Прибежище из серы и тьмы

Глава 25

Кайра

Мы с Каликсом возвращаемся на этаж с нашими комнатами и обнаруживаем, что остальные проснулись и чувствуют себя примерно так же хорошо, как и я. Хотя ясно, что и Руэн, и Теос вымылись, воспользовавшись мисками, которые находятся в каждой из комнат, круги у них под глазами говорят об истощении. Все расходятся по своим комнатам заканчивать одеваться.

Обнаружив, что небольшая коллекция одежды, которую я взяла с собой, была постирана и возвращена в мою комнату за время моего отсутствия, я переодеваюсь в нее и встречаюсь с остальными в спальне Руэна. Хотя и Руэн, и Теос теперь одеты, они вдвоем плюхаются на стулья за столом Руэна, книги разбросаны повсюду с распахнутыми страницами.

Раздается стук в дверь, и Теос громко стонет, обхватив виски руками, сгибаясь и быстро сглатывая. Моя голова пульсирует от сочувствия. Каликс усмехается и встает со своего обычного места у окна, направляясь к двери, чтобы открыть ее. К моему удивлению, там стоит Найл, одетый в свою обычную униформу Терр — темные брюки и такая же туника. Я поднимаюсь на ноги и направляюсь к двери, но как только он заходит внутрь и я вижу поднос с напитками в его руке, меня тошнит, и я резко оборачиваюсь.

Ныряя к пустой миски на одной из тумбочек в комнате Руэна, склоняюсь над ней сотрясаемая позывами к рвоте. Я чувствую жидкость у себя в животе, которая бурлит и устремляется вверх только для того, чтобы снова упасть вниз, как будто что-то еще удерживает ее внутри. Я чувствую слабость в костях, все мое тело охватывает позыв к рвоте, но из меня по-прежнему ничего не выходит.

— Уф. — Через некоторое время спазмы утихают, а затем и вовсе сходят на нет. Я вытираю лоб тыльной стороной ладони, обнаруживая, что он покрыт потом. Несмотря на то, что на самом деле меня так и не вырвало, кислый привкус во рту остается, как будто я выблевала свои кишки.

— Отвали, Каликс, — рявкает Теос, привлекая мое внимание.

Я поворачиваюсь к остальным и обнаруживаю, что Найл ушел. Черт возьми. Из моей груди вырывается стон, когда я тяжело опираюсь на тумбу с миской. Я надеялась поговорить с ним, узнать, как у него дела и слышал ли он что-нибудь от других смертных, которые прибыли с нами.

— Выпей это, или я с огромным удовольствием залью это тебе в глотку, брат, — невозмутимо говорит Каликс, не давая ни малейшего намека на беспокойство, в котором он признался мне ранее, по поводу того, что не может вспомнить большую часть прошлой ночи.

Отталкиваясь от подставки для миски, я ковыляю к кровати и опускаюсь на край, наблюдая за происходящим, приложив ладонь ко лбу. Горячая ванна помогла мне почувствовать себя немного лучше, но теперь, когда я здесь, боль в голове вернулась в полную силу и словно вонзает нож для колки льда в заднюю и переднюю часть черепа.

Теос с отвращением смотрит на чашку с жидкостью, которую Каликс протягивает ему. Мы оба понимаем, что он не шутит. Для Каликса это даже не угроза — он просто сделает то, что сказал, и ему будет плевать, что Теос разозлится. Осознавая это, Теос вырывает у него чашку и, злобно скривившись, заглядывает в мутное содержимое, верхняя губа поднимается, обнажая зубы.

— Пахнет, как бузина и навоз, — брезгливо бурчит он.

Каликс пожимает плечами и передает стакан Руэну, прежде чем поднять последний и подойти, чтобы передать его мне. Я делаю осторожный вдох и морщусь. Теос прав. Смесь пахнет действительно ужасно, но также и знакомо, и я узнаю в ней напиток, который Регис пил снова и снова. Поэтому я точно знаю, чего пытается добиться Каликс, предоставляя его нам.

Я поднимаю руку и зажимаю нос, прежде чем поднести край чашки к губам и запрокинуть голову. Если я думала, что такая жижа не может пахнуть хуже, чем будет на вкус, то стоило жидкости попасть к моему языку, я понимаю как ошибалась. Меня чуть не тошнит, когда я делаю глоток за глотком, быстро и эффективно осушая чашку. К тому времени, как выпита последняя капля, боль в моем черепе значительно уменьшилась.

