Лечить нельзя помиловать (СИ)

Глава 28

— Эрл Вандетт, как? — руки тряслись от непреодолимого желания схватиться за голову. — Как?!

— Я поскользнулся, когда выходил из купальни, — рассеянно пожал плечами граф, стоя на четвереньках. — Надо уволить слугу, который бросил на пол огурец.

Спальня четы Вандетт напоминала разрушенный храм в эпоху сатанизма. Целомудренные занавесочки контрастировали с кожаными плетками, белые обои обклеены непотребными картинками, постельные принадлежности сбиты в комок, словно ими играли в футбол. Типичная локация фильмов для взрослых.

Позади меня содрогалась от молчаливых рыданий уже одетая графиня, с жалостью оглядывая мужа. До приезда помощи она разумно накрыла его пледом, не позволяя мне травмироваться об экстравагантное зрелище.

Травмироваться я не собиралась. А вот застрелиться из стетоскопа очень хотелось.

— В следующий раз привязывайте шнурок к огурцам прежде, чем поскальзываться, — скрывая истерику за сухим тоном, велела я.

«Дорогой дневник, мне не подобрать слов…».

Магия отказывалась слушаться и принимать форму щипцов. Клянусь, дар крутил пальцем у виска и упирался из последних сил, будучи против его применения.

Ну же, магия, отомстишь мне позже, а сейчас изволь вспомнить тренировки и… с богом.

— Благодарю, — соизволил смутиться граф, поднимаясь и укутываясь в халат. — Спасибо, что приехали так быстро.

А как не приехать, если среди ночи в дверь громко тарабанятся и грязно ругаются, требуя немедленно открыть? Ретивые слуги дома Вандетт, радея за хозяина, намерились выломать мою дверь и оконную раму, но наткнулись на «стоп-хам». На крики встрепенулась Кудряшка и облаяла хулиганов с высоты второго этажа. Пришлось вставать и узнавать, чего хамам все же надо.

Увидев картину целиком, я первым делом прокляла нравы Объединенного королевства. Вторым — скромно порадовалась за графов, сумевших сохранить брак в условиях неверности. А потом графиня Вандетт, бледнея и краснея, поведала мне суть ночного происшествия. Тут слегка покраснела я: всё оказалось куда приземистее — граф уже пятые сутки мучается животом, будучи неспособным облегчиться. Народные средства и травки не помогли, поэтому «сообразительные» граждане решили устранить засор вручную. Представляете выражение моего лица?

Ах да, семейного целителя они уволили, дружно обвинив в некомпетентности из-за гепатита.

— Но почему я? — взвыла от безнадежности.

— Вы бы поняли без слов, — стеснительно улыбнулся мужчина.

— Запомните, ваша светлость, никогда не делайте того, что не сможете быстро объяснить фельдшеру и адвокату. Ложитесь на спину, будем дружить с вашими кишками.

Непроходимость кишечника случается раз в жизни. Почему лишь раз? Потому что каждый эпизод, как первый. И, справившись с тяжелой ношей, человек клянется пить больше воды, есть клетчатку, не злоупотреблять алкоголем и кофеином, борясь за свое здоровье. Ровно до следующего приступа. Но самое главное, она случается со всеми, и люди — уж на что стеснительные создания — придумали кучу способов избавить себя от этой беды. Включая механические, да-да.

А потом мы с каменными лицами изымаем инородное тело из прямой кишки.

— Эрла Алевтина, пропишите нам какое-нибудь лекарство от этого горя.

Я покосилась на вынутый огурец, на графа, беспокойно заерзавшего от недвусмысленных позывов, и перевела всё понимающий взгляд на окно.

— Клин клином вышибают, — а дурь лишь горьким опытом. — Прописываю вам кринку парного молока с мелко нарезанными солеными огурчиками.

Граф чуть сбледнул, обменялся сомневающимися взглядами с супругой, но тут же поморщился от неприятных ощущений в животе.

— А обойдется? Пронесет? — с надеждой уточнил он.

— Гарантирую!

— Десять золотых, и об этом никто не узнает, — окончательно переглянувшись, предложили сиятельные.

Выкинув использованные перчатки, помыв руки и многозначительно припрятав гонорар за пазуху, я отправилась на выход, сопровождаемая благодарственными причитаниями графини. Еще не старая, но весьма аппетитная женщина лет сорока признательно лепетала несвязанный бред, собственноручно открывая мне двери.

