Монстр поневоле. Книга 3. Снова на привязи

Глава 10

Накато оглянулась воровато на спящую Рамлу. Та ровно сопела. Нет, не должна проснуться – слишком ее измучили видения. Украдкой поставила маленькое зеркальце.

Увидит – пусть думает, что глупая рабыня вздумала поглядеть на свое отражение. Что ее тщеславие замучило.

По бокам от зеркала зажгла два пучка ароматной травы.

А ведь Рамла – ведунья! Самая взаправдошная ведьма. Как бы не почуяла волшбу – ведь это не просто шалость. Накато собиралась отправлять зов через мир духов.

Ну, да пусть думает, что хочет! Всегда можно сказать, что траву зажгла, чтобы госпоже приятно было спать среди аромата. Опять же – нарочно выбрала траву, что успокаивала. А что в зеркало глядела – так какая женщина откажется поглядеть в зеркало? Она помнила – в родном кочевье рабыни часто украдкой таращились в зеркала любимых жен и наложниц главы и его ближайших помощников. За такое наказывают, но это уж точно не вызовет подозрений.

Накато дождалась, чтобы травы как следует разгорелись, оглянулась на спящую Рамлу.

Сопит, и ухом не ведет! Пускай спит.

Перевела взгляд на поверхность зеркала. Прикрыла слегка веки, вглядываясь в глубину. И мысленно позвала. Раз, другой, третий. Потом – снова. Ощутив, что ее зов услышан, спешно потушила благовония, опустила зеркало.

Все. Дело сделано, можно и укладываться. Кто-то знает, сколько ей удастся поспать?

*** ***

- Сдурела? – Адвар недовольно хмурилась. – Чего тебе вздумалось?

- Скажи, ты давно видела мастера Амади? – Накато решила не обращать внимания на ее гримасу.

Да, Адвар ее не слишком-то любила. Ей что с того? Пусть себе злится.

- Не понимаю тебя, - та насупилась еще сильнее. – К чему ты это?

- А к тому, - Накато рубанула ладонью в воздухе. – Он ли еще это?

- Ты что, сдурела? – повторила товарка после некоторого молчания. – Что тебе взбрело вдруг такое? Откуда такие вопросы? – она прищурилась.

- Послушай, - Накато заторопилась. – Я видела мастера совсем недавно. Он приходил во сне. Он совсем не такой, каким был прежде! Его словно подменили. Да, может быть, я разозлила его, - признала она. – Но мне и прежде случалось терпеть неудачи. И он никогда не наказывал ни за промахи, ни за глупость, ни за трусость.

- Вон оно что! – Адвар расхохоталась. – Мастер попортил твою нежную шкурку. И ты решила так вот отплатить ему, - она покачала головой. – Ты сама сказала – он пришел к тебе во сне. Кто, кроме нашего хозяина, может явиться во сне нам с тобою?

- Значит, ты тоже его видела, - заключила Накато.

- Я не видела его с тех пор, как он оставил меня этому, - Адвар сорвалась на крик, после – осеклась. Оглянулась – точно испугалась, что ее вопли могут услышать. – Словом – не видела я его. Но ты подумай сама: кто еще мог явиться в твой сон?

- Не знаю, - протянула Накато. – Духи умеют врываться во сны. Может, какой-то дух принял облик нашего мастера? Хотел выведать что-нибудь, - она задумалась.

Откуда дух мог знать, что за поручение ей дал Амади? Разве что – от самого колдуна. Но как тот мог выболтать что-то о своих целях? Не таков ее хозяин!

- Вот что, - заговорила Адвар. – Мне пора, я пойду. Не ровен час – Тафари спохватится, что это мне такое снится! А ты не зови меня больше. Просто выполняй приказы мастера, и не будет он больше тебя наказывать.

А она прямо уверена, что колдун наказал Накато! Хотя та лишь намекнула.

- Ладно уж, иди, - буркнула она.

Подождала, пока силуэт Адвар растворится в клубах тумана, плавающих вокруг.

Сказать правду – слова товарки ничуть не убедили ее. Напротив – Накато засомневалась: а точно ли она видела сейчас Адвар?

Хотя – она ведь звала именно ее. Да и кто бы, кроме Амади, мог проникнуть в ее сон? Тем более – кому, кроме него, нужно, чтобы Накато оставалась в шатре Фараджа при его взбалмошной шхарт? В словах Адвар есть резон. А вот в ее собственных домыслах никакого резона нет. Есть только недовольство своим положением и желание стряхнуть с себя чужую волю.

Да! Чужая воля, воля колдуна – ее хозяина – тяготила ее на самом деле.

