Прибежище из серы и тьмы

Глава 3

Руэн

Лицо Кайры бледное. За последнюю неделю круги под ее глазами стали темнее и длиннее. Ее тело похудело с тех пор, какое было несколько дней назад, как будто она чахнет с каждым часом.

Кэдмон мертв.

Я закрываю глаза, отгоняя образ Кайры на каменном полу наших покоях, с широко раскрытыми невидящими глазами, спутанными волосами вокруг лица и малейшим намеком на покраснение в ободке одной ноздри. Окровавленный нос, который никто из нас даже не заметил, и доказательство ее заявления — попытка Трифона залезть к ней в голову и ее последующая расправа, принесшая это ужасное знание.

Кэдмон мертв.

Произнесенные хриплым, почти шепотом, эти два слова перевернули мир с ног на голову. Да, я знал, что Богов можно убить — и это стало еще более очевидным после признания Кэдмоном отсутствия у Богов реальной Божественности, — но не Кэдмона. В моём понимании он был вечным — и оставался бы таковым даже после моей собственной смерти. Кэдмон должен был быть неотъемлемой частью этого мира. А теперь… я даже не знаю, что он такое. Мёртв. Исчез. Бог, оказавшийся не в своём мире — или вовсе не бог.

— Они собираются вызвать нас сегодня. — Слова Теоса заставляют меня вновь открыть глаза и снова сосредоточиться на комнате, а не на буйстве эмоций, бушующих в моей голове и груди.

Смертный — Регис — начинает откидывать покрывала с кровати Каликса и вставать. Никто не двигается, чтобы помочь ему, хотя, когда его ноги ступают на твердый пол, он слегка покачивается, прежде чем выпрямиться. — Я не могу быть здесь, — заявляет он. — Я должен уйти, пока все отвлечены Богами.

— Это хорошая идея, — соглашаюсь я. — Никто не должен знать, что ты когда-либо был здесь.

Регис кивает мне. — Моя одежда все еще у вас?

Ему отвечает Теос. — Они были слишком испорчены, и их пришлось выбросить, — говорит он, прежде чем шагнуть через комнату к шкафу.

Я бросаю взгляд на Каликса, чтобы посмотреть, как он воспримет передачу Теосом его одежды смертному, но он даже не смотрит на мужчину. Его глаза сосредоточены исключительно на Кайре. Переводя взгляд между ними двумя, я смутно осознаю, что это неизбежно должно вызвать проблемы. Кайра была не только с одним из нас, и любая междоусобица прямо сейчас наверняка приведет к смерти одного из нас, если не всех.

Подавляя злобного, требовательного зверя внутри, я поворачиваюсь к нему лицом и быстро сокращаю расстояние между нами. — Ты собираешься стать проблемой? — Требую я, понижая голос, пока не убеждаюсь, что только он и я можем слышать мои слова.

Пока Теос достает одежду для смертного, зеленые глаза Каликса поднимаются и встречаются с моими. — Проблемой? — он повторяет, наклоняя голову. — Почему я должен быть проблемой? — Он выгибает бровь и ухмыляется, как будто может читать мои мысли. С другой стороны, не нужно быть гением, чтобы понять, о чем я думаю. Теперь, когда неделя отсрочки после объявления Богов закончилась и надвигающиеся испытания, к которым мы собираемся приступить, нависают прямо за дверью, он должен знать, что я беспокоюсь о нашей динамики. — Из нас троих ты — собственник, — заключает он.

— Никаких стычек, — шиплю я, игнорируя его последние слова. — Обещай мне. Что бы ни случилось — пока мы не пройдем через это, пока не закончится то, что Боги запланировали для нас, — ты не сорвешься, ни на нас, ни на наших союзниках.

— У нас есть союзники?

— Обещай.

Каликс опускает нож и хмурится. — Мне все равно, трахаешь ты ее или нет, — огрызается он, хотя, к счастью, по-прежнему говорит достаточно тихо, чтобы никто в комнате не услышал.

— Тогда почему ты не пообещаешь не создавать проблем? — Спрашиваю я.

— Потому что мне это не нужно. — Каликс скалит на меня зубы, двойные резцы его клыков удлиняются, когда он шипит на меня. — Ты не мой хозяин, Руэн. Ты мой брат. То, что я следовал за тобой раньше, не делает тебя моим господином или королем. Я уважаю твои способности и твой интеллект — в конце концов, ты достаточно умен, чтобы не вставать у меня на пути, когда я чего-то хочу.

