Осколки на снегу. Игра на выживание

Глава 14

Идет по улице столицы император Михаил, и тут ему на голову ему падает кирпич.

— Вот те раз! — воскликнул имбериец.

— Вот те два! — ответили ему с крыши и бросили второй кирпич.

Народное творчество, которое не публикуют в газетах

Существует миф, что разведка лучше любой другой организации. Но это не всегда верно. В разведке есть энтузиасты, преданные своему делу, есть авантюристы, которые любят риск ради риска, а есть трусы и растратчики, которые рано или поздно начинают работают на другую сторону. Есть еще одна категория: дураки с паранойей…

Их неизданных мемуаров одного уволенного разведчика

Местные очень суеверны и мало доверчивы.

Из донесения агента, внедренного в замок «Оплот"

Гость, чуть покачиваясь, с непонятным ехидством в блестящих глазах, уставился на мещанина Сидорова.

— Мы же с вами люди простые, — полуутвердительно молвил он, обдав Ганга водочным духом. — Вот, думаю, чего метлешиться-то, явлюсь без обиняков, знакомство заведем, а там дельце како замутим, а? — и захохотал, задирая бороду вверх.

Ганг посторонился, молча разглядывая купца.

— А чо ж вы сударь такой сурьезный? Ишь, как ученый барин! Аль вам незнакомцы не любы? Так я отрекомендуюсь. Ик. Именитый гражданин, купец, — бородатый важно вздел палец, выкатил глаза и с ударением на каждом слове повторил. — Купец первой гильдии, Сергей Иванович. Я. Ик. Иванов.

— Закусить не подать ли вам, Сергей Иванович? — мягкой скороговоркой вопросил Ганг, включаясь в эту игру, и, не дождавшись ответа от гостя, который смотрел на него все так же выкатив глаза, подергал грязную веревку звонка. — Я, Сергей Иваныч, простой человек, в мещанском сословии числюсь. Сидоровы мы, спокон веков — Сидоровы. На таких верхах, как вы, не летаем. За честь, стало быть, спасибо. Польщен. Весьма польщен таким знакомством. И подумать не мог, да…

— Ивановы тоже мещанами когда-то были, — глубокомысленно изрек именитый гражданин и пошел внутрь номера, отчего хозяин на секунду прикрыл глаза, скрывая бешенство. — Торговать, значится, решил в моем городе? А. Сидоров?

— В вашем, сударь? — так же мягко переспросил мещанин.

— Я здесь во как всех держу, — купец выкинул руку вперед и сжал кулак. — Пожрать есть у тебя? А? Сидоров?

— Так не извольте сомневаться, сейчас половой поднимется, сделаем заказик, — вглядываясь в гостя ответствовал мещанин: на самом деле пьян? Притворяется? И чувство, что виделись раньше, только крепнет. Но где?

Думай, Ганг!

— Выпить пусть несут, — буркнул Сергей Иванович. — И давно торговлей промышляешь, Сидоров? С кем водишься-то?

— Да я по мелочи, — застеснялся мещанин. — А сейчас так больше всего интереса имею до болотной селедки. Жена у меня на сносях: распробовала ее, теперь одно твердит: хочу, говорит, вези, говорит, а то скину, говорит. Ну вот как так? А мне-то наследник нужен. Так что я больше по семейному делу приехал, но не афиширую, конечно, понимаете? Семейные дела они все же семейные, не для посторонних ушей, людишки чужой радости-то огорчаются, а там и — зависть. Она многих противу совести толкает. А мы, говорю же, люди маленькие, позволить того себе не можем — нехорошего глаза-то.

— Да не части ты! Надоел, — Сергей Иванович устроился в кресле поудобнее и поскреб где-то под бородой.

Ну, прямо как я, отметил Ганг, когда от клея подбородок зудит…

Половой, наконец, сунулся в дверь и, быстро окинув номер взглядом, расплылся в улыбке:

— Изволите чего, сударики? Сергей Иванович, вам холодненькой подать? — он угодливо изогнулся перед гильдейским.

