Лечить нельзя помиловать (СИ)

Глава 2

Во рту поселился отчетливый привкус горечи крепкого кофе. Он заехал еще в пятницу, обустроился в субботу, начал шуметь в воскресенье и попросту обнаглел к понедельнику, напрочь перебив вкус постной овсяной каши и дешевой булочки с повидлом, купленной на обед. Я пыталась с ним бороться мятной водой, лимонными конфетами и даже трофейной шоколадкой, но горечь неизменно возвращалась, подло подкалывая сердце и конфузя кишки.

— Что-то вы бледненькая, эрла Алевтина, — сочувствующе бормотала эрла Троз, гладя по голове шестилетнего сынишку. — Не высыпаетесь?

— Не высыпаюсь, — прикрыв зевоту ладонью, я заглянула в лист назначения. — Ну-с, Тимми, что тебя беспокоит сегодня?

Белобрысый пацан оторвался от игрушки и недоуменно поглядел на тетеньку-лекаря. Завозившись под пристальным взглядом, юный эрл покосился на мать и быстро спрятал руку за спину. Эх, мужчины! От пяти до пятидесяти лет все ведут себя одинаково — украшают копье в спине веселыми рисунками и старательно охраняют его от посягательств эскулапов.

— У него странные пятна на запястье, — прощебетала упитанная мадам Троз. — Мы с мужем пытались свести их спиртом и соскоблить пилочкой для ногтей, но они только растут.

Я потеряла дар речи.

— Эрла Троз, вы скоблили странные пятна механическим абразивом и терли их спиртом вместо того, чтобы сразу обратиться к лекарю?

— А что еще нам оставалось? — душераздирающе вздохнула мамочка, нервно поправив золотое обручальное кольцо. — Тимми болеет каждую неделю, капиталов на лекарей не напасешься!

Застенчивый сынишка семейства Троз действительно обладал слабым здоровьем. В его карточке буйным цветом расцветали диагнозы: бронхиальная астма, аллергия, ринит, скарлатина. Раз в квартал пацан неизменно подхватывал ротавирус, заливался соплями, приходил с опухшим горлом и обострением конъюнктивита. Атопический дерматит — лишь вопрос времени в богатой клинической картине Тимми, и его час настал.

— Что ж, эрла Троз, признаюсь, я ожидала подобного. Сразу предостерегу: через год-другой у вашего сына начнет портиться зрение, поэтому не вздумайте заниматься самолечением, сразу обращайтесь к целителю.

Ибо сейчас нужно магически лечить последствия «нетрадиционной медицины», рискующие обернуться заражением крови. Выписав рецепт на мазь и отправив посетителей к аптекарю, я глянула на себя в зеркало и честно ужаснулась. Н-да, с такой нагрузкой придется повышать плату за свои услуги. «Лекарка из другого мира» и так считается докторшей бедняков, как прозвали меня постоянные пациенты за низкие цены и скидки на повторный прием. Возмутительно! Я — честная кровопийца, жирующая на чужом горе. А отсутствие предубеждений к низшим сословиям и умение держать язык за зубами и вовсе прославили на всю столицу. От пациентов не было отбоя, поэтому…

— Эрла, я умираю!

— Пошел вон! — мягкая игрушка для малышей врезалась в возмутительно здоровую рожу, сунувшуюся в двери. — У меня обед!

— Понял, — ничуть не расстроенная рожа исчезла из щели, прикрыв за собой створку. — Эрла Алевтина, вы меня поймите по-человечески. Она же восхитительная, божественная и совершенно недосягаема.

Рыжий парнище двадцати годков томно бухнулся на пороге моего медицинского пристанища. Бах! Непробиваемый затылок врезался в дверь, выражая всю глубину мужских страданий по новой зазнобе.

— Поль, ты феникс, — я устало привалилась спиной к шкафу. — По-человечески не выйдет.

Огненные оборотни обладали веселым нравом, склонностью к авантюризму и пагубной предрасположенностью к дурным привычкам. Именно среди волшебных птах зафиксировано больше всего пьяниц, любителей дурмана, беспорядочных связей и безмерного обжорства. Эндокринная и нервная системы фениксов гораздо чувствительнее к внешним стимулам и охотно поддаются негативному влиянию. В связи с чем раз в неделю меня посещают они — пламенные забулдыги.

