Лечить нельзя помиловать (СИ)

Глава 9

— Поздравляю, миссис Найтингейл, у вас будет мальчик, — невольно улыбаясь, я убрала ладони с плоского женского живота.

Эмбриональный срок еще сравнительно небольшой, но первый триместр успел минуть, догнав пациентку токсикозом на двенадцатой неделе. Миссис Найтингейл лежала на кушетке с круглыми от шока глазами и никак не могла принять новость. Частое явление при незапланированной беременности, вызывающее у меня только мысленный смешок — а чего они ждут, принципиально не предохраняясь?

— Как же так? — потрясенно прошептала девушка, автоматически прикрывая живот ладонью. — Двенадцать недель? То есть три месяца?

— Да. Муж осведомлен о ваших недомоганиях? — на лицевую сторону амбулаторной карты клеим желтую полосочку, знак будущей роженицы.

Для них у меня отдельный стеллаж, где любовно хранятся самые точные сведения пренатальной диагностики. Чуть левее — детский стеллаж с четырьмя полками: новорожденные и младенцы, ясельный возраст, дошкольники и младшие школьники и подростки. Пожалуй, это самый большой шкаф, ибо взрослые могут перебиться обезболивающим, а детей берегут. Скоро он тоже пополнится юным мистером Найтингейлом. Интересно, каким будет этот бутуз? Сейчас плод здоров и развивается без патологий, здоровье будущей мамочки тоже в норме. Легкий недостаток витаминов и минералов, объясняемый повышенным расходом «строительного материала» для формирования плода. Кальций, железо, цинк, магний, несколько базовых элементов, и недомогания как рукой снимет. А если нагрянет обострение хронических заболеваний у самой миссис, то всегда можно обратиться ко мне.

— Нет. Как мне прервать беременность? — всхлипнула пациентка.

Я замерла с поднятой рукой. Та-а-а-ак…

— Вы уверены?

Настроение стремительно скатилось обратно на отметку «корректный профессионализм». Искусственное прерывание беременности в Объединенном королевстве не преследовалось законом, но и не шибко одобрялось. А замужняя девушка и вовсе может сделать аборт только по медицинским показаниям или с дозволения мужа, в остальных случаях — подпольно. И расценивается такая услуга как мелкое правонарушение, покрываемое штрафом. Крайний срок для миссис Найтингейл еще не минул, здесь прервать беременность можно вплоть до четырнадцатой недели.

— Уверена, — нервно кивнула она, не убирая ладони от живота. — Я… Я хочу прервать беременность.

— Могу я поинтересоваться причинами вашего желания?

Задыхаясь от волнения, Анжелина Найтингейл поведала банальную историю: замужем она всего несколько месяцев и еще не успела познать радостей супружеской жизни, как и обжиться в доме свекров. Мать мужа и без того относилась к невестке без пиетета, рассчитав служанку и взвалив её обязанности на нового члена семьи. «Интересное положение» нисколько не улучшит дела будущей мамочки, лишь обременит ежедневный труд. Сложно стирать килограммовые простыни и мыть поросят, будучи на сносях.

— Она и ребенка ублюдком назовет, — разрыдалась пациентка. Пачка носовых платков перекочевала на стол. — Совсем мне жизни не даст!

— С чего вы взяли?

— Матушка… Нет, извините, не могу! Эта женщина, вовсе не моя мать, родила Генри спустя сотни попыток забеременеть на четвертом году брака. Она никогда не поверит, что у нас получилось зачать в первую брачную ночь.

— Но ведь можно доказать отцовство даже внутриутробно, — растерялась я.

— А еще можно подкупить лекарку, извините, конечно. Не хочу всю жизнь отмываться от клейма блудницы, не хочу приводить ребенка в этот дом, — крупные слезы полились с удвоенной силой.

Несмотря на сложные отношения со старшим поколением, мужа Анжелина любила. Признавала его легкую бесхребетность, но легко прощала ночью на простынях. А днем сражалась с огнедышащим драконом, именуемым свекровью. На редкость ворчливой особой была эта дама, постоянно шпыняя обеих невесток. И как быть? Моё сочувствие можно черпать половником, вынашивать дитя в таком стрессе — дело рискованное и неблагодарное. Более того, пациентка сама выразила желание прервать беременность, и формально у меня нет права ей отказывать, а морально — нет права разубеждать.

Но женщина, желающая избавиться от ребенка, никогда не станет украдкой гладить живот.

— Миссис Найтингейл, чего вы хотите на самом деле?

