Лечить нельзя помиловать (СИ)

Глава 47

— Вылупляйся, птичка, и большая и маленькая, — сероватая скорлупа огромного яйца безмолвствовала.

Домик для феникса и раньше был нелегким, размером с человеческое предплечье, а ныне почти трещал по швам. Поль должен был вылупиться ещё ночью, чего я преданно ждала, запивая ожидание кофе. Вплоть до рассвета оставалось смиренно вздыхать под рассуждения, что природу торопить не следует. Но к полудню начал дергаться глаз.

— Слушай, ты, ощипанный петух гвардейского пошива, выходи, — не утерпела я, постучав по скорлупе. — Смотри, если не выйдешь, сожру тебя на завтрак. Я теперь безработно-голодающая гражданочка, мне простят.

Холеру мне в кишечник, а если с зародышем курсанта что-то приключилось? И не посмотришь теперь, рентгеном не просветишь. Остается лишь уповать на природную инкубацию огненных перевертышей. Но, Гиппократ их покарай, я же точно знаю, что балбес должен был вылупиться еще восемь часов назад!

В роддоме процесс затянувшегося вылупления стимулировали двумя способами: магией и тупым предметом. Первая придает птенчику энергию и силу, чтобы разбить стенки изнутри. Вторая — частично удовлетворяет разъяренную акушерку, несчастливым жребием обреченную стать нянькой переродившемуся оборотню. Да-да, кто в роковой момент не успел спрятаться от глаз новорожденного — тот и «мамочка» до конца недели.

— Настал твой час, подруга, — тяжелое кузнечное орудие радостно сверкнуло на солнце. — Много славных дел мы с тобой натворили, много неадекватных мимокрокодилов гоняли. А сколько воспоминаний, сколько приключений…

Крак!

Длинная кривая трещина молнией расчертила яйцо. Усыпив болтовней бдительность феникса, не успевшего откатиться на безопасное расстояние, я тихонько стукнула кувалдой. Как он из-под скорлупы всё слышал — загадка, но, будучи снова маленьким и безмозглым, проявил преступную беспечность. За что и поплатился, высунув недовольный клювик из образовавшейся дырочки.

И тут же полез творить кровавую вендетту.

— Ах ты ж початок гражданина! — клюнутый палец мгновенно опух и засочился кровью. — Ну я тебе сейчас задам, охамевшая бластула.

— Пи-пи-пи! — возмущенно пропищали из яйца, мощным ударом когтистой лапки доломав стенку. — Пи!

— Не запикивай меня, цензура запрещена. Ну, жив, цел, орёл? Не от слова «орать», идиёт, замолкни.

Раскричавшийся птенец продрал подслеповатые глаза и покрыл свою благодетельницу толстым слоем благого мата. Причудливо варьируя тембр писка, феникс расправил мокрые нежно-золотистые крылья и совершенно по-собачьи отряхнулся. Порядок, приятель, безусловные рефлексы на месте.

— Жрать хочешь, цыпа? — банка с дождевыми червями хранилась в маленьком холодильном шкафе для лекарств, ныне пустом. — Только не подавись от жадности, жар-птичье племя.

А то не откачаю. Бытие без магии оказалось не просто тяжелым, а катастрофичным. Лучше бы меня лишили руки или ноги, чем отрезать часть души. Магия, без преувеличения, есть душа мага, его крылья, кислород, живая вода. Отчасти потерю дара можно сравнить с потерей зрения — остаешься жалким слепцом, калекой, слабаком, неспособным на привычные вещи.

Поэтому я бесконечно рада, что дорога жизни лишила дара меня, а не Алеона.

Его Гвардейшество, стойко пережив всевозможные бунты, покушения, войны, интриги, предательство отца, половое бессилие и поруганную честь, внезапно споткнулся на мне. Осознав, что Алевтина Пономарёва перестала быть эрлой, капитан Клод невольно запустил пальцы в шевелюру и в молчаливом отчаянии дернул себя за волосы. За частично поседевшие и мёртвые волосы. Россыпь серебристых нитей, появившихся из ниоткуда, напугала меня больше пропавшей магии.

Наверное, все колдуны седеют рано.

— Слушать мою команду. Кру-угом! Гулять по столу строевым шагом… э-э-э, шагом марш! — надрессированный птенец мгновенно развернулся и, шатаясь, побрел к краю столешницы. Память прежней жизни тоже сохранилась, не пострадав от инфекции.

