Прибежище из серы и тьмы

Эпилог

КИРА

Год спустя…

Тук-тук-тук. Мое сердце подпрыгивает в груди от этого звука, и я бросаю взгляд на стол передо мной, заваленный бумагами, но там нет пушистой черной Королевы пауков. Боль, которая эхом отдается во мне от потери моего фамильяра, такой храброй перед лицом Царя Богов, который хотел убить меня, наполняет меня с новой силой, как будто и не прошло двенадцати месяцев.

Теперь ее нет, Аранеи. Она отправилась в другое место, где, я надеюсь, она создает самую красивую паутину и прядет, сколько душе угодно.

Тук-тук-тук. На этот раз, когда звук возобновляется, я оборачиваюсь и вижу трепещущую темную фигуру птицы, хлопающей крыльями и бьющей клювом по стеклу.

— Я понял. — Теос откладывает книгу, которую просматривал, и проходит через кабинет, который когда-то принадлежал одному из Богов, который был постоянным учителем в стенах Академии Ривьер.

Щелкаю защелкой на квадратном стекле сбоку от изображения того, что, как я теперь знаю, является воплощением моей матери, нарисованной на прозрачном окне, ворона Региса влетает в отверстие и садится на край моего стола. С улыбкой я похлопываю ее по маленькому, покрытому перьями черепу, за что получаю требовательный тычок головой, когда отстраняюсь, чтобы забрать записку, привязанную к ее лапе.

Разворачивая пергамент и просматривая содержимое, я протягиваю руку и успокаивающим движением провожу кончиком пальца по голове птицы. К нам неторопливо подходит Теос. Тепло его тела согревает меня, когда он приближается и обходит стол, чтобы заглянуть через мое плечо в письмо, отправленное Регисом из Пердиции.

Теос что-то мычит себе под нос, когда отходит от меня и обходит вокруг моей спины. Руки опускаются и касаются моих плеч, пальцы впиваются в ноющие мышцы там. Из моего горла вырывается стон, когда письмо выпадает из моих рук и, порхая, падает на поверхность стола.

— Кажется, у него и Офелии все хорошо, да? — спрашивает он, несмотря на то, что мы с ним оба уже знаем правду из того, что только что прочитали.

Крепко упираясь обеими руками в край стола, я опускаю голову на грудь и наслаждаюсь ощущением его массажа. — И у Мейрин с Найлом, — бормочу я в ответ.

— Да, я рад, что ты попросила ее поехать туда и помочь им с обновлениями в Академии Пердиции. У Мейрин хорошая голова на плечах.

У меня вырывается невнятное ворчание, но слов нет. Опускаясь все ниже и ниже в кресло, пока мои кости и мышцы превращаются в ничто под его мастерскими прикосновениями, сладкий момент облегчения резко обрывается, когда дверь распахивается и в комнату вторгается пара тяжелых шагов.

— Если ты здесь, чтобы сообщить мне, что еще один юнец поджег здание, — резко говорю я, не открывая глаз, — то я собираюсь сказать тебе, чтобы ты бросился в огонь или столкнешься с моим гребаным гневом.

Рокочущий мужской смешок, который раздается в ответ, заставляет мои глаза распахнуться и увидеть Каликса и Руэна, стоящих плечом к плечу. Большая змея обвивается вокруг шеи Каликса, ее глаза закрыты, когда она лежит на его массивные грудные мышцы. Мне не горько. Нет. Вовсе нет. Даже если бы я хотела, чтобы прямо сейчас я спала у него на груди. Я выпрямляюсь, когда Теос убирает руки, и тру свои уставшие глаза.

— Я все еще удивлен, что ты взялась обучать младших Смертных Богов, которых мы освободили, — говорит Руэн, качая головой. — Я же предупреждал тебя, что они будут целой головной болью.

— Так что? — Рявкаю я. — Мне следовало повесить это на него? — Я указываю на Каликса. — Или на него? — Я указываю пальцем на Теоса, когда он тоже обходит стол, чтобы присоединиться к своим братьям, содрогаясь от этой мысли.

