Ночной палач

Глава 8. Высвобождение

Ремлар ухмылялся, как тот, кто дерзко бросил предсказание, а потом оно начало сбываться у всех на глазах. И даже свирепый взгляд Оро ничуть не мог омрачить эту усмешку.

— Говорил тебе, она вернется по своей воле, — заявил крылатый.

Во время Столетнего турнира он им сказал: «Я хочу, чтобы дикая меня навестила. Когда все закончится… она явится добровольно, уверяю».

Он знал, вдруг поняла Айсла. Когда он проронил: «Любопытно… рожденная таким странным образом», — Айсла думала, что речь идет о том, что она лишена сил, но теперь все стало ясно.

Ремлар знал, что она сумрачная.

— Слушай, король, ты же не настолько наивен, — продолжил крылатый. — Она ведь явно тронута ночью.

— Довольно, — резко бросил Оро. — Ты можешь раскрыть ее силы?

Ремлар кивнул. Он был древним существом. Айсла не имела понятия о масштабе его способностей, но чувствовала, что он куда старше, чем она себе представляла. Волосы у него были темными, как у Грима. В самом ли деле он сумрачный? Как такое возможно?

— Давай, — произнесла Айсла.

Оро перевел на нее взгляд.

— У тебя есть выбор. Ты не обязана…

— Знаю, — ответила дикая. А затем вновь обратилась к Ремлару: — Давай.

Прежде чем крылатый успел сдвинуться с места, к нему шагнул Оро.

— Если ты ей навредишь, — произнес он убийственно спокойным тоном, — она тебя убьет. А потом я найду способ тебя воскресить, чтобы прикончить снова, уже собственными руками.

От этой угрозы у самой Айслы пересохло во рту, а вот Ремлар, который, по-видимому, совершенно не ценил свою жизнь, только еще шире ухмыльнулся.

— Меньшего я и не ожидал, король, — отозвался крылатый. — Но ей не стоит меня бояться: она одна из нас.

«Нас».

Глупо, но из-за этого слова внутри нее созревает тепло. Когда столькие лишь отвергали ее, кто-то — пусть даже такой, как Ремлар, — назвал ее своей… это было приятно.

Цокнув языком, Ремлар подошел к Айсле. Принялся ее разглядывать, бормоча что-то себе под нос и подергивая крыльями. Кожа у него была голубой, как птичье яйцо. Походка — кошачьей, грациозной, а взгляд — таким же острым, как и зубы.

Ухмылка крылатого стала зловеще-лукавой.

— Тебе, возможно, захочется убежать, — небрежно бросил он королю, — или даже лучше — улететь.

Айсла не знала, внял ли Оро предупреждению или нет. Быстрым движением Ремлар приложил одну ладонь к ее лбу, а вторую — к сердцу, и перед глазами дикой все взорвалось.

Боль расколола ее на части. Крик вырвался гортанным хрипом, Айсла услышала его даже сквозь звон в ушах. По щекам покатились дорожки слез.

Айсла рухнула на колени.

Левая ладонь ударила по земле, из пальцев хлынула тьма. Она пожирала природу на своем пути, и все живое обращалось в пепел. Валились, исходили прахом деревья, от плывущих теней посерел воздух.

По земле ударила правая ладонь, и от нее хлынула, взвилась цепочка из тысяч цветов, что волнами поднимались из почвы, стремительно распускаясь один за другим. Розы, тюльпаны, бархатцы — все они оплетали лес ковром из красок.

Мир умер и ожил перед Айслой, а она все кричала, пока голос не рассеялся последним хрипом. Прошли секунды или минуты, но в конце концов все успокоилось, и дикая встала.

По одну сторону от нее тянулась безжизненная пустошь, по другую — само воплощение плодородия.

Перед девушкой в мгновение ока очутился Оро.

— Айсла! — звал он, но она слышала лишь его шепот в конце туннеля.

Она шагнула вперед. Покачнулась.

— Я здесь, любовь моя, — произнес король.

«Любовь». Айсла уцепилась за слово, как за якорь, но нить их связи выскользнула из пальцев…

Тьма выиграла войну и поглотила дикую целиком.