Осколки на снегу. Игра на выживание

Глава 40

Хансю наделяют силой не всякую воду, а лишь ту, что берут из священных источников, коих, по разным словам, у них от семи до двенадцати. Где они — никто не знает и лишь шаманы владеют этим знанием. Безбоязненно купаться в источнике может только человек, состоящий с шаманом в кровном родстве, ибо эта вода обладает редкой силой, способной полностью обновить тело, исцелить любые недуги, так что остальным следует принимать ее дозировано, во избежание избытка.

Ученые мужи, впрочем, не сомневаются, что это всего лишь дешевая уловка шаманов, которые так поднимают свой авторитет, и выдают за чудодейственную самую обыкновенную воду.

Из дневника путешественника Изольда Карловича Мора

Наступает самое благословенное время нашей осени — период теплой сухой погоды, в который растения могут цвести второй раз, а птицы, обманываясь, поют звонкоголосо, думая, что лето вернулось. Время ярмарок, охоты и весенних балов! С каким нетерпением мы все ждем тебя!

Голос Межреченска, газета для добрых горожан

У скупого что больше денег, то больше горя

Народная мудрость

Саватия Лиза нашла у одного из входов в замок, там, где на высоком постаменте стояла скульптура Доброй Госпожицы — работы такой реалистичной, что некоторым она казалось больше похожей на кающуюся грешницу. Скульптор словно закутал Госпожицу в облако газовой ткани, а не завернул в обычную накидку, что на всех изображениях широким плащом покрывала ее плечи, ниспадая складками до самой земли.

И, хотя общая благопристойность была соблюдена мастером, очевидно работавшим в имберийской манере, тяготеющей к чрезвычайному изяществу форм, Лиза предпочитала не поднимать глаза выше постамента.

В Империи обычно не уточняли детали одеяния до такой степени, а то и вовсе обходились без статуй — тут многое зависело от взглядов самого мольца. Ну, а Лиза и вовсе не привыкла к зримым проявлениям благочестия.

Сам Саватий довольствовался аскетичным убранством молельных залов, но в разных местах замка, тем не менее, расставил весьма выразительные и непривычные для Севера изваяния.

Сейчас он на изрядном расстоянии от постамента разглядывал лампадную чашу, стоящую у ног Госпожицы.

— Ну, долго еще? — с оттенком раздражения в голосе спросил он, и девушка удивленно взглянула на него, но тут же поняла, что он обращается не к ней.

— Сейчас, — послышался голос брата Кирилла, а после и он сам, тяжело отдуваясь, выбрался из низкого помещения, скрытого постаментом. Дверца беззвучно захлопнулась за ним, сливаясь со стеной:

— Видно? — громко дыша, спросил он Саватия.

— Говорю же, нет! Побольше кристалл нужен.

Кирилл забурчал недовольно, но полез обратно, нажав на стену полной пятерней в каком-то, известном ему, месте. Лиза смотрела с любопытством: она не могла понять, что здесь делают эти двое.

И только, когда у ног Госпожицы вспыхнул огонек, подсветив статую снизу, она догадалась в чем дело: Саватий, похоже, решил использовать вместо дорогого древянного масла вечный фонарик, что работает на крошках кристалла.

Провинциал быстро подошел вплотную к постаменту, отошел подальше, начал обходить его сбоку и тут увидел Лизу.

— Подкрадываешься? — поинтересовался ровно.

— Нет, — улыбнулась девушка. — Доброго вам утра! Я хотела переговорить с вами пораньше, до завтрака.

— Благословенного дня! Сейчас поговорим. Посмотри лучше, — он кивнул на постамент, где ровно горел голубоватый, в цвет стекла, огонек. — Разницу видишь?

— Нет.

— Ну и хорошо, — Саватий темными глазами посмотрел на Кирилла, который вновь выбрался из-за постамента и теперь стоял, опираясь на него. — Понял какой размер нужен?

— Ага, сегодня везде сделаю, — Кирилл фыркнул и с улыбкой, доверительно, как своей, сказал Лизе. — А то на это масло денег не напасешься, с юга-то его возить! Купчишки дерут с братии, нет, чтоб пожертвовать! А как залили местное, так началось: ой, запа-а-ах, ой, ту-у-ухнет, ой, знак ду-у-урной, ой-ой!

