Прибежище из серы и тьмы

Глава 44

Кайра

Сад статуй сильно изменился с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Вместе, Даркхейвены, Мейрин, Найл и я прибываем в окружении мертвых Терр и их лидеров — Залики и Нубо.

Энергия сегодня вечером сильно отличается от той, что была во время первой церемонии. Здесь нет горы окаменевшего дерева, готового к сожжению. На самом деле, это выглядит так, как будто кто-то прошел и тщательно очистил территорию от любого оставшегося мусора.

Отчетливо отсутствует гнилостный запах, но что-то землистое и сухое остается на тыльной стороне моего языка и в ноздрях. Повернув голову, я осматриваю местность, в то время как несколько Терр удаляются, по какой-то безмолвной команде работая руками и ногами, как марионетки на ниточках. Не поворачиваясь полностью, я краем глаза бросаю взгляд на Нубо.

Хотя они с Заликой не соприкасаются, новое напряжение между ними — практически видимая нить, связывающая их вместе. Я планирую взять эту бечевку, сделать из нее веревку и подвесить их на ней.

В конце концов, сытые монстры безопаснее умирающих от голода Смертных Богов, а я — ничто, если не умираю от голода.

Я отворачиваюсь от Нубо и Залики и сосредотачиваю свое внимание на возвышении в центре сада, окруженном статуями павших. Вот что они собой представляют, я поняла. Люди и существа, которые, должно быть, населяли это место до того, как эти так называемые Боги ворвались в этот мир и объявили его своим. Я шагаю к нему, чувствуя, как братья словно тени следуют за мной, и зная, что они, как и я, здесь из-за Руэна. Они здесь ради мести.

По кругу вокруг помоста вспыхивают костры, открывая взору не только сцену, но и широкий круглый стол, накрытый разнообразной едой. Смертные Боги приближаются, любопытство становится сильнее их дурных предчувствий. Сегодня вечером в воздухе витает напряжение, и, несмотря на то, что в ночной темноте ощущаются последние признаки зимы, прохладный слой пота покрывает мою кожу.

Там, где они чувствуют тревогу, я чувствую только предвкушение. Это мое насилие длилось целую вечность. Оно зовет меня, голос ярости такой хриплый и дребезжащий, что становится ясно, что оно уже давно вызывает ко мне.

Останавливаясь перед столом, я опускаю взгляд. Моя верхняя губа с отвращением отворачивается, обнажая зубы. На одной из самых больших тарелок лежит голова кабана. Другая наполнена дымящимся тушеным телом оленя. Когти тигра, отрезанные и поданные в качестве закуски. Животное за животным выставлены напоказ в качестве псевдо-дани Охоте.

Я вижу их лица — Смертных Богов, убитых в этом забытом месте.

— Это не… — Вопрос Теоса звучит хрипло и натянуто от едва сдерживаемого отвращения.

— Так и есть, — подтверждаю я, и он отдирает руку от края стола, чуть не спотыкаясь в спешке, чтобы уйти. — Блядь. — Он исчезает с моего периферии зрения, и я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как он начинает блевать — я слышу это достаточно хорошо.

Похоже, все меняется с заходом солнца, и теперь, когда оно село над островом Ортус, Боги раскрыли свои истинные намерения самым ужасным образом. Однако неуверенность Теоса в представших перед нами животных, а также отсутствие ужаса у других говорят мне, что я единственная, кто может видеть правду.

Возможно, это из-за того, чему научила меня Македония, или, возможно, из-за того, что открыл Кэдмон — эта моя вторичная сила, та, что досталась мне от отца, отличается от силы Ариадны. Это сила, столь же тихая, сколь и зловещая. Однако теперь, когда она пробудилась, пути назад нет.

Теперь я все это вижу. Правду, которую эти ложные Боги пихали нам в лицо всю нашу жизнь.

Раздается гулкий звон колокола, и все огни гаснут, погружая сад в море непроглядной тьмы. Вокруг нас раздаются вздохи удивления и страха. Я молчу, ожидая. Секунду спустя колокол звонит снова, и огни снова вспыхивают, показывая, что Боги снова стоят перед нами — их трое.

Трифон. Азаи. Гигея.

Моя кровь поет в моих венах, взывая к возмездию. Мою кожу покалывает. Я поднимаю взгляд все выше и выше, пока не встречаюсь с глазами, мало чем отличающимися от моих собственных. Я хотела бы сказать, что не вижу никакого сходства с моим дедом, Царем Богов, но теперь, когда я знаю правду о своем происхождении, я вижу черты, которые принадлежат Ариадне, а следовательно, и мне. Может, он и более мужественный, но разрез его глаз и прямой нос совпадают с моими. Это не имеет значения. Мой взгляд опускается к выставленной напоказ груди. Мои губы сжимаются, прежде чем изогнуться вверх. Трифон не просто самодовольный, он высокомерный. Как и все мы, он облачился в другое Морс паллиум.