— Ты хочешь ее. — Это утверждение, а не вопрос.

— Она уже у меня, — отвечает он. — Она моя.

Я уже качаю головой. — Ты не можешь владеть человеком, — говорю я ему. Единственное, что Боги сделали для этого мира, когда пришли сотни лет назад, — запретили эту ужасную практику. — Но даже если бы ты мог, — продолжаю я, оглядываясь, чтобы убедиться, что остальные заняты, — Кайра не из тех, кто позволила бы это.

— Мне не нужно ее позволение, чтобы это было правдой, — выпаливает Каликс сквозь зубы. Его зрачки сужены, а клыки так и не спрятались обратно, но мне насрать, что он злится. Этим нужно заняться, и хотя я знаю, что это должно было произойти задолго до этого, у нас почти не осталось времени. — Точно так же, как ты мой, она тоже моя. Вот почему мне насрать, трахаешь ли ты ее. Мои вещи могут играть вместе, как им заблагорассудится, при условии, что они не выходят за эти границы.

Я моргаю и впервые за долгое время чувствую, как моя челюсть отвисает от шока. Это было обычным делом, когда я только познакомился с братом, но я и правда думал, что мы оба уже выросли из фазы, когда можем удивить друг друга. Каликс втягивает клыки обратно в дёсны и проводит языком по одному, теперь уже тупому, кончику. Затем он встаёт, вынуждая меня отступить на шаг.

— Есть еще какие-нибудь требования, брат? — спрашивает он.

Нахмурившись, я продолжаю смотреть на него. Каликс, среди всех других Смертных Богов, которых я знал, всегда был немного особенным. «Лишенный моральных ориентиров», как однажды сказал один из наших наставников. И все же, за те годы, что мы знаем друг друга, я не испытывал ни малейшего страха перед ним или беспокойства о своей безопасности в его присутствии. Это объясняет, почему. Он мыслит не так, как другие. В его представлении люди — это не люди, а имущество, которым нужно владеть и о котором нужно заботиться.

Вот кем является для него Кайра и, по-видимому, Теос и я. Мы принадлежим Каликсу, и поэтому он уничтожит целые армии, прежде чем позволит причинить нам вред. Я не знаю, как Кайре удалось так быстро проникнуть в него так глубоко, но сейчас я благодарен за это. В ближайшие дни нам понадобится такой мужчина, как Каликс. Кто-то, кто не боится проливать кровь, кого может бояться враг, кто-то… жестокий.

— Нет, — наконец говорю я, отступая в сторону, чтобы дать ему пройти. Он кивает мне, прежде чем пересечь комнату и выйти за дверь, не потрудившись взглянуть ни на кого другого по пути.

Когда я в следующий раз поднимаю глаза, Регис стоит за перегородкой, его тень подтверждает, что он переодевается и готовится к уходу. Кайра сидит на краю кровати, ее глаза все так же пусты, она смотрит в пол, а Теос стоит с каменным лицом, скрестив руки на груди в центре комнаты.

— С ним все будет в порядке? — Спрашивает Теос, поворачивая голову в ту сторону, куда ушел Каликс.

— Да. — Я бросаю взгляд на дверь. — Думаю, что да.

Звук удара металла о металл эхом отдается за перегородкой, когда сбоку появляется Регис, хмуро продевая кожаный ремень в петли своих новых брюк. — Что в этих… — Он лезет в карманы и вытаскивает пару похожих на звезды лезвий и кинжал из чистого эбена. Сера.

Теос морщится. — Извини за это, — он разжимает руки и шагает вперед, забирая оружие у смертного. — Каликс, часто забывает их вытащить.

Моргая, Регис еще мгновение смотрит на клинки в форме звезд и кинжал, прежде чем покачать головой и закончить одевание. Он собирает более длинные пряди своих ужасных локонов и быстро завязывает их у основания шеи другим кожаным шнурком, который был закреплен у него на запястье.

— Мне нужно попытаться найти Офелию, — объявляет он.

Это заставляет Кайру поднять голову. — Как ты думаешь, она все еще жива? — спрашивает она.

Регис фыркает. — Офелия прожила в Преступном Мире почти всю свою жизнь. Карсел, может быть, и ее сын, но он не был одним из ее лучших ассасинов. Он жадный, и мы уже пришли к выводу, что он, должно быть, работает с Богом. — Напоминание о новом враге вызывает у меня тупую пульсацию между глаз.