В глубоко посаженных глазах заплескалась боль. Анжелина молча заплакала.

С уходом пациентки накатила меланхолия. Следующий прием назначен на завтра, чета Найтингейлов придет вместе, чтобы дать согласие на процедуру и реализовать свои репродуктивные права. В моей целительской практике было всего две подобные манипуляции, и обе по серьезным медицинским показаниям, когда сражаешься за женщину не на жизнь, а насмерть, отвоевывая ее у летального исхода. В таких ситуациях я говорю только одно: «Раздевайтесь, будет не больно». Ни маме, ни малышу, ни отцу… Даже мне не будет.

Не будет.

— Да что со мной сегодня? — пустая мензурка, выпав из пальцев, грохнулась на пол и лопнула во все стороны.

Это Гвардейшество виноват, сбил меня с панталыку сладкими речами. Поймав мою ладонь в плен, капитан Клод обещал заехать сегодня и уладить формальности, после чего пырнул в руку коварным поцелуем и скрылся в тумане. На всякий случай обработав ладонь антисептиком, я принялась крутить ватные тампоны для благотворительной посылки в мир верфольфов. И вовсе не из альтруистических соображений. Просто… Там всегда неспокойно, и наша гвардия часто патрулирует опасные районы единственного города, охраняя подданных королевства. Далеко не все оборотни разумны по человеческим меркам. Есть дикари, не умеющие даже есть ложкой, для которых мирный человек — законная добыча. Вдруг Поля отправят именно туда? Лучше перестраховаться.

Увы, огнестрельное оружие дикарям известно.

Первая командировка в Ликантроп — город вервольфов — прошла столь сумбурно, что почти не оставила воспоминаний. Зато вторая навсегда врезалась в память: комендантский час для подданных королевства, несъедобная каша и восхитительное мясо и пожеванные землепашцы, пытавшиеся вырастить зерно за городскими стенами. Пришлось ехать «на картошку» — сопровождать фермеров в составе военного отряда, жить в палатках и лечить зазевавшихся людей. Благо, Ликантроп большой, действительно огромный город с постоянно растущим населением цивилизованных волколаков. Рождаясь в очеловеченной семье, маленький волчонок быстро перенимает две привычки: ходить на двух ногах и использовать человеческую речь. А дальше эволюция в рамках онтогенеза конкретного индивида набирает обороты, выдавая кого-то вроде эрла Бэкка — добропорядочного гражданина, готового использовать вторую природу на благо общества.

Спустя несколько пациентов, аккурат к обеду, разболелась голова. Здравствуй-здравствуй, предреченное страдание. Надеюсь, Алеону сейчас икается, и мучается он не меньше. Терпеть не могу заниматься самолечением. Это в книжках колданутый на голову целитель делает пасы, и боль трусливо улепетывает с концами. Для меня исцелять мои же болячки сравнимо с попыткой почесать себе спину короткими ногтями: неудобно, бесполезно и еще больше чешется. Да еще и поясницу защемит в критичный момент.

— Не бойтесь на пороге, мистер, — через приоткрытую дверь видно, как новый пациент замялся у входа, не решаясь постучать. — Входите, внутри бояться куда удобнее.

Дорого одетый молодой человек неловко покраснел и с должной опаской вошел в кабинет. Без предварительной записи и во время обеда… Традиционный ритуал горожан, сорвать который не под силу даже богам. Потоп, война, перестройка — ерунда! Конец Вселенной настанет в тот день, когда я спокойно пообедаю на рабочем месте. Клянусь, если мне испортят репутацию и клиентский поток иссякнет, я буду обедать три раза в день. Использую опыт курильщиков на остановках, ждущих нужный автобус.

— Добрый день, эрла. Меня зовут… Впрочем неважно, зовите меня эрл Инкогнито, — с ходу выдал пациент, падая на стул. — Я к вам с нетривиальной просьбой.

— Слушаю вас, — скептический хмык потонул в деонтологии. Инкогнито так инкогнито.

— Понимаете, эрла, я — третий сын в семье аристократа. И поскольку мне не полагается ни титула, ни отцовских фабрик, единственный вариант чего-то добиться — сделать карьеру военного. Чем выше чин, тем красивее невесты, как говорит мой отец.

— Ваши слова да богу в уши. В гвардию не берут?

— В том-то и дело, — грустно кивнул юноша. — У них, виверны их сожри, стандарты. Рост, вес, мышцы. А меня домашние коты за человека не считают, слишком мелкий для взрослого мужчины.