Смерть идет за тобой, думаю я про себя. Она придет сегодня ночью.

— Добро пожаловать! — Трифон кричит, поднимая обе руки. — На Пиршество!

Когда начинается церемония, никаких признаков присутствия Руэна. Также никаких признаков Кэдмона, Ариадны, Македонии или Данаи. Я ожидаю, что церемония будет пышной, с большим количеством разговоров от Богов, все еще находящихся на платформе, но это не так. Помимо объявления начала Пира и поощрения всех к трапезе из предоставленной «еды», Трифон и другие Боги просто садятся за свой стол и пьют вино.

Ненадолго закрыв глаза, я тянусь к той маленькой дверце в глубине сознания Каликса, которая все еще связывает его со мной. Я шепчу ему, и после мгновения абсолютного молчания его рука скользит по моему предплечью, когда он уходит. Мои глаза снова открываются, и я сосредотачиваюсь на обстановке передо мной.

Мейрин подходит к столу и дрожащей рукой тянется к тарелке. Я протягиваю руку и хватаю ее за запястье. — Не надо, — предупреждаю я ее.

Ее единственный здоровый глаз расширяется, когда она смотрит на меня. Ее волосы были зачесаны назад, чтобы показать новый шрам на лице и тот факт, что один глаз теперь слеп, но, к счастью, заживление закончилось. Если не считать линии, разделяющей ее кожу, и молочного оттенка радужной оболочки, она выглядит почти так же, как всегда.

— Я… я не думаю, что они позволят нам не есть, — шепчет она.

Несмотря ни на что, я качаю головой. — Поверь мне, — говорю я ей. — Ты не захочешь есть эту еду. Если уж на то пошло.… — И не пей ничего, что тебе принесут.

Что-то всплывает на поверхность моего сознания — мелькающие тела на одном из гранитных столов в саду, кровь, сажа и пепел, покрывающие бледную и загорелую кожу, сливающиеся воедино. Мое собственное тело напрягается в ответ, моя сердцевина сжимается и пульсирует, как будто вспоминая что-то, о чем забыл мой разум.

Я встряхиваю головой и отгоняю это ощущение, сосредотачиваясь на реальности передо мной.

Я больше не чувствую себя слабой. Мой гнев укрепил мою уверенность в себе и по-новому осветил силу, которую передал мне мой отец. Даже я должна признать, что, должно быть, была рождена для этого. Как сказал Кэдмон, только я могу убить Трифона. В то время как другие Смертные Боги получали свои силы от собственных душ, некоторые лишь незначительно связанные со своими Божественными родителями, я храню в себе способности обоих моих родителей.

Тень выскакивает из-под стола и подбирается к носку моей босой ноги. Ара заползает мне на ногу, а затем быстро взбирается по ней, не останавливаясь, пока ей не удается перепрыгнуть с моего бедра на висящую руку и пробежать остаток пути вверх.

— Пошли, — говорю я, отворачиваясь от стола. Я тащу Мейрин за собой, остальные следуют за нами.

Я чувствую, как глаза Богов наблюдают за мной, ожидая, что я что-то сделаю.

— У тебя есть план? — Спрашивает Мейрин.

Лапки Ары настойчиво постукивает по моему обнаженному плечу, образы перетекают из ее маленького разума в мой. Я резко вдыхаю. У меня есть больше, чем план. У меня есть способ убить Царя Богов. Наконец, я знаю, как причинить ему боль, но сначала мне нужно убедиться, что Руэн в безопасности, и, самое главное, жив.

— Я так не думаю. — Рука Мейрин вырывается из моей хватки, когда она вскрикивает. Резко обернувшись, я обнаруживаю, что Залика вцепилась в длинные рыжие волосы Мейрин, впиваясь ногтями в кожу головы моей подруги, пока по ее лицу не потекли ручейки крови. — Я думаю, что Боги пригласили тебя на Пир. — Она толкает Мейрин обратно к столу и встает между нами, провоцируя меня пройти через нее.

Несмотря на очевидно ясную ночь над головой, молния рассекает небо, с треском разрывая темноту пополам. Мрачный взгляд Залики переводится с меня на Теоса. — Я бы на твоем месте не стала ничего предпринимать, Даркхейвен, — огрызается она. — Твой отец ничего так не желает, как наказать тебя так же, как твоего брата.