Судорожно вздохнув, я поднимаюсь на ноги, подхожу к тому месту на столе, где стоит поднос, и ставлю ее на стол. Теос и Руэн оба уставились на меня, словно ожидая вердикта. Я жестом приказываю им поторопиться. Руэн хмыкает, но выполняет те же действия, что и я, поднося чашку ко рту и запрокидывая голову, чтобы проглотить ее содержимое как можно быстрее. Я не знаю, помогает ли на самом деле зажимание носа человеку избавиться от отвратительного вкуса, но для меня это, по крайней мере, приглушило запах, когда я пила. Руэну, похоже, все равно, когда он пьет жидкость, а затем, в конце концов, недовольный Теос следует его примеру.

Спустя несколько минут боль в моей голове почти прошла, и я могу сказать, что действие смеси действует на Руэна и Теоса. — Почему тебе не пришлось ничего пить? — Огрызается Теос, свирепо глядя на Каликса.

Взяв поднос и повернувшись к двери, Каликс ставит его на пол снаружи, звук опрокидывающихся чашек эхом разносится по коридору, прежде чем он снова закрывает дверь. — Мне это было не нужно, — вот и все, что он говорит.

— Что… именно произошло прошлой ночью? — Спрашивает Руэн, его слова звучат медленнее, чем обычно, как будто он пытается решить в своей голове сложную головоломку. Без сомнения, он пытается восстановить утраченные воспоминания о прошлой ночи, но приходит к очень немногому.

Отвечает Теос. — Я думаю, нас накачали наркотиками.

Тишина разливается по комнате, пока все, что я могу слышать, — это совместное дыхание четырех человек в комнате и звук птичьих крыльев, бьющихся о стекло. Я поднимаю глаза к окну и вижу парящую там черную птицу. Темные глаза-бусинки встречаются с моими сквозь поверхность, и она клюет снаружи.

Регис.

Я двигаюсь, даже не осознавая этого, бегу через комнату, чтобы найти защелку на окне и распахнуть его, когда птица Региса влетает в комнату, взмахивая крыльями и перьями. Она делает круг один, два, и на третьем существо приземляется на мягкое сиденье, обычно предназначенное для Каликса. Как и ожидалось, к его лапке привязан небольшой свиток. Развязывая нитку, удерживающую его на месте, я разворачиваю бумагу и начинаю читать.

Мертвецы не найдены. О и я выслеживаю К. Мы перехватили письмо от его хозяина. Скоро найдем способ отправить его. Будь в безопасности. Останься в живых.

— Р.

Сама записка, как обычно, короткая. Я ловлю себя на том, что жалею, что у нас с Регисом нет возможности писать открыто. Потому что, когда я читаю последние слова его краткого послания, все, что у меня есть в ответ, — это вопросы.

— Что там написано? — Я поднимаю взгляд от свитка, услышав вопрос Руэна. Он встает из-за стола, на его щеках появляется немного больше румянца, а плечи расправлены — явный признак того, что постоянный стук больше не наполняет его голову.

— Они живы, — говорю я. Иначе не было бы записки. — Они выслеживают Карсела, и у них есть письмо от того, кто ему помогает.

— Есть что-нибудь о мертвых мужчинах, которые, по словам Региса, сопровождали Карсела? — спрашивает он.

Я качаю головой, моя рука со свитком опускается. — Давай. — Теос встает и направляется ко мне. — Позволь мне взять это.

Я убираю свиток, когда он тянется к нему. — От него нужно избавиться.

Одна золотистая бровь приподнимается над его глазами, и он протягивает руку, не забирая у меня бумагу, но и не отказываясь от своего желания заполучить ее. Я еще мгновение колеблюсь, не понимая, почему он так настаивает, но в конце концов вздыхаю и протягиваю ему свиток. Искра срывается с его пальцев, когда он протягивает свои, чтобы взять его у меня. Волна тепла и осознания проскальзывает по моей плоти, когда искра увеличивается, превращаясь в миниатюрную молнию, которая, кажется, обвивается вокруг моего указательного пальца, облизывая кожу, прежде чем прыгнуть на свиток. Я смотрю, открыв рот, когда разряд молнии удваивается в размере, заставляя бумагу загореться и рассыпаться. Пепел и край пергамента порхают между нами. Я забыла — или, скорее, я не знала, что это был еще один способ для него использовать свои способности.

