Лечить нельзя помиловать (СИ)

Глава 5

Рабочий вторник подходил к концу, вызывая безобразную зевоту и спонтанное раздвоение в глазах. Мне категорически противопоказано не высыпаться — чревато всплесками садизма и склонностью к таксидермии.

— А я ему и говорю… Вы меня слышите? — упитанный оборотень в расцвете лет подозрительно уставился в мои слипающиеся очи.

— Да-да, продолжайте, — в душе поднял голову вивисектор.

— Я ему и говорю, не может конина вызывать облысение хвоста! А он уперся рогом — может!

— И в результате высокоинтеллектуального спора вы сломали ему нос? — я для порядка уточнила обстоятельства травмы, кося глазом на гнусавую жертву кулинарно-медицинских дискуссий.

— Нет, — опроверг оборотень, щелкая подтяжками. От характерного «чпоньк» пациент вздрогнул. — Мы решили проверить на практике. Поставить, так сказать, эксперимент.

— И конина вам отомстила?

— Да подождите вы! — возмутился собеседник. — Торопитесь, будто на пожар. Не перебивайте старших, эрла.

Колоритная парочка ввалилась в кабинет, когда я собирала сумку. Выставить вон не позволила совесть — волчья морда одного из посетителей была залита кровью и напоминала идеал Чингисхана. То бишь «деву с лицом плоским, как поверхность Соленого озера». В ходе экстренной помощи выяснилось, что вервольфы — тесть и зять, решившие собраться в тесном мужском кругу за кружкой эля, оставив женщин порычать о своем, о девичьем. Речь зашла о нескромных проблемах оборотней «за тридцать пять»: позорном облысении хвоста и скачущем давлении во время охоты. Зять пожаловался на рацион, тесть — опроверг. Слово за слово, и двое выпивших экспериментаторов подкрались к кобыле сбоку, разумно не трогая круп. И пока молодость открывала пошире пасть на беспечную лошадку, а старость подбадривала речевками, из дома вышли они — обалдевшие хозяйки кобылы.

— Рука у дочки тяжелая, — грустно пожаловался отец под согласное мычание зятя. — Вся в мать. Так вот…

— Сударь, моё рабочее время закончилось еще двадцать минут назад. Оплата сверхурочных по двойному тарифу.

— Так что ж вы сразу не сказали? — вознегодовал оборотень. — Лечите его скорее, и мы пойдем.

Вытянутая морда волколака неприятно хрустнула и вернула анатомическое строение. Отёк уходил торопливо, сбегая из-под чутких пальцев уставшей целительницы. Через пять минут несчастный экспериментатор довольно щелкал пастью и от сердца отрывал золото. Хе-хе, на завтрашний ужин куплю готовую порцию сливочного супа и парочку галет с икрой. Жировать, так на всю зарплату. И обязательно забегу за витаминками Кудряшке.

— Дорого, — недовольно прокомментировал старший вервольф, пересчитывая наличность. — Мой сосед, мистер Дикс, вправлял у вас вывих за одну серебрушку. Завышаете цены для оборотней?

Снова-здорова, забодай вас икота! Горемыка Дикс получил производственную травму и не смог доказать свою непричастность к несчастному случаю, в результате чего недобросовестный работодатель выпнул мужчину на улицу, повесив на него убыток. И, сидя у меня с вывихнутым плечом, мужчина сокрушался только об одном — что его жена Сара будет в ужасе целую неделю, пока он не найдет новую работу, вернув себе статус добытчика семьи и кормильца.

— Обратились бы к ветеринару, они вдвое дешевле берут.

— Да как вы?… — побурел от негодования мистер и тут же сдулся. — Невыносимая лекарка! Боги никогда не ошибаются, но, наградив целительством такую… мизантропку, явно оплошали.

— Пожалуетесь, когда я стану зоофобкой, — короткий смешок вылетел против воли.

