Прибежище из серы и тьмы

Глава 4

Кайра

Ветер свистит меж тел, сгрудившихся на утрамбованной смеси песка и земли под ногами. Несмотря на природную прохладу, мне нестерпимо жарко — слишком много тел вплотную друг к другу. У каждого с собой лишь по одной сумке, а у многих и вовсе ничего нет. Боги обеспечат всем необходимым — так нас заверили. Даже несмотря на то, что Даркхейвены знают правду, знают то, что я им рассказала, мне всё равно кажется, что я одна по-настоящему осознаю, куда мы направляемся.

Мы не собираемся в Академию, которую почитают как первую в своем роде. Мы идем навстречу смерти.

Подобно лягушкам, сидящим в миске с водой, нагретой на огне, мы понятия не имеем, что чем дольше мы здесь остаемся, тем жарче становится. Пока нас не сварят заживо и не съедят те, кто господствует над нами.

Боги. Это слово — мерзкое напоминание обо всем зле в моем сознании. Гребаные Боги.

На балконе над нами появляется фигура, а затем их становится больше, каждая тень человека возникает в нескольких ярдах от следующей. Они расходятся в стороны, огибая трибуны, где ученики столпились на земле арены. Лица, как знакомые, так и смутные, окружают всех нас, когда они выстраиваются в большой круг. Эта арена — всего лишь одна большая клетка. Так было всегда.

Дрожь пробегает по моей спине, и я делаю шаг ближе к мужчине рядом со мной. Руэн, не колеблясь, протягивает руку. Обнимая меня за плечи и притягивает ближе. — Все будет хорошо, — шепчет он, прижимаясь губами к волосам у моего виска. — Нас не разлучат.

Он этого не знает. Он не может этого знать, и все же я надеюсь, что его слова не ложь.

Еще раз оглядевшись вокруг, я рассматриваю окружающие нас лица. Начиная от молодых людей двадцати с чем-то лет и заканчивая еще более молодыми, эти Смертные Боги понятия не имеют о монстрах, которые нами командуют. Протягивая руку, я хватаюсь за рубашку Руэна, сжимая ее так крепко, что все ощущения в моих ладонях перестают существовать. Что будет с младшими, если мы потерпим неудачу, если я потерплю неудачу? Они тоже умрут или Боги позволят им жить?

— Маленькая воровка. — Я вскидываю голову на голос Каликса и оказываюсь пронзенной двумя зелеными лужицами леса, которые становятся все ближе и ближе, пока они не становятся всем, что я вижу. Каликс нависает так близко, что его тепло проникает в мои кости. — Открой рот, — приказывает он.

Я задыхаюсь, непреднамеренно выполняя его команду, и он не теряет времени даром. Бросаясь вперед, несмотря на то, что его брат удерживает меня с одной стороны, Каликс яростно впивается в мои губы. Его язык проникает внутрь, скользя по моему, и все это время он не закрывает глаз. Его поцелуй — это как клеймо, знак собственности, как если бы он перерезал кинжалом мне горло и забрал мою жизнь себе. Он раскрывает меня и проникает внутрь, вползая, заворачиваясь в клубок с хищным блеском в глазах, который говорит мне, что потребовалось бы совершить что-то потустороннее, чтобы избавиться от его присутствия.

С тихим стоном я, наконец, позволяю своим глазам закрыться и прижимаюсь к нему, отдаваясь его пустоте. Руки смыкаются вокруг меня, выдергивая из объятий Руэна в новые, хотя и знакомые. Каликс целует меня сильнее, напор его губ поглощает все мои мысли и страхи, хотя бы на долю мгновения. Мужские пальцы впиваются в мою талию, крепче прижимая меня к своей широкой груди. Тепло расцветает внутри меня, разливаясь наружу.

Неуместно. Это чертовски неуместно. У нас есть более важные причины для беспокойства. Мы не должны делать это здесь, не перед ними. Кладя руки на его грудные мышцы, я отталкиваюсь. Это все равно что пытаться сдвинуть каменную стену. Каликс даже не прекращает целовать меня. Если уж на то пошло, его поцелуй становится все более требовательным. Наклоняя голову в сторону, он проводит языком по моей нижней губе прямо перед тем, как его зубы впиваются в ее мягкую плоть. Мое тело вздрагивает от внезапного ощущения, и мои глаза снова распахиваются.

