Осколки на снегу. Игра на выживание

Глава 2

Величие «Оплота Севера» заставляет восхищаться его стенами невероятной толщины и сегодня. Замок построен на природной горе, к которой трудно подступиться даже в наше время беспрецедентного развития науки и техники. Оплот может очень долго держать оборону от врага. Непростая фортификационная архитектура и источники чистой воды позволяют крепости выдерживать любую по длительности осаду. В древности замок полностью перекрывал дорогу из Скучных земель в населенную часть Империи. Эта древняя крепость имеет огромную площадь и считается пограничной. При крепости постоянно находится военный гарнизон, который содержат бароны Винтеррайдеры.

Из дневника путешественника Изольда Карловича Мора

Народное правительство обеспокоено количеством безнадзорных сирот, кои сами вынуждены добывать себе пропитание, не смотря на малый возраст. Как нам стало известно, на днях будет подписан декрет, учреждающий специальную организацию, а именно «Совет по спасению детей». Перед «Советом» будет поставлена простая задача: в течение года создать несколько десятков детских приютов со школами при них, где дети будут получать необходимую еду, кров, одежду, а также приличествующее образование. Планируется, что в учреждениях, открытых «Советом», особое внимание будут уделять талантам каждого ребенка.

Столичный листок, 3-й год революции

Барон Винтеррайдер, владеющий огромным замком, известным как «Оплот Севера» обратился к Народному правительству с просьбой. Гражданин барон желает быть полезным своему народу и отдает «Оплот» под детский дом. Гражданин барон уверен, что он так же сможет быть учителем для юных жильцов замка: в свое время барон имел возможность, в отличии от многих, получить самое разностороннее образование. Он охотно поделится своими знаниями. Известно, что представители «Совета по спасению детей» уже выехали с предварительной инспекцией в замок.

Голос народа, 3-й год революции

— Госпожа Антонета Костова, — гаркнул следователь, подкравшись сзади, и Анна проснулась уже на ногах, впопыхах сбив стул с платьем. Грохот разбудил ее окончательно.

Муж неразборчиво выругался, перевернулся на другой бок и снова засопел. Димитриуш имел редкое и, пожалуй, ценное для Анны свойство: его не будили ее кошмары.

Анна нащупала стул, поставила его и оперлась на спинку: сна как не бывало. Хуже того, она знала, что теперь не заснет до утра. Три часа бессонницы даром не пройдут, голова будет тяжёлой и Анне придется снова много курить, прячась от учеников и наставников. Госпожа директор должна всем подавать пример, а за курение молец может и нажаловаться в консисторию… О, так он же уехал. Как хорошо-то!

Нет, все равно надо быть осторожной, а то доказывай потом, что ты не подшухарила. Анна усмехнулась: словечки из беспризорной жизни всплывали внезапно, словно намертво приклеились к ней вместе с дешевым запахом табака в черных страшных подворотнях.

Ах, бабушка бы ужаснулась. Анна прикрыла глаза. Наверно, графиня Паляницина и в страшном сне не могла представить какой будет жизнь единственной внучки.

Хотя порой Анне казалось, что она успела прожить четыре разных и так и не поняла, где настоящая. И кто она сама — Анна?

Но уж точно не Антонета Костова. Антонета нынешняя жила в столичном доме Анниных родителей и прекрасно себя чувствовала, а главное, она смогла доказать, что Антонета именно она.

Анна вздохнула и достала сигарету. Ей все равно не уснуть, и мужа будить не хочется. Сигаретный дым Димитриуш не переносил, Анне же курево помогало думать. Вот только дымить в их “доме” можно было только в одном месте.

Замковая зала, в которой она второй год жила мужней женой была бы велика даже для большой семьи, что же говорить про неё и Димитриуша? Три стрельчатых окна со створками, больше напоминающими ворота в хорошем доме, два камина, россыпь бойниц, потолок, теряющийся в высоте… Анна помнила, как оглядывалась здесь с недоумением, отмечая следы огня на стенах.

— Армейцы несколько — гм — переусердствовали, — сказал Фрам. — Ничего, мы это все уберем.

Он покачался с носка на пятку, разглядывая высокий потолок:

— Вам, дорогие, вполне можно сделать второй этаж, и будет у вас почти коттедж.

Второй ярус был весьма кстати, там всегда было теплее: все бойницы, кроме одной, Анна законопатила. Именно в неё сейчас дохнул северный ветер, унося дым дорогой сигареты, вывезенной с Островов. Фрам не курил, но этого добра у него было в избытке, на десять лет вперед.