Он подмигнул Лизе и состроил скорбную рожицу, передразнивая, должно быть, кого-то из женщин.

— Хватит! — оборвал его Саватий. Мотнул головой Лизе, пошли, мол, за мной и зашагал в сторону сада по узкой дорожке, вдоль старой и низкой стены, которая делила внутренний двор этой части замка на две неравные половины.

Шел он быстро, размашисто, и Лиза с некоторым трудом поспевала за ним.

— Это все, о чем ты хотела поговорить? — Саватий резко остановился и развернулся.

— Извините, — неловко ответила Лиза. — Неудобно говорить в спину.

— Ну вот, я лицом к тебе повернулся, — желчно ответил он.

Не понимая, что происходит, Лиза заговорила, борясь с внутренней неуверенностью.

Ей не нравилась идея Лаки с охотой, пикником и светскими знакомствами, и она хотела заручиться поддержкой Провинциала. Но он и в этот раз одобрил идею лира Лэрда, правда, весьма своеобразно:

— А тебя так часто куда-то приглашают, что ты утомилась и устала от выездов?

— Что? Нет, но… я думала…

— Думала! Давай-ка, без «но». Я велел тебе развеяться, а не киснуть, не ходить тут с постной физиономией и уж, тем более, не экономить чужие деньги, когда тебя о том не просят! — он резко пошел дальше, и Лиза растерянно двинулась за ним, жалея, что затеяла этот разговор.

— И переоденься, в самом деле, — он снова резко развернулся к ней. — К модистке ездишь, а толку что-то я не вижу. В обществе, знаешь ли, не любят слишком скромных барышень. А Барановы — люди значимые, не чета тебе, и если тебя примут и введут в местный свет, то надо радоваться и быть благодарной. Иди на завтрак, я скоро приду!

Чувствуя себя совершенно отвратительно, Лиза молча повернула в сторону высоких покоев.

У входа, откуда-то из невидимой дверцы, навстречу ей снова вынырнул брат Кирилл. Дышал он не хуже, чем кузнечные меха, но был при этом быстр, поворотлив и весел.

— Злится? — по-свойски спросил он. — Не обращай внимания, уж больно ночка веселая была. Ты-то почивала, не знаешь, а тут что творилось! О-о!!! Вот и расстроился, наша надежда. Плакал даже.

— А что случилось? — испугалась Лиза.

— А ты еще не знаешь? Ты же была на празднике? Была?

— Да, но мы ушли после представления.

— С этим имберийским щеголем? Ты ему, детка, не особо верь, тебе нормального надежного мужика надо, а не вертопраха залетного, но это мы с тобой потом обсудим. Подойдешь ко мне, поговорим, — расплылся в широкой улыбке Кирилл. — Но слушай меня. Вот ты, умная, ушла, и еще некоторые ушли, а остальные — спеклись! Тю! Спета их песенка!

— Спеклись? — с ужасом переспросила девушка.

— Перепились, ну, не выдержали искушения, — весело подтвердил Кирилл. — Половину разгоняют теперь. У семейных бабы воют, как будто они уже покойники. Ну, понять можно, привыкли к жизни-то хорошей, да к бесплатной еде, не напасёшься, лишь бы пожрать им, лишь бы брюхо набить! Никакой духовности! А вот им! Сами теперь! Сами! Не умели ценить небесную жизнь, пусть ползают в земле! Первое же искушение всю суть показало — развлечений захотелось, а?!

— Но было же…

— Да-да! Было велено! Так ведь сходить на театру посмотреть, — он так и произнес «театру», — это одно, это исполнили — правильно, все правильно! Молодцы! А про пиво разве сказано было? Нет! Это они своему брюху угодили! Получили удовольствие! А теперь — расплата! — Кирилл засмеялся так, что его маленькие глазки и вовсе потерялись между складок кожи.

— А ты иди, иди — завтрак нынче хорош. Вот я заметил, ты мало ешь! Надо больше! Молодой женщине надо хорошо питаться! Ну, да ладно, об этом мы потом поговорим. Иди-иди! Я сейчас приду! — он снова засмеялся и побежал дальше, легко унося свое огромное тело.

