Тайна доктора Авроры

Глава 63

Перерыв в скачках всегда напоминал мне водоворот: публика, словно разгорячённая толпа на балу, текла во все стороны — кто спешил сделать ставки на следующий заезд, кто искал освежающих напитков, кто, как я, стремился уйти от оглушительного шума. Я обернулась к Генри, заметив, что Эдит занята разговором с леди Агатой и Фелисити. Они оживлённо обсуждали туалеты дам, а сама Эдит то и дело оглядывала ложи, выискивая взглядом герцогиню, о которой говорили весь день.

— Генри, — сказала я тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания, — отведи меня, пожалуйста, на конюшни. Я бы хотела взглянуть на лошадей.

Он удивлённо вскинул бровь, но, встретив мой взгляд, кивнул.

— Конечно, Аврора. Это будет приятнее, чем слушать разговоры о моде, — произнёс он с лёгкой усмешкой.

Мы извинились и покинули ложу. Эдит, к моему облегчению, осталась без возражений, едва заметно улыбнувшись, когда Фелисити принялась расспрашивать её о том, какой наряд она считает самым роскошным.

Шум толпы стихал по мере того, как мы шли к рядам стойл, где стояли великолепные животные — гордость владельцев и любимцы публики. Запах свежего сена смешивался с терпким духом лошадей, и я, как всегда, почувствовала особую теплоту, глядя на этих сильных, грациозных созданий.

Некоторые из них приветственно тянули ко мне морды, другие фыркали, нетерпеливо перебирая копытами. Я осторожно коснулась барьера, закрыла глаза и прислушалась к мыслям животных — дар, который я научилась скрывать ото всех, даже от самых близких.

В их сознании звучали простые, ясные чувства: радость движения, благодарность за угощения, доверие к хозяевам. Это всегда трогало меня больше, чем пафосные речи людей. Но вдруг сквозь этот поток света прорезалось тёмное, колкое ощущение — боль.

Я открыла глаза и пошла вдоль стойл, пока не нашла того, кто страдал. Гнедой жеребец, мощный и статный, тревожно переступал ногами. Его тёмные глаза блестели, в них плескалась тревога. Я увидела причину: на задней ноге, чуть выше копыта, краснела глубокая царапина. Рана была свежая, и несколько слепней уже облепили её, раздражая животное.

Я ощутила прилив жалости и негодования — как могли упустить такое?

— Генри, — тихо сказала я, оборачиваясь, — позови, пожалуйста, главного конюха. И хозяина коня тоже.

Он кивнул, мгновенно поняв серьёзность моей просьбы, и поспешил прочь.

Я осталась одна. Осторожно приблизившись к жеребцу, я положила ладонь ему на шею, шепча успокаивающие слова. «Тише, друг. Я вижу твою боль. Всё будет хорошо». Он фыркнул, но перестал дёргаться, словно поверив мне.

И вдруг за спиной послышался голос — мягкий, чуть растянутый, с той ноткой любезности, которая кажется ядом, скрытым в мёде:

— Наконец-то я нашёл возможность поговорить с вами наедине, миледи.

Я обернулась резко. Передо мной стоял лорд Эштон. Его безупречный серый фрак и лёгкая улыбка никак не соответствовали взгляду — цепкому, как у хищника.

— Лорд Эштон, — произнесла я сдержанно, делая едва заметный шаг назад. — Что вы хотите?

— Лишь попросить прощения, — сказал он, и в голосе зазвучала показная искренность. — За мою ужасную выходку в Рэдклифф-холле. Простите меня, я был пьян и... глупо вообразил, что вы отвечаете мне взаимностью.

Слова эти будто должны были разрядить обстановку, но улыбка на его губах была слишком холодной, чтобы я поверила в раскаяние. Краем взгляда чуть поодаль, за спиной Эштона, я увидела Лоримера, который держал руку в сюртуке, он явно был готов вмешаться в любой момент.

— Сожалею, что вам пришлось пережить это. Поступок был недостойным для человека моего положения. Я искренне хочу извиниться, — добавил он, чуть склонив голову. — Я не желаю вам зла. Напротив, надеюсь, мы сможем остаться добрыми друзьями.

Я почувствовала, как неприятный холод пробежал по спине. Его взгляд словно говорил: это ещё не конец. Я стала оглядываться: где Генри? Почему он так долго?

И вдруг заметила: вдалеке, на другой стороне ряда, Генри шёл с главным конюхом, каким-то высоким мужчиной и... Эваном Грэхемом. Сердце сделало кульбит: уже издалека я увидела, как Генри, заметив Эштона, резко ускорился. Его взгляд не сулил ничего хорошего, но я знала, что Грэхем не допустит ничего неподобающего.

Эштон проследил за моим взглядом и слегка усмехнулся.

— Увы, нам не дали договорить, — сказал он, отступая с изысканным поклоном. — Но, надеюсь, будет ещё время для беседы.

Он развернулся и ушёл, растворившись среди господ, направлявшихся к ложам.

Я стояла неподвижно, стараясь скрыть дрожь, когда Генри подошёл ко мне. Его глаза горели яростью.

— Аврора, — воскликнул он, стараясь сдерживать голос, — что этот мерзавец хотел от тебя? Как я мог быть таким неосмотрительным и оставить тебя одну? Это недопустимо ни на минуту!

— Всё в порядке, — поспешно ответила я, не желая устраивать сцен. — Лорд Эштон всего лишь пожелал извиниться. И Лоример присматривает за мной.

Генри поджал губы, но ничего не сказал. Эван Грэхем, напротив, внимательно посмотрел на меня. Его взгляд был слишком пристальным. Он вежливо кивнул.

Я указала на жеребца:

— Вот, посмотрите. Он страдает. Рану нужно немедленно обработать.

Конюх склонился, пробормотав слова извинения хозяину животного. Эван что-то тихо сказал ему, и тот поспешил за мазью и бинтами.

Мы задержались у стойла ещё несколько минут, пока коню оказывали помощь, а затем направились обратно. Я шла между Генри и Эваном, ощущая на себе их взгляды: один удручённый, другой изучающий.

Возвращаясь к ложам, я старалась выглядеть спокойной, но внутри бурлили тревога и злость на себя. Почему я испугалась так сильно? Почему позволила этому человеку вновь приблизиться?

В ложах всё было по-прежнему: леди Агата обсуждала предстоящий заезд, Фелисити смеялась над какой-то репликой кавалера который подошёл выразить своё почтение, а Эдит, сияя глазами, говорила:

— Я видела герцогиню! Она такая, красивая...

Я улыбнулась ей, стараясь скрыть внутреннее смятение. Но где-то на краю сознания звучал хрипловатый голос Эштона: «Будет ещё время для беседы».

Лоример стоял в стороне. Он поймал мой взгляд и чуть заметно ободряюще моргнул. Лорд Сеймур, конечно, узнает об этом инциденте сегодня же вечером.

Впереди нас ждал обед, прогулка по ипподрому и ярмарке, приуроченной к скачкам. Там были карусели и театральные постановки под открытым небом. Утром я была в приподнятом настроении и хотела показать всё это Эдит, чтобы порадовать её. Но теперь радость ушла, хотелось домой. Тревожное предчувствие не покидало меня.