Осколки на снегу. Игра на выживание

Глава 13

Заходит как-то купец в столичный кабак. У него сделка удачная случилась,

он отметить хочет. И орет, значит, как обычно, во всю глотку:

— Человек! Водки! Плачу сто золотых! На все! Неси!

Приносят ему несколько ящиков самой лучшей водки.

— И икры неси! Тоже на сто золотых, — кричит купец. — Угощаю.

Приносят три тазика икры. Народ, прочюхав, начинает подтягиваться ближе.

Все пьют, едят. Купец, напившись, засыпает прямо

в одном из тазиков с икрой. И тут заходит мещанин откушать кабацкой еды.

А народу много, мест нет, все лавки заняты. Только рядом с купцом

есть край свободный. Делать нечего, присаживается новый гость

и ласково так подзывает полового. Говорит:

— Мне водочки 100 грамуличек и уточку, пожалте. Уточку запеченную…

И яблочко ей туда. Да. Прямо, значит, с яблочком… В афедрончике.

Половой, ошалев:

— Чего?!

Мещанин:

— Уточке яблочко в окорочка покладите, сударик.

Половой — удивленно:

— Куда уточке?

Мещанин как заорет:

— Я вам деньги плачу! В гузно! Утке!!! Яблок!!!

Купец просыпает, вскакивает:

— И мне яблок в гузно! Сто золотых плачу! Неси!

Из сборника анекдотов Северной Империи

Один князь поехал на воды, дабы поправить свое здоровье. Там он встретился с графом из Кайзеровых земель, который одно время служил министром у своего правителя. Поскольку оба, князь и граф, были людьми света, то вскоре сошлись на короткой ноге, а пуще всего полюбили играть в карты совместно, забыв, так сказать, все распри между странами. И так они хорошо общались и нравились друг другу, что как-то за картами князь, не чинясь, спросил графа:

— Скажите, чего, собственно, вы ищите в Империи,

то интригуя против нас, то откровенно пытаясь воевать из века в век?

В ответ граф вздохнул и, не отрываясь от игры, ответил:

— Это все наша страсть к путешествиям, мой друг. Страсть к путешествиям и любопытство: про свои земли мы все знаем, а с ваших дохода еще не получали.

Байка, рассказанная одной княгиней про своего папеньку и его жизненный опыт

Больше всего Стойгнева заинтересовал мещанин. Со всеми остальными было почти все понятно, а вот мещанин — кто таков? Ответы Стойгнев любил получать быстро, а потому познакомиться с этим недоразумением в подрезанных штанах решил немедленно и самолично.

Однако, тот оказался весьма расторопен и, покинув ресторацию, как в воду канул. Свернул за угол и — пропал. И улица пуста, и дверей никаких нет. Да, хорошо пропал, надежно — сканируюший экран в кольце Стойгнева никаких помех в пространстве не нащупывал, и новость эта была нехороша: у этого простеца совсем непростые штучки водятся, и они посильнее экипировки самого Стойгнева будут.

У разбогатевшего мещанина? Ну-ну. Артефакты такого уровня немалого состояния стоят. А главное, просто так их не купить.

Настроение от этого совсем испортилось. Ижаев предусмотрительно убрался с глаз высокого начальства, ибо Стойгнев изволил в дом вернуться с таким лицом, что, будь у него жена, она непременно бы слегла с мигренью, да дней так на пять — для надежности.

Но пока Госпожица щадила женщин Империи и от характера Руб-Мосаньского страдали только подчиненные.

Сергей вспомнил, что рассказывают про первую жену князя и совсем загрустил.

А что, если патрон никогда не женится? Империи нужны наследники.

— Волкова отследили? — хмуро спросил Стойгнев у секретаря, не подозревая, что тот мысленно примерил на голову начальника корону. — Доставить его ко мне сейчас же.

— А может не надо? — с тоской спросил Сергей, готовясь к вспышке начальственной ярости.

В ответ его молча просверлили глазами.

— Ну, объяснись, — разжал губы князь. — Или мне выпрашивать слова у тебя?

— Волков сейчас у сестрицы своей младшей. У нее дом тут недалеко, — Ижаев вздохнул. — Только чуется мне, что дом тот они не просто так используют. Сестрица с семейством постоянно живет за городом, а дом вроде как под присмотром братца. Но я уверен, что это легенда и, если мы вломимся, то настроим против себя свору барона.