— Какую бы боль ни испытал мой брат, уверяю тебя, я верну ее в десятикратном размере, — отвечает Теос, и выражение его лица мрачнее, чем я когда-либо видела. Его горло пульсирует в такт бешено бьющемуся сердцу, тело покрыто потом. Сколько силы он потерял в ту ночь первой церемонии? И истощает ли он сейчас последние её остатки?

Я прикасаюсь к его руке, и тут же чувствую, как напряжение в его теле ослабевает. Молча я предлагаю ему своё присутствие — и та молния, что раньше вспыхнула на безоблачном небе, вразрез с любой логикой, теперь исчезает, будто её и не было.

— Где он? — Спрашиваю я, делая шаг вперед и привлекая внимание Залики.

Мейрин шаркает позади Залики, ее глаза широко открыты, а губы приоткрыты, когда Найл спешит к ней. Я вздергиваю подбородок в безмолвной команде идти — бежать. Она колеблется, но затем так же быстро кивает и поворачивается, они с Найлом проскальзывают между телами тех, кто собрался за столами, полными каннибальских подношений.

— Он скоро придет, — отвечает Залика.

Я подхожу ближе. — Может, у меня и нет клинка, Залика, — говорю я ровным и тихим голосом, переводя взгляд с ее горла на глаза и обратно, — но это не значит, что у меня нет зубов и когтей. Будь очень осторожна с ответом на мой следующий вопрос — эти твои Боги — не спасли бы тебя от меня, их бы только позабавило посмотреть, как ты умираешь.

— Ты не можешь убить меня.

В толпе появляется знакомое лицо, оно быстро направляется к нам. Лысая голова Нубо покачивается вверх-вниз, взад-вперед, когда он бросается вперед. Когда он поднимает глаза и я улыбаюсь ему, его бесстрастное выражение лица наконец-то рассеивается. Он хмурит лоб, из-за отсутствия волос так далеко почти ничего не видно, но сейчас уже слишком поздно помогать ей.

Я возвращаю свое внимание к Залике. Ее уверенный в себе взгляд устремлен на меня, уголки ее губ приподняты. Рядом со мной появляется Каликс, отделяясь от учеников и привлекая ее внимание, когда останавливается с довольной улыбкой на губах.

Веселье Залики исчезает, на лбу выступают капли пота. Она сглатывает, а затем, кажется, понимает, что что-то не так. Она сглатывает снова. Она делает шаг назад, поглядывая направо и налево, как будто ожидает нападения от воинов. У нас нет никаких воинов, только мы.

Ее дыхание становится прерывистым, хотя она пытается сохранять спокойствие. Я жду.

— Ты не можешь… убить меня. — За ее повторяющимися словами не следует никаких действий. Вдалеке я вижу, что Нубо пересек половину сада и все еще пробирается сюда.

Я возвращаю внимание к Смертной Богине, которая была готова предать свой собственный вид ради власти. Теперь Нубо бежит к ней. Его лицо превратилось в маску боли и чего-то большего — решительного ужаса.

Насколько тесно они связаны? Интересно. Чувствует ли он то же, что и она? Чувствует ли он онемение ее губ, когда она приоткрывает их, чтобы лучше дышать? Уколы боли в позвоночнике и руках, когда она скрещивает их на груди, только для того, чтобы снова опустить, когда это усиливает острые колющие ощущения?

— Что… — Она сглатывает чаще, и Теос слева от меня еще больше расслабляется, как будто чувствует, что сейчас произойдет. — Что…

— Ты говорила мне, что я не могу убить тебя, — говорю я, когда Нубо наконец появляется.

Он ныряет через небольшое пространство, отведенное только для нас, подальше от Смертных Богов, пожирающих мясо, которое Боги приготовили, как голодные животные. Хотя часть меня хотела предупредить их, Кэдмон показал мне, что произойдет, если я это сделаю. Когда он прикоснулся ко мне, когда они с Ариадной уходили, он дал мне фрагменты будущего — и прошлого. Чего это стоило ему, я не знаю, но, тем не менее, я благодарна. Потому что теперь я знаю, что если бы я попыталась остановить их всех, никто из них не прожил бы и часа. Если я расскажу им об этом постфактум, их разум этого не выдержит.

Итак, я сохраню это в секрете и унесу правду с собой в могилу.

Залика падает в объятия своего партнера, дрожа и стуча зубами. Изо рта у нее поднимается пузырящаяся пена, красная от крови. Ее глаза бегают вправо и влево, ища… ища… ища…

Я оказываюсь в поле ее зрения и наклоняюсь. — Мне не обязательно убивать тебя, — говорю я ей. — Потому что ты уже мертва.

Затем начинаются крики.