— Прекрати. — Задыхаясь, я смотрю на мужчину передо мной, когда Каликс наконец отпускает мой рот. На моем языке вкус крови. Мои щеки раскраснелись, тело напряглось, а Каликс просто стоит передо мной, его взгляд темный и сосредоточенный на мне. Нет никаких других признаков того, что поцелуй подействовал на него так же, как и на меня.

— Что-то происходит. — Голос Руэна прорывается сквозь сексуальное напряжение.

Мы с Каликсом оба смотрим в небо. Боги закончили занимать свои позиции и все подняли руки к небу. Я слежу за направлением их вытянутых рук к центру, где тяжелое серое облако образовалось намного ниже остальных, прямо над нашими головами.

Это облако опускается все ближе, когда из глоток Богов вырывается сомнительное песнопение. Я слышу глубокие голоса мужчин, сливающиеся с более высокими и мягкими голосами женщин, но точные слова? Они остаются для меня загадкой.

Вниз. Вниз. Это продолжается до тех пор, пока наши тела не окутывает темная молочная субстанция, которая прилипает к нашей коже, одежде, волосам. Она становится все гуще. Вслепую я протягиваю руку и обнаруживаю, что двигаться не так-то просто, мои конечности дрожат, как будто на них навалилась тяжесть.

— Руэн? — Зову я.

Тишина — мой единственный ответ.

— Теос? — Я пытаюсь снова. — Каликс?

Как будто облака поглощают слова, как только они слетают с моих губ, впитывая их и не передавая никакого реального звука. Я делаю шаг вперед, проталкивая свои кости и плоть сквозь твердую стену невидимого тумана, который препятствует движению.

Тень проносится мимо меня так быстро, что кажется едва заметной точкой на периферии моего зрения, и тут же исчезает мгновением позже. Однако видимые свидетельства, которые он оставляет после себя, ужасают. Моргая, я пытаюсь стереть очертания чудовищных размеров гуманоидного существа с длинными, похожими на когти руками и двумя торчащими над головой рогами.

Я пытаюсь отойти подальше от того места, где промчалось существо, но мое тело реагирует медленнее из-за плотного воздуха. Мои руки и ноги скованы невидимыми цепями, и больше, чем что-либо, что Долос когда-либо делал со своими способностями, я чувствую, что нет надежды, нет выхода, и нет будущего. Мое дыхание становится все быстрее и быстрее, вырываясь из горла и превращая его внутренности в кровоточащую рану. Кружусь по кругу, напрягая зрение, как будто я могу каким-то образом, одним усилием воли, пробиться сквозь туман, который сжимает свои объятия вокруг меня.

Это низкое песнопение Богов усиливается, звуча так, как будто оно доносится со всех сторон, сверху и снизу. Я закрываю уши руками и вздрагиваю, когда громкость увеличивается. Их голоса гремят в моем черепе, отдаваясь эхом. Мои колени угрожают подогнуться, но, стиснув зубы, я упираюсь обеими ногами в землю и держусь твердо.

— Все хорошо. Не бойся. — Моя голова поворачивается на этот мягкий женский голос, как будто я ищу источник, хотя я уже знаю, что он резонирует в моей собственной голове. Я ничего не вижу. Я ничто. Не в этом месте.

Если лимб действительно существует, а не просто концепция, придуманная Богами «небогами» или кем бы они ни были, черт возьми, то это оно. Здесь ничего нет. Ни звука. Ни опоры. Я отступаю назад и провожу рукой по кругу, но не касаюсь ничего, кроме того же густого тумана. Паника поднимается по моему позвоночнику только для того, чтобы быть подавленной гневом, когда я подавляю ее и вместо этого тянусь к голосу, который добрался до меня первым.

— Кто ты? — Требую я, вкладывая свою энергию в слова в моей голове и надеясь, что она сможет их услышать.

— Кто я такая, не важно, дитя, отвечает она. Но ты… О, ты очень важна.

— Где мы? Что это за место? — Спрашиваю я, игнорируя ее слова.

— Мы Между Завесой, — отвечает она. Настоящий ответ, хотя и неожиданный, приветствуется, даже если он еще больше сбивает меня с толку. Прежде чем я успеваю сформулировать следующий вопрос, она заговаривает снова. — Не волнуйся, это ненадолго. Мы почти закончили.