— Если я «доставить» заменю на «пригласить», то вся свора барона не обидится? — ехидно вопросил Стойгнев. — Вот и пригласи. Скажи, купец наш Сергей Иванович дюже побеседовать за обедом желают с умным человеком во своем дому. А про некоего князя, к которому людей за шиворот в наручниках доставляют, ты, наверное, даже не слышал. Мало ли что в столицах делается… Так ведь? Вот и я о том же. Ступай уже. А, нет, постой. Следующий раз, Ижаев, соображай лучше и глупости мне не излагай. Это понятно?

Помощник кивнул, и Стойгнев махнул рукой. За дверью Сергей едва заметно поморщился: ну, можно сказать пронесло, хотя сам он тоже хорош. Да только волосы уже острижены, обратно не прирастут: слово вылетело, князь эту глупость помощнику запомнит.

Дел-то осталось совсем ничего: случайно столкнуться с Волковым на улице, не весь день же он будет в сестрицыном дому сидеть, да убедить его зайти к купцу первой гильдии, про которого Межреченске слышали многие, а видеть до сей поры мало кто видел.

Волков, конечно, почти свой, но не до такой же степени подставляться! А складывать дважды два Андрей Егорович умеет. Конечно, они выгодно сотрудничают друг с другом, обмениваясь той информацией, которую можно без опаски слить… Конечно, сам Ижаев уверен в Андрее почти полностью… Но Андрей не сам по себе, а что там за люди с ним работают, доподлинно неизвестно? И, если случится какая заварушка, то у него, Ижаева, слишком мало людей для охраны князя.

Сигнальный браслет на руке сдавил запястье и Сергей снова поспешил к Руб-Мосаньскому.

— С трезвых глаз гильдейский к мещанину не пойдет, — объявил тот. — Неси водку!

Муторно стало Ижаеву от идеи патрона. Но Стойгнев Данилович был чрезмерно упрям и помощника слушал вполуха.

— Пока мы вокруг этого торгоша кругами ходим, время идет. Что прикажешь делать, сидеть и думать от кого этот подарочек тут? — резко ответил он на сомнения Сергея. — Неизвестные фигуры нам сейчас не нужны. Неси водку!

— Думаете, кайзеров засланец? — Сергей умел угадывать невысказанные вслух мысли князя. Тот промолчал, но нахмурился еще больше и поданой водкой рот полоскал с каким-то остервенением.

А потом спросил ровно и как будто равнодушно:

— По слежке-то нового тебе ничего не доносят?

— Расползлись все по норам, затаились и не высовываются. Может, все-таки с Андреем пока поработаем? — Сергей протянул Руб-Мосаньскому раскрытую коробочку с тревожной сигналкой. Выглядела она совсем как конфета, и держать ее надо было во рту. Одноразовая штука, не очень удобная, да под клееной бородищей князя будет совершенно незаметна, а говорить чисто с посторонним предметом за щекой они все учились.

— Думаешь, не справлюсь? Боишься, что придется потом Родину в одиночку спасать? — двинул бровями князь.

Шутит.

— Думаю, Родина мне не простит, что не уберег вас, — в тон ответил Сергей. — Не отговорил, поперек не лег.

— Инстинкт самосохранения у тебя силен, потому и не лег. Ну, пошутили и будет. От Сидорова я, может, так же пьяным купцом обратно выйду, да спать пойду. А с Андреем работай пока так, как работаешь, без лишних там, — князь замодчал, нахмурившись, и продолжил. — Однако, если пойму, что нечисто дело с этм мещанином, на месте его попытаю.

Он достал пару запирающих перстеней и протянул один Ижаеву.

— Если сигналка сработает, вход в номер у тебя будет. Но в каком бы я виде не был, брать его живым. Труп не нужен, он мало что может рассказать, да и некогда на дохлых телесах опознавательные знаки кайзера искать. А ежели они все-таки поумнели и перестали на агентов, прости Госпожица, хитрое тавро свое лепить, так вообще ничего не поймем.

— Не верю я, что Андрей с кайзером спелся, — Сергей хмуро смотрел как князь душится водкой прямо как купеческая дочка дорогими духами — не в меру.

