Осколки на снегу. Игра на выживание

Глава 34

В Южных княжествах рассказывают такую легенду: местный принц решил выехать в город, чтобы развлечься, а время для развлечения он выбрал самое неподходящее — ночь. Впрочем, как знать, как знать, кому-то и ночью веселье.

А надо сказать, что дворец принца стоял на острове, посередине прекрасного города Мец — столицы Южных княжеств. Так что принцу волей-неволей приходилось переправляться на тот берег на лодке, которую он прятал в маленьком затончике, у королевского сада. В те времена при дворцовой поварне жила белая кошка, и в этот час она гуляла неподалёку от того места. Легенда гласит, что сначала она проводила принца внимательным взглядом, а потом вдруг с громким мяуканьем побежала за ним. Принц знал кошку и даже, случалось, играл с ней. Он взял пушистую мурлыку на руки и погладил ее, успокаивая, когда же хотел опустить ее на землю, кошка раскричалась, да так громко, что разбудила саму королеву. Принц никуда не поехал — маменька вмешалась и не отпустила.

Похожая история случилась и на следующую ночь. На третью же принц прятался от кошки, но она его все-таки задержала при попытке отплыть и снова подняла шум. А на четвертый день стража поймала наемных убийц, которые караулили принца на городской пристани три ночи подряд, и ничуть в этом деле не преуспели.

Свою спасительницу принц забрал в королевские покои, и с тех пор белые кошки невероятно расплодились в Меце. Их так и зовут мецкие кошки, их отличительная черта — белая длинная шерсть, пушистый хвост и янтарные глаза.

Из книги рассказов о народах Южных земель, изданной в Имберии век назад

Рассказывают, что кайзерина Гера Анжелина кошек любит чрезвычайно. Не зря ее предки правили в Меце. Первую кошку она привезла с собой из Империи — подобрала по дороге, когда свадебный поезд следовал из Темпа в Арен. Тогда об этом даже писали в газетах: кошка была совершенно белой и пушистой, и это сочли добрым знаком. Принцесса Гера — одинокая ветка Мецкой династии — воспитанница императора Александра и старшая наперсница Великой княжны Веры, всегда была очень добра. Однако, ее доброта имеет границы. Ее нынешние подданные саму ее сравнивают с кошкой: такая мягкая, как кошачья лапка без когтей, но мало кто может догадаться, в какой момент кошка их выпустит.

Из дневника одной путешественницы

Кто умеет веселиться, тот и горя не боится.

Поговорка

Несравненную кайзерину Эрханген встретил на открытой галерее дворца. Гера Анжелина в окружении фрейлин шестововала на обычную прогулку. Все девять фрейлин несли изящные корзинки, где на расшитых золотом розовых подушечках возлежали довольные белые кошки.

Десятую, без всякой корзинки, несла сама кайзерина, прижимая любимицу к светлому шелку платья. И, если в остальных кошках канцлер путался, то именно эту хорошо помнил. Она словно отличалась от всех остальных, но чем? Эрханген затруднился бы с ответом, догадайся кто задать ему такой вопрос.

При виде кайзерины он склонился в изящном придворном поклоне.

— Дорогой канцлер! — ласково приветствовала государыня.

— Ваше Величество, вы, как всегда, прекраснее вечерней зари! — приятно улыбнулся он в ответ.

— Вы — льстец, вон Царенцген!

— Что вы, Ваше Величество, правду я всегда говорю честно!

Гера Анжелина рассмеялась.

— Проводите нас, дорогой друг канцлер! У нас вечерний моцион. И, вот, поддержите Юби, помогите мне, — и она ловко пересадила кошку на руки придворного.

— С удовольствием, Ваше Величество! Меня всегда восхищают ваши привычки, — герцог снова приятно улыбнулся. — Своим дочерям я велю брать пример с вас, если они, конечно, хотят сохранить свежесть лица и энергичность.

Смех кайзерины звенел как колокольчик:

— Вы же знаете, я росла при дворе Александра. Он — будь Небо благосклонно к его душе — всегда вел здоровый образ жизни и не давал нам с бедняжкой Верой никакого спуску. Мы были как солдатики, да, совсем, как армейские. Но мне хотя бы повезло с воспитательницей — она жалела меня куда больше, чем Зия Черская великую княжну.