Два года назад ей это показалось бы противоестественным. Хотя бы потому что она была по-настоящему благодарна Амади: тот забрал ее из родного кочевья, от брата, который скверно с нею обращался. Увел далеко, показал огромный мир. Дал силу, выучил.

Два года назад ей казалось правильным в ответ слушаться колдуна беспрекословно. Но с тех пор случилось слишком многое.

Она ощутила вкус другой жизни – жизни за пределами степей, степного кочевья. Она ощутила вкус свободы. И возможности самой за себя решать.

Туман все клубился вокруг, заволакивал окружающий мир. Да и какой мир может быть во сне? Накато улеглась прямо на землю, прикрыла веки. Твердость и холод камня обманчивы: это – мир сна. Мир на границе с потусторонним. На деле здесь нет ни камней, ни твердости, ни сырости, ни холода. Можно лежать, не опасаясь отлежать бока или простыть. Тем более, что простыть она и не может.

Девушка прислушалась к чувствам. Ощущала ли она стыд?

Ведь, когда ты платишь своему благодетелю неблагодарностью, следует испытывать стыд. Благодаря Амади она перестала быть рабыней.

Накато горько усмехнулась. Да, она перестала быть рабыней. Теперь она просто ею притворяется. И живет жизнью рабыни.

Кто бы ей пояснил – в чем разница? В том, что однажды ее пребывание в этом кочевье закончится? Но тогда начнется что-то еще. Она снова не будет принадлежать сама себе. И где бы ни очутилась – не будет ей ни покоя, ни свободы. Под прикрытыми веками вскипели слезы, потекли по щекам. Горло сдавило удушьем, и Накато прижала к нему пальцы.

Почему кто-то рождается свободным и сильным, как степной ветер, а кому-то приходится продавать себя в новое рабство, чтобы вырваться из рабства предыдущего?!

*** ***

- Эй-эй! – встряхнуться заставил тихий голос.

Кто-то тряс осторожно ее за плечо. Накато открыла глаза, заморгала.

- Ты чего? – Рамла говорила необычайно тихо, в голосе звучало искреннее беспокойство. – Ну же, проснись! Что с тобой?

- Что? – Накато, еще плохо соображая, приподнялась. – Госпожа… ты что-то хотела?

- Ты плакала во сне, - отозвалась та. – Тебе что-то снилось?

- Да… снилось, - пробормотала озадаченная девушка.

- Расскажи мне, что, - попросила шхарт, погладила осторожно по волосам.

Да помилуют ее боги и духи – что это?! Может, в шхарт вселился неведомый дух, и теперь она одержима?

- Что же ты молчишь? – в голосе зазвучало нетерпение – да, вот это точно Рамла! – Что тебе снилось, расскажи. Отчего ты так горько плакала?

- Я, - Накато запнулась. – Я не помню, госпожа. Помню только, что очень грустно было. А отчего – не знаю…

Рамла глядела пристально, и от этого сделалось не по себе. Вот сейчас разозлится, что не получила ответа – надает затрещин! Как некогда любимая наложница брата, красавица Мунаш. Та тоже не любила, когда ее прихоти не исполнялись немедленно. Вон, и у Рамлы взгляд сделался пронзительный, бешеный. Накато сжалась. Зажмурилась, когда та подняла руку.

Однако удара не последовало. Горячая ладонь осторожно погладила ее щеку.

- Ты чего? – шепнула женщина. – Неужели боишься меня? Разве я не была добра к тебе?

Она – добра?! Накато едва не расхохоталась ей в лицо. Боги и духи, и когда же это шхарт была добра к своей служанке?! Быть может, когда позволяла Фараджу и рабам шпынять ее? Или когда сама вымещала на ней раздражение?

Должно быть, страх получить затрещину оказался все-таки сильнее мимолетной веселости и столь же мимолетного раздражения.

- Что ты, госпожа, - выдавила девушка. – Ты – самая добрая из всех хозяек, что у меня были.

- У тебя было много хозяек? – Рамла сощурилась.

Число называть нельзя. Рабыне не положено уметь считать. Накато вовремя припомнила, как сама когда-то даже не понимала, что такое – считать.

- Я служила жене господина в кочевье, где родилась, - принялась она перечислять. – Потом – меня отдали в другое кочевье, и там я служила жене другого важного воина, а потом – его наложницам. То одной, то другой. Потом меня опять отдали в другое кочевье, и той осенью, прошлой…

- Все, хватит! – перебила Рамла. – Я поняла. Много. И что же, кто-то был к тебе добрее, чем я?

- Что ты, госпожа. Ты – самая добрая из всех хозяек, что у меня были, - повторила Накато.