Боги ведут с нами войну уже целую вечность, а мы только сейчас начинаем осознавать, как загнаны в угол. Мы даже не начали обсуждать нашу самую большую силу — и одновременно самую большую проблему. Других Смертных Богов. Проведя рукой по лицу, как будто это каким-то образом избавит меня от головной боли и беспокойств, которые могут оказаться бессмысленными, если Боги решат убить нас всех, я снова сосредотачиваю свое внимание на комнате.

— Было бы полезно иметь кого-то снаружи, кто может поддерживать связь, — заявляю я. — Твоя ворона знает запах Кайры и сможет найти ее где угодно, да?

Регис кивает, но следующей заговаривает Кайра. — Ты думаешь, они позволят нам иметь те же свободы, что были у нас здесь, в Ривьере, по сравнению с Ортусом?

— Число, — слышу я свой ответ, обдумывая ее вопрос. Да, мы все птицы в клетке, но птиц больше, чем надсмотрщиков. — Им придется держать всех Смертных Богов, в спокойствии, так что да, думаю, они будут вынуждены хотя бы создать видимость нормальности в Академии Ортуса.

Напряжение в ее плечах немного спадает. — Нам сказали, что нас снова вызовут на арену в конце недели, — говорит Теос. — Но они ничего не сказали об транспортировке и багаже. Как они собираются переправить сотни учеников через Анатоль? Мы на вершине континента.

— Они Боги, — говорит Регис, пожимая плечами. — Им все подвластно.

Так уж ли все? Нет, определенно нет. — Их можно убить, — огрызается Кайра, как будто слышит мои мысли. Она встает и смотрит на своего друга, хмурясь. — Если тебе нужно поддерживать видимость на публике, прекрасно, но не здесь. Не относись к ним как к Богам, когда они всего лишь убийцы. Я рассказала тебе, что я видела, Регис… После того, как… Я сказала тебе…

— Я знаю. — Голос Региса тих, его голова опущена. Из уважения или стыда? Я не уверен. Между ними повисает молчание, и спустя еще мгновение я подхожу к Кайре и кладу руку ей на плечо.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — тихо говорю я. — Твой друг тоже понимает, что здесь происходит, но уроки всей жизни не могут быть стерты за неделю, милая. Дай ему время. Давай поговорим о том, что мы собираемся делать дальше.

Кайра поднимает на меня взгляд, ее глаза цвета грозовой тучи темнее обычного. — Ты прав. — Ее согласие — бальзам на мое разбитое сердце. Она снова поворачивается к Регису и выскальзывает из-под моей руки, подходит к нему и заключает в объятия. — Прости, — говорит она ему. — Я просто сильно взвинчена.

— Мы все такие, — соглашается он, обнимая ее в ответ. Мне не нравится близость между смертным и Кайрой, но я сжимаю челюсти и держу рот на замке, ожидая, когда это закончится. Когда это происходит, я пользуюсь первой же возможностью, чтобы начать строить планы.

— Поскольку Ортус — остров, единственный способ обмена информацией — это через твою птицу, — говорю я. — Мы не знаем, как там обстоят дела со стражей. Очень мало информации о первоначальной «Академии Смертных Богов».

— Я найду что-нибудь в городе и отправлюсь в путь, — заявляет Регис. — Возможно, я даже прибуду раньше вас, поскольку я всего лишь один человек, а вы будете путешествовать со всей Академией.

— Я бы не был так уверен в этом. — Теос принимает прежнюю позу, расставив ноги на ширину плеч и скрестив руки на груди. — Боги говорили так, будто мы скоро будем в Ортусе. Я думаю, у них действительно есть способ доставить нас туда всех сразу.

— Заклинание? — Наверное.

Его золотистые глаза встречаются с моими. — Вполне вероятно.

— Ну и черт. — Регис чертыхается. — Я надеялся, что смогу найти Офелию по пути.

— О, у тебя определенно найдется для этого время, — говорю я ему. — Я думаю, будет лучше, если на данном этапе ты войдешь в контакт с как можно большим количеством доверенных членов Преступного Мира. Если ты найдешь Офелию, расскажи ей о… — Я замолкаю, во рту пересыхает от имени, но я все равно выдавливаю его: — Кэдмоне.