— Есть мнение, что Александр чрезмерно баловал дочь, — заметил канцлер.

— Возможно, все же я старше и уехала раньше, — она запнулась. — Всех событий, известных вам. Нынче уже мало кто помнит о том, что в Императорском дворце росла не только великая княжна Вера, но и княжна разрушенного Меца Гера.

— О, я так сожалею, — с искренностью в голосе молвил канцлер.

Кайзерина печально улыбнулась в ответ. По лестнице галереи они спустились молча.

Вечерняя прохлада уже окутала сад. Осень, пришедшая, согласно календарю, около трех недель назад, в этом году не спешила вступить в свои законные права в Арене. Однако сейчас, средь вечерних деревьев, канцлер вдруг почувствовал некую зябкость, свойственную этому времени года.

— Ну все, — решительно сказала кайзерина, останавливаясь на лужайке, и фрейлины, как одна, дружно опустили корзинки на траву. — Гуляйте! И вы тоже ступайте, присмотрите за моими питомицами!

Кошки мгновенно разбежались в разные стороны и девушки, торопясь, кинулись за ними по пятам.

— Ну что? — не глядя на канцлера, спросила кайзерина.

— План не получил одобрения. Его Величество ждет доработку: он желает убедиться в смерти Винтеррайдера, а потом уже вести войска на Оплот. Тайна рождения принца Майкла его не особо впечатляет. Если не будет подтверждения гибели барона…, — канцлер сделал ударение на предпоследнем слове.

— Будем сидеть сложа руки? — насмешливо спросила кайзерина.

— Попробуем урвать кусок Зюйд-Каритской компании, пока Винтеррайдер и его верный Бертрам отсутствуют, — в тон ей ответил канцлер.

— Это вообще не то, что нужно, — раздражение мелькнуло в голосе Геры Анжелины. — Но пусть Лотарь старается над этой частью плана. Проще потом будет свалить всю неудачу на него. Харт ведь граничит с вашими землями?

— Все верно, ваше величество.

— Вот и соберите доказательства того, что Лотарь хочет погреть руки сам. На Островах он будет действовать через брата. Думаю, вам не составит труда обзавестись правильными бумагами. Мой муж вспыльчив, увы, — кайзерина улыбнулась, словно заранее жалея о судьбе Лотаря.

И тяжело вздохнула.

— Ах, за время регентства Адлеры Пиа наш государь так насытился женскими советами, что не дает мне раскрыть рта. Но вы, верьте мне, дорогой канцлер. Для успеха этого дела у нас есть я! И не важно жив или нет, Винтеррайдер! А что до принца Майкла, то человека с такой семейной историей, как у моего мужа, трудно впечатлить. Я вам говорила об этом. Только изнеженная принцессочка может думать, что такая ситуация — страшный непростительный грех и что-то меняет… в нашем мироздании, — насмешка прозвенела в ее голосе. — Так что, слушайте меня. Верьте мне. Рассказывайте мне обо всем!

Тут она внимательно взглянула на Эрхангена и улыбнулась:

— Дайте-ка мне кошку. Она у вас пригрелась, а ей тоже нужно погулять!

Канцлер с некоторым недоумением отдал государыне кошку, про которую — надо же! — совсем забыл. Та, оказавшись на руках хозяйки, оглянулась и сощурила свои янтарные глаза — если бы такие глаза были у женщины, она слыла бы первой красавицей. Красивая кошка, очень красивая. Какие глаза!

Кайзерина всегда права.

Да, кайзерина всегда права: Оплот — вот первая задача.

— Только не раскрывайте карты перед Лотарем, — предостерегла Гера Анжелина. — Пусть он старается. И свяжитесь с нашим издревцем — Имберии не помешает небольшой хаос.

— По нашему плану? — уточнил Царенцген.

— Да, — откликнулась она и спустила, наконец, кошку на землю.

Кайзер задумчиво постукивал пальцем по столу, словно не замечая Лотаря, который стоял перед ним на вытяжку. Второй раз ему сесть не предложили.

— Ты же помнишь о семействе Бертрам? — наконец, спросил государь.

— Да, Ваше Величество.

Климент медленно кивнул головой.

— Пора возвращать беглецов в стойло.

— Он один.

— Я знаю. Сделай себе пометку: Бертрамы падки на женщин, но хитры как врачи и потомство у них мало численно. Думаю, нам надо вмешаться в этот процесс. Н-нам нужно больше людей с т-талантами Бертрама, — монарх двинул бровями.

