Ночной палач

Глава 30. Прошлое

Айсла считала дни до визита на Кританский утес. Она часто засиживалась за полночь, на случай если появится Грим. Вдруг планы изменились и надо будет куда-то еще отправиться.

Сумрачный так и не пришел.

Айсла прокручивала в голове их последний разговор. «Не рассуждай о моем народе, когда сама ничего не знаешь о своем». Сумрачный прав. Все, что она знала о диких, — это рассказы Терры и Поппи. Ее народ оставался чужим для нее. Она видела его только во время церемоний.

Ночью, когда Терра и Поппи точно спали, Айсла взяла звездный жезл и переправилась на другой край Новоземья Диких. Раньше она не осмеливалась на подобные вылазки. Слишком многое бы потеряла, если бы ее поймали.

Сегодня Айсла просто хотела увидеть свой народ, понять его.

Айсла уже бывала в одной деревне с коротким визитом под пристальным присмотром. Именно туда она и направилась.

Лес царапался ветками, стараясь оставить отметины. Айсла держалась на опушке, откуда разглядывала дома. Они выглядели сильно потрепанными и стояли, привалившись друг к другу, как кучка закадычных друзей.

Что-то внутри Айслы пылало. Ее единственной подругой была Селеста, и сейчас она порядком злилась на дикую. С тех пор как та стала работать с Гримом, они с Селестой виделись реже. И подруга обратила на это внимание. Да, конечно, Айсла находила оправдания. Врала. С каждым словом получалось все легче и легче. Как Грим говорил про убийства.

Впереди горел свет. Кто-то из жителей не спал. Айсла прикинула, сможет ли она пробраться по краю деревни, подслушать разговор, понаблюдать. Может, смешаться с жителями? Вдруг ее не узнают. Одежда на ней не отличалась изысканностью. Люди видели ее в полном облачении, а за таким количеством цветочных лепестков сложно разглядеть человека.

Всего шажок из-под лесного покрова. Всего несколько минут погулять по деревне. В этом же нет ничего страшного, правда?

Айсла уже почти ступила на открытое пространство, но судьбе угодно было сделать выбор за нее.

— Давай, — услышала дикая, и, когда обернулась, ей в лоб прилетела рукоять меча.

Очнувшись, Айсла обнаружила, что связана. Руки стянули за спиной веревкой, лодыжки тоже.

Слышались голоса:

— Я ее не знаю. А ты?

— И я — нет.

— Хорошо. Давай кинжал.

Последовала пауза.

— Она дикая.

— И что? Мы голодаем. Сердец не было уже несколько недель.

Зрение все еще туманилось, но Айсла быстро пришла в себя.

Голодают. Она никак не могла взять в толк. Терра и Поппи ничего не рассказывали о нехватке сердец. Айсла знала, что, с тех пор как она родилась без способностей, ее народ постепенно слабел, но считала, что им удается относительно стабильно питаться.

Женщины вышли из помещения, и Айсла поняла: вот он, шанс. Она забилась в путах, но связали ее накрепко. Изогнувшись, она обнаружила, что местные не нашли звездного жезла. Он все еще был засунут сзади, под корсаж.

Насколько удалось, девушка вытянула пальцы, до боли выворачивая запястья в попытке дотянуться. Не хватало совсем немного.

И женщины вернулись.

— Она очнулась, — неуверенно заметила первая, и в ее голосе послышалось сожаление.

— Неважно, — отозвалась вторая.

Вся ее надежда — на ту, что сомневалась.

— Не надо, — обратилась Айсла к первой.

Перед глазами все еще стоял туман, а лоб страшно ныл, но девушка смогла различить лицо женщины. Большие темные глаза, маленький аккуратный нос. Длинные руки и ноги, волосы до пояса.

— Я тоже дикая. Пожалуйста!

Женщина повернулась ко второй с выражением «вот видишь», но та быстро затолкала что-то Айсле в рот. Кляп.