— Он прежде всего служит барону. Я во Фраме, как в себе был уверен, а братец его — Савве он нравился, конечно, — Стойгнев снова нахмурился. — Непонятен мне до конца этот младшенький. Михаил на него даже ножкой не топнул, а он уже уплыл, как будто того и ждал. Андрей вроде дружок его, ты час говорил, что они в детстве не разлей вода были. Пока не проверим, никаких лишних движений.

— Барон уплыл, — согласился Ижаев. — Так, может, это его связник?

— Вот и посмотрю, — запустив обе руки в бороду, ответил князь. — Знаешь, что еще сделай? Пусть агентура твоя у Саватия прикинет, кто там ради брюха, а не духа. Кому пойти некуда, а уйти страстно хочется — подсадим на денежку этих невольников молитвенной жизни. Чую, пригодятся они нам. А сейчас, всё — я пошел.

На площадь с крыльца спустился уже пьяный купец Иванов. И гадать нечего было: надрался, пошел добавку искать. Когда он снес вазон у дверей гостиницы, на Ижаева словно ветром дохнуло: нагрянуло запоздалое предчувствие — они где-то ошиблись.

Где?!

Гангу было совершенно не до Майкла. И императорское приглашение, пришедшее так невовремя, ничего кроме раздражения, не вызывало. Получалось, что сейчас Гангу надо бросить расследование и возвращаться в столицу, явиться, так сказать, пред светлые очи Его Величества.

Зачем?

В детстве Гангу говорили, что нехорошими словами ругаться нельзя. Однако, ничего другого на ум не приходило.

Да и странно все это.

Очень странно.

Барону Винтеррайдеру запретили появляться, где бы то ни было в Империи, кроме столицы и то — ненадолго, по торговым делам: слава Богу и спасибо Узурпатору, торговые контракты Ганга были весьма весомы, чтобы новая власть могла просто так от них отмахнуться. Теперь же его зовут на аудиенцию. Впрочем, нет. Император приглашает на личную встречу, не очень внятно указывая, что готов вернуть все титулы, которых лишился батюшка указом еще Александра Державина.

А Михаил в курсе, что Винзенс Винтеррайдер носил титул Третьего герцога империи? А кто ныне Третий герцог? Ганг вынужден был признать, что таковых не припоминает, но вряд ли новая знать не бьется за это место. Забрав свое, Ганг приобретет десяток тайных врагов.

И бляху Высокого рода тоже.

Не так давно он о ней жалел. Зато преград в расследовании не будет. Однако, все это мечты, кто его знает, что там думает королевский сын, занявший северный престол? Если титул Третьего весьма номинален, то Ганга купят как дешевую матрешку.

Перепады настроения у Михаила не объяснимы. Нужно что-то? Что?

Так не было же печали. Императорам отказывают, когда хотят распрощаться с головой или с титулом. Дешевле всего отдать деньгами, да Королева не должна была поскупиться, отправляя сына на Север — шинайские сокровища еще не скоро закончатся и карманы Ее Величества глубоки. И сам Михаил отнюдь не беден.

Или Ганг чего-то не знает?

Или это ловушка?

Фрама же заманили на какую-то встречу.

И он пошел туда один. Почему?

Нет, Ганг возьмет с собой стаю.

Мог Фрам сделать так же?

Батюшка был предусмотрительным. Ганг в четырнадцать лет был введен в круг как сын Хранителя, и полноправный владелец младшей стаи. И стая его чует, и земля, принадлежащая роду древним кровным правом готова откликнуться, и он сам чувствует, что снега Панциря притихли. Вот и Андрей тоже сказал. Волковы — побратимы рода и временные хранители малой ладанки: мало ли, какая нужна предстанет? Андрей может выпускать и собирать стаю, а еще попросить вожака искать кого-то, кто служит барону и Оплоту, а повелевать и приказывать — ему прямо запрещено. Один только случай оговорен в тысячелетних правилах: когда сюзерену грозит опасность, побратим на краткий миг может стать владыкой, роняя слова древнего заклятья вместе со своей кровью. Спасая, уйти навсегда — стая примет кровь, стая станет сильнее, стая увеличится.