Поселившаяся внутри вен стужа обернулась ознобом и температурой, трепля разом обессиливший организм. Едучи на руках капитана в спальню, я старалась трястись поменьше, памятуя про закон сохранения энергии. Но получалось плохо. Руки-ноги захотели поиграть в желе, потеряв бессознательную опору на дар, и томно растекались по маркизу. Выглядело это жутко, я в отражении серебряных зеркал подглядела.

Первые сутки я, наверное, плакала. Но этот период остался в памяти жирным куриным бульоном, градусником и бережными поцелуями в пылающий лоб. Проваливаясь в забытье, мозг пытался воссоздать лестницу в небеса, упрямо бежал первые три-четыре ступеньки и вновь оказывался в черном нигде. Без ответа, номера для связи и адреса проживания богов, притворявшихся глухими и равнодушными к обычной смертной.

На второй день открыв глаза и не найдя рядом Алеона, я зарыдала. Весьма громко и отчетливо, надо сказать, переполошив всю прислугу. Бедная Лола! Сколько ей пришлось уговаривать меня не нервничать, обещая, что хозяин вот-вот вернется и порадует меня красивыми подарками. Что он вовсе меня не разлюбил и не бросил, просто отлучился, заботясь о моем же благе. Вернувшийся к вечеру эрл Клод застал свою невесту уже спокойной, накормленной и отпоенной пустырником. Заодно порадовал тем, что уладил проблемы с пациентами, столкнувшимися с закрытой дверью моего кабинета. А ещё с Кудряшкой и Женевьевой, потерявшими меня в круговороте событий.

— Пи-и-я-у-у! — истеричный завопил Поль, сверзившись со стола. — Пи-пи-пи!

— Курица — она и в Африке курица. Границ не видишь, что ли? — отряхнув взъерошенную сердитую пташку, я водрузила её обратно на стол. — Тренируй строевую подготовку, боец.

Но рыдала я с умом, а не без причины. Вернее всего пугала вероятность, что эрл Клод, как всякий мужчина, столкнувшийся с безнадежным увечьем любимой женщины, ринется деструктивно топтать врага. Победить потерю дара он не в силах, поэтому кипящая в крови ярость обрушится на того, кого мой любимый маркиз объявил кровным врагом. А это… чревато бедой.

Оказывается, пока я могла вытянуть Алеона с того света — любая проблема была несущественной мелочью. Но осознание этой простой истины пришло лишь сейчас.

— Как думаешь, он меня не бросит? — подперев голову рукой, я незряче уставилась на феникса.

— Цвик-ки, — категорично опроверг цыпленок, помогая себе крыльями развернуться у края стола.

— Но теперь он может жениться на одаренной и претендовать на титул маркиза.

— Пи-пик, — явно сомневаясь в моих умственных способностях, нелицеприятно выдал Поль, тряся голым хвостом. Пять минут от роду, а туда же. — Пик-пик!

На дворе стоял солнечный день, но в душе бесновалась мрачная вьюга. Если я не целитель, то кто? Просто врач? Лекарь без дара? Но таких бездарных в столице пруд пруди. Помыслить страшно, как давно я разучилась диагностировать болезни без стрелки-скана, опираясь только на устные жалобы и косвенные симптомы. За пять лет работы оказалось, что люди почти всегда недоговаривают и доносят лишь двадцать процентов информации о своем самочувствии, случайно или нарочно забывая упомянуть «несущественные» детали.

Поверьте, в вопросах здоровья нет мелочей! Приходя ко врачу, не забывайте рассказывать каждую странность, даже если на ваш взгляд она не имеет отношения к главной проблеме. Болит желудок и плохо просыпаетесь по утрам? Скажите об этом доктору. Неделю мучает головная боль и отчего-то немеет нога? Обязательно сообщите терапевту. Даже если пришли к стоматологу с внезапной зубной болью — не стесняйтесь перечислить все недочеты организма. Грамотный доктор как минимум подскажет нужного врача, даже если это не его область знания.

Это я вам, как бывший целитель, от души рекомендую.

— Чир-р-р, — заворковал курсант, ободряя пригорюнившуюся няньку. — Пик-чирик!

— И куда я теперь? — в душе поселилось уныние. — Снова проходить переаттестацию, как обычный медик?

Клиентов значительно поубавится. И золотишка тоже — неодаренными лекарями пользуются только бедняки, у которых денег хватит или на дешевого целителя без гарантий, или на лекарства. Теперь уж точно никто не поверит в моё ошеломляющее открытие в Ликантропских лесах.

Вот ещё повод для беспокойства. Моё Гвардейшество не оставил идею привнести чутка справедливости в тухлое болото здравоохранения королевства. Как же, его обожаемую Искорку несправедливо оставили без почестей и славы! И смех, и грех, но весьма сладкий и тщеславный грех. Поэтому, едва поднявшись на ноги, я тайком пробралась в кабинет маркиза подслушать, о чем он шептался со своим доверенным лейтенантом.