— Следующий выезд в город — и все, — мысленно сказала себе Лиза. — Больше я сюда не вернусь, и неважно, когда там появится барон Винтеррайдер.

Салля пребывала в глубочайшей задумчивости. Непогода оставила эти земли и совсем мало времени оставалось до праздника ее народа, но девушка не могла вернуться к Панцирю, чтобы перебежать его на своих быстрых лыжах. О, нет! Она столько шла к своей цели и теперь ясно узрела ее…

Его!

Вдруг ей стали понятны все ее капризы, сейчас она ясно увидела, что не зря так упорно отвергала всех, кто претендовал на ее свободу, зазывая хозяйкой, — она знала, она всегда знала, что встретит Его!

Найдет Его! Ей-ей, не зря она видела дивные сны. Теперь Салля была уверена, что она встречала в своих снах именно Его, и никого другого. Легкая мечтательная полуулыбка трогала ее губы.

А Он?

А что Он? Он тоже искал Салля!

Он не мог не искать ее, Он должно быть томился и скучал по ней, как она по Нему, даже не зная Его.

Не зря она увидела на Его лице отражение знакомых ей чувств! Салля порой так же смотрела на свой народ! Это все потому, что там, среди ее народа, не было ее Великана!

Ветер-ласица назвал его потомком великанов. Среди ее народа об этом можно будет даже не упоминать — любой сразу увидит, кто Он есть. Она сама, порой смотревшая на других мужчин чуть сверху, будет запрокидывать голову, разговаривая с ним лицом к лицу. И Салля заулыбалась, ловя в том будущем разговоре незнакомое доселе удовольствие.

Ее сбывающаяся мечта дарила ей необычайную бодрость. Столкнись Салля сейчас с диким зверем — не задумываясь, вышла бы на него с одним кинжалом. И победила бы!

Дерзость бурлила в ее жилах. Но не смотря на это она уснула быстро и крепко — здоровым сном счастливого человека, обретшего воплощенную мечту. И проснулась так же — бодрая, довольная, собранная. В таком боевом настроении она вскакивала с кукуля* в дедовом чуме, предвкушая хорошую охоту.

Ха! Скоро у нее будет свой чум! Салля — хорошая хозяйка, ее муж будет гордиться ею.

Однако, к встрече с будущим мужем следовало подготовиться и потому, весело покачивая головой, Салля собрала свои вещи — ей предстояла еще одна дорога, короткая и несомненно очень приятная.

Выбравшись из пещерки, Салля подставила капюшон ласице и бойко запрыгала с низкого склона вниз, выбирая для спуска плоские камни, которых тут было предостаточно и вскоре уже углубилась в лес, в котором когда-то младенцем подобрали ее бабушку. Она знала ее лишь по рассказам деда, как, впрочем, и всех своих родных.

Однако, уважение к предкам требовало зримого подтверждения памяти и благодарности лесу за то, что он когда-то сохранил младенца и передал его людям невредимым. Значит, лес когда-то подарил жизнь и отцу Салля, и самой Салля, и ее будущим детям. Разве это не чудо?

Это белые люди все объясняют случайностью. Народ Салля знал, что в мире ничего не происходит просто так. Салля твердо усвоила эти уроки и сейчас легко уронила каплю своей крови на землю, уже устланную листвой — в благодарность:

— Ты помнишь, Лес, — сказала она вполголоса. — И я помню. И покуда будет жив род мой, мы будем помнить и отдавать тебе твоё.

Лес в этом месте был достаточно узок и вскоре Салля вышла на луговину, которую сквозь легкий туман золотили утренние лучи осеннего солнца. Лес, умытый туманом и солнечным светом был наполнен тем характерным запахом, который прямо указывает на близость зимы, и одновременно напоминает об ушедшем лете.

С наслаждением вдыхая бодрящий воздух, Салля весело поднималась по луговине, что не была ровной, но мягко повышалась к другому краю леса. Птицы пели так, как будто снова встречали весну, и Салля весело улыбалась им и новому дню. О, как хотелось ей выскочить на середину луговины и закружиться в танце победительницы, выкрикивая торжествующую песнь в небо, но всему свое время — Салля еще раскинет руки-крылья, заявляя миру о новом торжестве любящей и любимой женщины, а пока же шла она, благоразумно держась ближе к неровной кромке леса.