Подняв руку, Каликс проводит кончиком пальца по стрелообразной голове своей змеи. Глаза змеи открываются вбок в своей пугающей манере, прежде чем снова закрыться. — Мои фамильяры любят детей, — отвечает Каликс. — Судя по словам этого, они очень вкусные. — Блеск этого странного безумия в его глазах заставляет меня усомниться, шутит он или нет. С Каликсом никогда не знаешь наверняка.

— Мы здесь не для этого, — говорит Руэн, качая головой.

Отклоняясь в сторону, я разминаю затекшую шею, а затем отталкиваюсь от стола, поднимаясь, чтобы присоединиться к ним с другой стороны. — Тогда зачем вы здесь? — Я бросаю взгляд на открытую дверь и вижу Терру — мужчину зовут Айвер, напоминаю я себе, а не Терра. Терр больше нет, — он останавливается, чтобы кивнуть, и проходит мимо с охапкой бумаг.

Каликс обходит своих братьев, возвращается к двери и тихо закрывает ее. Я следую за ним, хмурясь, уголки моих губ опускаются вниз. — Что происходит? — Я требую ответа, чувствуя, как меня пронзает волна нервной энергии. — Что случилось?

Руэн поднимает ладони в успокаивающем жесте. — Все в порядке, — говорит он спокойным и ровным голосом. — Все в порядке. Ничего не случилось, но… — Он обменивается взглядом со своими братьями. — Нам действительно нужно с тобой поговорить.

Я скрещиваю руки на груди, словно защищаясь. За год, прошедший с тех пор, как Боги покинули наш мир, многое произошло, и мы вчетвером провели множество встреч, чтобы обсудить будущее. Какой-то инстинкт подсказывает мне, что на этот раз все по-другому.

— О чем нам нужно поговорить? — Мое дыхание сбивается, и несмотря на все попытки успокоить своё учащённое сердце, используя все методы, которым меня учила Офелия, прошедший год изменил меня. Не было опасности, как раньше; только списки за списками, дела, люди, которым нужно помочь, общество, которое нужно перестроить.

Если я смогла справиться со всем этим, то, наверное, то, что они хотят мне сказать, не будет таким уж разрушительным.

Теос подходит с одной стороны ко мне и берёт за запястье. Оттягивая его от тела, он крепко обхватывает мою руку, переплетая наши пальцы. Золотые круги его радужек пронзают меня взглядом.

— Прошел целый год, Деа, — говорит он мне, его голос опускается в присущей ему мягкой манере. — Нам пора двигаться дальше.

Я хмурюсь еще сильнее и бросаю взгляд на остальных. — Двигаться дальше? — Я качаю головой. — Мы двигаемся дальше. — Я обвожу рукой вокруг. — Разве вы не видите всех изменений, которые мы внесли? — Они думают, что я все еще оплакиваю потерю своей матери? Жизнь, которую мы когда-то знали?

Каликс подходит с другой стороны, хватает мою свободную руку и сжимает пальцы вокруг моего запястья, словно наручники собственника, если таковые когда-либо существовали. Нефритово-зеленые глаза перемещаются, когда его зрачки сужаются и становятся щелочками, как у змеи. Черт. Они серьезно настроены, но я не знаю, на что именно, — Руэн прерывает мои мысли ответом.

— Книга, Кайра.

Внезапно быстрый стук моего бешено колотящегося сердца замедляется до вялого. Книга. Я закрываю глаза.

— Нам нужна эта книга, — говорю я.

— Больше нет, — отвечает он. — Пришло время отпустить ее.

Страх вонзается раскаленным лезвием в мою грудь, прорезая отверстие настолько большое, что заставляет меня поднять веки и посмотреть ему в лицо, в их лица.

— Мы не готовы, — настаиваю я. Книга Кэдмона — последнее, что от них осталось. — Она сыграла важную роль во всем, что мы сделали. Почему ты хочешь избавиться от нее сейчас?

Руэн делает шаг вперед и, поскольку его братья стоят по обе стороны от меня, держа меня в плену, опускается передо мной на колени. Его большое тело раздвигает мои ноги и вынуждает меня откинуться на стол, чтобы он мог встать между ними на колени. Давление их тел так близко заставляет мои внутренности согреться и сжаться, но темно-синие и фиолетовые глаза Руэна горят чем-то большим, чем сексуальное желание. Они полны других эмоций — любви и понимания, сострадания.