— Я больше ничего у вас не попрошу, — надрывался молодой жар-птиц под дверью. — Никогда не приду. Но сейчас дайте мне его!

— Нет. Поль, ты совсем обнаглел. Убирайся, ко мне скоро придут пациенты.

— Эрла Алевтина! — возопил страдалец на всю улицу. — Не будьте злобной крокодилой, будьте человеком! Одна стопочка, и я отстал.

— В развитии ты отстал, поганец. Кто месяц назад весь боярышник вылакал, пока я готовила суспензию?

— У меня было горе, — не моргнув глазом, выпалил феникс. Круглая золотистая радужка умильно заблестела. — Меня бросила девушка.

Этого охламона каждую неделю кто-то бросает. То девушка, то друзья, а то новый работодатель кидает наивного раздолбая, честно пытающегося трудиться на благо своего худого кошелька. Золотишко в карманах феникса водится, поэтому он не боится торчать на моем пороге, апеллируя к праву получить медпомощь. И плевать, что я ни разу не психотерапевт!

— Вот вылечу твоих тараканов, будешь ходить по струнке и пить воду вместо виски, — безрадостно пригрозила разгильдяю, вызывая пальцами золотистый вихрь.

— Не надо, — напугался парнище, вжимая пустую голову в плечи. — Мне мои сикарашки дороги, как память об отце. Ну, эрла, хотя бы стаканчик валерьянки набулькайте? Сердце ноет, чувства не на месте.

— Могу прописать оздоровительных звездюлей. Кувалду на стене видишь?

Она висела точно посреди белоснежной вертикальной поверхности. Огромная, железная и с о-о-очень большим воспитательным потенциалом. Свою увесистую помощницу я горячо любила, прибегая к её помощи только в самых крайних случаях — при попытках пациентов агрессивно доказать лекарю, что они куда лучше разбираются в целительстве. Увы, если с обычными посетителями можно было справиться наркозом по лбу, то колдуны на мои магические импульсы плевали с высокой колокольни. И тогда в ход шла тяжелая артиллерия.

— Злобная крокодила снова победила, — грустно хлюпнул носом феникс и предпринял последнюю попытку. — Эрла, вы же меня в роддоме собственноручно принимали. Неужели в вас ни капли жалости к ребенку?

На высокопарный слог в окно заглянул зевака-прохожий, любопытно приценившись к возрасту лекарки. Я ответила ему выразительным взглядом заботливого психиатра: вы, часом, дверью не ошиблись, милок? Целитель с магическим даром всегда выглядит на восхитительные «двадцать пять». Да и фениксы посещают роддом, как санаторий, каждые десять лет устраивая самосожжение.

— Я за тобой пепел подтирала не для того, чтобы ты клянчил у меня спиртовые настойки. По-хорошему прошу, уйди, дурилка картонная.

— Вот подамся в рекруты в королевскую гвардию, будете скучать по моим визитам, — вяло пробурчал парнишка. — У меня, может, вступительный экзамен через неделю.

— Не шутишь? — я встревоженно обернулась на приоткрытую дверь.

Поль сидел прямо на земле, по-турецки скрестив ноги и пряча бегающий взгляд. Ну и ну, плохой признак! Обычно молодые фениксы завираются — только в путь, нимало не стыдясь своей лжи. Подобное смущение для пламенных перевертышей нехарактерно. Как и белая льняная рубаха, подпоясанная веревочкой, серые штаны и вполне чистые волосы, вихрами встопорщенные в разные стороны.

— В комендантском отделе выдали, — еле слышно вымолвил он, поднимая на меня умоляющий взгляд. — Эрла Алевтина…

— Хворь с тобой, — сердце сжалось в дурном предчувствии. — Заходи, налью.

Ободренный феникс впорхнул в кабинет и первым делом запер за собой дверь, небрежно вернув обеденную табличку фасадом к улице. Тьфу, паразит. Всего два года назад вылетел из роддома, в очередной раз доведя медсестер до белого каления, а уже балуется седативными пополам с высокоградусным. По-хозяйски заняв соседний стул, оборотень положил подбородок на спинку и нечитаемым взглядом уставился вдаль.

