Осколки на снегу. Игра на выживание

Глава 19

Я остаюсь решительным последователем наглядности посольского обычая. Посол должен быть заметен в любом обществе: по нему судят о его стране. Одежда, манеры — все является утверждением силы благословенной Сливении. Да, я ратую за пышность церемоний, это мой театр и своих зрителей я поражаю величием нашего Господаря!

Из частного письма посла Сливении Калояна Илиева Радова

Деревенский простачок решил подцепить столичную красотку на променаде. Познакомился с послом Сливении

Шутка из городского фольклора

Имперцы очень суеверны и предпочитают вслух не упоминать Черный ров. В сторону пустыря Несчастий не решаются ездить даже те, кто хотел бы сократить дорогу до предместий. Но есть и другие люди среди них, они эти негласные правила игнорируют, потому как занятия их не могут быть законны. Казалось бы, местная полиция должна уделять таким местам пристальное внимание и днем, и ночью, но она взирает на эту очевидность с удивительным равнодушием.

Из записок приват-доцента Имберийского университета Джона Уайта

Посол Сливении выглядел не сказать, чтобы хорошо. Отвратно он смотрелся, чего уж там, на полицейской лавке в первой зале прозекторской, что занимала просторные подвалы столичного полицейского Присутствия. И казался не послом, а обычным забулдыгой, из тех, которые пьют месяцами, живут на улице, и ночуют с камнем под головой вместо подушки в заблеванных подворотнях.

Маменька по этому поводу расстраивалась сильно: когда-то невестой она приехала в Темп и полюбила новую Родину с первого взгляда. В те времена-то столичные улицы на два раза мыли. Город славился своей чистотой на весь подлунный мир. Ну, если не заглядывать на окраины. Маменька и не заглядывала. Она, возможно, и не подозревала о них. Когда обычаи окраин перебрались в центр Ада Юнг пришла в ужас.

— Как не стало Государя Императора, так взяли моду по подворотням гадить, — говаривала она. Стивен тогда смеялся и шутил про запах свободы. Маменька сердилась. Ах, маменька-маменька, покой Госпожица тебя в садах своих!

Стивен отвел взгляд от посла и посмотрел на его молодого помощника: тот с ужасом взирал на патрона. Марин этот совсем ребенок — кто его отправил работать в Посольство? Все чувства у него на лице написаны.

Впрочем… Не каждый день первого щеголя в Сливении, да и в Империи заодно, увидишь в рубище нищего, с запекшейся кровью на волосах.

Марин ворвался в приемную, где Стивен Юнг, согласно занимаемой должности княжеского референта перья оттачивал, рано утром и срывающимся голосом потребовал князя Руб-Мосаньского, да кто ж ему даст?

— Княже в имении: зодоровьице поправляет, стал-быть, — развел руками Стив. Он всегда начинал объясняться просторечиями, когда надо было избавиться от собеседника. К тому же высокородных это бесило, что было хорошо: гнев всегда делает ошибки, а чужие оговорки Стив коллекционировал — никогда не знаешь, что пригодится в деле. Однако, нынешний противник оказался откровенно слаб и сразу сдулся. Сел, закрыл лицо руками, яростно потер щеки, вцепился длинными пальцами в черные кудри и застыл — белоснежные кружевные манжеты печально опали. Да, сливенцы те еще щеголи и мода у них бабья… Себя Стивен в кружевных манжетах даже представить не мог… хуже только обтягивающие штаны.

— Возможно, я смогу помочь, если вы скажете в чем дело, — вежливо молвил Юнг. Ясно, что случилось что-то мало приятное. А бывало иначе? Вот уж от кого-кого, а от сливенцев сюрпризов люди Руб-Мосаньского не ждали. С другой стороны, что у этого вьюноши в голове: ветер? Что его может напугать? Соседская болонка?

— Калоян Илиев Радов, — раздалось из-под манжет после паузы. Это было полное имя сливенского посла и Юнг насторожился. Когда пауза снова стала неприличной, раздражение царапнуло острым когтем, и Стивен сломал перо, которое бездумно крутил в руках.

— Марин Ивайлов, — позвал, сдерживая голос: пера было жаль, он за эти дни уже штук двадцать переломал. Марин отнял руки от лица.