Она, Анна, так долго мечтала открыться старику Фраму, что безнадежно опоздала. И теперь ко всем загадкам Анниной жизни добавилась ещё одна: кто и за что убил старика Винтеррайдера и почему власти упорно выдают убийство за сердечный приступ?

Старик Винтеррайдер. Конечно, Фрам прекрасно играл старика, но не был таковым ни по возрасту, ни по духу. Когда он сватал ей Димитриуша, Анна ловила себя на мысли, что при иных раскладах вполне могла стать невестой старшего Винтеррайдера. Два десятка лет разницы — в свете не препятствие. Кажется, у прабабушки так было.

И все же как самозванка доказала своё родство с Костовыми? Анна с тоской вспомнила газетную фотографию самозванки рядом с парадными портретами своих родителей. Да, даже какое-то сходство было. Газетчик взахлеб уверял, что фамильное… Могли ли быть у отца незаконнорожденные дети? Или … не у отца? Или это ее все так же ищут и просто выманивают? Эта мысль пришла в голову еще тогда, когда Анна ту газету в первый раз держала в руках. Даже Димитриуш обратил внимание, что она долго читает.

— Да просто очень сентиментальная история, — улыбнулась она мужу.

— Не замечал в тебе сентиментальности, — усмехнулся он.

Анна рассмеялась грудным переливчатым смехом. Димитриуша было не сложно отвлечь от того, что ему было не нужно знать.

Она так привыкла скрывать свое происхождение, что не призналась ни первому, ни второму мужу. Впрочем, Димитриушу она не рассказывала еще больше: он и не знал, что он — второй муж, что у Анны уже были дочки, что она потеряла всех в одночасье, что…. При мысли о погибших под веками закололо.

Проклят пусть будет следователь спецкомиссии, разрушивший третью Аннину жизнь и подаривший ей не нужную четвертую… Живой или мертвый он приходит в ее сны? Зачем ему госпожа директорка приюта для беспризорников? Она ведь так и не призналась тогда в том, что она Костова.

И что теперь будет? Чем для них всех обернется смерть Фрама? При мысли, что вместо Винтеррайдера появится новый инспектор, Анну мутило.

К тому же Оплот… Оплот не был простым замком, Анна могла в этом поклясться собственной жизнью, а её она весьма ценила.

Графиня Антонета Костова, ныне директор детского приюта в «Оплоте» Анна Вторушинская, в девичестве Старостина, жена начальника северного военного гарнизона, курила в чернильную темноту бойницы и клялась себе не оставлять смерть Фрама на милость властей… потому что … потому что Фрам не заслужил… потому что ей надоела ее четвертая жизнь.

Ретроспектива, городок Ополевск, детство Антонеты Костовой

… Когда в окно первого этажа влетел камень, старая графиня бросилась в детскую. Няньки у маленькой Антонеты уже не было. А родителей девочки графиня Паляницина мысленно похоронила еще год назад.

— Микола! — выскочив из детской, она вручила спящую внучку ординарцу покойного мужа. В ее возгласе было все: боль, страх, надежда, вера, мольба.

Когда в дальней половине дома старая женщина поворачивала рычаг тайного хода, в блестящий холл генеральского особняка уже ворвалась разгоряченная толпа.

Из темноты, со ступенек, ведущих вниз, Микола сверкнул глазами на графиню. Она лишь качнула головой:

— Им кто — нибудь да нужен. Я отвлеку. Что мне будет? Я старая женщина. Береги Нету. Жизнью твоей, спасенной моим мужем, заклинаю тебя — спаси его внучку. Потом придумаешь, как нам встретиться, — и повернула рычаг потайной двери.

Она очень спешила — успеть, добежать до спальни… И никто в толпе, которая тащила вдову генерала из кровати, не понял, что графиня тяжело и неровно дышит. Испугалась старуха, чего уж там. Покончили с ней быстро, а тело повесили на площади у бывших присутственных мест — пусть все видят!

Ночью никто из толпы не обратил внимания на трех молодчиков, которые сразу прошли в детскую. Постояли над детской кроваткой и принялись молча и методично обыскивать покои в поисках девочки. По генеральскому особняку шныряли люди, со стен снимали картины, какая-то бабенка требовала взломать дверь графской гардеробной. Молодчики переглянулись. Нет, тряпки их не интересовали, но может быть девочка прячется там?