В отличии от жены, кайзер не любил кошек. Зато он уже вывел новую породу охотничьих собак. Пока вся порода помещалась в одной псарне, но — селекция шла…

Лотарь посмотрел на носки собственных туфель.

— Да, Ваше Величество.

— Ч-что «да»? — рявкнул Климент. — Н-надо у-узнать, ч-что они г-глотают, чтобы не п-плодить л-лишних д-детей и изъять. Я-ясно?

— Мы работаем над этим. Альберт Бертрам патологически недоверчив. Подружиться с ним пока не удалось никому из агентов, — бесстрастно доложил Харт.

— Он просто не дурак, — уже спокойно откликнулся кайзер. Он прикрыл глаза и снова заговорил медленно и монотонно, словно читая текст. — Он никого из мужчин близко не подпустит. Своих ребят не снимай, чтобы не вызвать у него подозрений. Но работай с девушками. Пусть мадам Клара подберет их по заданным типажам. Две группы — одну надо отправить в Империю, вторая — будущие мамы — пусть будет здесь. Пока. Только среди них должны быть здоровые, чистые девушки, а не сброд из элитного борделя.

— Я уже поставил задачу Кларе, Ваше Величество. Она ведет подбор. И она не в курсе для кого она работает.

Климент кивнул, не открывая глаз.

— Я рад, что ты понимаешь суть моих пожеланий. Кого ты выбрал для отправки к Бертраму?

— Я хочу действовать через доктора Грейса. У него прекрасный повод — он посещал лекции вместе с отцом молодого Бертрама, и он, независимо ни от чего, давно живет в Темпе. Вторым номером пойдет Шварц.

— Согласен, — кайзер неожиданно вздохнул и почти чисто, хоть и быстро, произнес то, что Лотарь мечтал услышать уже пару дней. — Если бы мы жили в другое время, я бы поставил тебя министром торговли и хозяйства. Увы, ты нужен здесь. Так что п-подбери кандидатуры тех, к-кто м-может хорошо работать и не будет в-в-вор-р-овать. Хватит т-тебе т-три дня?

— Да, Ваше Величество.

— Ступай.

Когда за Лотарем зу Хартом закрылись высокие двери, кайзер отошел к окну. Вечерело. В это время его жена всегда гуляет со своими кошками. Климент потер лоб. Снова встала картина перед глазами: его лучший щенок от любимой суки, прекрасный Верный с его ярко выраженной породностью, хорошими пропорциями, безукоризненно чисто бросается к белой кошке и… кошка тает в воздухе. Щенок недоуменно оглядывается.

Кайзер стукнул кулаком по подоконнику.

Кого носят фрейлины в корзинках?

На ком он сам, грах ее подери, столько лет женат?

Лотарь вернулся к себе в кабинет не в лучшем настроении. Гейц и Швац синхронно подняли головы и посмотрели на него с одинаковым выражением в глазах. Они явно уже заканчивали перлюстрацию писем, когда из щели приемного механизма вылетело еще одно. Гейц закатил глаза:

— Кому не спится еще?

Швац глянул на конверт.

— А не спится у нас Ирмалинде Блайхугер.

— Кто это? — нахмурился Харт.

— Новая фрейлина кайзерины. Прибыла ранним утром. В карете, — иронично изогнул уголки губ Швац. Гейц хохотнул:

— Очередная деревенщина!

— А ты у нас от великанов род ведешь, — осадил его Лотарь. Со своими на тему происхождения можно и шутить, и ругаться. Аккуратно.

— Как знать, — безмятежно отозвался Гейц. — Если не доказано обратное, то первое вполне возможно. Лотарь спрятал улыбку:

— Значит прибыла утром, и сразу уселась письма писать?

— Так маменька волнуется, — Швац пожал плечами. — Готов забиться: содержание там проще вареного гороха. Ах, столица! Ах, дворец! Ах, платье, ах, кавалеры! Я в обмороке! На меня посмотрели! — он неестественно дернулся на стуле и, закатив глаза, откинулся на спинку. Гейц заржал:

— Даже пробовать спорить не буду.

— Идите отдыхать, — устало вздохнул Лотарь, забирая письмо. — Я жду Фроса, заодно гляну, что там с платьишками и кавалерами у девицы Ирмалинды.