Я заставляю себя повернуть голову, как будто, отводя взгляд, я убегаю от того, что он хочет мне дать. Утешение. Часть меня ненавидит то, что я привыкла так сильно полагаться на них троих, что теперь они часто знают меня лучше, чем даже я сама.

— Это могущественная реликвия, — начинает Руэн, — и я понимаю, почему ты использовала ее, чтобы направлять нас в прошлом году.

— Тогда почему ты хочешь…

— Но, — говорит он, поднимая руку, чтобы остановить меня, — книга становится костылем. — Я закрываю рот, и он наклоняет голову, изучая меня, как будто может заглянуть за мою внешность до глубины моих эмоций. — Ты думаешь, мы не заметили, что ты гуляешь поздно ночью? — он спрашивает. — Каждый раз, когда тебе нужен ответ на важный вопрос, решить проблему, ты обращаешься к книге.

— Она не всегда дает мне то, что мне нужно, — защищаюсь я.

— Нет, что означает, ее сила уменьшается.

— Это часть Кэдмона, — напоминаю я ему, им. — Ты действительно хочешь отказаться от этого? Знание будущего могло бы помочь.

— Была причина, по которой Кэдмон не мог раскрывать все детали будущего, Деа, — говорит Теос, поддерживая Руэна.

Я качаю головой. — Она не раскрывает всех деталей.

— Маленькая воровка. — Рука Каликса крепче сжимает мое запястье.

Блядь. Я закрываю глаза. — Блядь, — повторяю я, на этот раз вслух. Если даже Каликс хочет избавиться от могущественной реликвии Богов, которых больше нет в нашем мире, то это должно означать, что они все пришли к соглашению. Когда, черт возьми, это происходит вне постели?

Ответ: Никогда. Ну, почти никогда, кажется.

— Ты помнишь, что обещала, когда решила оставить книгу? — Спрашивает Руэн.

Я помню. И именно поэтому понимаю, что этот момент давно должен был наступить. Не знаю как, но, видимо, они с самого начала знали, что я не смогу так просто отпустить книгу Кэдмона, даже спустя месяцы.

— Ты больше не можешь использовать её как костыль, Деа, — говорит Теос. — Ты это знаешь. И книга это знает.

Поворачивая голову, чтобы встретиться с ним взглядом, я прищуриваюсь, глядя ему в лицо. — Ты заглядывал в нее, — обвиняю я. Это единственная причина, по которой они могли знать, что последнее, что дала мне книга в плане ответов, — это заклинание, которое запечатает ее и сохранит скрытой. В конце концов, мы — часть Богов из иного мира, но не живём, как они, и до конца не понимаем, к каким последствиям может привести уничтожение части истории, которая способна также писать правду о будущем.

Рука Руэна на внутренней стороне моего бедра теплая, и вопреки себе я чувствую, как мое тело напрягается от этого легкого, несексуального прикосновения. — Ты знаешь, что мы правы, — настаивает он.

Моя голова опускается, подбородок прижимается к груди. Закрывая глаза, я позволяю себе уступить их требованиям, правде, о которой я знала уже довольно давно, но отказывалась признавать.

— Да, — говорю я, слово срывается шепотом с моих губ. — Я знаю.

Их руки на моей коже становятся нежнее — даже руки Каликса — ласкающие, понимающие, любящие.

— Все будет хорошо, — слышу я, как один из них говорит — Теос или Руэн, я не уверена. Но не эти слова разжимают тугой комок тревоги в моем сердце. Это змея Каликса. Холодные чешуйки, согретые его кожей, скользят от него ко мне, по моему запястью и вверх по руке, пока змеиный хвост не обвивается вокруг моего горла.

Если мне придется расстаться с последней частью нашего прошлого, то я хочу сделать это, когда они будут рядом со мной.

Опускается ночь, а вместе с ней и безмолвная тишина, которая наступает только тогда, когда большинство людей спят под бескрайним темным небом и звездами, которые сверкают вдалеке. Полная луна висит над нашими головами, когда мы вчетвером выходим из одного из боковых входов Академии. Теперь они открыты для всех, кто желает выйти или войти, никто не наблюдает за нами, когда мы поднимаемся по тропинке к скалистому утесу, где океан бьется о скалы и сушу, выступающие из его глубин.

