Лечить нельзя помиловать (СИ)

Глава 36

— Есть основания полагать, что импортные лекарства оседают в подпольных лабораториях, — барабанное постукивание пальцами по столу выдало глубокую задумчивость Его Гвардейшества. — Я помню ваш комментарий, что витаминами и противопростудным нельзя вызвать зависимость. Но тогда встает вопрос, зачем злоумышленникам эти лаборатории.

— Контроль за здоровьем населения?

— Проще продавать из-под полы на черном рынке, посадив на крючок здоровья.

— Независимость от поставок королевства? Попытка синтезировать аналоги и наладить свое производство.

— Незачем прятаться от официальных властей, — помотал головой капитан. — Научные изыскания поощряются двойными дотациями: от местной власти и от Порт-о-Фердинанда.

Аналог мозгового штурма проводился наедине. Немного поворчав, что начали ужинать без него, Алеон быстро закинул в себя пару кусков мяса и без извинений закрылся в спальне. За стеной было слышно, как вымотанный гвардеец со стоном падает на кровать и сквозь зубы материт не до конца восстановившуюся магию. На все вежливые предложения помочь следовал лишь один ответ — стыдливое молчание и деланая бодрость весь следующий день.

А сейчас за чашкой крепкого кофе с дымком мы перебрасывались догадками. Разведка капитана обнаружила шесть точек под землей, где предположительно скрывались нелегальные исследователи лекарственных препаратов. Я не успела моргнуть, как деятельные офицеры подергали за ниточки, вышли на связных и приоткрыли мне, простой лекарке, мощь шпионского аппарата Объединенного королевства.

Стало категорически не по себе. Так и хотелось нервно фыркнуть: «Я врач, а не боевой маг. Когда убьют — тогда зовите» и поспешно уйти ставить прививки. Как говорится, я не трус, но я боюсь. Особенно за Алеона: сонного, взъерошенного, как воробей, но с детективной искоркой в глазах. Готова спорить, работа в Управлении ему нравится больше, чем унылое командование гвардией.

— Сегодня у меня шесть пациентов, — сухое овсяное печенье показалось невероятно вкусным. Капитан подрабатывал добрым волшебником на полставки и прихватил с фуршета немного сладостей.

— Придется слегка подвинуть врачебную тайну, — с сожалением вздохнул он. — В кабинете будет дежурить Мортимер, и возражения не принимаются.

— Нарушение врачебной этики. Непорядочно. Напугает людей и причинит им дискомфорт. Большинство медицинских манипуляций недоступны: девушки постесняются обнажаться, мужчины — побоятся. Прылестно, пусть дежурит, — подытожила я.

Пациентов я приобрела вместе с прочими товарами на рынке. Волколаки узнавали, подходили, хихикая, интересовались здоровьем — издевались, пушистые мерзавцы — и просили по знакомству талончик на прием. Одному оборотню пришлось помочь на месте: пожилой вервольф страдал серьезной ишемией сердца и с первого взгляда заставил напрячься. Метнувшаяся на осмотр стрелка-скан доложила, что к вечеру пациента хватил бы «безболезненный» инфаркт.

Однако кое-что насторожило моих сопровождающих: немалое количество косых взглядов, которые бросали на наши шевроны магов Объединенного королевства. Недовольные шепотки летели вслед, обгоняли на поворотах и аморально били под дых. На третьем неприязненном фырке эскорт синхронно возложил ладони на эфесы шпаг, и делать покупки стало поприятнее. Особо впечатлительные давали скидку и заискивающе просили помолиться за них перед богами здравоохранения.

— Эрл Верш уведомлял вас о пункте назначения нашей экспедиции?

— «В-квадрат», — поразмыслил маркиз. — Добро, наведаемся туда. Но как только накроем нелегальные лавочки. Потерпите немного, Алевтина, — тепло улыбнулся он. — Всё решится сегодня-завтра, а после я всецело ваш.

А я что? Я терплю. Терплю и мысленно костерю маркиза на все лады, с ласковой улыбкой закрывая дверь за ушедшими капитанами. Стоило военным покинуть двор, как ноги ослабели и уронили меня на пол.

Не дай бог стать супругой военного мага! Каждый день провожать его на сражение с миром преступности и безнадежно трястись от страха: вернется, не вернется? Ежеминутно ждать сигнал тревоги и снова переживать звон разбитого сердца после жуткого слова «Убили!».