Потайную дверь нашли спустя несколько лет, совершенно случайно. Генеральский особняк к тому времени обрел новых хозяев: городской совет по спасению беспризорников чувствовал себя в этом доме вольготно. Проверить находку приехала народная милиция и — неожиданно — следователь спецкомиссии по особым делам. Именно он подобрал со ступенек детскую ленту и, глянув на милиционеров, сунул ее в карман. Те, впрочем, больше интересовались стенами хода. В конце концов, все знали, что генерал был страшно богат, а ведь никаких сокровищ до сих пор не нашли. Правда, простукивание стен подземелья тоже ни к чему не привело. А сам ход вывел прямо в технические помещения доходного дома, ближайшего к генеральскому особняку. Там было удручающе пусто и пыльно.

Если бы утром, после разгрома генеральского особняка, возле виселицы, где болталось в петле тело старой графини, встретились двое, то жизнь Неты сложилась бы совершенно иначе. Но чернявый парень в низко надвинутой кепке на площади не задержался. Уходя, он не поднимал головы и, наталкиваясь на людей, ни разу не ответил на оскорбление, которые щедко отсыпали ему зеваки. Не ответил даже тогда, когда в спину прилетел тяжелый кулак портового грузчика:

— Смотри куда прешь, шантрапа!

А на седого сгорбленного мужика в крестьянской одежде, который вместе с обывателями глазел на старухино тело, никто не обратил внимание. По толпе распространяли фотографию Антонеты — пятилетняя внучка старухи зачем — то была нужна новой власти.

— 100 золотых — хорошая цена, — сказал крестьянин, щелкнув грязными пальцами по фото. — Дай-ка, мил-человек, мне не одну, а больше. Я родне раздам, пусть ищут. Паренек в лихо заломленной кепке с революционной кокардой сунул ему в руки сразу штук 10. Микола, а это был он, все бы забрал, если б можно было: чем меньше изображений девочки болтается на столбах, тем лучше.

В скромном, но добротном домишке на окраине было сухо и тепло. Не один год Микола создавал в этом домике видимость жизни. Пригодилось. Не так, как думалось, но все же… Давно прикупил этот домик Микола на имя мещанина Говорова. Сорок лет назад жил Говоров и дурно жил, жаден был до денег и честных путей не искал. Из — за жадности своей и с жизнью расстался: думал, что контрабандистам помогает, хотя на деле работал на псов Имберской королевы. Тоже дурная была баба — жадная, завидущая, везде свои маленькие ручки тянула.

Эх, молод был Микола, и к словам командира отнесся сперва беззаботно:

— Смотри-ка, тоже Микола, только Говоров. Удобно, не надо к имени привыкать. Держи, пусть хоть документы его доброму делу послужат.

Так и остался Микола Говоров жить на просторах Империи, даром, что тело его в болото скинули. А для самого Миколы началась непростая школа вживления в говоровскую шкуру — и сколько их потом еще было! Но Говоров единственный, кто «долгожителем» скоро станет.

Надо, наверное, Неточку за правнучку выдавать, не за внучку. Или — за правнука? В это возрасте не каждый девочку от мальчика отличит. Эх, смуглявенькая она слишком, не перекрасить, а жаль. Хотя… ищут смуглую девочку с длинными кудрями, а не стриженного мальчика. Да, это хорошая мысль.

Микола убрал сонный камень в шкатулку и на печи сразу зашевелилась Неточка. Тяжко ей будет привыкать к избе. Но главное даже не это …

Эх! Жизнь свою положил, чтоб Империя не рухнула, а получается зря. Все было зря. И теперь остался последний долг: сохранить девочку — единственную веточку некогда большого рода Палянициных, графиню Сливенского Царства Костову. Вот только в то царство надо было еще как-то попасть. Или не надо? Вести от родителей Неты перестали приходить больше года назад, то ли революционная неразбериха на дорогах виновата, то ли все еще проще: нет Костовых в живых. А нужна ли Нета сливенским наследникам графа Костова? Помнится, сливенцы были против Зинаиды Палянициной.

Микола усмехнулся, Зиночка-егоза, была живой картинкой к пособию для благонравных девиц «Какой не должна быть воспитанная барышня». Вот только граф Костов пособия для девиц не читал, а маменькиных дочек, кисейных барышень откровенно презирал. В этом смысле, лучше Зиночки ему никто бы не подошел, даже если бы любовь не приключилась — да какая любовь! Микола грустно и ласково улыбнулся.

Да, если бы не подозрительные поиски новой власти, вывезти Неточку из страны, как подданную Сливении и дочь Костова, было бы проще всего. Наверное.