Допрыгалась.

А потом женщина вытащила кинжал.

Какая же она дура. Надо было сказать, пока был шанс, что она — их правительница. Тогда бы они поняли, что ее смерть убьет их всех. Она очень боялась раскрыть себя…

А теперь поздно.

Без особых церемоний женщина разорвала на ней платье и принялась вскрывать грудь.

Айсла издала животный вопль, прорвавшийся даже сквозь кляп, царапая глотку, словно когтями. Девушку объяла боль. Боль стала пламенем, пожиравшим ее изнутри. В нос бил запах собственной крови. А незнакомая дикая продолжала усердно резать, рассекая кожу и ткани…

Когда лезвие вошло глубже, Айсла неестественно выгнулась от боли, и в этот момент ее пальцы все же коснулись звездного жезла. Она снова завопила, гадая, сумеет ли дозваться сквозь все пространство до Грима. Возможно ли это вообще?

С новой надеждой Айсла растягивала путы. Веревка обжигала запястья, пока наконец ей не удалось обхватить жезл. Высвободив одну руку, девушка растянула под собой звездную лужу. А потом, скатившись со стола, в один миг исчезла.

Она не могла вернуться домой. Терра и Поппи не должны узнать о случившемся. Болело так, что невозможно было молчать. Ее только что препарировали наживую. И в следующий миг она истекала кровью на полу в комнате Грима.

Сумрачный стоял в углу без рубашки, явно готовясь ко сну. По полу метались тени.

Он вытащил кляп у Айслы изо рта и распахнул глаза шире, когда увидел, в каком состоянии ее грудь.

— Прости. Я не должна была… Я не… не знала, куда еще пойти, я не могу домой, — путано забормотала Айсла, когда сильные руки подняли ее с пола. — Мои опекунши… они не должны узнать, что я…

Грим зарычал.

— Ты дура.

— Прекрасно это понимаю.

— Кого мне убивать сегодня?

— Что? Никого.

Грим посмотрел на нее сверху вниз.

— Не знаю, как ты еще продолжаешь находиться в сознании, — пробормотал он почти с обвинением. — Почему не остановишь кровь?

Последнее больше походило на то, что он говорил сам с собой. Болтавшиеся на запястьях веревки обернулись прахом.

— Сделай для меня одну вещь, — тяжело дыша, проговорила Айсла. — Ну, две. Принеси исцеляющий эликсир из моей комнаты.

Дикая описала ему флакон, и Грим исчез. Мгновением позже он вернулся с пузырьком в руке. Дрожащей рукой Айсла вылила содержимое себе на грудь.

Ее крик разбудил бы весь замок диких. Девушку трясло от боли, но она лила и лила эликсир, пока кожа не начала медленно отрастать. Боль это никак не облегчило. Грим молча принес ворох бинтов, и Айсла кое-как себя перевязала. Повязки сразу пропитались кровью, поэтому она намотала еще несколько слоев. Обернувшись через плечо, она увидела, что Грим исчез.

Ничего нового. Айсла прекрасно знала, что ему наплевать на ее раны, жива пока — и ладно.

Вскоре вернувшись, сумрачный сунул Айсле в руки кружку:

— Вот, выпей.

Поморщившись, она взяла посудину.

— Лекарство?

— Нет. Но там есть сахар, чтобы оставаться в сознании. Это… поможет.

Напиток в кружке был темно-коричневым и густым. Сумрачный ее обманывал?

Айсла сунула нос, чтобы понюхать.

— Я могу тебя прикончить тысячей способов, Сердцеедка, — проговорил он безучастно. — Яд не входит в их число.

И то правда. Она осторожно сделала маленький глоток. Грим был прав. Боль, конечно, никуда не испарилась, но дикой стало капельку лучше.