Регис хмурит брови, но кивает в знак понимания и согласия.

— Честно говоря, я мало что помню из объявления, — признается Кайра. Она прижимает два пальца к виску и морщится, как будто призрачное ощущение Трифона, пытающегося пробраться в ее разум, остается позади, как старый шрам, который никогда не исчезнет. Ярость, которую я испытываю по отношению к этому человеку, самозванцу, удивительна. Я всегда считал Каликса самым ненормальным из нас, и все же я нахожу себя полностью открытым для идеи собственноручного убийства Царя Богов. — Все, что я могу вспомнить, — это боль в голове и те образы…

Теос разжимает руки и придвигается к ней ближе. Мягкость его черт, когда он прижимает Кайру к себе и обнимает ее одной рукой, защищая, еще один признак того, что Каликс не единственный, с кем мне нужно поговорить наедине.

— Они дали нам неделю, — объясняет Теос, — которая уже почти закончилась. Они сказали, что вызовут нас на арену.

— Да, я это знаю. — Кайра расправляет плечи. — Но почему они отправляют нас на Ортус? Какую причину они назвали остальным?

— Весеннее Равноденствие. — Ответ слетает с моих губ прежде, чем я осознаю, что произнес. Все взгляды возвращаются ко мне. Глубоко вздохнув, я продолжаю. — Боги объявили, что в этом году исполняется официальное третье столетие со дня их прибытия в Анатоль. Они утверждают, что проводят особую церемонию Весеннего Равноденствия, чтобы отпраздновать объединение двух миров, собрав всех своих отпрысков в одном месте. В Академии Ортус пройдут мероприятия, в которых мы, как ожидается, примем участие.

— Академии никогда раньше не собирались в одном месте, — говорит Теос. — Это неслыханно.

— Вот что меня беспокоит. — Откидывая с плеча прядь серебристых волос, Кайра прикусывает нижнюю губу. — Боги боятся своих потомков — мы для них угроза, но в то же время мы им нужны, чтобы сделать себя бессмертными. Зачем им собирать нас всех в одном месте? Мы могли бы одолеть их с таким количеством Смертных Богов.

— Может быть, они должны собрать вас вместе? — Предполагает Регис. Когда все смотрят в его сторону, он поднимает обе руки ладонями вверх. — Что, если… И да, я знаю, что это, вероятно, безумие, но…

— Боги безумны, — мягко замечаю я. — Ты не можешь предположить ничего, что сделало бы их еще хуже.

Теос фыркает. — Сомневаюсь в этом, — бормочет он. Я бросаю на него мрачный взгляд, прежде чем Регис продолжает.

— А что, если им понадобилось собрать вас всех вместе, чтобы завершить какое-то заклинание? — Регис запускает руку в линию роста волос, его пальцы гладко скользят по колтунам. — Богов меньше, чем Смертных Богов, и если они хотят сохранить иллюзию своего бессмертия для каждого из них, разве им не понадобятся все их дети для проведения церемонии?

— Они ведь не планируют оставить кого-нибудь из нас в живых, не так ли? — Несмотря на то, что эти слова сформулированы как вопрос, по испуганному тону Теоса ясно, что это совсем не так. Это осознание.

Я закрываю глаза и понимаю, что был очень неправ. Может быть хуже. Чертовски намного хуже. Я больше не должен удивляться тому, на что пойдет Азаи, чтобы сохранить свой статус. Почему-то, однако, мне всегда было интересно, было ли в глубине души хоть крупица настоящей отцовской привязанности. Нет. Азаи будет добиваться того, чего он хочет, как и остальные его собратья. Просто они такие, какие есть.

Одержимые. Жестокие. Жадные. Монстры.

— Хорошо, итак, если мы исходим из идеи, что они собирают всех Смертных Богов в одном месте для совершения какой-то церемонии, тогда что это меняет? — Спрашивает Кайра, ее глаза скользят по нам троим — сначала по Регису, затем по Теосу и, наконец, по мне.

— Меняет? — Я наклоняю голову набок и чувствую, как у меня хмурится лоб.

— Нас все равно заставят туда пойти, и уже слишком поздно пытаться избежать их внимания или покинуть Академию, — комментирует она.