— Такая приличная эрла, и такие грязные слухи, — горестно вздохнула она.

— Какие слухи? — известные мне сплетники вряд ли пересекаются с не последними в стране дворянами.

— О ведовстве, — бесхитростно выдала аристократка. — Весь двор исподтишка гудит, что городская лекарка приворожила самого маркиза. Да так люто, что он за ней псом верным бегает, язык набок свесивши.

От представленной иллюстрации тело непроизвольно содрогнулось. Мать-перемать! Это кто же меня так недолюбливает?

— Не подскажу, — задумчиво нахмурилась женщина, наматывая конец шали на палец. — Вроде, все об этом говорят, а за руку не поймаешь. Но я и не пыталась. За прямые вопросы при дворе могут и глянуть неласково, и ославить на всё государство.

Истина, без прикрас и уверток. Каждый аристократ с младенчества впитывает заповедь — честно спрашивать ни о чем нельзя, как и отвечать. Самому нужно включать голову и по обрывкам фраз и сплетен складывать пазл, не забывая чванливо повторять: «Фи, как некультурно злословить». Если не справишься, проносишь «колпак дурака» до смерти — каждый дворянин будет сравнивать тебя с простофилей из черни, не умеющим в тонкое искусство интриг и политики.

Верхний этаж социума зиждется на социальном договоре о негласных правилах и их неразглашении.

Напоследок поблагодарив графиню, я села в холопскую телегу, на которой меня привезли в дворянский квартал, и глубоко задумалась. По всему выходило, что персональных недоброжелателей у меня при дворе немного. Леди Коллет, её подруги, которых она не преминула настроить против меня, да мой личный враг, забывший о своем преступлении. Никого не упустила? Вроде, всех припомнила. Пополнится ли этот список отцом Алеона? Вряд ли, пока маркиз-старший никаких поползновений в мою сторону не делал. Да и с чего бы ему опускаться до вражды с какой-то безродной лекаркой? Низко. Гораздо интереснее воевать с собственным сыном.

С другой стороны, каждого дворянина можно смело брать на карандаш как потенциального злопыхателя. Кому из них моя помолвка не серпом по малому тазу? Именно! Но теперь ясно, почему на меня в библиотеке косятся, как партия на джинсы.

Осталось дождаться приглашения на аутодафе.

Утро началось с сюрприза: почтальон доставил письмо от Лютера, в котором коллега обещался прибыть как можно скорее. Настроение сразу скакнуло на десять баллов и не сорвалось после небольшого апокалипсиса, устроенного мне пациенткой. Юная мисс умудрилась сама себе вырвать шатающийся зуб, но оставить подгнившие корни. Воспаленная пульпа причиняла барышне невыносимые страдания, но куда пуще она боялась лекарей, с дикими воплями цепляясь за дверной косяк и пиная няньку.

— Я на вас папе пожалуюсь! — верещала девчонка, прокусив мне здоровым клыком палец.

По отпечаткам зубов я была готова открыть новый вид человекоподобных существ — мелких бестий, но времени растележиваться не было. Пришлось вырубить малявку тотальной внутривенной анестезией и до конца приема наслаждаться благостной тишиной. В благодарность она залепила мне в волосы наградной леденец и плюнула в цветочную кадку, но мы с алоэ её великодушно простили.

Сразу после полудня в кабинет ворвался эрл Бэкк, тяня на буксире племянницу.

— Эрла! — взревел он во всю глотку. — Вы мне нужны как медицински настроенный человек!

Негодующая Нурика сопротивлялась ногами, но затормозить оборотня не могла. Девчонку встряхнули, как куль с грязным бельем, и поставили перед мои ясные очи. Красная от возмущения, лохматая и помятая, мисс Инкаст сердито уперла руки в бока, сделав осуждающий шаг подальше от дядьки.

— Слушаю, эрл.

— Гляньте, не в тягости ли, — почти приказал он, бухнув дверью. Створка мгновенно засветилась антипрослушивающим плетением.

— Дядя! — мгновенно взвилась Нурика, резко став похожей на родственника.

— Сейчас дядя, а через девять месяцев дедом стану? — гаркнул оборотень. — Или, думала, горничная не заметит, как ты пупок перед зеркалом гладишь?

