Лозоходец

Глава 52

– Zhàndòu! – Бой! – раздался крик рефери, и я встал на изготовку напротив высокого блёклого француза.

Софиты яркой нитью опоясывали зал, в котором сейчас было пусто. Это бой на право участвовать в поединках, не более. Подтверждение моей квалификации.

И я едва стою. Подстава от Шена. Тот солгал, что всё легально. Где-то оно так и было, но лишь наполовину. Наши соревнования одобрены властями, однако то, как мои противники используют запрещённые приёмы и «грязные» захваты, говорит о том, что это просто бои без правил.

Французишка, точно пиявка, повис на моей шее, до хруста позвонков, и только окрик рефери остановил его. Но разряд мне подтвердили, необходимые нормативы я сдал.

После состязания дико болела спина и голова. Я медленно спустился с ринга, подошёл к довольному Шену и с оттяжкой, но, как у нас говорится, аккуратно, ударил его под дых. Китаец мигом сложился пополам, лицо его налилось багрянцем, а рот судорожно скривился в попытке сделать хотя бы один вздох.

Я наклонился к нему:

– Ещё раз меня подставишь, не посмотрю, какие у тебя связи, порву. Меня сейчас чуть не убили. По твоей вине. Ты забыл, что у вас тут вовсю используют грязные приёмчики?

Шен с усилием поднялся, лицо, перекошенное злобой, постепенно обретает своё обычное выражение и где-то даже проскальзывает виноватый взгляд:

– Я тебя понял, – бросает он коротко и, резко развернувшись, направляется к выходу.

Я вполне отдавал себе отчёт, чем чревато нападение на Шена, но и своей жизнью по чьей-то глупости рисковать не хочу. Меня семья ждёт.

Остановились мы в съёмном домишке, где-то на окраине Чунцина, потому мне ничего не остаётся, как следовать за китайцем. Город и правда был красив своей странной, чуть хаотичной планировкой. Он взбегал и спускался с холмов. Сами местные шутили, что из двери своего дома можно легко попасть на крышу соседнего, стоящего ниже. А ещё реки, которые пронизывали Чунцин как две огромные артерии. Здесь всё было пропитано водой: воздух, земля и даже небо казалось лишь её продолжением. Невероятно, но попав сюда во мне просто бурлила и кипела сила. Когда мы ужинали на маленьких речных причалах, где стояли небольшие закусочные, вода, точно домашняя кошка льнула ко мне, поднимаясь выше досок. Я замечал порой, как волнуются из-за этого хозяева и как мог, старался утихомирить стихию. Но и мне самому хотелось иной раз просто упасть в реку и растворится в её потоке. Я подолгу сидел на берегу, напитываясь живой энергией воды. Вот и сейчас отправился туда же. Возле нашего домишки было местечко, где склон полого спускался к самой реке. А дорогу уже хорошо запомнил и заплутать не боялся.

Город озарился пурпурными всполохами заката, но подножия холмов утопали во тьме. Завораживающее зрелище. Шен был прав: закаты и рассветы Чунциня можно было признать новым чудом света.

Я погрузил ладони в прохладную воду, потом разулся и вошёл в реку по колено.

– Вот ты где! – услышал голос Шена позади. – Так и знал, что отыщу тебя здесь. Почему тебя так тянет к воде?

– Она успокаивает, – пожал я плечами.

– Егор, – он подошёл к самой кромке, но войти в реку не решился, – ты зря сегодня вспылил. Нам нужно было видеть, как сумеешь справиться.

– Меня могли убить, – не оборачиваясь, ответил ему, – ты не раз видел, как я дерусь. Что за представление? Для чего?

– Я видел, но не они, – китаец намекал на судей наших боёв.

– Ты был обязан меня предупредить. На кону моя жизнь, не твоя.

– Согласен. Но на отборочных состязаниях ещё никого не убили и не покалечили.

– Француз поддался ярости, а такие редко следуют правилам. В профессиональном спорте его бы давно дисквалифицировали.

– Так и было, – усмехнулся Шен, – потому он и подался сюда.

– И теперь мстит всем и каждому, – кивнул я, – такие типы мне знакомы.

– Так и знал, что борцовский ковёр тебе знаком не понаслышке. Завтра бой… Ты готов? Отсрочек не будет.

– Готов. Но впредь всегда говори, что ещё твои знакомые припрятали за пазухой.

– Обещаю, – коротко ответил китаец, – пошли ужинать. Сварил кашу с мясом, перед боем самая полезная пища.

Шен хорошо был осведомлён о меню борцов, я улыбнулся и вышел из воды. Китаец протянул руку, не только чтобы помочь выбраться, но и в качестве примирительного рукопожатия. В конце концов, если меня убьют, он тоже лишится своих денег. И Шен это прекрасно понимал.

И снова свет софитов окружает ринг, только в этот раз всё иначе. На трибунах волнуется толпа, делаются ставки. Бойцы ещё никому не известны. Нет фаворита, нет и любимчиков. Посетители шумно переговариваются, оценивая наши стати. Перед соревнованием каждого бойца представляют публике, озвучивают количество выигранных поединков. Правда ли то, что говорят о нас? Проверить трудно. И дело не только в незнании языка, здесь нет интернета, где можно выведать всё о любом спортсмене. Приходится гостям полагаться на слова рефери.

В зале в основном китайцы, маленькие, как дети. Некоторые едва ли выше моей талии. Поначалу это удивляло меня, а потом привык. Взгляд выхватывает и горстки европейцев, сидящих на креслах. Меня вызывают на ковёр, сделанный по всем правилам: малый круг, за ним большой. Ограждения здесь скорее выполняют функцию декораций. Шен легонько подталкивает меня к ковру. Над головой висит пустая турнирная таблица, позже там появятся строки рейтинга среди бойцов.