— Вы — лучший начальник! — гаркнул Гейц, блестя глазами. Лотарь пристально взглянул на него.

— И мы вас очень, очень любим, — заверил Швац, прикладывая к груди свои огромные, не по размеру, ладони.

— Проваливайте уже, а? — утомленно попросил Харт.

И, когда парни дошли до дверей, окликнул:

— Вино оставьте.

— А я говорил, он сразу засечет! — весело заорал Швац. Гейц повернулся через плечо и, чеканя шаг, промаршировал обратно, к столу, где и выложил фляжку, с таким сокрушенным видом, что даже самый бессердечный человек бы умилился.

— Осталось? — Лотарь поболтал посудину в воздухе.

— Хорошее вино, между прочим, — обиженно изрек Гейц. — Почти не пили.

— Спасибо, что заботишься, — с ехидцей поблагодарил Лотарь.

— Рады стараться, — с комичным подобострастием изогнулся подчиненный. За его спиной Щвац отвешивал шутовские поклоны.

Когда парни вывалились из кабинета, Харт зашвырнул фляжку в стол и, хмурясь, прочел имя на конверте: «Графиня Ирмалинда Святава Квета дум Кламлип зу Блайхугер».

Не исконная знать, из присоединенных. Интересно, как ее зовут дома: Свята? Кветка? Ирмалинда — тут понятно, давая имя, родители делали реверанс в сторону Исконных земель.

Зу Блайхугер — статус земель, собственность кайзера. Как дал, так и заберет — одним росчерком пера. Сам Лотарь тоже зу Харт.

«Вон» — куда почетнее. Но у него есть надежда, что за особые заслуги он получит заветное владение в свою собственность. У дум Кламлипа такой надежды нет. Во-первых, он не кажет нос в столицу. Во-вторых, зу Блайхугером стал его прадед, единственный из влашей, кто не поддержал восстание против прапрадеда нынешнего кайзера, — 100 с лишним лет назад.

Да, дела давно минувших дней! Ну, если за это время ничего не изменилось, то уже вряд ли изменится. Странно, что он отпустил наследницу во фрейлины. Насколько Лотарь помнил, других детей там нет. Проще было бы на месте выдать ее замуж за какого-нибудь тамошнего дума, да и принять его в род. Неужели они до сих пор парии среди своих?

Вольнодумство в Голубых холмах свило крепкое гнездо, да только зубы там не просто обломаны — вырваны с корнями. Ворчать они будут еще сто лет, а вот сделать им вряд ли что удастся.

Ну-с, посмотрим, что пишет графиня Ирмалинда папеньке с маменькой:

Здороваюсь с вами этим чудным осенним вечером, любезные родители. Завтра первый день моего дежурства, а сегодня я осваивалась во дворце и со всеми знакомилась. У меня столько впечатлений, милые родители, что я лопну, если не поделюсь с вами.

Я говорила с кайзериной, как с вами! Она меня поцеловала! Несколько раз!

Я видела самого кайзера! Сегодня! В первый день!

Ах, мои дорогие, я сейчас все по порядку расскажу.

На новом месте я устроилась вполне хорошо. Графиня Пакалис, на чье место я пришла, получила другие комнаты как готовящаяся к браку, и меня заселили в ее старый покой. Комнаты мои очень красивы, числом три, и еще личный будуар при спаленке, и вода и все прочие, необходимые для нашего существования удобства. Горничная наша даже счастлива больше меня. Она все переживала, что ей с низкой посудой придется по дворцу ходить. О, маменька, я знаю, что ты скажешь, что я слишком сближаюсь с людьми негожего звания. Но — маменька! Здесь я совсем одна, а она хотя бы знакомое лицо. Не о поэзии же с ней говорить.

Я хочу сдружиться со своими товарками, но девушки сегодня какие-то усталые. Графиня Пакалис вся в суете и, когда я начала ее расспрашивать, смотрела на меня так, как будто не могла взять в толк, что мне нужно. Я сразу вспомнила тетушку, помните, она говаривала, что подготовка к браку делает девушку глупой. Неужели и я такая же буду, любезные родители?