Мисс Инкаст вторую неделю гостила в доме лейтенанта, пока ее родители временно были в разъездах. Одну девушку оставлять нельзя, да только кто предполагал, что Мак — молодой помощник конюха — будет строить глазки гостье и звать ее в Сад Единства простецки гулять на закате? Раз гульки, два, а потом глазастая служанка приметила, что счастливая девушка вертится по утрам перед зеркалом почти нагишом и тискает саму себя за живот.

— Кажется, у вас шерсть посеребрилась.

— Посеребришься тут, — проворчал оборотень, ежась от целительского взгляда. — Ну так?

— Не в тягости.

Черты лица лейтенанта расслабились, а вот девушка напротив вскинулась с упреками:

— Я же говорила! Похудела я! По-ху-де-ла! Потому и смотрела на себя, грех, что ли? А ты! У-у-у-у, горничная твоя — дура, дядя!

Выпроводив эмоциональное семейство, я села составить план. Пора напомнить капитану Клоду о его посуле поговорить с Провидцем. Время утекает сквозь пальцы, еще месяц-полтора и на нас не будет коситься лишь глухонемой: дальше либо к свадьбе готовиться, либо по обычаю Порт-о-Фердинанда разрывать помолвку. Но тогда Алеона быстро женят задним числом на баронессе. Причем не сомневаюсь, что сам он об этом узнает лишь на следующее утро.

В учебниках писали, что есть еще один вариант медитаций — осознанные сновидения. Но не те, в которых ты отращиваешь себе крылья и лазеры из глаз, а сначала долго общаешься с подсознанием, чтобы ночью получить ответы. Автор уверял, что через сны с магами общаются небожители, а у меня к ним накопилась парочка вопросов. Парочка вагонов, если уточнить. За что мне такой талант? Как им управлять? Как облегчить пациентам участь или хотя бы заранее вызнать, чем им придется пожертвовать?

— Эрла Алевтина, — в дверь постучался курьер. — Вам магический вестник.

Получив конверт, я мысленно поперхнулась. На лицевой стороне золотом сиял знак королевской крови — круг с короной внутри и родовым вензелем. И бумага белая, плотная, вышедшая из королевской канцелярии.

«Указ: в связи со множеством исков, поданных на имя правящего рода, эрла-целительница Пономарёва Алевтина Сергеевна награждается высокой честью быть приглашенной на торжественный ужин к Её королевскому величеству Октавии Изумрудной, правительнице Объединенного королевства. Восьмого числа этого месяца после заката по случаю дня Молитвы». Дата, подпись монаршего секретаря.

— Алевтина? — на тротуаре стоял чуть растерянный Клод, отпустив нанятый экипаж и держа в руках точно такой же конверт.

Мы договорились встретиться в перерыве, чтобы пообедать вместе, а заодно коротенько помедитировать. Несмотря на успехи, энергетическая подпитка маркиза была очень к месту, особенно посреди рабочего четверга.

— Есть догадки?

— Да, — на лице капитана появилась ледяная невозмутимость. — Наша королева — отличный дипломат и сделала ход конём.

Витиевая «честь», оказанная королевой, ничуть не затуманила разум. Расставленный капкан очевиден — на торжественном ужине соберутся все ключевые фигуры, досаждающие Её величеству. И перегрызутся насмерть: маркиз станет давить на монархиню, леди Коллет — ему поддакивать и поливать меня грязью, Алеон не сдержит пламенный нрав и окончательно рассорится с отцом, а я окажусь втянута в свару благородных сволочей.

Ставлю жалование жениха, что его отец из кожи вон вылезет, но добьется своего, и больше мы с Алеоном не встретимся. Если не переиграем старого проженного аристократа.

— Можете остаться дома. Я прикрою, — подмигнул маркиз.

— Вы сильно рискуете. Чем оправдаетесь? Скажете, что я заболела? Не смешно. Нет уж, идем вместе.

— Но я не хочу втягивать вас в свои проблемы.

— Пф-ф-ф, я сама пинком распахиваю в них дверь. Может, мне любопытно поглядеть вашему отцу в глаза. У сына беда, а он как стервятник…

В прошлом браке у меня были замечательные свёкры. Здесь везение кончилось, но капитана нужно спасать. Не бросать же товарища по несчастью в беде? Вернувшаяся из отпуска совесть деятельно принялась за работу.