А ведь года четыре назад она и впрямь могла бы так считать: Рамла порою ворчала и не давала ей спокойно поесть и поспать. Но она ни разу за все декады не подняла на нее руку. И не требовала, чтобы хозяин наказал ее. Выпорол или отправил на тяжелую работу. Нет, она побывала на тяжелой работе. Но тут ее наказал сам Фарадж. Рамла тогда просто прогнала ее.

Возможно, упади Накато перед нею на колени, умоляй о прощении – и никаких тяжелых работ бы не было. Но тогда она об этом не подумала.

Живя в родном кочевье, еще в бытность свою простой рабыней, Накато и внимания не обращала, что кто-то ее шпыняет. Или говорит обидное. В те времена она до одури боялась быть выпоротой. Или сосланной копать червей.

Помнила она и как ломит спину и плечи после целого дня работы, и как жжет кожу на руках, разъеденную краской.

- Ложись спать, - нахмурилась Рамла – что-то ей, похоже, не понравилось. – И не буди меня больше своими рыданиями!

- Прости, госпожа. Я не хотела. Не буду больше.

- Не будешь, - шхарт хмыкнула насмешливо. – Что же ты, имеешь власть над сновидениями?

- Что ты, госпожа. Откуда мне? – покорно отозвалась Накато. – Я только помолюсь богу сновидений, чтобы был милостив и позволил спать тихо, чтобы не разбудить тебя.

- Ложись со мной рядом, - неожиданно предложила та. – Вот здесь, на краешек ложа. И подушку возьми, - бросила девушке тощую подушку.

Вот это щедрость! Что это – духи ей нашептали?

- Что ты, госпожа, - пролепетала Накато.

А как же! Рабыне положено пугаться таких предложений. Шутка ли – госпожа хочет поделиться своей постелью!

- И не смей со мной спорить, - Рамла насупилась. – Укладывайся без разговоров!

Накато безропотно улеглась на краешек ковра. Ах, жаль – нельзя раскинуться свободно! До чего надоело сжиматься на полу сбоку от ложа хозяйки. Еще и подушка под щекой – она забыла, когда спала в последний раз на подушке.

Да, она неприхотлива. Но как приятно лежать на мягком! Ведунья – поразительное дело – еще и краешком покрывала ее прикрыла. Накато сама не заметила, как соскользнула в глубокий сон.

*** ***

- Мне надо знать! Мне необходимо знать, - голос Фараджа звучал настойчиво. – О, Рамла, моя Рамла, - в последних словах прозвучал трепет. – Прошу тебя, ведь я должен знать! От этого зависит судьба всего кочевья. И твоя тоже, о Рамла, - прибавил он с нажимом.

Накато с трудом сдержалась, чтобы не вздрогнуть, не поморщиться, не пошевелиться.

Она не сразу осознала, что означает то, что она услышала. Где она вообще находится. Не сразу поняла, что она по-прежнему лежит на краешке ложа Рамлы. И что слышит голос Фараджа – главы кочевья.

Странно, как это он не вспылил, что рабыня дрыхнет на хозяйском ложе. Видать, что-то важное ему потребовалось – не до рабыни.

Вон, как он выпытывает у Рамлы что-то! Что такого могло приключиться за одну ночь? Накато помимо воли ощутила любопытство.

Внимания на нее пока что не обращают. Вот и славно – а она послушает.

А ну, как и Амади покажется интересным то, что она сейчас услышит?!

- А почему ты не спросишь об этом своего шамана, о вождь? – наконец-то послышался голос Рамлы. Тихий, но звучащий ядовито. – Ведь шаман – тот, с кем говорят и ветры, и трава в степи! Почему ты не спрашиваешь его?

- Я спрашиваю тебя, - рыкнул Фарадж. – Почему ты упрямишься? Или я был недостаточно добр к тебе? – в словах зазвучала злость.

И с чего это шхарт взялась злить его? Осмелела или разумом помутилась?

- Я не знаю, что тебе сказать, мой господин, - откликнулась понуро Рамла. – Я лишь вижу видения порой. Не тогда, когда хочу – но тогда, когда они сами ко мне являются без спроса. Я бы хотела тебе помочь – но я не знаю, как. Спроси своего шамана – быть может, есть способ заставить ведьму увидеть то, что тебе надо?

- Я ведь ходил к шаману. И ты прекрасно знаешь, что он сказал. Не в его власти такие, как ты. И не в его силах как-то повлиять на твой дар. Ты ведь шхарт, ведунья, - прошептал Фарадж. – Так дай мне ответ! Я должен знать, что делать. Я не могу рисковать.

- Господин, - шхарт всхлипнула. – Мой господин, - голос ее прервался.