Шоколад. Это оказался расплавленный шоколад, божественный нектар, налитый в простую кружку. Лучшее, что ей доводилось пробовать. Айсла пробовала шоколад, который повара готовили в замке диких во время больших праздников, а еще на рынке небесных, но не такой, не жидкий.

— Шоколад, как я понимаю, ты любишь.

— Да, — просипела Айсла и добавила в отчаянии: — У тебя есть что-нибудь от боли, вроде того, что делают у вас в сумрачных землях?

Она наморщила лоб, вспоминая флаконы в палатке на рынке. Продавец сказал, что он снимает любую боль.

— Ночной палач? Найтбейн?

Грим замер.

— Ты никогда не попробуешь найтбейн, — ледяным голосом, от которого мгновенно выстыла комната, сказал он.

— Почему? — спросила она.

И отчего он так расстроился?

— Это дурман.

— Как он действует?

— Он делает тебя самым счастливым и избавляет от всех страданий, — хмуро ответил сумрачный.

— Этого я и хочу. — Айсла недоуменно моргнула.

Грим обжег ее злым взглядом.

— Он губит медленно, методично, эффективно, пока не умрешь с улыбкой на губах. Стоит только попробовать — и подписываешь себе смертный приговор — об этом знает каждый, кто принимает найтбейн.

Проехали.

— Так зачем его принимать?

Грим пожал плечами.

— Я никогда не пойму. Полагаю, они испытывают удовольствие… пусть и краткосрочное… и, возможно, оно того стоит.

Айсла пошевелилась, и боль пронзила ее изнутри.

— Алкоголь. А есть алкоголь?

Дикая его не пробовала, но слышала, что он помогает при боли.

Через мгновение в ее руках оказалась бутылка, Айсла сделала жадный глоток. И тут же поперхнулась. Горло обожгло, словно жидкость разъедала его насквозь. Оказалось, вкус алкоголя такой же, как и его запах.

— Почему у тебя нет в комнате ничего от боли, кроме выпивки? — прохрипела Айсла.

— Боль полезна, — тихо ответил сумрачный и не стал вдаваться в подробности.

— Сейчас она как-то не очень помогает, — буркнула дикая.

Грим посмотрел на нее с высоты своего роста и вдруг, изумив, кажется, их обоих, произнес:

— Когда мне было семь лет, мое обучение заключалось в том, что меня резали и сдирали кожу, пока на спине почти не осталось плоти.

У Айслы отвисла челюсть. Уж дикая-то тренировалась до боли… но поступать так с ребенком?

— Это варварство.

Грим дернул плечом.

— Здешний обычай. Очень древний. Дабы закалить и тело, и разум на пике роста. Там, где я тренировался быть воином… нас наказывали за любую провинность. Публично. Тени могут стать острейшими, тончайшими лезвиями.

— Это унижение.

— Нет, это способ доказать, что мы не реагируем на боль. Стоять и не дернуть ни единым мускулом на лице — это считалось силой. — Грим не смотрел на Айслу. — Мой отец приходил понаблюдать. Это было честью — показать ему, что я никак не реагирую на боль.

Айсла наморщила нос.

— Ты сам понимаешь, насколько ужасно это звучит?

Правитель кивнул.

— Вот почему так больше не поступают. Наши тренировки по-прежнему безжалостны… но не настолько жестоки.

Айсла сглотнула. То, что он рассказал о наказании…

— Но… у тебя нет шрамов.

Шрам у него был только один: от ее руки.

— У тебя есть лунианский целитель или лунианские лекарства? — Одно с другим никак не вязалось. — Почему Клео тебе помогает?

Грим долго молча смотрел на дикую, потом сказал:

— Тебе пора уходить.

Айсла ощутила укол обиды, сама даже не поняв почему. Он просил ее уйти, хотя она ранена. Чему тут удивляться? Он терпеть ее не мог.

Оставалась вторая просьба. Айсла подняла с пола свой порванный корсаж.