Рефери объявляет моё имя и зал гудит, обсуждая меня и количество побед, сильно преувеличенных, как понял я из перевода Шена. В этом мире преувеличенных, но куда меньше, чем в прошлом… На минуту все звуки смолкают и напротив выходит тот самый француз. Неприятный соперник, опасный и безбашенный. Стоит на долю секунды ослабить бдительность и всё, рискую просто не уйти с ковра на своих двоих. Мой соперник немного худоват для борца, но силы в его мышцах ого-го! Сам вчера убедился.

Мы пожимаем друг другу руки, француз глядит на меня с презрением. Гляди-гляди, я теперь знаю, какова твоя тактика, так что ещё посмотрим кто когою

– Бой!

Француз осторожно двигался по кругу, примеряясь к захвату. Не тут-то было – я не сводил с него глаз. Толпа замерла, затаив дыхание, как единый живой организм.

Мы находились на возвышении. Соперник наклонился ниже в стойке, отчего стал похож на таракана с тонкими руками и ногами-лапками; ржаво-красное трико ещё усиливало это сходство.

Я метнулся к противнику, уловив момент и обхватив его за талию. Француз мгновенно отреагировал и применил запрещённый приём – поставил подножку. Мне не оставалось ничего иного, как сделать суплекс – бросок прогибом. Я перебросил француза через себя, падая следом за ним, на невероятном мышечном напряжении оторвав его от ковра. Противник приземлился на лопатки, мне удалось извернуться и упасть на руки. Я мгновенно вскочил, француз злобно скалился, боковые судьи что-то кричали.

Мы снова были на ковре. В зале раздавались первые выкрики: «Егор»! Хотя на китайском моё имя звучало забавно, скорее, как «Егээр». Соперника звали Тома, с ударением на последний слог – у китайцев оно трудностей не вызывало.

Француз снова вышел на ковер, обозлённый своей неудачей. Он напал, пытаясь схватить меня за ноги. Длинные руки были его преимуществом, однако захват ног – тоже запрещённый приём. А Тома, похоже, не особенно следовал правилам.

Я перехватил его корпус и оторвал от земли. Его субтильность обернулась моим преимуществом, я просто отнёс брыкающегося француза к краю круга и вышвырнул за него. Толпа взревела, а рефери объявил конец первого периода, отталкивая разъярённого Тома от меня.

Самообладание изменило сопернику. Он старался сохранить крохи хладнокровия, но стоило нам вступить в схватку и те быстро покидали его.

Снова бой. Уже не чинясь, француз попытался обхватить меня за шею. Я отправил его на обе лопатки через прогиб, сам при этом остался на ногах. И тут француз, окончательно потеряв голову, извився и укусил меня за голень, буквально впившись зубами в мышцу. Судьи закричали что-то рефери, но тот оставался невозмутим, хотя такое нарушение не признавалось даже в подпольных боях. Я оказался сверху и провёл захват шеи – игры закончились. Обездвиженный соперник хрипел.

Злость тоже бурлила во мне. Это был не бой, а какая-то уличная драка, даже в ангаре у Луки мы бились чище.

Вскочив на ноги, я снова захватил противника, отрывая от пола. Гнев придавал сил. Со всей дури я швырнул француза на лопатки, так, что он, как пушечное ядро, отлетел за край ковра.

– Туше! – подскочили со своих мест боковые судьи, перекрикивая друг друга.

По толпе прокатился долгий вздох. Зрители наблюдали за полётом француза, а затем зал взорвался, оглушая меня криками.

– Его-о-ор! Его-о-ор! Туше! – Все согласны с решением судей, второй период только подходит к концу, но рефери показывает окончание поединка и приближается ко мне.

Француз поднялся с пола и только сейчас я заметил, что его губы в крови. Смотрю на свою ногу, по которой стекает алая струйка.

– Мудак! – на эмоциях заорал я сопернику, и, судя по его взгляду, он меня прекрасно понял – видать, не впервой такое слышать. – Дерёшься, как баба!

Француз метнулся в мою сторону, отбросив рефери одним точным ударом, и тут же получил правый хук в челюсть от меня.

Люди вскочили с кресел, на ковер выбежали судьи. Кто-то ринулся к рефери, приводя того в чувства, кто-то оттаскивал отключившегося француза – наверное, свои же. Его «группа поддержки» до этого стояла напротив Шена, что-то обсуждая и поглядывая на меня.

Гвалт, наконец, стих. Один из судей подошёл ко мне и поднял руку:

– Его-о-ор! – понеслось по залу.

Толпа свистела и топала ногами. Очнувшийся француз покидал зал, в спину ему летели огрызки и что-то ещё – не разглядеть. Даже в подпольных боях были свои негласные правила.

Ко мне подбежал Шен, наконец пробившийся сквозь толпу на ковре:

– Как нога? – он полил её водой из кувшина, обтер небольшим полотенцем.

– Всё в норме, – улыбнулся я. – Вот к чему приводит несоблюдение правил. А завтра он, глядишь, вцепится кому-нибудь в шею.

– Для него завтра уже не будет, – хмуро сказал китаец. – А тебя поздравляю с первой победой.

Лицо Шена разгладилось, как только он убедился, что нога серьёзно не пострадала. Он крепко пожал мне руку.

– Теперь домой, на сегодня всё.

Чуть прихрамывая, я покинул ковер под приветственные крики зрителей.