Лозоходец

Глава 48

В боях наступило затишье, скорее всего, из-за ранения Луки. Я не вдавался в подробности. Пришёл, как обычно, на рынок, но Матвея там не было, и один из его помощников сообщил, что на недельку цех, где проходят бои, прикрывают.

Я не стал расспрашивать, причины и так были очевидны. Наоборот, порадовался, что смогу провести эти дни спокойно с семьёй.

Дома сказал, что на заводе пока нет прежней загруженности и подсобные рабочие не нужны. Конечно, я не показывал ту сумму, которую выручил на боях. Кто бы поверил, что разнорабочий в неделю получает от пяти до десяти рублей. Деньги неслыханные по нынешним временам.

Пока были свободные дни, мы с Михаилом разузнали насчёт участков близ Светлой речки. Мне нравился этот посёлок. Довольно большой, рядом леса, ручей Светлый ключ, река Светлая. От одних только названий становилось теплее на душе. Как нам удалось разузнать, на другом конце посёлка продавали не просто участок, а дом. Хозяева решили перебраться в город. Мы зашли посмотреть. Нас встретила бойкая, разговорчивая женщина.

– Входите, – крикнула она через калитку, когда постучали, – не заперто.

Забор был деревянным из плотно подогнанных друг к другу досок, войдя во двор, увидели небольшой домик, комнаты на три. Рядышком стоял амбар, курятник и хлев. Позади избы разбит огород, участок ровный и большой, тут на всю семью садить хватит. Задняя калитка выходила прямиком к рощице. Строения были добротными из хорошего леса, всё сделано со знанием дела, по уму. В таком доме не одно поколение семьи проживёт. Вот только где взять на него денег. Я всё это время думал, как мне сбыть золотые монеты, но соваться даже к Матвею слишком опасно. Он мне не друг, где гарантия, что сам донос не напишет? И поеду я опять по знакомому этапу.

Вопрос оплаты Михаил ушёл решать с хозяйкой отдельно. Его в посёлке почти все знали и уважали, шурин надеялся договориться о рассрочке. Я же вышел за калитку, осмотреться.

Скоро Миша показался на улице.

– Ну что? – спросил я его.

Он покачал головой:

– Согласны подождать даже полгода с деньгами, но от выплат частями наотрез отказалась.

– Эх, а дом-то неплохой, – расстроился я.

– То что надо, – кивнул Михаил, – ничего, отыщется вам и участок. Всё дешевле обойдётся.

На подходе к дому заметили, что кто-то растопил баню, мы переглянулись и кинулись бегом по улице. Рожали в деревнях по старинке. До города и до больницы пока доберёшься…

Во дворе стояла суматоха, носились дети, Ульяна вышла на крыльцо со стопкой простыней:

– Где вас носит? – не сдержалась она.

– Как Даша? – подбежал я к ней.

– С повитухой, не бойся, она баба толковая, – развернувшись, Ульяна заспешила в баню.

Отец с растерянным видом курил в сторонке:

– Как-то оно быстро. Только что с Улей крупу перебирала, а потом подняла глаза и говорит: «Зовите повитуху, пора». И вот оно… – беспомощно развёл он руками.

И правда, при родах мужики оказывались бесполезными. Женщины… Они сами знают, что делать, не нервничают, у них всё и всегда готово. Мне, никогда в жизни не пробовавшему табака, вдруг отчаянно захотелось закурить. Михаил усадил меня на лавку подле дома:

– Ты не волнуйся, Уля сама роды у Люськи принимала, те ночью начались. И о твоём дитя позаботится. Да и бабка Аглая там, ничего с Дашей не случится.

Я, как болванчик, кивал, и до осоловевшего разума медленно доходило: сейчас на свет появляется мой ребёнок. Из бани раздался приглушённый вскрик, и сердце зашлось от страха. Я рванулся вперёд на одних инстинктах.

– Спокойно, Егор, – положил мне руку на плечо Михаил, – сейчас к ним лезть нельзя. Без тебя разберутся.

Тело пробила крупная дрожь, до этого даже не думал, как дорога стала мне Даша и как я боюсь её потерять. Прошло часа два или три, не знаю, время выделывало со мной странные фокусы: то скакало галопом, то замирало.

Танюшка занялась готовкой, видя, что от нас нет никакого толка. Быстро приструнила перепуганных братьев, раздала им задания и взялась за стряпню. Хозяйка растёт.

Деревня озарилась золотом заката, когда из бани показалась Ульяна с крошечным свёртком на руках:

– Иди, папаша, принимай.