Руэн шагает впереди нашей группы, а Каликс позади. Теос идет рядом со мной, но не касается, пока я прижимаю книгу Кэдмона к груди. Кожаная обложка напоминает мне, что она сделана не из кожи животного, а из божественной плоти Бога — или, скорее, волшебной плоти атланта.

Мое дыхание учащается по мере того, как мы приближаемся к краю обрыва.

Шаг за шагом я следую за сильной спиной Руэна, и хотя я никогда раньше не хотела признаваться в слабости — особенно с той ночи, когда моя жизнь рухнула в огне, а мой отец был убит теми бандитами, — я знаю, что, что бы ни принесло будущее, я не останусь без защиты. Руэн, Теос и Каликс. Этого достаточно, чтобы заставить меня поднять подбородок и сделать глубокий вдох.

Еще через несколько минут мы вчетвером останавливаемся там, где одна из каменных статуй во внутреннем дворе нашла свой новый дом. Я смотрю на резные черты лица Кэдмона, на его полные губы и решительный лоб. Где бы он ни был сейчас, я надеюсь, что он нашел счастье.

— Кайра? — Оглядываясь, Руэн протягивает ко мне руку.

Я отхожу от Теоса и, отпустив книгу одной ладонью, принимаю его жест. Он помогает мне встать перед статуей Кэдмона, и тогда я раскрываю книгу, позволяя ветру, вьющемуся вокруг нас, пролистывать страницы туда-сюда, пока они не останавливаются на последней записи.

Прощайте, дети мои.

Проводя кончиком пальца по этим словам вверху страницы, я чувствую, как у меня сжимается грудь, а затем повторяю древние слова, изложенные ниже. Я произношу их один раз, и ветер набирает скорость, вращаясь вокруг нас.

Руэн произносит их, имитируя те же самые слоги, и океан за нашими спинами рычит в ответ.

Каликс повторяет то де предложение, и его голос звучит холодно, как внезапный порыв ледяного ветра, пронёсшийся вокруг.

Теос следует нашему примеру, и все замолкают.

Закрой глаза.

Прикусив губу, ненавидя слова, написанные в конце, я все же выполняю команду. Я знаю, не проверяя, сделали ли остальные то же самое.

Внезапно теплая рука касается моей. Это не Руэн, не Каликс и не Теос. Мои пальцы дрожат, хватаясь за края книги.

— Все в порядке, — шепчет низкий мужской голос. — Пришло время отпустить.

Его руки ослабляют мою хватку нежным прикосновением, и вскоре книга покидает мои ладони. Когда я в следующий раз открываю глаза, то ничего не вижу перед собой. Ни призрака Кэдмона. Ни намека на саму книгу. Я не осознаю, что плачу, пока передо мной не появляется мужская грудь, и Теос прижимает меня к себе, заглушая мои рыдания нежным шепотом.

Он гладит меня, поглаживая мои волосы от макушки до того места, где они ниспадают на поясницу. Хотя обычно я бы заплела их в тугую косу, сегодня вечером я почувствовала, что они должны быть свободными, и локоны танцуют на ветру, который кружит вокруг нас.

— Это не конец, — говорит Руэн, кладя руку мне на плечо, когда я поднимаю голову с груди Теоса, чтобы посмотреть в его сторону. Позади него Каликс отошел и стоит на краю утеса, вглядываясь в бескрайнюю даль, как будто может разглядеть что-то в темноте.

— Нет, — говорит Каликс, соглашаясь, прежде чем оглянуться, зеленые глаза-щелочки мерцают в свете луны. — Это начало.

Я тяжело шмыгаю носом, звук такой же неделикатный, как и я как женщина. Теос давится смехом, прежде чем отвернуться, когда я пристально смотрю на него.

— Я хочу вернуться, — объявляю я.

Руэн кивает, но, несмотря на это, никто не шевелит ни единым мускулом. Еще долго.

Это могут быть минуты, а могут и часы, но когда мы наконец оставляем статую на берегу моря и возвращаемся в Академию, я думаю про себя: они оба неправы.

Этот момент, прямо здесь, является одновременно концом и началом.

Конец…