Страшная обязанность слуги-побратима — и Ганг желал бы, чтобы никому и никогда не пришлось взывать вот так, продляя его, Гангову жизнь. Наверное, первый Винтеррайдер, связывая судьбы на века, не видел другого выхода. Древние времена были весьма кровожадны.

Сам Ганг предпочел бы что-то более цивилизованное. Ледяные лорды, одарив предка, тремя ладанками, дали ему выбор в условиях. Но как судить спустя тысячу лет? Веками Винтеррайдеры подчиняются определенным законам, не понятным жителям Империи, обрастая легендами и весьма удивительными сказаниями. Нынешний барон и сам не мог точно сказать, что в них правда, а что нет.

Волфганг дотронулся до малой ладанки, что теперь всегда будет с ним, и положив на нее ладонь, ощутил привычный холод, который, кольнув, сменился еле заметным теплом.

Еще один человек может ее открыть — враг, который убьет Винтеррайдера и поднимет с груди поверженного жесткое, черной тесненной кожи, украшение на плетенном шнурке, перерубая тот нетерпеливым мечом. Стая вырвется на свободу, и несчастный ничего больше не увидит в этом мире, и северные ветры разнесут его прах, а стая, послужив мёртвому последний раз, вернется к свои создателям — Ледяным Лордам. Хансю, кочующие по краю Панциря, зовет их северными великанами.

За эти века не один Винтеррайдер такой оплошности не учинил. Хотелось надеяться, что и с Гангом позора не случится. Но вот Фрам… Почему он ушел один? Как со всем этим связан Саватий? Какие дела вообще могли быть у Хранителя Севера с мольцами?

Допустим, малую ладанку носил при себе Андрей — Фрам на этом настоял, и давно. Но есть еще простая и великая, и их судьба весьма заботила наследника. Умом Ганг понимал, что, попав в тайные залы Оплота, а оттуда в сокровищницу рода, он получит ответ на свой вопрос: стал ли Фрам тем, кто потерял стаю?

Однако, теперь выходило, что дорога Волфгангу ложилась не в родовой замок, а снова в столицу.

Приехал на свои земли, да… Даже до замка не добрался.

Кем бы не возомнил себя Имберийский принц, по всему выходило, что его разведка знает, как быстро Ганг получает сообщения, иначе зачем назначать встречу? Более того, официально Ганг вообще плывет на Острова — об этом во всех газетах написали. Не поверил?

Или фокус в другом? Не за Южные же моря он решил посчитаться?

Если так, то Ганг сильно разочаруется. Ему казалось, что честь у Михаила была всегда. С точки зрения самого Винтеррайдера, весьма избирательная, и вовсе не касающаяся дикарей, коих Майкл за людей не почитал, но… Сам Винтерайдер ему почти ровня, человек его круга, а значит, Михаил должен быть щепетилен до скрипа.

Вот все вместе и настораживает, потому как не совпадает со всеми прежними знаниями.

Не играй с имберийцем, он сам меняет правила, но винит тебя, — не зря шинайцы сложили эту присказку.

Михаил узнал, что Винтеррайдер ослушался и обманом уехал на свои земли? Это может быть проблемой, но Ганг осторожничал. Или они с Берти прохлопали слежку?

Купец!

Да, удобная личина для любого шпиона и соглядатая. Не зря Гангу показался знакомым его голос, а значит и он может узнать барона. Или он точно знает кто такой мещанин Сидоров?

Понять бы еще — кто это? Почему купец кажется таким похожим… на кого? Но только, сколько Ганг не капался в своей памяти, не мог припомнить никого, кто хотя бы отдаленно смахивал на нахального гильдейского.

Стук в дверь прервал размышления Ганга. Скосив глаза в сторону двери, он не пошевелился, но чуть сильнее сжал ладанку. Стук повторился — барабанили явно без особого пиетета. Ганг потянул плетенный шнур.

— Двое, — шепнул он.

— Сударь, — громкоголосо заорали под дверью. — Любезный сударь, нужду имею познакомиться до вас.

— Что ж ты так легок-то на помине, — бормотнул Ганг себе под нос. Давешний купец без приглашения сам явился к нему. Определенно, это наглость.

Но на ловца и зверь бежит.

Ганг распахнул дверь.