У меня так затряслись колени, что, поднявшись с лавки, чуть не упал. Чувства смешались в бурном водовороте, точно прорвало плотину у меня внутри. Страх, радость, восторг, облегчение: всё слилось в какой-то невообразимый коктейль.

На деревянных ногах подошёл к Ульяне. Она откинула уголок пелёнки, и ребёнок сморщился от солнца.

– Дочка у вас, красавица! – улыбнулась Уля.

Я смотрел на крохотное, красное личико с круглыми щёчками и глазками-щёлками, сейчас плотно закрытыми. На голове редким пушком торчали волосики. Дочка причмокнула губами и завошкалась.

– На руки возьми уже, папаша, – рассмеялась Ульяна, – чего заробел, точно впервые дитя новорождённое увидел?

Сглотнув ком в горле, протянул руки, и Уля положила на них свёрток. Неуклюже, но аккуратно, как мог, прижал дочку к себе, любуясь крохой. Глаза защипало, засвербело в носу и, отвернувшись, сморгнул непрошеные слёзы. Дочь снова причмокнула губами, немного повозилась, точно устраиваясь поудобнее, и спокойно засопела. А я стоял, оробев, и боялся шелохнуться, спугнуть её сон.

– Понятно всё с тобой, – усмехнулась Ульяна, забрав у меня дитя, – иди помоги Аглае привести Дарью домой.

Точно пьяный от счастья, зашёл в предбанник и смутился:

– Даша, я за тобой, – крикнул жене.

– Входи уже, – услышал сварливый голос Аглаи.

Дарья сидела на полке, одетая в длинную ночную рубаху и улыбалась мне, красивая как никогда, хоть под глазами пролегли круги, а лицо выглядело измождённым. Без слов, не обращая внимания на повитуху, прошёл к жене, опустился на колени и обнял её. Даша гладила меня по плечам и голове, точно маленького. Нам не нужно было слов. Невысказанная нежность витала в воздухе, окутывая нас будто мягким покрывалом.

– Егор, – даже голос Аглаи смягчился, – пора уже Дашеньку отвести. Пойдём, – она легонько тронула меня за плечо.

Жена поднялась, подхватив её на руки, направился к дому. Даша тихонько рассмеялась:

– Я и сама идти могу, Егорушка.

– Тебе сегодня не положено, – ответил, забираясь на крыльцо.

Занёс её в нашу комнату, где уже спала в колыбели дочка, положил на кровать. Даша откинулась на подушки.

– Я так тебя люблю, милая, – сел рядышком с ней, взяв за руку.

– Знаю, – погладила она меня по щеке.

Чело её было озарено каким-то невероятным, неземным светом. Неужели у всех рожениц такие одухотворённые лица? Точно они познали тайну бытия.

Ульяна занесла в комнату воды, стакан подогретого молока, немного еды:

– Хочешь чего, Дашенька?

– Только спать, – улыбнулась Дарья, – устала.

– Ну поспи, поспи, – кивнула женщина, – Егор, идём со мной, хоть покормлю вас. Весь день горемычные на улице толклись.

– Иди, – похлопала меня по руке Даша, – поешь. Я пока отдохну.

Поцеловав жену, вышел из спальни, ощущая, как идиотская улыбка расплывается на лице.

За столом уже все собрались.

– Можно и нам к маме? – заканючили дети.

– Обойдётесь, – ответила за меня Ульяна, – дайте матери в себя прийти. Ешьте и марш на улицу, погуляйте ещё.

– Девка родилась, – улыбался счастливый отец, – хорошо, помощница будет. Как назвать-то решили?

– Не знаю, – ошалевший от счастья, пожал плечами.

Ульяна, хмыкнув, поставила перед нами тарелки с наваристыми щами. Повитухе же предложила своей наливки:

– Угостись, Аглаюшка.

– Ну и нам не грех, – Михаил достал бутыль мутного самогона, – нервы, опять же, поправить.

– Из твоих нервов канаты вить можно, – рассмеялась Уля.

И как-то стало спокойно и тепло на душе, все страхи отошли в сторону. Вокруг меня сидели родные. И я смотрел в счастливые лица, всё ещё не веря в реальность происходящего.

Михаил подал мне стакан:

– Давай, за здоровье малышки и Даши.

Я опрокинул самогон в рот единым глотком и не почувствовал вкуса, только тепло разошлось по телу, да перестала бить нервная дрожь.

В голове крутилась одна мысль: сегодня на свет появилась моя дочь…

***

– Погодите, мужчина, без халата нельзя! – окликнула меня медсестра в коридоре больницы, протягивая белую одежду.