— Матенька моя, — сказал он, — такие надежды полагала на это назначение. Пусть империя уже не та. Но все же — империя… А теперь все прахом. Меня уволят же, да? Конечно, уволят. И матенька не восстановит поместья…

Тоже на одно жалование живет, а по виду и не скажешь. Почему те, у кого денег мало, так норовят поразить воображение окружающих? С другой стороны, парню просто приходиться соответствовать Калояну: имперские модницы рядом с тем — бледные копии непревзойдённого оригинала… У них попросту столько кружев нет. Однако, что случилось-то?

— Убил ты его? — ровненько спросил Стивен. Марин подпрыгнул и истерично выкрикнул:

— Что? Нет!!! Как вы!!! Он пропал!!! Третьего дня! — в голосе молодого сливенца слышались слезы.

— А сразу почему не пришли? — привычно рыкнул Юнг и осекся… Но парнишка внимания не обратил.

— Своими силами, — одними губами ответил. — Он сказал, чтоб… Ну… велел, если не придет… А как!? Мы уже все обошли!

— Сказал, искать своими силами и не обращаться к официальным лицам Империи, если он не вернется вовремя? — настроение и без того плохое окончательно скатилось к нулю. Только пропавших послов им всем не хватало! Вот тебе и мирные сливенцы! И эти в интриги полезли — в какие только интересно знать?

Марин кивнул и нерешительно добавил:

— Вы же не совсем официальные… Вы же дружите с ним, — и залился краской как девица из провинции.

Стивен еле сдержался, чтоб глаза не закатить. С другой стороны, с Калояном Юнг вроде как и вправду дружил. Это, конечно, такая дружба, когда, здороваясь при встречах и широко улыбаясь, знаешь, что твой собеседник тоже играет: государственные интересы требуют хороших отношений, приличных подарков и совместных вылазок… да хоть на морскую прогулку в обществе прекрасных дам. А потом привычка друг ко другу, помноженная на количество выпитого, начинает работать и становится проще договориться — не во всем, но во многом. Однако, когда жареным запахнет, каждый будет дуть на свой уголек.

Марин слишком молод и пока все улыбки принимает за чистую монету.

И он прав в том, что нынешнее место работы Стивена никаких действий не предполагает. Где сыск и где фельдъегеря? Император Михаил любезно даровавший Руб-Мосаньскому в полное управление почетную и нужную фельдъегерскую службу, не учел того, что отстранить князя от политического сыска полностью невозможно. Император вряд ли подозревал, что неугомонный князь объединил оба ведомства в одну теневую структуру. Работали вроде на Императора, а на деле плели совсем другую сеть. Да, Юнг отдавал себе отчет, что все они участвуют в заговоре против Самодержца. И казнить их будут за это, а не за борьбу против поганой Имберской короны.

«Но мы еще посмотрим, кто кого», — Стив широко улыбнулся.

— Я помогу как друг, конечно. Думаю, моих связей по старой работе хватит, — Марин аж расцвел весь. — Только с чего господину послу на седалище ровно не сиделось? С какой такой радости его на авантюры потянуло? Куда и к кому он пошел?

Вопрос Стивен задал, не надеясь на честный ответ. А его и не было.

Марин успокоился, пригладил кудри, встряхнул манжеты, сел поудобнее и посмотрел на Юнга твердым взглядом.

— Я ничего не знаю, — сказал. — Я человек маленький.

Вот же щенок!

…Посла нашли быстро, и даже живого. И теперь он совершенно в неприглядном виде валялся на лавке полицейского участка и не аристократично храпел.

— Он, Степан Ульяныч? — полицмейстер Кашин всех звал на местный манер, не взирая на имена и происхождение.

— Он. Где нашли?

— Так вы же знаете Черный ров, куда бездомных да нищих скидывают? Ну, вот… Похоронщики приехали, глянуть, мол, есть забрать кого, а там их, голубчиков, нынче много спустили. Урожайная выдалась ночка. Ай, нехорошо это. Но мы двух воров, что в розыске у нас, заодно обнаружили… Теперь убийство раскрывать, — Кашин махнул рукой.

— Короче, — поторопил Юнг.