Он поскреб бороду и улыбнулся девочке, которая, свесившись с печи, изумленно таращила не него темные глазенки:

— Проснулась?

Замок "Оплот Севера", то же утро

Непонятный сон колыхался где — то на краю яви: и Димитриуш не мог понять спит он или нет. А перед ним вилась поземка, сплеталась снежными змеями в клубки и с тихим шелестом катились они по бескрайней равнине, и непонятно было, где она, равнина эта, начиналась и где заканчивается… Никогда-то Димитриуш столько снега не видел. А змей становилось все больше и больше, на глазах толстели они, вбирая в себя то ли снег, то ли незадачливых товарок, клубки распадались, образовывались вновь, увеличивались, росли, ширились.

Почему так страшно?

Димитриуш не успел додумать эту мысль. Вдруг увидел рукоять меча — прямо у своих ног. Странную рукоять. Не бывает таких — ледяных, огромных, прозрачных… Но протянул руку и — обожгло ладонь, ударило до самой грудины, выбило воздух, иглой ткнуло в сердце: оно зашлось и остановилось, задергалось, затрепыхалсь, и от боли Димитриуш задохнулся, пытаясь отнять руку — разве может быть и горячо, и холодно одновременно. Воздух! Воздуха!

Димитриуш рванулся, пытаясь вдохнуть и… резко сел на кровати. С трудом протолкнул воздух в легкие. Раз, второй, третий… Надо же, никогда ему кошмары не снились. В правую ладонь словно впились тысячи иголок: как он умудрился так спать, что рука затекла?

Анны рядом не было. Курит, с неудовольствием понял он и откинулся обратно на подушки. Начальник гарнизона, угу. Наслушался сказок и снится ерунда всякая. Пойти караулы проверить? Но что может грозить Оплоту?

На душе все же было не спокойно. Да какое там, Димитриуша мелко потряхивало! Приснится же! Если сейчас произвести проверку караулов, то по гарнизону слухи поползут. Вот, если бы Димитиуш имел такую привычку… Нет, слухи сейчас не нужны. Ситуация и так …непонятная.

Прикрыв глаза, Димитриуша занимался тем, о чем никогда в жизни не помышлял: пытался понять, истолковать свой сон. Может его место кому-то понадобилось? Нет, вряд ли его снимут: зачем? Новые дворянчики в эту глушь не рвутся. Младший Винтеррайдер пока доедет со своих Островов… или где он сейчас? Но у него нет и не будет таких полномочий — не прежнее время. А врагов здесь никаких нет — ледяная пустыня на тысячи верст. Нет, Оплоту ничего не грозит. Да если бы даже иначе…

Дмитриуш помнил, как прибыл в замок.

Крепость словно вырастала из обрывистых скал и уходила стенами в небо. Мощь. Абсолютная мощь. Оплот ни разу никто не взял, а в прежние века пытались. Димитриуш усмехнулся: Оплот вызывал у него чувство искреннего восхищения. Восторг, который он испытал, впервые увидев замок, не забылся. А как на стену поднялся, да глянул вдаль… Кричать хотелось. Он! Он — начальник всего этого! Он здесь главный!

Старый Фрам, конечно, одним своим видом эту радость портил. Но Димитриушу не впервой было прятать истинные чувства.

Фрам, конечно, был все равно, что муха в супе… Вот, когда ты голодный за стол садишься, смотришь на эту пахучую янтарную жидкость — гортань сводит. Ложкой черпаешь, а тут — раз — и жужжащий комок падает тебе в тарелку. Одна-то бывает улететь успевает, зато вторая … Димитриуш не то, чтоб брезгливый, но вторая плавает, как тут и была. И настроение уже не то.

Вот и Фрам… плавал в этой тарелке, Димитриушу предназначенной. Бывший хозяин — ну, надо же… Бывших Димитриуш крепко не любил. Из-за них он тянул жилы, вымучивая свою сиротскую долю. Ну, а из-за кого? Ему это еще в школе объяснили. А потом, что при узурпаторе, что при Императоре молчал, конечно, но считал, что народники стреляли бывших правильно. Мало стреляли!

Впрочем, сейчас за такое мнение можно было и самому в застенок попасть. Димитриуш не зря полагал свою скрытность залогом карьеры. И линию гнул правильную: он патриот страны, в которой родился. Он любой власти служит, главное, чтоб власть радела о народе. А разве новый Император не из таких? Он собирает страну из осколков, он делает то, за что любой патриот его следы целовать должен…

Стратегия была правильная, Димитриуш утробой это чуял, не зря карьеру, начатую еще при народниках и при новом Императоре продолжал, как ни в чем не бывало.