— Зачем?

— Деньги, — неожиданно серьезно ответил он. — Вы же знаете, эрла, отец умер в последний раз. Кто-то должен кормить птенцов, пока мать ишачит за копейки поломойкой при школе. А в родном Метапире нужны патрульные из королевских подданных, да и волчий Ликантроп нуждается в курсантах.

— А рекрутам платят?

— Сразу дают неплохую сумму, а если пробиться в столичный отдел гвардии, то будет жалованье. Особенно хорошо попасть под командование эрла Верша или эрла Клода, в первый день выделят удвоенный паек как сироте.

При упоминании эрла Клода резко заболела голова. Пожалуй, и себе набулькаю валерьяночки. Лечить нервишки — так коллективно. Господин капитан королевской гвардии уже неделю бегает на своих двоих и горя не знает, а я до сих пор мучаюсь кошмарами и сплю не больше двух часов в день. Отращивать новые ткани — чертовски тяжело для меня и адски больно для пациента. Но раз жалоб не поступало, значит, капитан всем доволен.

За небольшой ширмой в углу скрывалась дверь, ведущая в личную каморку. Там обосновался небольшой кожаный диванчик, шкафчик с запасными мензурками и моя главная прелесть — сейф с трофейными шоколадками. Говорят, врачи кривят моськи от подаренных конфет. Ерунда! Лично я запасливо утаскиваю каждую плитку в закрома и набиваю ею щеки в обед, прикидываясь хомяком в голодный год.

— Угощайся, — молочные кусочки с орешками весело хрустнули фольгой.

— Спасибо, эрла. Никогда не говорил, но увидев вас с ремнем наперевес в первый день жизни, сразу поблагодарил богов. Хороший нам целитель достался.

Маленькие новорожденные фениксы после воскрешения напоминают капризных цыплят. Обитая в птичьей форме, перевертыши слепо тыкаются по сторонам, ища «мамочку» и стремясь запечатлеть наиближайшего представителя своего вида. Нередко импритинг играет злую шутку, и маленькие фениксы привязываются к акушерам и медсестрам, бегая за ними на своих крошечных птичьих лапках сутками напролет. По-настоящему новорожденные делают это неосознанно, а снова воскрешенные просто балуются, действуя персоналу на нервы. «Принимая» Поля и терпеливо дожидаясь, когда его кучка пепла зашевелится, я на всякий случай скроила злобную физиономию и вооружилась мягким кожаным ремешком. Ибо нефиг! Характер этого балбеса был прекрасно известен местным акушеркам, и я — не исключение.

— Помни, что большинство служебных ранений выпадает за час до полуночи. Получишь заклятьем в лоб — не теряйся и не паникуй, сразу ко мне.

— Да, мамочка, — сострил феникс.

— Тебе разрешаю будить меня ночью. Но только тебе.

Перевертыш одарил меня насмешливым взглядом. Его правда. «Эрла-лекарка, у меня болит ухо!», — громогласный вопль разбудил меня сегодняшней ночью, вынудив заматериться сквозь зубы. Горожане Порт-о-Фердинанда не знали страха, преград и вежливости, тарабанясь ко мне в окно посреди ночи. Я хранила свой домашний адрес как великую тайну, но ушлые эрлы выведали его через сарафанное радио и не стеснялись прибегать после отбоя. Для особо наглых идиотов окно на первом этаже было оснащено системой «стоп-хам» — шаром с водой, подвешенным к раме.

— А правда говорят, что у вас любовник новый появился? — стрельнул глазками молодец, скабрезно ухмыляясь в стакан.

— Что? — брови недоуменно поползли вверх.

— И вы из-за него дико не высыпаетесь, — хитро фыркнул наглец. — По всей Принс-Пайот слухи ходят, что молодая целительница на ходу носом клюет и об мостовую спотыкается. А неделю назад к вам целая толпа гвардейцев заходила. И… Эрла Алевтина, я тоже осуждаю такие грязные сплетни. Не бейте!