— Да, простите, — спохватился полицмейстер. — Вот приехали они и услышали звуки какие-то… Там, сами понимаете, звуков быть не должно уже. Домовладельцы-то со своих земель неизвестных свозят, когда убедятся, что все — представился бедолага, не встанет. Ну и похоронная команда знает, что криминал надо отслеживать особо. Ну так вот… Похоронщики, значит, услыхали, живой кто-то… Тут уж понятно, что ситуация грязная: ведь даже пьянчужка в сторону Черного рва не лезет. Позвали городового, достали, тот только на руки глянул — нерабочие, даже следы перстней видны. Да и рожа больно холеная, хоть и пачканная кровушкой-то. А ноги! Вы у мужчин такое видели вообще? Но — везучий. Так-то, может быть, и не заметили, если б тихо лежал. Свалили бы в общую могилу и — ищи его хоть век, хоть два.

Марин глухо охнул, и Стивен покосился на него недовольно.

— Получается, Калояна скинули в ров, приняв за мертвого? — он нагнулся к ступням посла: нежные как у девушки, и ноготочки на длинных, но аккуратных пальчиках выпилены в миленькие квадратики. Блестящие.

— Ну или те, кто его скинул, были уверены, что он мертв, — ответил Кашин.

— Где обувь его?

— Сняли, похоже, но еще раньше. Не похоронщики точно, — развел руками полицмейстер.

— Но ноги у него чистые, — задумчиво протянул Юнг.

— Вот я о том и толкую. Привезли и скинули, думали все, готов. А не по-ихнему вышло, — довольно молвил Кашин.

— С таким-то храпом? — усомнился Стивен.

— Это он сейчас храпит, скоро уже в себя придет. А у них видать мертвяком лежал, — пожал плечами собеседник. Марин на этих словах снова охнул и всхрипнул, и Юнг едва не поморщился — можно же держать себя в руках!

— Ну, тогда переоденьте его. И помойте для начала, что ли, — командный тон Стив, спохватившись, убавил в самом конце фразы.

— Никак невозможно, — с достоинством возразил Кашин. — У нас здесь не приют сестер милосердия. Да и доктор Савенков сказал, что он проснуться должен сам.

— Прозектор Савенков, — хмыкнул Юнг. — Я и смотрю, что это господин посол у вас в прозекторской храпит. Рукав срезали — Юрий Алексеевич кровь брали?

— Могу и живых попользовать, — раскатисто прогремел Савенков, выходя из лаборатории. — Просто эти пациенты — мечта любого лекаря: не болтают, не спорят, не возмущаются, не требуют невозможного, и заранее согласны со всеми действиями… хм…

Они пожали друг другу руки.

— Не оскорбляют недоверием, — с ехидцей добавил Савенков.

— Кто бы говорил, — фыркнул Стивен. — Но я вижу, вы сканирование уже сделали. Что с ним?

— Сначала снотворное, потом яд, при этом его напоили и накормили большим количеством сладкого… Нам повезло, что отравитель наш ни опыта, ни знаний не имеет. Яд известный обывателям, но он попросту был нейтрализован сахарами. Конечно, какое-то время господин посол лежал как мертвый. Тут его и переодели, и в ров отвезли. Ему действительно повезло. Первый раз со здоровьем, что от батюшки с матушкой досталось, второй раз — с отравителем, что дурнем работает, а третий — с похоронной командой. Не повезло, что о камень приложился, когда в ров бросили, так тут как посмотреть, голова-то у посла цела, только кожа рассечена. Но в этом ему лекари, я думаю, помогут.

— Слушайте, господин помощник, — заговорил вдруг Кашин, которому покоя не давали посольские ноги. — А у вас в Сливении все мужики так ногти делают? Вот прям, чтоб этак вот, с блеском?

Марин, чей цвет лица сделал бы честь любому молчаливому пациенту Савенкова, мгновенно покраснел до корней волос.

— Не все, — удовлетворенно истолковал Кашин. Стивен и прозектор переглянулись и Юрий Алексеевич расхохотаться.

— Кой трещи тут? — раздалось за спиной. — Вен вси! Бияйя на конюшати! Марин!!! Марин!!! Кте носит тя, песий выкидыш!?