Эх, надо избавляться от ксенофобии, но видят боги — иногда менталитет оборотней ставит меня в тупик. Выверты звериной логики не поддаются здравому смыслу, перевертыши крутят смыслами, как хотят, частенько прикидываясь иностранцами «моя твоя не понимай». Остается загонять нелепые обвинения оплеухами под лавку и шикать, чтобы сидели тихо и не отсвечивали.

Тщательно заперев дверь кабинета и любовно стряхнув дорожную пыль с расписания приема, я потрюхала вниз по улице, на ходу приветствуя знакомых. Дочь кондитера, радостно приподымающего шляпу, недавно переболела скарлатиной. Забавная девчушка, егоза, но отлично воспитана. А вот мать торговца тканями, любящая заглядывать ко мне сразу после открытия кабинета, наоборот имеет прескверный характер — брюзжит и ворчит хуже меня, требуя работать круглосуточно. Первый дом на Принс-Пайот — небольшой ресторанчик, где меня уже дожидался заказ — бумажные упаковки с отличным стейком, томленым картофелем и салатом.

— Забронировать вам столик на субботу? — приветственно предложил метрдотель.

— Зачем?

Обычно я не ем в ресторациях и тавернах, предпочитая еду на вынос. Во-первых, люблю одиночество, а во-вторых, не желаю быть узнанной и бесплатно использованной для чужого здоровья.

— Так семнадцатое число, день богини Ахавы. Один столик остался, эрла, успевайте, — настойчиво повторил мужчина, поиграв бровями.

Я. Убью. Поля.

Вот что ему стоило промолчать? Могла бы с чистой совестью списать двусмысленность администратора на персональное умопомешательство. А теперь прекрасно понимаю, к чему клонит хлыщ. Богиня Ахава — покровительница влюбленных, весьма почитаема в Объединенном королевстве. В её честь устраивают уличные гуляния, дают любительские концерты на городских площадях, пускают магические воздушные фонарики и скупают цветы и подарки для любимых. Короче, праздник из года в год шагает мимо меня.

— Спасибо, — вежливо процедила сквозь зубы. — Не нужно.

— Тогда намекните кавалеру, — подмигнул мужчина, помогая сложить заказ в бумажный пакет.

Ы-ы-ы-ы, аскариды беспардонные. Оставьте в покое честную крокодилу, я от масштабных гульбищ дома прячусь. И Кудряшку никуда не пускаю из соображений безопасности, несмотря на её любовь к человеческим сборищам.

Кое-как добравшись до дома и мастерски избегая знакомых, я глубоко выдохнула и отперла дверь ключом.

— Как поживают мои девочки?

В коридоре небольшой усадьбы, стоящей в ряду таких же милых аккуратных домов, царил порядок. Уют, домашняя эстетика, дизайнерский вкус — я этими навыками никогда похвастаться не могла, а потому с чистой совестью переложила заботу о своем жилище на плечи мудрейшей женщины. Наемная работница Женевьева приходила каждый день, тратила на уборку час, выгуливала бусинку-пуделя и частенько дожидалась меня с работы. Прав тот, кто сказал: «Работающей женщине нужна своя жена». Отдав ей пакет с продуктами, я опустилась на колени и прижала к себе свою маленькую радость. Здравствуй, моя хорошая! Ты одна всегда рада видеть свою хозяйку-трудоголика.

— Кажется, она линяет, — пожаловалась Женевьева, поставив на плиту медный чайник и доставая тарелки. Мы частенько ужинали вместе, по-братски деля большие ресторанные порции. — Полтора часа вычесывала колтуны. Из шерсти можно собрать младшую сестру Кудельку.

— Разберемся, — тисканье мягких теплых бочков дарило умиротворение.

Тугой узел рабочего напряжения постепенно ослаб, позволяя вздохнуть полной грудью. Хи-хи! Кудряшка подняла прелестную мордочку и от души облизала мне щеку, вызвав радостный смех. Моя ты радость!