— Необходимо развернуть масштабную уничижительную кампанию против подонка, запятнавшего имя Алевтины, — убийственно невозмутимо строил планы капитан, выписывая чек за чеком на нужды дела.

— Кого из них? — уточнил хмурый эрл Бэкк, независимо сунув руки в карманы. Его не меньше командира потрясло известие, что я больше не целитель.

— Всех, — опасно улыбнулся Алеон. — Свою женщину я не позволю обижать никому. Этого… друга достаточно лишить лицензии на врачебное дело и всех ученых степеней, а герцога Оттенберга я лично похороню под ракитовым кустом.

Увы моей скрытности! Эрлу Клоду понадобилось двое жалких суток, чтобы выяснить, кто скрал с далекой планеты иномирную лекарку. И плачевное положение врага его ни капли не разжалобило.

Иногда я до боли фантазировала, чем заплатил похититель за жизнь отпрыска. Мальчика было по-человечески жалко, но его папаша заслуживал самой жестокой расплаты. Пять лет мечась по ночам в болезненных снах, мне грезилось, что мерзавец отдал свое положение, деньги или титул — чем ещё мог дорожить высокомерный подлец? И не столь важно, в какую привычку облачена жажда власти и чувство безнаказанности. Но реальность оказалась куда беспощаднее. Герцог Оттенберг заплатил собой.

— Теперь понятно, почему он уже пять лет не появляется в свете, — помолчав, резюмировал оборотень. — С таким-то уродством…

Я не видела тайных портретов, но всего три слова, и перед глазами ожила жуткая картина. «Фибродисплазия оссифицирующая прогрессирующая» — так её называют на Земле. Здесь же ей дали имя «костный мор». Постепенное отвердевание тканей организма, превращающее их в каменные негнущиеся кости. Неизлечимая жуть, узрев которую остается лишь задыхаться от страха.

Каменоломня внутри тебя.

— Это ничего не меняет, — ожесточенно повторил Алеон, с легкой заминкой отложив донос личных шпионов в доме герцога. — Горе проигравшим. Земли Оттенбергов — лакомый кусок для членов Совета, их отнимут, не глядя. Наша задача — успеть взять столичное поместье. Без единого выстрела, понял?

— Личная гвардия вашей семьи? — озадачился лейтенант. — Но её долго переправлять в столицу, не меньше трех дней.

— Обойдемся государственными силами, — жутковато оскалился мужчина. — Я в своем праве. Заложников доставить в…

— Каких ещё заложников? — я ввалилась в кабинет, пригладив вставшие дыбом волосы. — Вы что, с ума сошли?

— Алевтина? — изменился в лице капитан. Да и оборотень слегка стушевался и отступил в тень. — Почему ты не спишь?

— А почему ты планируешь разорить целое герцогство?! — поверить не могу!

Одно дело — лично поквитаться с похитителем, влепить ему пощечину, плюнуть в лицо и усадить на скамью подсудимых. Но захватывать целое поместье и делить земли с живыми, Гиппократ их вразуми, людьми? Перебор! Даже ради меня — всё равно перебор.

— Искорка, — ласково выдохнул маркиз, взглядом указывая подчиненному на дверь, чтобы выметался. — Если этого не сделаем мы, сделает кто-нибудь другой.

— Удобные рассуждения, — об моё негодование можно было обжечься, поэтому капитан не рискнул подходить близко. — Зачем тебе семья герцога в заложниках? Не делай такое удивленное лицо, я всё знаю.

— Сразу видно, невеста капитана, — делано обрадовался он и тут же сдался. — Аля, покупка и хранение нелегального портала — серьезное преступление, караемое смертью. А то, что в доме Оттенбергов есть карманный портал и не один, уже знают. И обсуждают у подножья трона, как будут убивать Оттенбергов до седьмого колена, чтобы никому из дальней родни не пришло в голову претендовать на земли и деньги.

— Откуда знают?

— Прежде, чем слегка пошуметь в столице, нужно обязательно предупредить Её величество, — пожал плечами Алеон. — Понимаешь? Герцоги обречены и без нас, но у тебя приоритетное право мести, дающее фору в… М-м-м, не больше пяти-семи часов. За это время нужно успеть ввести наших людей на территорию поместья и вытащить оттуда супругу и сына Оттенберга.

Можете себе представить, как я нервничаю в этот роковой день?