Господин посол изволили очнуться и ругаться. Надо думать, голова у него болела не на шутку. Впрочем, когда Юнг склонился над Калояном, тот вытаращил глаза, потом ругнулся непотребно и предпочел отрубиться.

— Вот же, — сокрушенно заметил Кашин. — Ногти пилит, как не каждая барышня способна, а ругается грязно. У нас на Низком Привозе народец и то культурнее выражается, хоть ногти и не пилят никогда.

Савенков снова захохотал, и даже Марин, который от отчаяния искусал себе все губы, прыснул.

Стивен и сам улыбнулся, хоть и понимал подкинул ему Калоян проблем, да полную шапку — долго разгребать придется.

Но тут выяснилось, что отнюдь не прекрасный день преподнес еще не все сюрпризы. В дверном проеме мелькнуло невыразительное лицо гонца из Присутствия, и у Юнга противно заныло под ложечкой. Что могло случиться? Только бы не с князем. Там Ижаев, конечно…

— Калояна — в нашу закрытую лечебницу, — не подав виду и не таясь от Марина, быстро распорядился он. — Иван Максимыч, караул приставить и глаз не спускать. Юрий Алексеевич, вы с госпожой Беловой поработайте над результатами сканирования, так что все вместе сейчас и поезжайте.

— Сделаем, в лучшем виде, — кивнул Кашин, а Савенков вдруг порозовел. Стивен отметил это машинально.

— Позвольте! — возмутился Марин. — Господин посол есть лицо…

— Неприкосновенное, — хищно ухмыльнулся Стив, продолжив цитату из Уложения, которой попытался ткнуть его мальчишка. — Как видите, его уже кто-то коснулся, да так, что душа вашего патрона чуть досрочно не отправилась в сады неземные. Господин посол теперь будет под надежной охраной, которая неприкосновенность ему и обеспечит. И доктора — поверьте — будут самые лучшие: мы же друзья! Увидите, он и мне, и вам еще спасибо скажет! Вы же сейчас поедете со мной. Обсуждать с вами я более ничего не намерен. Не здесь.

— Нет, — пискнул Марин. — Мне необходимо вернуться в Посольство.

— Значит, как Калояна из могилы вытаскивать, так помогите, — вкрадчиво начал Стивен, и Савенков сочувственно покосился на парнишку. Мал еще, не понимает, что, если пришел к волку за помощью, не спорь. — А как помочь супостатов найти, так я ничего не знаю и мне в посольство надо. Так, господин Кашин как раз может вас арестовать, в отличии от посла вы у нас без иммунитета. Калоян, как видим, с вами плохо обращается, может это вы его так? Попытались травануть, а?

— Вы… Вы… Вы! — завопил Марин и посмотрел с ужасом на Кашина. Тот развел руками, мол, да, ничего личного — арестую.

— Вот и нечего спорить, поехали, — Юнг крепко взял незадачливого помощника за плечо и заглянув в растерянные глаза, пошутил. — Пытать не буду, обещаю.

Кажется, Марина это ничуть не утешило. Из прозекторской он вышел еще белее, чем был раньше.

А Стивен и сам себя чувствовал не лучше, да только не при Марине же гонца расспрашивать! Однако, и бросить юного сливенца тоже нельзя: как бы не исчез он вслед за своим патроном. Второй раз с поисками может не повезти. Так и ехали молчком, только губы Марина шевелились — парень всерьез молился. Напугал его юмор Стивена.

Поручив бедолагу заботам своих парней, которые ныне числились в канцелярии служащими, Юнг вернулся к гонцу. Вскинул бровь вопросительно, но тот только головой качнул в ответ, жестом пригласив следовать за ним. Когда же сменив несколько этажей и переходов, они попали в закрытую часть Присутствия, Юнг понял, что идут они прямо в тайный покой князя. Значит, вернулся в столицу. Юнгу очень хотелось верить в то, что это добрый знак.

Руб-Мосаньский был не один. Напротив него в кресле расположился крупный русый бородач — такими на гравюрах изображают витязей из старинных сказаний. Незнакомец в ответ на прямой взгляд улыбнулся и что-то очень знакомое почудилось Юнгу в его лице.

— Не узнаешь меня, Стив?

— Ганг!?!