?! И на поднос с едой он внимания не обратил – а Накато явственно ощущала разливавшийся аромат жареного мяса с травами.

Вот только…

Таонга бросил Накато валяться беспомощно, только напоил ее противоядием – по его словам. Почему он ей не помог? Почему разговаривал с ней с таким презрением и отвращением? Так пренебрежительно заявил, что ее на то, что она сделала, толкнула похоть.

А еще он смеялся над нею. Смеялся, когда понял, что она приняла его за Бомани!

Нет, может, ей кажется? У нее, должно быть, ум за разум зашел – голова-то по-прежнему разламывается, и так тошно и муторно!

Шаман все шарил по своим корзинам, что-то доставал оттуда. Наконец подошел к ней, уселся рядом.

- Значит, говоришь, не знаешь – чего добивается твой хозяин? – протянул он. – Что ж, попробуем спросить у него самого!

- Таонга, - выдавила Накато. – Это ведь ты!

- А сообразила. Разумеется, это я, - он ухватил грубо ее руку, принялся крутить во все стороны. – Печать сведена или невидима, - пробормотал, говоря, видимо, сам с собой. – Но я ж помню, где она была! Наверняка она должна быть там же, где я ее и видел.

Печать! Через нее можно дотянуться до Амади.

Помнится, магистр Энистан из башни колдунов сумел дотянуться до ее хозяина даже тогда, когда тот находился где-то между миром явленным и потусторонним, запертый и беспомощный. Дух колдуна находится тогда в кристалле. И обращение к печати не просто выдернуло его из заточения, но и заставило появиться во плоти в башне Ошакати.

Неужели Таонга сейчас сумеет так же?!

- Ты же, - проговорила она с трудом. – Ты говорил, что мы будем вместе!

- А мы теперь вместе, - хмыкнул шаман. – Мы вдвоем в этом шатре – только ты и я.

- Так тяжело, - выдохнула Накато.

- Ничего. Потерпишь.

- Дай хотя бы воды…

- Обойдешься, - бросил он. – Я тебе оставил жизнь не для того, чтобы поить и кормить. От мертвой тебя не будет проку – только поэтому ты еще дышишь. Но без воды ты в ближайшие дни не подохнешь.

- Таонга, - глаза защипало – только слез не было. Веки оставались плотно сомкнутыми.

Как он может такое говорить?!

Жестоко, безжалостно. Совсем не похоже на то, что говорил до этого, когда оба находились в мире сна. Откуда столько ненависти? Что с ним произошло при переходе – может, это дым цвета червя так подействовал?

- Ты ведь хотела остаться навсегда в потустороннем мире, - в голосе шамана прозвучала усмешка. – Ну, так твое желание скоро сбудется! Не будет больше ни шхарт, ни Фараджа, ни твоего хозяина. Ты разве не рада?

Рада? Он над нею издевается, да. Боги и духи, разве можно было скрывать столько ненависти, и ничем ее не выдать?

- Вот она, - проговорил шаман, больно тыкая пальцем в руку.

Аккурат туда, где находилась невидимая печать колдуна. Там сразу же появилось жжение – пока несильное. Накато инстинктивно попыталась вырваться – куда там!

- И как ты так скоро пришел в себя после дыма? – пробормотала она.

- Не твое дело, - грубовато отозвался Таонга. – Тебе не удастся!

Подлая гиена! Если бы только гнев мог придать сил. Она бы не только проломила ему голову, но и разнесла этот клятый шатер вместе с половиной кочевья!

Хрипло застонала. Она даже приподняться не могла. Доползти бы до полога, хоть горсть снега в рот сунуть – вместо глотка воды. Да куда там!

Тем более, что шаман рядом сидит, крепко вцепившись в ее руку.

- Почему, - выдохнула Накато. – За что так со мной?

- За что? – хмыкнул он. – Может, за то, что навлекаешь несчастья на племя вместе со своим хозяином? За то, что исполняешь все его приказы, каждый из которых по шагу ведет нас к гибели. За мою смерть.

- Я же помогла тебе…

На это он только негромко рассмеялся.

- Я не могла иначе. Ты можешь свести печать?

- А зачем мне ее сводить? – шаман удивился. – Через нее я дотянусь до твоего хозяина. Иначе я так и не узнаю, что он уготовил нам всем – и не сумею разрушить его козни.

- Хорошо, - шепнула Накато. – Но потом… ты можешь свести ее? Я буду свободна от его воли. Мы сможем быть вместе, - она задохнулась и теперь пыталась отдышаться – слишком много слов, она так торопилась их сказать!

Дыхания не хватило, и теперь ей никак не удавалось восстановить дыхание. Грудь от нехватки воздуха судорожно сжималась.

Он бросил ее руку, поднялся. И она свернулась жалким клубком у его ног, не в силах распрямиться.

- И зачем ты мне будешь нужна после того, как твоего хозяина разорвут, привязав к хвостам единорогов? – задумчиво вопросил Таонга. – Возиться с тобой. Ты разделишь судьбу колдуна. Это будет справедливо.

- Это он разорвет тебя, - выдохнула скрючившаяся Накато.

Схлынувший было гнев затопил с головой. Надежда испарилась со словами Таонга – девушка окончательно поверила, что он желает ей смерти.

- Не разорвет, - отозвался он. – Я сумею справиться с твоим хозяином! Так что не надейся.

А что, если и правда сумеет?

Нет, он ведь простой шаман! Степняк. Он не обучался в башне Ошакати. Как он сладит с колдуном? Вот только на его стороне будет внезапность. Амади не ждет нападения с этой стороны! Он вообще не представляет, что она по глупости вытворила – иначе ни за что не допустил бы такого.

- Сын вонючей гиены, - шепнула Накато. – Я же тебе верила…

Боги, до чего жалко это прозвучало!

- Нет, это я тебе верил, - он неожиданно ухватил ее пальцами за подбородок, больно сжал. – Я считал тебя простой служанкой и жалел тебя! А чем ты отплатила и мне, и Фараджу, и всему кочевью?!

Девушка вздрогнула – она не ожидала такой отповеди. Ее изумил гнев, прозвучавший в его словах.

- Ты же знаешь, почему, - выдавила она.

- Нет. Это твоей вины не умаляет, - он отбросил ее подбородок, и голова беспомощно мотнулась в сторону. – Ты нашла бы способ сказать, если бы хотела!

Что ответить на упрек, Накато так и не нашлась.

По руке от места, где находилась скрытая колдовством Амади печать, разлилась острая боль. Охватила руку, выворачивая локоть, плечо, запястье – каждый сустав. Ударила в голову – словно та мало болела без того. Девушка взвыла.

- Ты чего орешь? – в голосе Таонга прозвучало неподдельное изумление.

Он еще и насмехается? По щекам поползли горячие слезы. А в следующий миг глаза сами собой распахнулись. Накато сама не поняла, как взвилась на ноги. Ошалевший шаман свалился навзничь, отброшенный ею.

Боги и духи, она ведь только что валялась на полу, не в силах даже шевельнуться! С трудом говорила. Что за сила подняла ее на ноги?