— Можешь… уничтожить? Я не могу взять его с собой. Весь в крови…

Корсаж осыпался прахом.

Схватив звездный жезл и не сказав больше ни слова, Айсла перенеслась в свою комнату.

Посреди ночи дикая проснулась и чуть не заорала.

Напротив кровати сидел Грим.

— Ты что…

— Слежу, чтобы ты во сне не истекла кровью, — проворчал сумрачный.

Айсла осмотрела повязки. На них снова проступили красные пятна. Дикая взяла несколько тряпок, которыми чистила мечи, и прижала к себе, чтобы не испачкать простыни. Надо будет попросить Грима уничтожить и их, прежде чем он уйдет.

— Я в порядке, — сказала Айсла, хотя на самом деле все было не так; оставалось лишь надеяться, что до начала тренировки кровотечение прекратится. — Можешь уходить.

Грим посмотрел на нее так, что стало понятно: он совершенно не поверил ей, — и откинулся на спинку кушетки. Та была украшена розами и слишком мала, но сумрачный устроился удобнее и вытянул длинные ноги.

— Твоя смерть создаст мне неудобства. Побуду еще немного.

— Неудобства? — с усмешкой переспросила Айсла.

Непохоже, чтобы Грим беспокоился.

— Неудобства, — повторил сумрачный. — Ты — вложение.

— Вложение?! — невольно пискнула дикая.

— Мое время дорого, — продолжил Грим, словно не слыша. — У меня много дел. Я выбрал работать с тобой… вписал тебя в план. Ты — вложение. От мертвой проку нет.

Айсла мрачно уставилась на мужчину напротив.

Да пожалуйста, пусть сидит. Хочет посмотреть, как она спит? Вперед, его решение.

Айсла полежала минут десять, молясь, чтобы на нее снова снизошел сон. Но этого не случилось, и единственным, что бесило больше, чем сумрачный правитель, который сидел и пялился, была боль, пульсирующая в груди вторым сердцебиением.

Осторожно сев и подтянув колени к груди, Айсла обнаружила, что Грим так и наблюдает.

— Не могу уснуть, — пожаловалась она.

Он уперся подбородком в кулак.

— Очевидно. — Сумрачный продолжал ее изучать. — Если ты не собиралась спать, полагаю, я мог бы позволить тебе остаться в моем дворце. До исцеления.

— Ненавижу твой дворец, — сказала Айсла.

Грим, кажется, удивился.

— Почему?

— Кроме того, что в нем живешь ты?

На лице Грима отразился отголосок веселья.

— Там нет красок, — продолжила Айсла. — И так… темно. Я не смогла бы жить в подобном месте.

Сумрачный правитель промолчал.

— Знаешь, — вдруг сказала дикая, — из-за тебя мои опекунши заколотили окно.

Грим приподнял бровь.

— Там створка… незакрепленная. Ты видел в день нашей дуэли. Это был единственный способ улизнуть отсюда. Пришлось о нем рассказать, чтобы объяснить вывих лодыжки.

— Ты не используешь артефакт, чтобы выйти наружу?

Айсла уставилась в пол.

— Я… ужасно управляюсь с ним на короткие дистанции. И могу безопасно перемещаться только в те места, где уже однажды была.

Артефакт породила сила Грима, которой он владел, безусловно, мастерски. Будет ли он думать об Айсле после такого признания еще хуже?

— Мне жаль, — вдруг сказал Грим, и Айсла на миг встретилась с ним взглядом. — Насчет окна.

Айсла задала давно мучивший ее вопрос:

— Если ты создал мой артефакт для перемещения, то как он попал к диким?

— Не совсем уверен.

Внезапная мысль заставила дикую выпрямиться.

— Ты… ты знал мою мать?

Грим нахмурился.

— Нет. Не встречал диких с момента наложения проклятий.

Так как же у ее матери оказался звездный жезл?

Они просто смотрели друг на друга. Айсла гадала, отведет ли он взгляд первым.