Закрывая мысленно рот, я осознаю, что она сказала. Мы почти закончили. Итак, она Богиня. Я не должна удивляться; какое другое существо могло бы обратиться ко мне с таким кристально чистым голосом в моем сознании? Данаи? Может быть, но… закрыв глаза, борясь со своими мыслями, я вспоминаю, как звучала Царица Богов в тех редких случаях, когда я слышала, как она говорит. Этот голос совсем не похож на ее. Он не тягучий, хотя и мягкий. В нем нет царственности, хотя и есть элегантность.

Кто ты?

На этот раз голос не отвечает, даже для того, чтобы сказать мне, что ее личность не имеет значения. Это не так.

Равномерно вдыхая через нос и рот, мое внимание возвращается к текущей проблеме. Я застряла в этом густом тумане, неспособная по-настоящему пошевелиться, неспособная позвать остальных и связанная любыми ограничениями, наложенными на меня Богами, пока они не решат освободить меня из этой тюрьмы. Хотя я делала это раньше. Меня низводили ни к чему, кроме тела с отключенным разумом. Часы и часы темноты, без еды, без воды, без света. Тренировка в самом жестоком смысле этого слова. По крайней мере, в этом месте я не чувствую боли — по крайней мере, пока.

Присев на корточки, я медленно опускаюсь — преодолевая давление, которое хочет удержать меня на ногах, — и сажусь на землю, которая представляет собой не что иное, как белое и серое вещество. Снова закрывая глаза, я скрещиваю ноги в согнутом положении и выпрямляю позвоночник. Затем, положив одну руку на каждое колено, я начинаю считать в обратном порядке от ста, используя число три в качестве основы.

Девяносто семь.

Девяносто четыре.

Девяносто один.

Восемьдесят восемь.

Восемьдесят пять.

Снова и снова я веду обратный отсчет. Каждый вдох — это острейшее лезвие, скользящее по моему языку. Мне все равно. Я продолжаю считать и продолжаю дышать. Еще больше теней проносится мимо, быстрых и бесшумных. Единственный намек на то, что они когда-либо существовали, заключается в разделении тумана, который они оставляют позади на мгновение, прежде чем облака снова собираются вместе, образуя сетку, которая опутывает меня.

Вскоре тяжесть, давящая на мое тело, плечи и спину, немного спадает. Я открываю глаза и смотрю вверх. Пение прекратилось. Меня окружает только тишина. Нет, это не совсем так. Склонив голову набок, я прислушиваюсь к любому намеку на другие изменения. Вдалеке до меня доносится звук разбивающихся волн, похожих на шум океана, в их естественном ритме. Я поднимаюсь на ноги и обнаруживаю, что двигаться стало легче.

Туман рассеивается?

— Каликс? — Зову я, облизывая сухие потрескавшиеся губы. — Руэн? Теос?

Ответа нет, но в нескольких футах от меня появляется новая тень. В отличие от остальных, эта не убегает, а остается неподвижной, как статуя стражника. Затем вторая тень и третья. Появляются все новые и новые, самых разных форм и размеров, но одно можно сказать наверняка — у этих теней нет ни когтей, ни рогов.

— Кайра…?

Я оборачиваюсь, и этот голос звучит ближе. Он знакомый.

— Теос? — Я протягиваю руку, и одна из теней придвигается ближе. Проходит несколько минут — целая жизнь, — пока темная пелена, окружающая приближающееся ко мне тело, не рассеивается, и я могу увидеть настоящего человека.

Облегчение — живое существо в моей груди, и я почти бросаюсь к Теосу, когда он моргает и замедляет шаг, останавливаясь передо мной. Я не понимаю, как ему удалось пройти такое большое расстояние, когда до того, как это началось, мы стояли совсем рядом друг с другом. Впрочем, в данный момент мне все равно.

Руки Теоса смыкаются вокруг меня и сжимаются сильнее. Мы стоим там вместе еще несколько минут, потрясенно и со странным благоговением наблюдая, как туман постепенно полностью рассеивается, открывая совершенно новое место, отличающееся от того, в котором мы были раньше. Исчезли стены арены. Исчезли трибуны, балкон и кольцо Богов, держащих руки над нашими головами и поющих.

На их месте нет ничего, кроме песка и океана… темная корона из серы, парящая над пенистыми морскими волнами.