Зато стал бы отличным снайпером — выбил три из трех показателей, но с отрицательным значением. Рост эрла Инкогнито — не ухмыляйся, Алевтина, — едва ли достигал ста шестидесяти пяти сантиметров. Весом мы могли бы с ним посоревноваться, а мышцы и силовые показатели столь скудны, что впору поднимать вопрос о дистрофии. Зато портной у семьи отличный — с первого взгляда и не скажешь, что вещи юноши на три размера больше нужного. Но здоровье в норме, давление как у космонавта, а цыплячья недокормленность — индивидуальная особенность организма.

— Вы здоровы, эрл.

— Я знаю, — выдохнул аристократ, нервно покосившись на кувалду. — Прошу, сделайте с этим что-нибудь.

«Помогите мне, доктор» — слышит каждый врач по десять раз на дню. И лишь два из них реально нуждаются в помощи, остальные приходят за сочувствием или соучастием. На прошлой неделе заглядывал точно такой же мальчишка, но с обратной просьбой — не хотел служить, обладая твердой А-категорией. «А» — это аристократ, если что. И папенька того аристократа изо всех сил пинал сыночку в гвардию, обещая сразу и погоны, и медали в обход подвига. Заманчиво? Еще бы. Сыночка почти согласился, пока не узнал про КМБ. Здесь в курс молодого бойца выходит экзамен на рекрута и полгода веселья на плацу со священной обязанностью драить гвардейские казармы, патрулировать ночной город или сразу получить распределение в глухую часть где-нибудь в Дагер-Хедже — королевстве виверн.

— Могу от души поздравить. Годится?

— Эрла! — всплеснул руками мальчишка. — Разве непонятно? Моя жизнь под угрозой позора. «Никчемыш» — вот как назовут меня кузены и родные братья.

— Подсказать им более весомые оскорбления? — с глазами мудрой тетушки Совы, я подняла юношу с места и подтолкнула к двери. — Дай боги, эрл Инкогнито, чтобы мнение кузенов было вашей самой большой жизненной проблемой.

— Но, эрла… — заупрямился пацан, цепляясь за косяк. — Я дорого заплачу. Используйте ваш талант, вы же можете.

Вот и кто он после этого? Мало мне одного гвардейца, обиженного талантом, второй нарисовался. И ладно бы бесповоротно умирал! Так нет же: здоров, бодр и запудрен мечтой это самое здоровье подорвать об тяжелую службу. Малолетний идиёт, прости Авиценна.

— Нет. Всего доброго, эрл Инкогнито. Позор вы переживете, а попытку меня выбесить — нет.

Сквозь открытую дверь в кабинет влетел шум. Зашторенные окна не показывали причины оживления, поэтому я уверенно вытолкала недопациента за порог и остолбенела. Какого стафилококка? На улице собралась толпа горожан, внимательно читающих приписку на двери. Жадные до событий лица окружили кабинет, бурно обсуждая неизвестный мне инфоповод. Неужели меня собрались волочь на костер? Наконец-то.

В первых рядах вытянулись гвардейцы, вскинув на плечо парадные алебарды и закрывая широкими спинами половину проспекта. Грозное оружие торжественно блестело на солнце, вызывая восторженные писки у незамужних мисс, пожирающих солдат глазами. Реклама королевской службы, не иначе. Но самый томный обожатель стоял сбоку.

— Хватит глазеть на них столь влюбленно, эрл. Не то подумают.

— А? — потерянно откликнулся мальчишка, не сводя восхищенного взгляда с гвардейцев.

Стоило мне выйти из-за плеча младого аристократа, как вся возбужденная толпа разом перевела на нас горящие взгляды.

— Что, собственно, происходит? — нервно поправив прядь волос, спросила я.

— Исполняется твоя мечта, дорогая, — самодовольно откликнулись из толпы.

Расталкивая зевак, вперед выбрался капитан Клод, оставив коня где-то позади. В руках довольного мага болтался огромный веник алых роз, который шут резво сунул мне под нос. И в лучших традициях склонил голову, разрывая сердце всем присутствующим женщинам. На ладони фазана мелькнула бархатная коробочка.

— Моя золотая возлюбленная, — голос паразита сочился сарказмом, но никто, кроме меня, этого не замечал. — Я долго ходил вокруг да около…

— Вправить мозжечок, блудень? — от тихого шипения эрл вздрогнул, но не образумился.

Толпа одобрительно загудела, приняв мое бешенство за смущение.

— …и наконец созрел. Эрла Алевтина, вы станете моей женой?