— Тащи, побольше, а то поговорить не с кем, понимаешь, — Иванов поманил полового и, когда то с готовностью подскочил, ухватил его за фартук и подтащил к себе. — Рожи одни и те же кругом. И ба-а-а-бы! — Теперь он сграбастал полового за грудки, заставляя согнуться еще ниже, прямо ухом к самым купеческим губам. — Бабы — они не бабы. Они — змеи! Змеишщщи! Вьются туда-сюда, туда-сюда! Так и метлешат перед тобой! Туда- сюда! Туда-сюда! Ду-у-у-шу тянут! Цацу утром видел с обормотом имберийским? Во! То же змеишща будет!

— Вестимо, — подтвердил слуга. — Змеи. Истинные. У меня теща — гадюка, Госпожицей вам клянусь! Настоящая!

— Не клянись! — купец с недюжинной силой резко оттолкнул слугу, но тот умудрился удержаться на ногах и даже, словно нечаянно, отшагнул за спину незваного гостя. Ганг внимательно взглянул на полового — другой бы уже улетел в угол. Купец быстро развернулся: маневр не остался им не замеченным.

Ну вот, а как пьяным-то притворялся!

— А, ну не крутись, — рявкнул гильдейский. — Водки неси, и побольше! Побольше! Пшел! — и без перехода обратился к Гангу. — Ты, Сидоров, коли за селедкой приехал, чо тут-то торчишь? Ждешь, когда она сама прикондыбает до тебя? Так она ходить не умеет! Говори, с кем там дела ведешь?

— Да как можно, — застеснялся мещанин. — Первый раз я тут.

— А чо тогда по городу-то лазишь, а? — Иванов снова поскреб под бородой. Заглянуть бы под нее, посмотреть кто таков. Должно быть, не мелкая птица. И нет, не Михаил его послал. Смысла нет, если о н и, конечно, знают, что Ганг — это Ганг. Или пытаются понять — кто есть приезжий Сидоров? Тогда кто о н и на самом деле?

— Так ведь не хочется в убыток-то разъезжаться. Чай, не дешево. Машина одна жрет, только плати. Наследник опять же еще не родился. А как и взаправду скинет? А я уже съездил. Ну так вот, я тут значит, ну, — потупился, как будто стесняясь, будущий отец.

— Да, не бормочи ты, бормотун! Ну, ну, гну! — передразнил гильдейский. — Эх, широты в тебе нет! Размах нужен, понимаешь? Ты реку нашу видел? Размах чуешь? Понял, каким надо быть? Жизнь она дерзких любит, не чтит она, копеешных-то!

Несколько мгновений Иванов и Сидоров, вытянув шеи, напряженно пялились друг на друга.

А глаза-то трезвые, слишком трезвые для человека, от которого так несет водкой. Бутыль на себя вылил, что ли? Точно, не меньше.

— Ничего ты не понял, — откинулся в кресло купец.

— Так такие люди со мной тут сидят. У меня и дыханье сперло, — не стал спорить мещанин. — Я б сам к вам даже подсесть не решился. Как можно-то?

— Не пойму нравишься ты мне или нет. Не пойму, Сидоров! Если я — твоя удача, меня надо ловить, а ты сопли жуешь. Старайся, лови! Не бубни. Или по сухому не соображаешь? Родит у него баба, не родит. А без бабы — чо, мхом будешь зарастать?

— Водочку-то сей час уже принесут, — торопливо заверил Сидоров. — А без бабы нешто можно? Как? Ну, никак! Я такой человек, понимаете, я, может быть, маленький, но обстоятельный. Думаю долго, примеряюсь сначала, а потом еду быстро. Со мной дело иметь можно, да!

Тут к облегчению Ганга, половой вкатил тележку с закусками в номер. Над тарелками возвышались два запотевших графина.

Оба, и гость, и хозяин на полового посмотрели одинаково, как будто подобравшись. Тот же, словно не замечая возникшего напряжения, угодливо спросил гильдейского:

— Водочки еще желаете добавить? — и снова изогнулся услужливо. Купец оглядел столик, покосился на хозяина номера и перевел взгляд на полового.

— А не отравлено? — буднично так спросил, трезво.

— Как можно, — всполошился тот. — У нас приличное заведение.

— Все так говорят. А потом лекарей звать приходится по случаю неприличных болезней.

— Пища поставляется гостям свежая, обаче у нас без излишеств столичных, но по чести, — подпустив в голос и слезной обиды, и важности заговорил было трактирный слуга. Да только купца такие речи не смущали.