«А лучше не провожать? — ехидно осведомилось склеенное сердце. — Жить и знать, что его провожает другая? Не такая малодушная трусиха, выбравшая душевный комфорт вместо любви».

— Какой еще любви? — возмутилось мутное отражение в пыльном сколотом окне. — Я просто за него переживаю!

«Ну-ну, — гаденько хихикнула аорта. — Радуйся, дурочка, что сможешь откачать его в любой момент. С таким талантом грех не идти рука об руку с мужчиной, добровольно шагающим на смерть во имя общественного благополучия».

«Захлопни клапан, сводница», — отрезала я и пошла мыть полы в новом кабинете.

Вместо трех положенных пациентов с утра пришли только двое. Третий без объяснения причин не явился, и это хороший знак — если пациент оттягивает лечение, ведет себя неразумно, «забывает» про прием или находит дела поважнее, значит, еще не все потеряно. Не для конкретного пациента, а для медицины Ликантропа в целом. Где-то же он рассчитывает потом вылечиться, зная, что я здесь на пару недель? Во-о-от, лишенный надежды человек не пренебрегает единственным шансом. А коли пренебрегает, шанс далеко не единственный.

Все пациенты, записавшиеся в очередь, обычные вервольфы без капли дара. Это маги могут прогуляться в другой мир ради медицинского туризма, а людям остается уповать на местных врачей и приезжих целителей.

— Спасибо, эрл Мортимер, давайте сделаем перерыв, — едва за пациентом закрылась дверь, как я стянула перчатки.

Дежурящий за ширмой лейтенант кивнул и неслышной тенью скользнул на кухню. Удивительно тихий зверь для его-то размеров! Реакция волка куда быстрее человеческой, поэтому на опасливые вопросы больных, что это за гора за ширмой, приходилось мило улыбаться: «Пудель».

— И мне чаю сделайте, — крикнула вдогонку. Надеюсь, он меня простит.

Сегодня на очереди святое откровение о боге магии Сетре. Этот неоднозначный, суровый, подчас двуличный бог жил девизом: «Большая сила требует большой жертвы». Под жертвой небожитель понимал не меньше, чем целостность души. Хочешь стать великим колдуном? Иди по головам. Хочешь стать непревзойденным магом? Иди по трупам. Ему поклонялись, как финикийцы поклонялись Ваалу, но практически не следовали его жестоким заветам. А Сетр и не настаивал, полагая, что желающий могущества придет к нему сам, а топать ногами и требовать жертвоприношений слишком мелочно и недостойно бога. И маги, что удивительно, совсем не стремились стать Темными Властелинами, как-то живя своим умом и удовлетворяя мирные потребности.

Небожитель Сетр тоже любил испытывать людей, подобно Ахаве. Божественная парочка развлекалась человеческими судьбами, как игрой в кости, благо, что редко. Искушением от Сетра было могущество. Если смертный справится — честь ему и хвала, если нет… Здесь автор споткнулся, и мысль стухла. Наверное, смертного увольняли из магов и ставили в угол подумать над поведением. Упоминалась также и огромная плата, которую Сетр берет за свой дар — редчайшую магию, позволяющую едва ли не повелевать судьбами людей.

Ка-а-ак знакомо! Ректальный термометр ему в… по месту назначения! Прежде, чем насильно одаривать магов, стоило бы поинтересоваться их мнением, хотя бы ради приличия. Искушение могуществом? Я вас умоляю, не смешите мое давление. Если рискуешь получить по голове за каждое использование таланта, то с пониманием могущества у небожителя явные проблемы. К тому же, я уже пожертвовала ради Алеона смыслом своего существования. Разве недостаточно? Самое время прекратить меня испытывать.

Но что, если боги сговорились? Слепили на коленке совместный проект, не смогли защитить его перед другими богами и с досады кинули в первую попавшуюся смертную. Тогда вообще не ясно, как пройти испытание. У меня от слова «любовь» коленки дрожат, а абстрактное могущество вызывает неконтролируемый смех. Да и что будет, если я исхитрюсь угодить богам? Меня пожалеют и отнимут талант? Или боги дошлют инструкцию, как управлять их подарком?

Дело ясное, что дело темное.

— Эрла Алевтина, вам чай просили передать, — в кабинет шмыгнул Поль. — Я попробовал, не отравлено.