Луговина закончилась, и легко вбежала Салля под прозрачный полог из желтых, влажных от тумана, листьев, что качались невесомо над ее головой, ожидая дуновения ветерка, дабы покинуть родную ветку и присоединиться к своим собратьям, а покуда же поблескивали от росы, и солнечный свет играл в редких алмазных каплях. Лес радостно тянул кроны к высокому синему небу и сам словно пел каждой своей веточкой наравне с неугомонными птахами.

Но вот еще один голос вплелся в разноголосый утренний хор: веселый ручей нес свои малые воды к большой и судоходной Аге, а по дороге завивался причудливой речушкой, убегая в глубокий овраг.

Безбоязненно спустилась в него Салля и теперь шла по самой кромке берега, не обращая внимание на глубокую тень, что давали густые кусты, росшие по склонам оврага. Ручей приятно журчал по каменистому дну и не один луч солнца не достигал его вод. Овраг становился все глубже, темнее, и новый рокот явственно вплетался в звонкий голос ручья.

Снова стало больше плоских камней, наконец, появились небольшие валуны, о которых волны ручья разбивались с легким бурлением, усеивая все вокруг брызгами и водяной пылью. Салля вспрыгнула на самый высокий валун, с улыбкой наблюдая как разбивается вода у ее ног, а потом вскинула голову, вглядываясь в яркое голубое и бесконечно далекое небо, что изгибалось, повторяя края оврага над камнями, кустами и крепкими корнями деревьев, которым не хватало земли на обрыве.

Она помахала рукой небу и, наконец, засмеялась в полный голос, не боясь, что ее кто-нибудь услышит. Водопад был совсем близко, и шумящая вода заглушала все иные звуки.

Конечно, это был очень небольшой водопад, но Салля и не видела больших, а этот казался ей прекрасным. Он клубился, разбиваясь в брызги на мокрых валунах, и летел распущенными белыми косами вниз, в темную чащу, чтобы истечь из нее и снова побежать к полноводной Аге и где-то там вдруг выскочить на равнину, притворившись смирной речушкой, которую с разбегу перепрыгнет любой охотник.

Салля аккуратно, умело балансируя, спустилась вниз по мокрым валунам, на край каменной чаши, где яростно пенилась вода. На этих хмурых камнях любой неверный шаг мог стать последним, но густой мох, пробивающийся меж камней, порой облегчал ей задачу, но чаще все же усложнял — Салля опасалась его светлой обманчивой зелени. Самое сложное было в другом: пройти по краю каменной чаши между струей воды и отвесной стеной оврага.

Она справилась неожиданно легко и радостно закружилась, очутившись в маленьком гроте, что прятался за струями воды: Салля все сделала правильно, Салля все помнит верно!

Главную тайну грота знал дед, а ему ее завещали предки. Сквозной грот, состоящий из цепи небольших пещерок, в своей глубине прятал маленький горячий источник, собирая воду вокруг себя в небольшое мелкое озерцо. Дед говорил, что эта вода дает силу и красоту. Сила была Салля нужна, ой, как нужна. Ну и красота, конечно же. Будущий муж должен увидеть красивую Салля.

Ветер-ласица, который сидел в капюшоне так тихо, что она про него забыла, вдруг торопливо перебрался к ней на плечо.

— Ты поделишься со мной силой, — спросил он почти беззвучно, мягко пощекотав щеку Салля.

— Дыханием? — шепотом переспросила девушка.

— Силой, — ответил ласица. — Здесь много силы, и ты можешь взять ее. Ее давно никто не брал.

— Это дар, — возразила Салля. — Дар дается в меру.

Ласица взлетел с ее плеча и завис напротив лица. Его большие прозрачные глаза были печальны:

— Вы все забыли, — сказал он. — Я научу тебе, и ты поделишься силой. И, может быть, я снова отращу крылья…

______

*Кукуль — спальный мешок, часто из двойных шкур длинным мехом внутрь, а коротким ворсом наружу. Незаменим в морозы. В теплое время может быть использован как привычный всем матрас.