Меня позвал к себе Лука. Он выжил после ранения и велел Матвею разыскать, где я обретаюсь, позвать в госпиталь.

Взяв с собой пирожков, что настряпали дома. Ульяне сказал, что иду навещать рабочего, пострадавшего на заводе. И теперь стоял перед дверью палаты.

Рассерженная сестричка проследила, чтобы я надел халат:

– Недолго, – буркнула она, – ему покой нужен.

Я молча кивнул и вошёл в палату.

Лука лежал один, в этакой вип-комнате. Здесь помимо кровати, стоял умывальник, пара тумбочек для вещей и небольшой стол со стульями.

– Проходи, Бугай, – заметил меня бледный, как стенка Лука.

– Вот, – положил кулёк с пирожками на стол, – домашние. С капустой, – немного растерялся я.

– С капустой? – улыбнулся мужчина. – Мои любимые. Мамка, знаешь, какие пирожки стряпала, одним духом наесться можно! Возьми стул, сядь поближе. У меня к тебе серьёзный разговор.

Присев около кровати, я вопросительно посмотрел на Луку. Тот слабо усмехнулся:

– Гадаешь, зачем позвал? Поблагодарить тебя хочу. Ещё немного и каюк. Помер бы. Еле врачи заштопали. Так что, если помощь какая нужна, обращайся без стеснения. Я тебе жизнью обязан и добро помнить умею. И ещё. Видел, на пару боёв я с другом приходил? Низенький, суетливый.

Я кивнул, припомнив, что и, правда, было такое.

– Так вот, – продолжил Лука, – тот тоже боями занимается. Только у него всё по закону. Понравился ты ему. Он давно просил его с тобой познакомить. Да, я сомневался.

– Почему? – не понял я.

– Понимаешь, – поморщился Лука, – ты… чистенький. Не доверял я тебе. Мы хоть и живём в тени закона, только у нас свой кодекс, если можно так сказать, и он соблюдается почище, чем ваши правила. А ты не наш. Но когда я увидел, как Стёпу-деревенщину на себе в больницу тащишь, и потом, когда меня спас, понял, что верить тебе можно. Правильный ты мужик.

– Так что твой друг от меня хотел?

– Слыхал о такой французской борьбе?

Мои брови взметнулись вверх, так раньше называли греко-римскую.

– Приходилось, – кивнул Луке.

– Шен, так друга моего зовут, говорит, у тебя талант. И хочет позвать в Китай. Там частенько проходят соревнования по борьбе.

– Шен? – переспросил я.

– Да, – усмехнулся Лука, – отец у него китаец, а мать русская. Родился он здесь, в Свердловске. Потом его семья переехала в Китай. А Шен так и живёт на две страны. Так что? Поедешь? За деньги, разумеется. И большие деньги, – подмигнул мне бандит.

Вопрос просто огорошил меня. Как оставить Дарью с младенцем на руках? А с другой стороны, это на время. Заработаю прилично, чтоб нам хватило обустроиться по-человечески. Тем более, раз это официальные соревнования, значит, меня на них не убьют.

– Подумай, – понял мои сомнения Лука, – с ответом не тороплю. Неделька у тебя есть. Пока я здесь загораю, – ухмыльнулся он.

И тут я вспомнил про монеты. Как ни крути, но Лука дал слово, что поможет, а ему верить можно. В чём-то он прав: воровские законы иной раз строже наших.

– Есть у меня одна просьба…

– Говори, – кивнул бандит.

– Работал как-то на шахте и нашёл пяток золотых монет. Продавать их, сам понимаешь…

– Ага, можно на шахте на несколько лет задержаться, – хмыкнул Лука, – имеется у меня один ювелир на примете. Я поговорю с ним. Принеси свои монеты сюда. Не бойся, ничего с ними не случится. Всё честь по чести будет. И за семьёй твоей, если согласишься ехать, мои ребята приглядят. Надо будет, поможем. За них можешь не волноваться.

– Спасибо, – протянул я руку бандиту.

Тот ответил на рукопожатие, его ладонь была сухой и горячей:

– Приходи завтра в это же время. Всё решим. И ещё раз спасибо, что не бросил меня подыхать. Я никогда этого не забуду.

Выйдя из больницы, вдохнул полной грудью и потряс головой. Ну и дела. Колесо фортуны опять выкинуло какой-то невероятный фортель, прокладывая новую дорогу для меня. Нити судьбы, – вспомнил я слова юноши-призрака. М-да, и вьётся моя затейливым узором, и куда заведёт меня неведомо.