— Ну, не нуди! — взревел Иванов. — Пшел! Позовем! Давай, ну! Утекай отседова!

Дверь за слугой захлопнулась излишне выразительно.

— Разливать? — спросил Ганг, разглядывая изрядный кусок сливочного масла со своей стороны столика. Значит, либо Андрей на кухне, либо половой его человек. Кто-то же подумал о том, что Гангу сейчас лучше не пьянеть ни на грамм. — Давайте, я вам салатику покладу, а вот и мясцо, пробуйте. Я брал — вкусно делают. Секретик спрошу на досуге в поварне-то, да, пригодится.

— А на самом деле кто ты таков? — спокойно спросил гость, не таясь поворачивая камушек в кольце. Краем глаза Ганг уловил мелькнувшую ленту изморози у входной двери. Ну да, половой сюда вроде как в ближайшее время не сунется, а для Ганга дверь затворена — через эту ленту единицы могут выскочить. Только артефакты из замка Винтерайдеров не действуют на самих баронов: будет сюрприз чернобородому.

Интересно, что ему не понравилось так, что он решил не играть?

— Так Сидоров я. Давеча-то вам рассказывал…, — снова зачастил Ганг.

— Брось. Мещанин из тебя, конечно, почти настоящий, издалека не отличить. А вот близко — прокалываешься. Вот скажи мне, в каком замке— или у твоих родителей была усадьба? — тебя столько мучили альтом в детстве? Пальчики-то у тебя на левой руке куда как длиннее, чем на правой. Или мещане Сидоровы настолько богаты, что купили своему отпрыску элитный музыкальный инструмент и наняли учителя? А титул забыли приобрести? Или не хватило? Ну, соври мне что-нибудь интересное. Люблю сначала послушать как мне врут.

— А потом?

— Что потом?

— Сначала любите послушать, как врут, а потом — что?

— А я еще не решил. С половым как договорился? Или это ваш давний агент? На тебя завязан?

— Я его первый раз сегодня увидел, — искренне сказал Ганг.

— Поэтому он тебе тарелку масла притащил? А заметь мне ничего излишне жирного не подали.

— А с маслом что не так? Сбито не так? Или у коровы с левой стороны сиськи были длиннее?

— Хамишь, — печально заметил лже-купец.

— И в мыслях не было, — пошел в отказ барон.

— Салатик бы мне, пьяненькому, подсовывая, мяско бы нарезал, а сам масло жрал, успевал — как раз к первой чарочке. Голову не хочешь терять — понимаю. Вот только не уловил, когда ты знак половому подал.

— Это потому, что я никаких знаков ему не подавал, — пожал плечами Винтеррайдер.

Гость посмотрел, словно печалясь.

— Не будешь добром говорить?

— А что вы услышать хотите?

— Правду.

— Что есть правда?

— Вот, вижу, что учили тебя философии. Не подскажешь где? Кстати, у тебя речь исправилась, — бородач гибко поднялся — здоровый он все-таки.

— Пример беру с гильдейских товарищей. Слышу, купец народное просторечье забыл. Почто оторвался от корней, сударь? — Ганг тоже встал и, ухмыляясь шагнул к лже-купцу, провоцируя его. Ну, давай!

В следующий момент барон лежал лицом в злополучном мясе с с-с-секретиком. А еще через мгновение заломленную руку отпустили. Ганг сплюнул с губы прилипший лук, а гость, которого жестко зафиксировали снежные воины Винтеррайдеров, прямо в него харкнул раскушенной, как конфетка, сигналкой.

— Грах! — успел сказать Ганг, поняв, что сейчас произойдет. Дверь номера с грохотом слетела с петель. Кончик чужой шпаги уперся прямо в горло.

Гостинице Межреченска случалось пустовать в это время года, но вот трактир к обеденному часу всегда был почти полон. Градоначальник со своими многочисленными приближенными очень уважал обеды от местного повара. Поговаривали, что Его превосходительство пытался переманить сего кудесника к себе, но не вышло.

А, кстати, это ведь странно. Другой бы в припрыжку кинулся за таким предложением, а прежний хозяин только бы сокрушенно рукой махнул в след — кто в здравом уме в таком месте, как Межреченск, тягается с всесильным начальством?