Графиня сказала только, что кошек нельзя трогать руками — у настоящих мецких шерсть особая, она рук не терпит. Мне это показалось не очень трудным. Девушки носят кошечек в корзинках. Кошечки очень дисциплинированы. Вот бы нашему полосатому Лео у них поучиться такой культуре поведения! Никогда я не видывала смирных кошек!

Лотарь отложил письмо. Сам он дел с кошками не имел и никогда не задумывался над этим. В его детстве кошки жили на складах и баржах отца, и было их великое множество — черные, полосатые, серые, разноцветные, рыжие. Лотарю не разрешали брать их на руки. Отец бурчал: «Они крыс ловят, а крыса во всякой заразе лазит». От того к кошкам маленький Лот испытывал смешанные чувства: и польза есть, и заразу могут притащить, из-за которой отец будет ругаться…

А позже с кошками его судьба не сводила, пока он не попал на этот пост.

Но ничего неестественного не замечал: у кайзерины кошки, она их любит, фрейлины ухаживают за ними как за детьми — так это любой ребенок во всех окрестных королевствах знает. И все к этому привыкли.

Но сейчас его вдруг это смутило, он помнил: на людей огромное портовое воинство лохматых и хвостатых смотрело на манер портовых грузчиков — с равнодушным презрением. Однако, грузчики были послушны, а кошки — нет.

Отчего ему самому не приходило в голову, что белоснежные любимицы кайзерины ведут себя словно выпускницы-монастырки на итоговом смотре… Или нет?

Они едят и спят по часам. Однако, здесь, во дворце я уже слышала, что они бывают сбегают и тогда поймать их может только сама кайзерина, а рыскают они везде и их видят в самых неожиданных местах.

Ох, то я уверена, что со всеми трудностями справлюсь, то страшно переживаю, что нет. Не зря же мои новые товарки такие апатичные? Но я сегодня первый день…

Я еще не дежурила, а уже могу сказать, что день был довольно утомительный: прибыла я рано, как мы и говорили. Какой-то мужлан, у дворцовых конюшен, обругал нас.

Лотарь фыркнул. Вот уж не ожидал он упереться в чью-то карету, когда выводил коня. Кто сейчас вообще ездит в каретах?

Приняли меня хорошо. Статс-дама со мной говорила мало, но по делу. Она типичная жительница Исконных земель — такая высокая и сухая! Утром все ходили к утрене, но меня освободили, потом прогуливали кошечек, и я этого тоже не видела, занимаясь личными делами и заселяясь в комнаты. А потом — большой обед в малом зале на 60 человек, там я уже была — очень изысканный стол, а ведь день будний! Как же будут кормить на праздники?

Погода такая хорошая, что все дамы вышли без накидок или платков с открытой шеей, словно еще лето. После обеда мы все сопровождали Кайзерину на музыкальный отдых, в специальный зал, где было много народу. У меня от них в глазах зарябило!

Но сердце мое стучало не оттого!

Любезные родители, ах! Тут-то я и говорила с Кайзерин! Она сама подозвала меня! Мое сердце и сейчас стучит при одной мысли о милом происшествии!

Кайзерина меня приняла очень милостиво, я бы сказала, что с нежностью, как добрая любящая мать. Она меня обняла, назвала милым дитятей и поцеловала меня!

Какая сладость разлилась в моей душе!

А она заботливо расспрашивала меня о вас, любезные родители — она помнит ваши имена! Она так обласкала меня своим общением, что, смею думать, ваша дочь имела счастье составить хорошее мнение у государыни. Я сидела рядом с Ее Величеством пока звучала музыка, а после кайзерина увезла меня с собой в богадельню, которую посещает каждую неделю в один и тот же день.

Кайзерина обошла все комнаты, числом семь, подходила к кровати каждого, многих гладила по голове, многим поправляла подушки, и даже расспрашивала несчастных о их жизни!

Как волнительно было видеть, с какою любовью она относилась к ним, с каким участием обращалась. Это напомнило мне наши посещения богадельни. Я мысленно перенеслась к тем старикам и вспомнила, что я иногда посещала их очень неохотно. Как мне стало стыдно! Кайзерина не чурается, а я чуралась. Это было невыносимо! Стыд так жег мои щеки, что я расплакалась.

Кайзерина меня обняла, отерла мои слезы своими ручками, и так ласково меня расспрашивала, что я ей призналась в своей черствости. Ах, не судите меня, я не могла, решительно не могла ничего скрыть от этого ясного взгляда, что смотрел на меня с невыразимой любовь!