Отворачиваясь от меня, от группы, она подходит к окну и упирает руки в бедра. Ее голова опускается, когда она поворачивается назад и повторяет пройденный путь, бормоча свои мысли вслух. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь, представляя, как она делает это в моей комнате, ее длинные волосы распущены, как сейчас, а тело раскраснелось от недавнего секса. Затем она заговаривает и рассеивает этот образ напоминанием о том, на чем мне действительно следует сосредоточиться.

— Даже если они планируют нас убить, мы — лягушки, попавшие в котел, — говорит она.

— Что? — Регис смотрит на нее как на сумасшедшую. — Лягушки?

Кайра снова останавливается перед нами и поднимает голову, раздраженно фыркая на него при этом. — Мой отец часто говорил мне, что лягушка, прыгнувшая в кипящий котел, выпрыгнет, чтобы спасти себя, но если положить лягушку в котел и медленно разогреть под ним огонь, лягушка останется в воде, не зная, что умирает. — Она указывает на наши тела, а затем на тело Теоса. — Вот что здесь происходит.

— Мы… варимся? — Ошарашенный Теос спрашивает.

— Не в буквальном смысле, — практически рычит она. Ее руки превращаются в якоря на бедрах, пальцы так сильно сжимаются на собственном теле, что костяшки бледнеют еще сильнее. — Мораль этой истории такова, что мы склонны принимать вещи, когда они преподносятся нам медленно, даже если они ужасны. Боги всегда отправляли нас в Академии — ну, большинство из нас, — поправляется она. — Смертные Боги привыкли находиться под их командованием и получать небольшие свободы. Они видят, как обращаются со смертными, и думают, что им всем итак хорошо.

— А им нет? — Комментарий Региса вызывает на него испепеляющий взгляд не только от Кайры, но и от меня и Теоса. Он снова поднимает руки. — Хорошо, хорошо, вам от этого не хорошо. Извините!

— Я говорю, — процедила Кайра сквозь стиснутые зубы, словно безмолвно искушая остальных из нас снова прервать ее на свой страх и риск, — что, поскольку остальные Смертные Боги привыкли находиться под властью Богов и делать все, что они говорят, они не осознают, что идут навстречу собственной смерти, даже если доказательства прямо перед ними. Они будут бороться с правдой, потому что не хотят потерять тот комфорт, который у них сейчас есть. — Она смотрит в пол, ее руки сжимаются в кулаки, когда она делает паузу, прежде чем продолжить. — И мы не можем стереть тот факт, что Боги — наши создатели. Они наши родители, даже если они никогда не вели себя подобным образом раньше. Во всяком случае, кровные узы, которые у нас с ними есть, еще больше затруднят понимание или даже веру в то, что они способны на такое табу.

— Это… тревожно, — бормочет Теос. Лед сковывает мою грудь, когда я осознаю правду в словах Кайры. Да, это тревожит, но не ложь. — Конечно, — говорит Теос, переводя взгляд с одного участника на другого, — большинство из них увидят правду, если мы им расскажем. Они не могут быть настолько слепы.

— Они могут, — слышу я свой голос, — и это так. — Острый взгляд Кайры встречается с моим. — Манипуляция часто может ощущаться как любовь, и это то, чего дети хотят от своих родителей. — Любви.

Губы Кайры плотно сжимаются, и она кивает в мою сторону. — Он прав, — подтверждает она. — Все дети хотят, чтобы их родители любили их, но Боги хотят от нас чего-то большего. Мы им нужны, и они будут использовать любые имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы заполучить это. Они еще не пытались убить нас всех, и для этого должна быть причина.

Мне приходит в голову мысль. — Трифон знает, что ты сделала? — Спрашиваю я. Мне следовало спросить сразу после нападения на ее разум на арене. Я молча проклинаю свою близорукость.

Кайра хмурится, ее губы в форме бантика изгибаются. — Я так не думаю. — Звучит не слишком уверенно.

Вмешивается Теос. — Он не может знать, — говорит он, возвращая все взгляды к себе. — Если бы он знал, что Кайра была в курсе того, что делали Боги, он бы наверняка послал кого-нибудь за ней. — Он указывает на Кайру, а затем на меня. — Разве нет? — он подсказывает. — Трифон — Царь Богов не только потому, что он могуществен, он умен и на его стороне Совет Богов.

— Я бы не была в этом так уверена, — рассеянно бормочет Кайра.

Я подхожу к ней ближе. — Почему ты так говоришь?