Ижаев брел через площадь, не торопясь. Было муторно.

Он заранее приметил на двери табличку с двумя скрещенными полосами, чтоб даже неграмотные поняли: неприемный день, — но сделал вид, что ее не увидел.

Дверь, однако, была не заперта, но половой вырос как из-под земли, стоило за порог переступить.

— Милгосударь, закрыто. Завтра приходите.

— Жрать хочу, аж камзол заворачивается, — по-свойски молвил Сергей. — Будь ты человеком, подай чего есть. Золотом плачу. Я — мухой. С детства быстро ем.

— Рад бы, да закрыто заведение-то. Печь встала. Раньше, чем к завтрему не поправим, — половой улыбался широко, привычно, но где-то в глубине его глаз тлела знакомая Сергею настороженность.

— А говорят градоначальник столуется, — весело сказал он половому. — Как можно-то, если у вас печь ломается, а?

— Вот такая проруха случилась, — развел руками трактирный слуга. — За начальство не переживайте, ему мы завсегда найдем способ угодить. А вы уж потерпите, милгосударь, некуда деваться-то.

— А чем мои деньги хуже, а? — скандально завел было Сергей, да вдруг полыхнул браслет — князь раздавил сигналку.

Ижаев дернул ограничитель на браслете и попросту снес полового с дороги.

Успеть!

Загрохотали двери за спиной — это его люди вломились следом.

Со стороны кухни и из-под лестницы, как петрушка из коробочки, посыпались белые фигуры. Но Сергей был быстрее и птицей взлетел на второй этаж. Дверь вынес, не заметив ее. Впился кончиком шпаги в горло мещанина, царапнув до крови…

Тот же одновременно с шалым блеском в глазах дернул шнурок черной ладанки на груди.

И в следующее мгновение снежный вихрь впечатал Ижаева в стену и прежде, чем свет померк, снова мелькнула мысль: «Ошиблись!»

Вторя ей, раздался яростный рев князя:

— Винтеррайдер!

И больше ничего не было. Черный провал.

— Барон, льды тебя задави! Что ты тут делаешь? — чернобородый сверкал глазами так, как будто не был скручен по рукам и ногам. — Отпустите меня!

— Отпустить всегда успеем. Нам, прежде всего, хотелось бы знать, кто вы и что вы тут делаете сами? — Андрей стоял в дверях и со странным выражением смотрел на Ижаева. На купца, которого крепко держали снежные воины, он даже не глянул. У того же такой бешеный огонь полыхнул в глазах, что Ганг почувствовал разом и облегчение, и усталость: он понял кто перед ним.

Старый знакомый, князь Стойгнев Руб-Мосаньский.

Странно встретить его под личиной купца в Межреченске.

— Отпустите.

Андрей протестующе повел головой, но Ганг не дал ему ничего сказать.

— Вас, Ваше Сиятельство, борода так меняет, что, если бы не ваш знаменитый гневный взор, я бы еще долго не сообразил, кто передо мной, — с легкой иронией обратился он к Стойгневу. Тот же, наклоняясь к Ижаеву, буркнул сердито в ответ:

— Вы моего секретаря убили.

— Ваше сиятельство? — Андрей недоуменно вгляделся в купца. Ганг развел было руками, но в это время голос подал снежный воин.

— Человек жив, — гулко молвил он.

— Вы разговариваете? — ахнув, князь живо, с детским удивлением оглянулся на снежника.

— Врача везите в город, — одновременно отдал распоряжение Андрей кому-то в коридоре и только потом спохватился, посмотрев на Ганга полувопросительно.

Привык к полной самостоятельности.

Барон кивнул Волкову и обратился к Руб-Мосаньскому:

— Я не ожидал вас здесь встретить, Стойгнев Данилович, — Андрей кашлянул и Ганг снова кивнул ему, разрешая говорить:

— Мне известно, что князь находится сейчас в своем имении…, — начал Волков.

— А мне известно, — рявкнул тот, перебивая, — Что барон поднялся на борт морского лайнера, да и отплыл себе восвояси. У меня даже изображений этого барона есть. Несколько десятков!

Он уже сидел на полу возле Ижаева, и более того, пытался найти пульс у Сергея.