Она же меня обняла, расцеловала и сказала, что в семнадцать лет такое простительно, что юность только учится доброте, и она — кайзерина — видит, что я буду лучшей ученицей!

Ах, любезные родители! На какую высоту она подняла мою душу! Мне казалось, что я уже в раю! Я лечу! И слезы мои мгновенно высохли, и вновь набежали — уже от счастья!

Лотарь фыркнул и отодвинул письмо на мгновение. У этой девицы, конечно, сахарная вата в голове, такая приторная, что впору горького взвара хлебнуть. Но первое время, фрейлины-провинциалки все как одна — глупые и восторженные. Это потом они становятся словно… да, словно те кошки, которых они носят в корзинках, такие же примерные и, кажется, даже глазами хлопают одновременно. И письма перестают писать родным.

Кайзерина обожает вытаскивать во фрейлины девиц с окраин дальних герцогств. Они и замуж тут выходят быстро, с ее подачи… Вот тоже интересный вопрос — замуж выходят и уезжают, а что с ними потом происходит? Никогда-то он на это внимание не обращал. Тихо живут, детей рожают, но приглашение во дворец им больше не присылают. А ведь раньше обычай был другим.

По возвращении пришлось опять переодеваться и идти на вечернее собрание. Вот, что меня огорчает — перемен платьев тут нужно очень много. Мне завтра выплатят установочную и придется заказать еще платьев. Но по этим расходам пока сказать вам ничего не могу, и не знаю, получится или нет сэкономить, а подробно о том отпишу в следующем письме. Маменька, выкройки попробую снять и вам приложу. Целую ваши ручки, моя дорогая, любезная маменька!

На вечернем собрании была невестка кайзерины Матильда Аврора. Она, правда, Ангел!

Здесь уже не секрет ни для кого, что ей, как говорят у нас, уже расшивают платья. Все очень счастливы и довольны этим обстоятельством.

Была еще герцогиня Сак-Брельская с внуками — детьми своей дочери. Кайзерина сказала, что мне и детям друг с другом будет интереснее! Мы сначала играли в игры, в мячик, а потом слушали музыку снова. Тут случился маленький курьез: Матильда Аврора уснула прямо на креслице своем, за столом. Головку свою ангельскую свесила к плечику и заснула! Ее, конечно, разбудили очень нежно! Она была так мило смущена! А присутствующие дамы переглядывались с понимающими улыбками. Матильда Аврора удалилась вместе со своей свитой. Отдых в ее положении необходим, молвила царственная свекровь с наидобрейшей улыбкой. Такое сердечное отношение, как приятно видеть такую дружную семью! Я благодарю Небо за такую милость ко мне!

За столом кайзерины играли в карты, черное и желтое, игра, которая в большой моде нынче здесь. Вы, папенька, мотайте на ус, я правила выведаю, вы в нашем околотке будете самым модным хозяином! Я уже горжусь вашими вечерами!

Потом у меня было свободное время, потому что кайзерина с девушками пошли на вечерний променад, а герцогиня Сак-Брельская — в детские комнаты.

Так красиво тут ходят на прогулку, не то, что у нас. Девушки-фрейлины корзинки с кошечками несли попарно, а одну кошку кайзерина сама на руки взяла. Графиня Августа Елена Гагенлое замыкала все шествие. Это так красиво, когда они все по галерее шли, я аккуратно смотрела сверху. К кайзерине подошел человек, которого я по портрету из Ежегодного календаря, что папенька выписывает, сразу узнала. Это был сам канцлер вон Царенцген!

Вот с такими людьми я под одними сводами хожу! Не верится!

Лотарь снова отодвинул письмо — вот как! Однако, общеизвестно то, что кайзер не терпит «бабского вмешательства». Так, о чем же канцлер мог говорить с кайзериной? И зачем?

Нахмурившись, он вернулся к чтению.

Ах, любезные родители, дальше было самое интересное. Если вы, папенька, слушаете мое письмо и расхаживаете с трубкой, то лучше сядьте. За маменькины-то привычки я спокойна.

Я уже начала писать вам это письмо, да спохватилась, что в комнатах нет нашей Трудки. Недоумевая, я поискала звонок и, не найдя, вышла в наш коридор, а там, в поисках, дошла и до большого, парадного коридора. И вновь встретилась с кайзериной! Она шла совершенно одна! И очень обрадовалась, увидев меня. Сказала, что всех отпустила уже, потому что кошечкам надо спать, а сама пошла к детям!