— Всегда теребишь волосы, когда тебе неуютно?

Только теперь Айсла осознала, что пропускает влажные волосы через пальцы, как через расческу, и тут же сложила руки на коленях.

— Нет.

— Врунья. Я наблюдал, что ты так делаешь, уже раза три, не меньше.

Айсла сощурилась, пересела к краю кровати и устроилась прямо перед сумрачным, не отрывая от него взгляда.

— А я-то думала, что тебе даже смотреть на меня невыносимо, но вот ты внимательно меня изучаешь.

— Ты — мой враг. — Выражение лица Грима не изменилось. — Разумеется, я тщательно тебя изучаю.

— Ага. Скажи мне, сумрачный, — продолжила Айсла, — а что ты делаешь, когда тебе неуютно?

— Со мной такое редко случается.

— Тебе было совсем неуютно, когда я пырнула тебя кинжалом в грудь.

Грим со скучающим выражением цыкнул.

— Меня часто пыряют.

— Те, с кем ты пытаешься переспать?

А вот эти слова его задели. Грим сжал челюсти.

— Ты меня обманула. Если бы я знал, кто ты, то никогда даже не прикоснулся бы, — процедил он с чистым отвращением.

Айсла усмехнулась.

— Знай я, что должно произойти, никогда бы не присоединилась к той очереди.

— Тогда какого хрена ты там забыла?! — рявкнул Грим.

Внезапно вырвавшись, его гнев заставил Айслу отшатнуться.

— Я случайно перенеслась туда с помощью звездного жезла. А потом он перестал работать, и за мной погналась твоя глупая стража. И меня сцапала какая-то распорядительница, и вот я опомниться не успела, как оказалась в очереди.

Грим скрестил руки на груди.

— Надо отобрать у тебя эту штуку. Она переносит тебя разве что ближе к смерти.

— Ну попробуй, — проговорила Айсла, попытавшись выглядеть как можно более грозно.

Сумрачный посмотрел на нее и промолчал.

— Так вот. У тебя гарем? — продолжила допрос дикая.

С той самой ночи она гадала, кем были те женщины. Вопроса «зачем», впрочем, не возникало.

— Нет.

Айсла рассмеялась, не веря своим ушам.

— Значит, женщины сами выстраиваются в очередь, чтобы с тобой переспать? Добровольно?

Грим продолжал мрачно смотреть.

Он славился тем, что был умелым убийцей. Женщины не могли этого не знать.

— Кто в здравом уме захочет спать с тобой?

Сумрачный поднялся, подошел к Айсле, встал над ней, высокий и мощный, и его тень разрослась, заполнив стену за его спиной.

— Не знаю, Сердцеедка. Ты казалась весьма не прочь.

Айсла сглотнула. Он был так близко, что она часто задышала, чем лишь усугубила боль в груди.

— Нет, мне было противно.

Грим ухмыльнулся.

— Да неужели?

Айсла кивнула, стараясь не паниковать, когда он уперся руками в кровать по обе стороны от нее и наклонился так низко, что их лица оказались на одном уровне.

— Я чувствую вспышки эмоций, — сказал сумрачный.

Правда?! По слухам, такой способностью обладали только самые могущественные сумрачные. От лица дикой отлила кровь.

— А твои были весьма… однозначны, — продолжил Грим, и Айсла перестала дышать. — Такие же, как и сейчас.

Ее сердце бешено колотилось. Она внушала себе, что все это — из-за силы, которая волнами шла от сумрачного. Внушала, что просто боится.

— Твоя способность ошибается.

Грим склонил голову набок. Оцепенев, Айсла наблюдала, как его взгляд скользит от ее ключиц к шее и губам.

— Нет, не думаю.

А потом сумрачный вернулся на кушетку.

— Спи.

Айсла отползла на место и укрылась с головой, чтобы правитель не видел, как пылает ее лицо.