А писали, что у него сердца нет, отстраненно подумал Ганг, и подчиненных он в расход пускает, не задумываясь.

Но…?

Официально у него сейчас в подчиненных только ф е л ь д ъ е г е р и, разве нет? Из тайной службы его убрал Михаил.

— Мы все ошиблись…, — миролюбиво заговорил он, и Стойгнев громко фыркнул.

— Дожили, — сказал насмешливо. — Хранитель Севера, как вор крадется по своим землям и носит чужую личину. Патриоты Империи падают замертво от ударов его колдовских воинов, а по самой Империи шастают враги всех мастей, но дела до этого никому нет. Мы тут в шпионов играем, да друг за другом следим.

Он глянул на Ганга так, как будто это барон прикармливал всех врагов Империи.

— Въезд в страну мне запрещен. А дело о смерти Фрама никто не собирается расследовать, — счел нужным напомнить Ганг, и уточнил. — Кстати, именно он был Хранителем Севера, а я…

— Не надо, — прервал его Стойгнев. — Я читал рукописи из закрытой секции императорской библиотеки. — Раз снежники подчиняются тебе, то Хранитель Севера ты. К а к ты стал Хранителем, тебе лучше знать. Правда, я думал, что это все эти записи о воинах Винтеррайдеров лишь легенды, — и он снова с каким-то детским любопытством уставился на снежных воинов.

— Мы сотрудничали с Ижаевым, — Андрей вздохнул и поклонился в сторону снежника. — Он не хотел пролить кровь Хранителя. Я клянусь в этом как побратим Стаи и прошу помочь в исцелении сего человека. Я готов понести наказание вместо него.

— Что скажет сам Хранитель? — теперь голос снежника шелестел как поземка в поле.

Хранитель?

— Этот человек не заслужил наказания, — подтвердил Ганг вслух. — Никто не заслужил наказания, и побратим тоже.

— Мы сделаем снежную воду. Она укрепит его. Пока же его не трогайте, — воины подернулись дымкой, и снежное марево окутало Ижаева, растворяясь в нем.

— Высокие Небеса! — протянул князь страдальчески, и добавил после паузы. — Гибель Вольфрама мне самому не дает покоя. Я думаю, мы можем быть полезны друг другу.

Винтеррайдер и Волков переглянулись.

— Может быть, отзовете своих людей, князь? — спросил Волков. — А то они держат наших на прицеле. Завтра вся округа будет смаковать это необъяснимое побоище.

— Значит, на самом деле гостиница твоя, барон? А пустая стоит потому, что вы ее под свои нужды держите? — уточнил Стойгнев и посмотрел так, как будто устал смертельно. Ганг пожал плечами, глянул на Андрея.

— Это же Межреченск, — объяснил тот. — Тут народ только на ярмарки съезжается. Портовые могли бы, да они сюда сами не суются. Чистое место, не для них, у них там своё есть, куда проще. Пока река не встанет, там очень оживленно.

— Понятно. Ну, а побоище мы объясним, — Стойгнев поднялся, посмотрел недовольно на Волкова и тот медленно посторонился, не покинув, впрочем, дверной проем. Князь тем не менее вышел, не задев Волкова.

— МОлодцы! — раздался из коридора его зычный бас. — Гуляем, пьем, веселимся, к девкам пристаем, с половыми деремся! Любя, в четверть силы! Хозяин за все платит!

— Рехнулся!? — Андрей возмущенно дернулся следом, но Стойгнев уже сам появился в проеме.

— Репортеров местных организуй, пусть пишут, как охрана купца Иванова потрясла вашу глушь своей гулянкой.

— Хорошая идея, — поддержал Ганг. — А главное, всем всё понятно и все всё знают. Организуй, Андрей, управляемую потасовку на площади. И шума побольше.

Тот хмуро кивнул и, снова помедлив, вышел. Еще и оглянулся на князя, уходя.

— Не доверяет мне, — ухмыльнулся Руб-Мосаньский, заходя в номер, и озабоченно разглядывая Ижаева, из лица которого пропали, кажется, все краски.

— Хранитель Севера, значит, — тяжко уронил, переводя взгляд на Винтеррайдера. — Не уехал. Всех обдурил. Под личиной ходишь и в свои игры играешь. Поговорим?