Карьеру…

Народническая власть была к нему благосклонна. Подобрали, помыли, накормили, одели, крышу над головой дали, в военную школу определили. А как иначе? Он был плотью народа, кость от кости, кровь от крови… Ну, или как там говорят — Димитриуш не признавался себе, но недообразованности своей стеснялся: все-таки в военной школе учили весьма поверхностно, там другим наукам внимание уделяли. Вот жена тоже ведь бывшая беспризорница, а вон как ученость прибрала к рукам, и не подумаешь, что в бане родилась или где там ее неведомая мать рожала — на сене?

Анне повезло, конечно, в свое время из детприемника ее определили в образцовый детский дом, который в столице при новой власти открыли, дабы доказать до каких высот может народ дойти, ежели наукам обучать каждого с малого возраста. Да, Анна пример тому, вот кто в ней бывшую беспризорницу узнает? Скорее заподозрят бояриньку, есть в ней что — то неуловимое, эх! Втайне Димитриуш гордился, что такая краля попала ему в жены. Она еще и университет в столице закончила, вот как!

А ведь ничего особенного от этого назначения не ждал. Край земли — дальше только Скучные земли, да сам Панцирь с Ледяной пустыней, где царят лютые морозы и дикие ветры. Мифические россказни, конечно, мол, Оплот бережет жизнь Империи, иначе дохнет Север ветрами и заморозит все до самого Юга, как 1000 лет назад. Ну да, ну да…

Димитриуш фыркал, а как увидел замок, сердце трепыхнулось. Это же какая мощь! И он тут теперь хозяин! Он — сирота из ляховых земель, без роду — племени, милостью Императора ставший начальником гарнизона, а по — сути, главным лицом и карающей десницей власти на сотни километров вокруг. Все — таки умный он, Димитриуш. Всего-то надо было вовремя пальнуть из пушки по окраине столицы, когда Михаил под воротами стоял.

Народническая власть ценить ценила, да только была тогда у Димитриуша одна откидная полка в казарме, да младший чин. Юнец совсем, только выпустился. При узурпаторе в чинах подрос, и полка превратилась в койку в офицерском общежитии, но, все равно только в младших командирах ходил.

Когда в баре борделя к нему штатский подсел, да разговоры про власть завел, Димитриуш понял: это его шанс. Такой шанс раз в жизни бывает. И кого там постреляли потом, не так и важно…

Главное было — сделать правильный шаг. Димитриуш и сделал… И не ошибся. Большего потом ждал, конечно, но Оплот все же лучше, чем ничего. Без энтузиазма, но и без внутреннего противления он это назначение принял. А то, что подальше от центра, так никто и не догадывался, как столица обрыдла Димитриушу.

Оплот был огромным. И гарнизон — трех по численности стоил. Но Димитриуш диву дался, когда детский дом в Оплоте обнаружил. Его об этом даже и не предупредили. Барончик, видать, при народнической власти очень выжить хотел. Ну да ладно, дела прошлые.

Вот только зачем на границе детский дом, в боевом — ну, ладно — пусть в формально боевом гарнизоне? Он бы написал не одно прошение, добился бы, чтоб эту беспокойную ораву перевели куда подальше, но госпожа директорка, которая, как оказалось, недавно прибыла на должность, была куда как хороша. Сначала, увидев ее, Димитриуш так опешил, что дар речи потерял, а потом исподтишка волком глянул на старика Фрама: любовница?

Наблюдал за ними на общей замковой трапезе и чувствовал, как отпускает: не похоже.

Не по — хо — же!

За это стоило выпить, пусть и с этим самым обломком старой Империи. Ну, надо же — бывший хозяин замка. Вот чего он поперся в город, дубина старая? Еще лет двадцать точно мог прожить спокойно. Димитриуш за два года привык к старику. Да и по чести сказать — это Фрам сосватал Анну, она рассеянная и какая-то чужая на общих трапезах, кажется, вовсе нового начальника гарнизона не замечала. За свадьбу Фраму, конечно, спасибо.

Но что будет теперь? И Анна хоть и молчит, но все — таки расстроена. Старый Фрам, сколько там ему было лет — то? Все они такие, не приспособленные к жизни идиоты, ба-а-рончики…

И не сказал ведь никому, сел и уехал в город. Вот же грахово дело. Кого теперь пришлют на место инспектора?