Академия Ортус расположена, как древнее морское чудовище, на фоне такого серого неба, что нет и намека на солнце, скрытое за облаками. Темные острия серы торчат из острова, на котором расположена первая в истории «Академия Смертных Богов». Вокруг нас появляется все больше и больше тел. Туман, накативший с океана, отступил так же внезапно, как и появился, когда ученики вернулись к существованию из-за того, что было использовано какое-то Божество — или магия.

— Божественное перемещение, — бормочет Теос. Да, должно быть, это оно. Между Завесой — использовалась как проводник, чтобы переместить нас — всю Академию Ривьер — в это место за одно мгновение.

Глядя на бурлящую воду и изрытый песок, я прихожу к окончательному решению, что да, Боги что-то задумали для всех нас. Празднование Весеннего Равноденствия, которым они прикрываются — всего лишь предлог, оправдание. Что бы им от нас ни было нужно, у меня стойкое ощущение — это будет так же кроваво и жестоко, как угасающие воспоминания, которые я украла у Царя Богов.

Поворачивая голову, я осматриваю пляж в поисках… ищу… там. Я замечаю Найла и Мейрин в нескольких шагах от себя, вместе с несколькими другими Смертными Богинями и их Террами. Рука касается моего плеча, но в ноздри проникает знакомый аромат рома и специй. Тело Теоса теплое рядом со мной, и я ловлю себя на том, что наклоняюсь к нему, желая украсть немного этого тепла.

Уловив движение в последний момент, я выпрямляюсь и заставляю себя твёрдо стоять на месте. Туман расступается ещё больше, и я подаюсь вперёд, нахмурившись, когда замечаю вдалеке вереницу лодок, покачивающихся на поверхности океана. Рыбацкие судна с ближайшего города? Нет. Глаза расширяются, и я оседаю обратно на землю, когда они приближаются, их носы рассекают воду.

Фигуры на форштевнях — длинные резные деревянные скульптуры. Я видела нечто подобное раньше, давным-давно, но не в таком виде. Корабль, идущий впереди остальных, украшен самым пугающим изображением женщины с плавником вместо ног, что мне доводилось видеть. Это могло бы быть почти красиво, если бы не было так жутко: полу-рыба с облупившейся от времени серой чешуёй, высохшая и потрескавшаяся, а верхняя часть — лишь череп и кости. Волосы, вырезанные в дереве, обрамляют то, что когда-то, возможно, было прекрасным лицом. Эти кости кажутся настоящими, а не вырезанными из древесины корпуса. Дрожь пробегает по моей спине.

У меня пересыхает в горле. — Если мы сядем на эти корабли, — говорю я. — Мы окажемся в ловушке на этом острове. — Выхода нет. Нет другого пути, кроме того, который Кэдмон положил к моим ногам все эти недели назад.

Я знаю это как истину, более глубокую, чем любая другая, которая приходила раньше.

Рука Теоса убирается с моего плеча и скользит вниз. На этот раз, когда он прикасается ко мне, я не могу сжать его в ответ. Его пальцы переплетаются с моими, и он прижимает наши ладони друг к другу. — Что бы ни случилось, — шепчет он в ответ. — У нас всегда будет выход.

Глупо. Я хочу сказать ему, что быть идеалистом — это мило, но перед лицом суровой реальности, с которой мы вот-вот столкнемся, это всего лишь мечта. Мечты превращаются в кошмары. От кошмаров никуда не деться.

Тем не менее, я сжимаю его руку в своей, сжимая до тех пор, пока не начинаю бояться переломать ему кости. Из облаков, все еще поднимающихся над поверхностью пляжа, появляются две фигуры и направляются к нам. Каликс и Руэн. Они приближаются быстрыми шагами, не останавливаясь, пока мы не становимся в круг. Хорошо, что Региса здесь нет. Если мы хотим это сделать, нам понадобится кто-то за пределами Академии, кто-то, кто может передавать информацию и собирать корабли.

В ловушке. Заперты. Задавлены.

Мои ногти впиваются в тыльную сторону ладони Теоса. Он даже не вздрагивает. Он просто сжимает меня в ответ, давая понять, что все в порядке.

Глядя поверх Руэна и Каликса на создание из серы и тьмы, которое затаилось посреди этих бушующих вод, я понимаю, что именно здесь все началось. Остров Ортус — великая гора из серы, которой боятся даже Боги. Мы находимся на краю нашего мира и можем не вернуться.