Ежели вам кто возьмется говорить, что кайзерина любит кошечек больше, чем детей — не верьте! А ежели он еще и звания негодного, то ему и палок выписать не грех!

Ей, представляете, как всякой обыкновенной женщине вдруг захотелось покачаться на доске с детьми. И герцогиня Сак-Брельская в детской еще была. Да-да, я побывала в детской Дворца! Чтобы вы представляли она по размерам больше нашего зимнего сада. Много больше.

Чего там только нет! И настоящие качели, и доска, и веревки! А игрушки! Я отродясь столько не видела. Не видела столько, даже в игрушечной лавке господина Майсона!

Мы встали на одну сторону, герцогиня Сак-Брельская — на другую. Она детей брала по очереди к себе, и они такой писк и смех подняли, занимая очередь, как будто они совсем простые дети!

И то, что они со своей высоты к такой простоте спускаются, у меня снова вызвало слезы. Но плакать было некогда!

Кайзерина сказала мне встать около нее, и взяла меня под руку! Представляете! Это, конечно, для большей устойчивости, но я дышать перестала!

А потом мы стали прыгать! И я уже не помню, дышала я или нет! И, хотя я боялась, мы каждый раз удерживались, и герцогиня с детьми тоже! Дети так кричали от восторга! Мы качались все быстрее и выше! Еще выше! У меня не одной мысли в голове не было!

Нет, вру, была.

Если я не удержусь, и мы рухнем, меня казнят за измену.

Вот вы, любезные родители, ругались, что я как мальчишка себя веду, а оно пригодилось, видите, где?

Вдруг — фигура в дверях.

О, Небо!

Это был КАЙЗЕР!

Сам!

Хорошо, что мы в этот момент приземлились уже! Кайзерина вздрогнула и, отпустив мою руку, быстро-быстро к нему пошла! И он пошел навстречу! Как они любят друг друга!

Лотарь фыркнул.

Да ладно?

И давно?

А почему он об этом ничего не знает?

Беда с этими восторженными девицами! Когда у него будет взрослая дочь, он ее сразу замуж отдаст — никаких дворцов. Но тут герцог сам загрустил: для начала стоило бы жениться, а жену, как не крути, придется выбирать из тех, кто есть… во дворце! А очереди к нему нет. Он же первый, а не десятый… Все помнят, что он торговец.

Ну уж нет. Он — герцог!

А то, что отец был торговцем… Лотарь зу Харт усмехнулся.

Надо посмотреть будет поближе на эту пташку из Голубых холмов. Тамошний граф, скорее всего, такому зятю, как Лотарь, обрадуется. Вон, сколько всего интересного увидела за один день его дочка, но, конечно, ничего, не поняла. А ей и не надо. Со смыслами Лотарь сам разберется.

Кайзер оглядел притихших детей своим орлинным взором и спросил кайзерину:

— А где же ваши кошки?

Она ему и ответила, что кошки уже почивают, и вот только Юби с ней. Я клянусь, я не видела, чтобы Юби была с нами! Откуда она взялась?! Значит, я такая невнимательная!

Кайзерина ее на руки подхватила, и кайзеру протянула, но тот засмеялся и сказал, что он него собаками пахнет.

А потом посмотрел прямо на меня!

Меня представили Его Величеству в домашней обстановке! Он спрашивал, как ваше здоровье, любезные родители! Я уверила, что вы в добром здравии и исполняете вверенную вам службу со всем почтением. А он сказал, что никогда не сомневался в Волоше дум Кламлипе! И еще сказал, что у меня очень оригинальное платье!

А кайзерина тут же засмеялась и сказала, что хочет видеть меня с другой прической, что уже представляет меня с локонами и даже предпочитает меня видеть с локонами, нежели с гладкими волосами. Кайзер тоже нашел, что так будет лучше; так что я обязана теперь оставить свою удобную прическу. У Трудки будет больше работы. С другой стороны раз низкую посуду ей выносить не надо, то я не представляю, чем ее занимать, а так — нашлась ей работа!

А потом государь сказал, что уже поздно и пора спать, и мы разошлись. Царственная чета ушли вместе. И кошка с ними.