Признаться, Димитриушу нового мольца хватало по за глаза — он бесил начальника гарнизона куда сильнее всех недорасстрелянных бывших. Слава всем богам старым и новым, уехал, как пришло известие о гибели Фрама. И без черной сутаны в замке было спокойнее.

Смешно, когда старого отозвали, Димитриуш чуть не впервые в жизни очертил спасительный круг вослед. Кто ж знал, что новый молец будет еще …хуже?

А если приедет инспектор с каким — нибудь вывертом? А ведь с ним нужно будет ладить. Эх! Не любил Димитриуш новых людей, хоть и понимал, что совсем без них невозможно. Он к старым — то привыкал годами. Только к Анне сразу прикипел. Вот же, краля чернявая, взяла за душу и держит…А самой как будто бы и не надо. Ходит, смотрит сосредоточенно перед собой и словно заражает внутренним напряжением воздух вокруг.

Дмитриуш вздохнул и открыл глаза: надо уводить Анну от бойницы, а то неровен час, простынет.

Он поднялся и с удовольствием стянул с кресла шерстяное покрывало, связанное так чудно, что Димитриуш никак не мог разобраться, сколько же там ниток и каких они цветов. Покрывало было добротным, легким, теплым, а самое главное, всем своим видом показывало: я — дорогая вещь, не такая как у всех. Димитриуш вслух никому бы не признался, что к таким показательно дорогим вещам испытывет смешную слабость вперемешку с восторгом: моё!

Анна, конечно, даже не услышала, как он подкрался. Вздрогнули под ладонями тонкие плечи, запрокинулась голова с тяжелой косой, обнажилась нежная шейка, где в мягкой ямке мелко билась невидимая жилка. Димитриуш аж зажмурился от удовольствия, а жена глянула виновато, накрыла ладошкой его руку, что кутала, заворачивала, закручивала Анну в дорогой плед.

— Прости, я тебя разбудила.

— Нет. Сам…, — Димитриуш вспомнил сон и осекся, разом посмурнев.

— Что? — тревога в голосе жены была столь явной, что он рокотнул, не сдерживая голоса:

— Ерунда. Сон приснился.

— Сон?

— Сон. А ты что не спишь? Опять голова будет болеть.

Анна прижалась к нему, ткнулась макушкой в подбородок, замерла, вдохнула, словно что-то сказать хотела. И не сказала. Из бойницы пахнуло свежестью, и Анна снова прерывисто потянула воздух, глубоко вбирая в себя этот чистый зимний запах. Где — то далеко, в столице, еще стояли в зелени клены, а здесь первый снег уже упал и растаял, а теперь было время второго, и он сыпал, и сыпал с темнеющего густым ультрамарином неба, и не собирался останавливаться, кажется, еще век.

— Почту сегодня не привезут, — с тоской сказала Анна в тёплую руку мужа.

— Газеты ждешь, — усмехнулся он. — Думаешь, младший… Аль напишут о том?

— Я не знаю, что думать… И чего ждать тоже не знаю. Все очень странно и очень неспокойно. Мне очень неспокойно, понимаешь?

Димитриуш потерся подбородком о ее макушку и ответил нежно:

— Даже если тебя сместят, меня не тронут. Я думал об этом: не тронут. Я и подчиняюсь другому начальству. Будем дальше жить, как жили. Не волнуйся.

Анна смежила веки. Ее второй муж видел только то, что ему показывали и совершенно ничего не чувствовал. Интересно, что за сон ему приснился?

Но вслух она ничего не спросила и промолчала, когда Димитриуш затворил бойницу. Позволила увести себя в постель, уложить, закутать в одеяло. Смотрела в сводчатый потолок и, чувствуя затылком мощное плечо мужа, — кажется, он снова начал дремать — отстраненно думала, что жизнь у них странная, неправильная, — да, Фрам ошибся, когда их сосватал. Но она сама согласилась. Впрочем, ей тогда было совершенно все равно, что делать.

А потом она опоздала: Фрама больше нет на этом свете. Как все неправильно! Может ли быть так, что они все чья-то ошибка, кости, случайно брошенные на доску судьбы? И все их пути ведут в никуда, и вся их жизнь бессмысленна… Но разве со дня гибели Фрама мир не наливается немой угрозой? Или она сходит с ума? Хранителя Севера нет в живых, а они все ходят и живут так, как будто ничего не произошло. Госпожица, какой ужас, они живут, как народники, которые верят только в то, что могут потрогать руками, словно законы мира зависят от глупых людей.