Смахнув сапогом остатки пепла, он поворачивается к остальным. — Я думаю, мы можем с уверенностью предположить, что Боги не устраивают нам здесь вечеринок, — говорит он. — Прошлой ночью Очищения не было.

Сбитая с толку и все еще испытывающая ощущение молнии Теоса, скользящей по длине моего пальца, я прохожу мимо Теоса к столу и ищу клочок бумаги и перо. Мне не приходится долго искать, потому что появляется рука Руэна, держащая оторванный кусок пергамента и один из письменных принадлежностей с перьями. Я беру его и бормочу слова благодарности, когда сажусь и пишу свой ответ Регису. При этом слушая Даркхейвенов.

— Тогда что это было? — Спрашивает Руэн, адресуя вопрос Теосу.

— Это была своего рода церемония, это точно, — отвечает Теос, — но я не чувствую себя очищенным — во всяком случае, я чувствую себя каким-то образом оскверненным. А ты нет?

Кончик пера зависает над моей подписью при его словах. Оскверненным. Возможно, это и было то странное неприятное чувство, с которым я проснулась. Я чувствовала себя в некотором роде оскверненной. У меня все еще болит зад, как и внутренняя поверхность бедер. Но причина не в этом. Что-то внутри меня, за пределами моей плоти и костей, содрогается от насилия, о котором я и не подозревала. Я медленно опускаю перо на стол и начинаю сворачивать пергамент.

— Ты тоже не помнишь, что произошло прошлой ночью, — бормочу я, сосредотачиваясь на задании, как будто это вопрос жизни и смерти. Когда бумага туго свернута и перевязана бечевкой, я поднимаю взгляд и поворачиваюсь лицом ко всем. — Вы все?

Теос качает головой, затем Руэн. Каликсу и не нужно. Я уже знаю, что он помнит о прошлой ночи. Вместо этого он просто наблюдает за мной, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на широкой мускулатуре груди. Я встаю и возвращаюсь к птице, ожидающей на подоконнике. Морская соль и дым проникают через открытое окно, ветерок разносит запах океана и давнего костра. Я быстро привязываю записку к лапке птицы и поднимаю ее обратно на ветер. Если бы у меня в комнате была какая-нибудь еда, я бы предложила ей угощение за ее работу, но это дикое создание. Она просто предлагает нам с Регисом воспользоваться его даром полета. Она добытчица, птица, которой будет комфортнее в объятиях природы.

— Почему мы не можем вспомнить, Деа? — Вопрос исходит от Теоса, и он ближе, чем я помню, до того как я стояла спиной к комнате и смотрела, как птица Региса взмывает в облака, все выше и выше, пока не исчезает совсем. Я не могу сдержать укол ревности в груди при виде этого. Хотела бы я так поступить — просто улететь прочь и сбежать из любого места, которое захочет запереть меня в клетке.

— Что бы ни случилось прошлой ночью, это украло наши воспоминания, — думаю я вслух, не сводя глаз с последнего очертания птицы вдалеке. — Мы проснулись с синяками, царапинами и сажей на теле.

— Я помню костер, — соглашается Руэн. — Скорее всего, от него остались пепел и тлеющие угли.

— Но царапины и следы укусов? — Я поворачиваюсь лицом к комнате.

Губы Теоса подергиваются, несмотря на серьезность вопроса. — Ну, я подозревал, что мы слишком много выпили и немного повеселились.

— Мы исцеляемся быстрее, чем люди, Теос, — указываю я. — Я уверена, что мы проспали несколько часов. — Легкость его ухмылки мгновенно исчезает, когда смысл моих слов становится ясен. Я дотрагиваюсь до чувствительной плоти на своей шеи и плеча, переводя взгляд на Каликса, пока он наблюдает за мной. — Почему мы не исцелились со вчерашнего вечера?

Вопрос повисает в воздухе, словно занесенный над нашими головами топор. Ни у кого из нас нет ответа, но ясно одно — наши воспоминания, возможно, не единственное, что мы потеряли.