Герцогиня Сак-Брельская спросила, дойду ли я? Я сказала, что дойду, а сама думаю, ой, не дойду, но дошла и не заблудилась! Дворец большой. Очень большой, любезные родители.

Пришла, на Трудку поругалась. Завтра на первое дежурство, я так волнуюсь. Сижу и плачу, простите меня любезные родители, но кому повесть свои печали, как не вам?

Погода отвратительная стала, дождь будет. Как тоскливо ночью при дурной погоде, любезные родители, даже трудно выразить. Завидую этому листку бумаги. Он скоро попадет в милую сердцу гостиную. Целую ваши дорогие руки.

Ваша покорная дочь

Ирмалинда.

Лотарь посмотрел бумаги на свет и задумался.

Покорная дочь, значит.

Но как интересно! Кайзера заинтересовали кошки жены, а он ее терпеть не может, хоть с ними, хоть без них. При этом ему, Лотарю, он ничего не говорил.

Харт сидел, смотрел на письмо, написанное аккуратным, четким девичьим почерком, скреб подбородок и думал.

Фрос зашел через двери того хода, что вел от конюшни и гаражей. Его шляпа была мокрой.

— Дождь? — спросил Лотарь.

— Полил как из ведра перед самым городом. Это тот самый мотор, — Фрос упал на стул и прикрыл глаза.

— Кровь?

— Нет.

— Машину притащили?

— Ребята встали в старых амбарах. Я поехал сюда. Видимости нулевая.

— Что думаешь?

— Думаю, что он жив. Если он имеет отношение к этому мотору, конечно. Мог и сам шофер угнать.

— Думаешь, шофер совсем дурак?

— Дурак или нет, но до гор доехал.

— Угнал, погонял, разбил и ушел? Очень глупо.

— Бывает и хуже. Но трупа нет. Никакого. Нигде. Как говорится, ни барон, ни шофер, ни клерк не появлялись.

— Значит, мы не можем с уверенностью утверждать, что Винтеррайдер мертв. Или все-таки пока просто не нашли? По кораблю картина была другая, но мотор, конечно, ее меняет.

— Мы смотрим все трупы, о которых известно. Имберийцы тоже землю роют, — Фрос фыркнул.

— Заметил их?

— А то! Но в Голубых холмах они довольно вольготно себя чувствуют — сам знаешь.

— Значит, обнаглели, нюх притупился, страх потерялся, — Лотарь кивнул сам себе. — Мы с ними поиграем, но позже. А сейчас, что ты можешь сказать про графа Волоша дум Кламлипе зу Блайхугер?

Фрос поднял глаза к потолку, словно досье на графа было написано именно там, и заговорил:

— Волош дум Кламлип зу Блайхугер — из старых влашей, род древний, в легендах с даром, в зависимости от Голубого Замка… Были. До восстания Большой Луны.

— Какой дар был в легендах?

— Переведи название замка, получишь ответ, — усмехнулся Фрос.

— Понятно, говорящие с призраками. Как интересно. Что еще?

— Старичок-боровичок. Ему шестьдесят пять. Долго не женился. Жена из Савуцких.

— Ляхиня, из «савуцких ведьм»?

— Да. Вывез ее, когда в Империи началась Смута. Вроде как сирота, взял в воспитанницы. Но документы не оформил. А потом — женился.

— Сколько ей было лет? — нахмурился Лотарь.

— Двадцать. А когда вывез — восемнадцать. Ему самому за сорок пять. Дочь родилась через год после брака. Он в чем-то замечен?

— Сложно сказать, но возьмите под наблюдение. Его дочь завтра выходит на первое дежурство у кайзерины как новая фрейлина.

— У кошек прибавилось нянек?

— Ты про кайзерину говоришь, — ответил Лотарь с легкой усмешкой. — Знаешь, что сделай? Соберите досье на всех уехавших фрейлин. За последние лет пять для начала.

Фрос серьезно взглянул на него и кивнул:

— Мы торопимся?

— Мы не затягиваем. Завтра вечером предварительные данные мне на стол.

— Принято. Что-то еще, Лот?

— Да, — медленно, словно пробуя весенний лед под ногой, ответил Лотарь. — Завтра вечером расскажи мне, почему у нашей кайзерины 10 кошек, ведь с собой она привезла только одну.