Она поднимает голову и моргает, словно осознав близость наших тел. Ей требуется мгновение, чтобы ответить. — Кэдмон был в Совете Богов, и он явно не был заодно с Трифоном. Он работал против него. Мне не нравятся Боги. Они сделали слишком много ужасных вещей, чтобы я сочла их хорошими, но… может быть, они не все злые. Было бы опрометчиво не учитывать, что другие Божественные Существа могут не соглашаться с правлением Трифона или с тем, что он делает. Обобщая их всех как зло… — Она морщится. — Трудно признать, что кто-то из них мог быть невежественным, или простить их, даже если они невежественны. Невежество — это не оправдание, но не все, кто извлекает выгоду из зла, сами являются злом. Иногда они просто соучастники. Слабые.

— Я не знаю, что хуже, — бормочет Регис. — Делают все это сознательно или настолько поглощены собой, что не учитывают всех, кому причиняют боль своей гребаной жадностью.

Хотя я все еще не уверен в этом смертном, я должен признать, что его слова отражают мои собственные мысли.

— Как бы то ни было, — говорит Кайра, — обязательно найдутся Божественные Существа, не поддерживающих Царя Богов. Они могут не помочь нам, даже если мы найдем их и проинформируем о ситуации, но… Я бы не стала заходить так далеко, чтобы утверждать, что весь Совет Богов на стороне Трифона. Кэдмон не был и не может быть единственным.

— Нам нужно быть осторожными, приближаясь к любому из них, — говорю я ей. — Я скажу, что уверен в том, что Азаи на стороне Царя Богов. От него не будет никакой помощи.

— Это уж точно, — соглашается Теос. — Этот ублюдок, скорее всего, работает от его имени уже много лет.

Я молча признаю, что это имело бы смысл. В конце концов, какая еще польза была бы ему от того, что он произвел на свет троих сыновей с такой маленькой разницей в возрасте? Без сомнения, он думал, что сможет лучше воспитать нас, чтобы мы стали сильнее остальных, прежде чем отправить нас в Академию. Он был прав. Мои братья и я сильны сами по себе. Если бы я был Азаем, я бы боялся своих созданий, но, зная мужчину так, как знаю его я, я подозреваю, что он не испытывает беспокойства. Азаи слишком поглощен собой, чтобы думать о том, что его сыновья могут обладать достаточной властью, чтобы убить его.

Вдалеке доносится звон колокола Академии. Мы вчетвером поворачиваемся к окну, которое сотрясается под напором слышимого зова. — Пора идти, — объявляю я.

Регис кивает, поворачиваясь к Кайре. — Я найду Офелию, — обещает он, — и когда найду, пошлю тебе ворону в Ортус.

Она тянется к нему, хватает за руку и бросает пристальный взгляд на его лицо. — Будь осторожен, — приказывает она.

Кривая усмешка, которую он предлагает в ответ, само очарование, и это заставляет мою верхнюю губу приподняться, когда желание впечатать его лицо в твердую каменную стену за его спиной рвется вперед. — Я так и сделаю, — заверяет он ее, прежде чем исчезнуть за дверью.

— Пойдем, — говорю я, подходя ближе к ней, хотя ее взгляд по-прежнему прикован к закрывающейся двери. — Мы должны собрать наши сумки и встретиться со всеми остальными на арене.

Она поднимает на меня глаза. — Каликс?

— Он встретит нас там, — заверяю я ее. Проходит такт, затем другой. Наконец, на третьем она резко мотает головой в знак согласия.

Вместе Теос и Кайра направляются к двери, каждый из них выходит на балкон что ведет к лестнице, я за их спинами. Я смотрю им вслед, заставляя себя двигаться медленно и обдуманно.

Я рассматриваю ультиматум Азаи — предоставить ему информацию о Кайре или понести ответственность за последствия. Его крайний срок истек, но, очевидно, что-то заставило его передумать, иначе он начал бы действовать раньше. Дойдя до конца лестницы, я смотрю на большое резное окно наших общих покоев. Облака нависают в близком небе, огромным покрывалом накрывая Академию. Если бы природа могла предсказывать будущее, я бы сказал, что она предупреждает всех нас быть осторожными с тем, что может произойти.

Кэдмон мертв. Слова Кайры, сказанные неделю назад, эхом отдаются в моей голове в миллионный раз. Это он? Хотя я ей верю, все равно трудно представить, как Бог, способный на такое тщательное планирование, тот, кто предположительно знает все и является Богом Пророчеств, мог быть убит так легко.