— Ты бы улыбалась чаще, — покачала головой Женевьева. — Глядишь, и жениха в дом приманишь.

— Чур меня, — ещё чего не хватало! — Женечка, я мало плачу? Скажи правду, мы все обсудим.

— Да ну тебя, — фыркнула домработница, накрывая на стол. — Деньгами заботу не купишь. На всю улицу одна эрла Алевтина не засватана ни разу. Даже серенады под окном ни один кавалер не пел, только бродяги орали — требовали медицинского спирту.

— То есть деньгами тебя не заставить молчать?

— Не хочешь слушать о женихах — будешь слушать заунывные пения в женском монастыре под старость лет. Обжимаешься с Кудряшкой, а человеческого тепла она всё равно не заменит.

Нет, вы видели? Это же сущая наглость — разглагольствовать о женихах там, где каждый третий эрл приходит с покраснениями ниже пупка. Первый год мои веки исполняли нервный канкан, приходилось пить успокоительное. Ни в одном из миров не было столько интимной заразы! Свободные нравы, доступная магическая контрацепция и фривольное отношение к жизни сопровождали золотую молодежь до самый пенсии. Вместо натальных карт мамы дебютанток составляют венерические расклады, пытаясь выгадать дочери нормального жениха. А сколько раз матроны Порт-о-Фердинанда пытались выкупить у меня конфиденциальную информацию о наследственных и приобретенных болезнях великосветских кавалеров?

— Знаю я этих женихов: у одного давление скачет, второй стесняется идти к целителю с камнями в почках, третий зависим, а четвертый моется через пень-колоду. Добра желаешь? Найди эрла без вредных привычек и богатого прошлого. Я таких еще не встречала.

— Ой, Алевтина, тебе не позавидуешь, — чутка сбледнула домработница. — Всё про всех знаешь, а чего не знаешь — то выведаешь на первом же свидании. Хуже провидиц, тем настрой нужен, а ты… Не работай я на тебя, точно бы поверила, что ведьма.

— Ведьма, ведьма. Ты, кстати, сахар давно проверяла? Готова пожертвовать шоколадку глюкозоголодающим.

Чаепитие затянулось до заката. Обожаемая бусинка развалилась на моих коленях, подставив пузо для почесушек хозяйке, а голову — экономке, не забывая нетерпеливо тявкать, если ласковые руки прекращали гладить шерстяную пигалицу.

— Кстати, тебе принесли казенное письмо, — спохватилась домработница, забирая на руки Кудряшку.

Белый типовой конверт лежал в прихожей на подносе для почты. И как раньше не увидела? Так-так, эрл Клод все же не постеснялся прислать мне досудебную претензию на возмещение морального ущерба. Сколько-сколько?!

— Ах ты гипертоник сензитивный, — язык онемел от негодования. — Да я столько за пять лет в королевстве не заработала!

Полмиллиона золотых! Представить жутко, этот стервец затребовал пятьсот тысяч кровных денег за свою «дисфункцию». Апеллируя к собственному обмороку, капитан королевской гвардии настаивает, что не давал добровольного согласия на применение таланта. И оценивает ущерб своему здоровью и психике в баснословную сумму. А также обязуется привести не только свидетеля, но и затребовать религиозную экспертизу — так ли боги толкнули меня под руку, или злобная лекарка прикрывается небожителями, чтобы вредить честному населению.

Каналья гвардейская! Я неделю из-за него не высыпаюсь, как сторож на кладбище, а наглая капитанская рожа пытается меня буквально обокрасть. Обобрать до нитки и подмочить репутацию, выставив не просто жадюгой — обманщицей, что похуже дурной славы крохоборки. Алевтина Пономарёва всегда честно лечит людей! Меня можно назвать по-разному, но точно не лгуньей.

— Аленька, всё хорошо?

— Да, — от души прошипев в конверт ругательство, я смяла бумагу. — И станет еще лучше, когда я повторно кастрирую этого фазана. Физически!