Еле выбила себе право покинуть поместье жениха и дождаться вылупления Поля в своем кабинете. За окнами шумно — столица взбудоражена внезапными передвижениями войск по городу. Не один Алеон додумался взять немножко взаймы государственных сил, идя на штурм-дележку загородного дворца. Но городская стража ловко и грамотно забалтывает население сказками о подготовке к параду, поэтому треволнений и паники нет.

— На месте стой, раз-два, — замерший птенец автоматически отбил коготками шаг. — Упор лёжа принять.

— Пи? — обалдел феникс, оглядывая собственные голые крылья.

— На спину принять. Будем проводить техосмотр, птичка, — пусть магии во мне ни на грош, но каждый новорожденный имеет право на внимание педиатра. — Не барахлит ли двигатель, не стерся ли поршень. Да не прикрывай гузку, не трону…

И в самый ответственный момент, когда нежный пушок на птичьем пузе показался мне подозрительно тонким и недоразвитым, дверь без стука распахнулась. На пороге стоял незнакомый гвардеец с алебардой наперевес.

— Разрешите доложить! — гаркнул он, напугав Поля. — Его благородие капитан эрл Клод приказал сообщить, что закончил и возвращается. С победой.

Ох! Я ничуть не сомневалась, но дышать стало легче. Надо привести себя в порядок! Расчесаться, убрать синяки под глазами, снять припухлость вокруг сонных глаз, обезболить лёгкий спазм в пояснице… Тьфу, я же больше не могу колдовать. Великий Авиценнна, как тяжело без магии. Так, стоп. Это же получается…

— Алевтина? — непринужденно улыбающийся маркиз слегка озадачился, шагнув через порог. — Что… Что с тобой?

— Я же теперь постарею, — упавшим голосом сообщила я. — Совсем постарею, навсегда. И больше не смогу поддерживать молодой, цветущий вид сама. Только обратившись к другим целителям, как те толпы дамочек, записанных ко мне на месяцы вперед.

И критические дни перестанут быть безболезненным неудобством, превратившись обратно в «убейте меня». И роды… Печенки-селезенки, а как рожать, если не можешь сама регулировать процесс и вовремя себя обезболить? Довериться другим целителям? Хуже не придумаешь! Уй, мама…

— Мне жаль, — совершенно искренне вздохнул капитан, целуя меня в макушку. — Знаешь, если можно было бы повернуть время вспять, я бы с удовольствием навсегда остался калекой, лишь бы твой дар жил. Боги по-прежнему не хотят с тобой говорить?

— Нет. Да и кандида с ними, пусть играют другими магами. Мне будто вино в голову ударил этот дар и талант. А если бы я рехнулась на почве безнаказанности? Нет уж, к дьяволу божественное искушение, главное, что мы оба живы, здоровы и полны сил. Лучше расскажи, как всё прошло. Успешно?

— Более чем, — слегка помедлив, ответил Алеон. В серых глазах мелькнула волчья тоска. — Искорка, у меня для тебя есть два подарка. Какой из них принять — решай сама.

Сняв офицерские перчатки, эрл Клод вынул из кармана бархатную коробочку и присел рядом прямо на корточки, снизу заглянув мне в лицо. Подозрительная коробочка, скажу честно, больше всего напоминающая…

— Ещё одно кольцо? — платиновый ободок заканчивался сложной композицией из прозрачных алмазных «слезинок»

— Фамильное обручальное кольцо рода Клод, — грустно улыбнулся маркиз. — Наконец-то я сумел выцарапать его из сокровищницы отца. Только с ним помолвка становится настоящей перед Ахавой и людьми. Поразительно, но размер точно твой, хотя его не меняли со времен моей прапрабабушки.

От количества ответственности ладони слегка вспотели.

— А второй подарок?

Не говоря ни слова, эрл-капитан расстегнул мундир и вынул из потайного кармана бархатную алую тряпицу, обмотанную вокруг некрупного предмета. Легкая дрожь пробежала по мужским пальцам, но не помешала им отогнуть уголки ткани. Достаточно скромная подвеска с синим фианитом, теряющаяся на фоне роскошного кольца. Всего лишь серебро, грубый узор и крупный, отвратительно ограненный камень посередине. Но сердце предательски дрогнуло.

— Это?.. — язык онемел от понимания.

— Портал на Землю, — решительно кивнул Алеон, оттянув пальцами внезапно тесный ворот. — Оттенберг отдал его в обмен на сохранение жизни наследнику. Мы и не собирались убивать мальчишку, но плату любезно приняли. Первопроходцам везёт на сокровища. Алевтина, ты можешь принять кольцо и выйти за меня замуж. Или использовать портал, чтобы вернуться домой. И вновь стать обычным врачом, забыв королевство, магию и меня, как страшный сон.