Накато сквозь прикрытые ресницы увидела, как она протянула к нему руки, но он отпрянул. Поднялся пружинисто на ноги.

- Ответ нужен мне нынче до полудня, - резко заявил, хмурясь. – Подумай хорошо, моя Рамла, - он склонился к ней, положил руку ей на голову. – Подумай хорошо!

Развернулся и вышел. Шхарт осталась сидеть – жалкая и потерянная, в тунике без рукавов, свисающей с одного плеча, с растрепанными волосами.

Посидев немного, она вскочила.

- Вставай! – взвизгнула зло и ударила ногой Накато. – Разлеглась на хозяйском месте, дрыхнет! Вижу, что уже не спишь. Подслушивала?!

- Что ты, госпожа, - Накато скатилась с ложа, прижалась к земле. – Прости меня, что заспалась…

- Поднимайся, - в голосе Рамлы зазвучали слезы. – Причеши меня, бестолковое создание. После принесешь поесть. Стой! – крикнула она. – Сначала – умыться. Принеси студеной воды от родника к шатру. Живо! – выкрикнула сварливо.

Накато вскочила и выкатилась стремительно из шатра.

Когда женщина так визжит, лучше поторапливаться. Несколько увесистых затрещин в таком случае – это самое удачное, чем можно отделаться. Не стоит злить лишний раз. Уж Накато прекрасно помнила, как прислуживала любимой наложнице брата! Если та была не в духе – ей и на глаза лучше не попадаться. Вот и Рамла теперь будет злобиться и беситься.

Хватая глиняный кувшин, чуть не столкнулась с одной из служанок.

- Живо приготовьте поесть – госпожа не в духе! – выпалила она и ринулась со всех ног к роднику.

Ну да, другие служанки теперь станут болтать – мол, рабыня совсем обнаглела. Приказы раздает! Плевать. Все равно все они ее ненавидят. Причиной больше, причиной меньше – значима ли разница?

К собственному удивлению, вернувшись, Накато обнаружила Рамлу в более-менее ровном расположении духа.

Та вышла наружу, не набрасывая теплой накидки. Велела полить ей на руки студеной водой, долго умывалась. Утерлась не сразу – постояла немного, глядя ввысь пустым взглядом. Спохватившись, взяла протянутый ей кусок полотна, промокнула небрежно воду с лица и рук. Глубоко вздохнула несколько раз, направилась обратно в шатер.

Задернуть полог не позволила – велела открыть как можно шире и закрепить. Только отошла так, чтобы снаружи ее видно не было и стянула тунику, бросила под ноги.

Велела Накато причесать ее, но не заплетать. И достать все украшения, что дарил ей Фарадж. Та в недоумении повиновалась.

Рамла долго перебирала в задумчивости браслеты и бусы. Брала то одно, то другое. Разглядывала, качала головой и складывала обратно.

Зачарованная Накато наблюдала, не смея шелохнуться и вздохнуть. Она помнила – камни и украшения, как считается, способны помочь в колдовских делах. Что-то надумала Рамла! И девушке было любопытно – что же именно. О завтраке шхарт и не заикнулась – не иначе, забыла о еде. А вот у Накато живот начинал урчать от голода. Но она смирно сидела, сжавшись в комок сбоку от входа, под самым пологом шатра.

Наконец шхарт отобрала часть браслетов и бус. Позвала Накато – чтобы помогла надеть. Волосы оставила распущенными.

Девушка заикнулась было – заплести госпожу, но та шикнула на нее. И ладно, ей же лучше. Не возиться больше с этими космами. Хватит того, что пришлось придерживать густые пряди, пока та надевала кучу бус.

Одеться Рамла не посчитала нужным – и об этом Накато даже спрашивать не стала. Может, голой ей удобнее! Может, она считает, что украшения прекрасно заменяют наряды. Во всяком случае, за бусами и пышной груди видно не было. Рамла нацепила десятка два драгоценных нитей на бедра, не иначе – вместо пояса. Теперь украшения еще и прикрывали тело, как короткий подол. Несколько длинных нитей свисали ниже колена. В таком виде она полезла в плетеные корзины и горшки, принялась доставать травы.

Спохватившись, крикнула Накато, чтобы та ставила кипятиться воду. И прибавила – пусть сама вскипятит в медном котле и принесет, свежей воды. Не брать у служанок того, что уже накипятили!

Еще потребовала молока и свежего сыра, приказала зайти к Фараджу за хмелем и вином, а к лекарке – за травами.

Ох, и достанется ей от Фараджа! Тот нынче тоже наверняка окажется не в духе. Может, получится одну из служанок послать? А сама она пока воды накипятит…