— Спасибо. Скажи, тебе когда-нибудь давали задание без инструкции, но с карой, если не выполнишь?

— Каждый день по десять раз, — пожал плечами феникс. — Это же гвардия, эрла. Стоит придумать инструкцию самому, как обязательно наорут — не так придумал, ищи другой способ, идиот. Катить квадратное, тащить круглое. Чем бы солдат ни занимался, лишь бы выдохся, и прочие скучные жалобы. А что?

— Да так, — пальцы устало потерли глаза. — А в судьбоносные встречи ты веришь?

— Если вы про нашу встречу, то для себя — верю. А для вас — вряд ли. Тут скорее бог бедствий постарался толкнуть меня на ваш путь, — хмыкнул перевертыш. — А если говорить о вашей встрече с капитаном, то дело явно нечисто.

— М-м?

— Думаю, богиня Ахава постаралась, — совершенно серьезно выдал он. — Сами подумайте: вы ненавидите аристократов — он аристократ; для применения таланта нужно согласие, он его толком не дал, а боги все равно приняли сделку; вы — сама угрюмость и серьезность, он тоже, но рядом с вами дурак дураком. Влюбленный дурак, — уточнил феникс. — Вы всегда осуждали блуд и падение нравов, а он — буквально отец распутства.

— Не напоминай…

— Вас им наказали, — резюмировал новобранец. — Точно. За вашу жадность до настоек и нежелание уважить мою душевную боль чаркой вам послали самого неидеального жениха. Как вы могли полюбить аристократа?

— Я его не люблю!

— Ага, — скептически съязвил оболтус. — Я так эль не люблю — пью каждый день, все сорта перепробовал, сам варить научился. Главное, погромче сказать, что не люблю. Может, найдется дурак, который поверит.

— Не забывайся, пламенное отродье.

— Ладно-ладно, — примирительно поднял руки он. — Я же не за этим пришел. Эрла, будьте начеку, в городе ходят очень плохие разговоры.

— Какие? — злость на пустомелю не желала утихать, пришлось вспомнить дыхательные техники. Вдох-выдох.

— Мы пришли сюда спасать вервольфов от неизвестной заразы и ее распространителей, — хитрая насмешка исчезла из глаз Поля. — Но что, если они не хотят быть спасенными?

— Говори толком, не томи! — гнев постепенно перерастал в волнение. Было что-то в словах феникса рациональное, давно витающее в воздухе.

— Я послушал разговоры в городе. Слишком много тех, кто недоволен Объединенным королевством. Пьяные люди не следят за языками и болтают без умолку. Многие знают, что в городе подпольно торгуют импортными снадобьями и не считают это ужасным. Понятия не имею как, но горожан убедили в правильности исчезновения целителей. Мол, дар исцеления от лукавого и прочая белиберда. Не согласны лишь те, кого приперло болячками к стене, но здоровые волколаки настроены неоднозначно. И многие уверены, что подпольные лаборатории — благо.

— Какое же это благо, если… Если мотив не в здоровье, — дошло до меня. — А в освобождении из-под «гнета королевства»? Они считают, что люди превратили Ликантроп в добровольную колонию, а собственные лаборатории станут первым шагом освобождения?

— И власть потворствует королевству, поэтому лаборатории должны оставаться нелегальными до поры, до времени. Я не должен этого говорить, но капитаны упоминали, что зарожденной идее освобождения недостает главного звена.

— Повода? Королевство ничего не имеет с Ликантропа, наоборот, делится ресурсами и позволяет вервольфам селиться на своей территории. Нечем обосновать «гнёт» и разрыв отношений между мирами?

— Да. Несколько пьяных ублюдков пытались раскачать толпу в баре, громко хваля смельчаков из Дагер-Хеджа. Мол, молодцы виверны, первыми не пожелали признавать торгового и военного первенства Королевства, не пожелали терпеть дипломатов и наместников. Как вы догадываетесь, пьяными провокаторы не были.

Если есть враг, но не нет повода, значит, повод нужно создать. Можно заняться агитацией, а можно… Создать оружие, применимое и к горожанам ради запугивания, и ко врагам. А заодно убрать с дороги того, кто уже однажды подавил бунт оборотней.

Господи, Алеон, вернешься ли ты сегодня ко мне?