Тайна доктора Авроры

Глава 38

К обеду экипаж въехал в пределы графства Дайнсбери. Пейзаж изменился: холмы стали ниже, леса — гуще, а дома — старше. Узкие деревенские улочки, мосты через ручьи, редкие всадники. Сеймур не говорил почти ничего, но я чувствовала в нём напряжение. Когда он слегка закашлялся и приложил платок к губам, я заметила на ткани тонкую полоску алого. Он быстро спрятал её, но я всё видела.

Я ничего не сказала.

Мы подъехали к Эвервуду ближе к вечеру. Особняк, утопающий в зелени, встречал нас роскошью и достоинством. Каменное здание с резными карнизами, чугунные ворота, ухоженный сад. Всё дышало историей и чем-то почти старинно-уютным.

У входа нас уже ждали: слуги выстроились в шеренгу, а впереди стояли высокий седовласый человек в чёрном сюртуке и пожилая женщина с суровыми глазами — эконом и домоправительница.

— Моя жена, леди Аврора, — сказал Сеймур твёрдо, но с заметной хрипотцой. — Прошу оказывать ей то же уважение, что и мне.

— Миледи, — поклонился эконом. — Добро пожаловать в Элдорн. Я Джайлс, главный эконом. Это миссис Дэйвис, наша домоправительница. Все слуги уведомлены. К вашим услугам.

Я слегка кивнула. В их глазах не было ни удивления, ни презрения. Лишь профессиональная сдержанность и… сочувствие?

Марс, как ни в чём не бывало, прошествовал мимо всех прямо в дом, словно он здесь хозяин. Слуги отпрянули, увидев его хвост, а Джайлс лишь приподнял бровь.

— Это мой кот, — сказала я с улыбкой. — Надеюсь, он станет и вашим другом. Мистер Марстен очень воспитанный и не доставляет проблем.

— Мы видели и худшее, — сказал эконом с каменным лицом. Но я заметила, как в его глазах мелькнуло веселье. — В прошлом матушка лорда Сеймура, достопочтенная леди Эдвина, держала ворона. А кот — это уже прогресс.

Слуги проводили нас внутрь. Комнаты были прохладными, просторными, обставленными тяжёлыми портьерами и изящной мебелью. Всё вокруг было безупречно, но, казалось — замершим, как сцена, ожидающая начала спектакля.

— Комнаты для вас готовы, миледи, — сказала миссис Дэйвис. — Граф распорядился, чтобы вы поселились в западном крыле. Они находятся рядом с его кабинетом. Там тихо, солнечно и открывается вид на сад. Ваши вещи уже распакованы.

— Благодарю.

Когда я осталась одна, у меня появилось странное ощущение: будто я вошла не в дом, а в роли — графиня, жена, хозяйка. Всё это было новым, чужим и в то же время… манящим. Я открыла окно: сад под вечер пах мятой и можжевельником. Внизу ходили слуги, один из них нёс корзины с хлебом, другой поливал гравийную дорожку. Всё вокруг жило.

Три дня прошли незаметно. Мы с лордом Сеймуром завтракали вместе, обсуждали дом, управление землями. Он показывал мне счёта, я делала пометки в блокноте. По вечерам мы играли в шахматы, молча читали или гуляли в саду. Иногда он тихо кашлял — сухо, отрывисто, но уверял, что это из-за переутомления.

На третий день, под утро, я проснулась от странного звука. Словно кто-то тяжело дышал за стенкой. Я поднялась, накинула шаль и вышла в коридор. Дверь в его кабинет была приоткрыта. Там горел свет.

Он сидел на диване, сгорбившись, с рукой на груди. Лицо побледнело, губы посинели, дыхание было свистящим.

— Николас! — Я подбежала. — Что с вами?

Он поднял глаза. В них была боль — не физическая, а скорее оттого, что его поймали в уязвимом моменте.

— Прошу… — прохрипел он. — Это… пройдёт. Влажность… раздражает лёгкие.

Я на коленях оказалась рядом, схватила его за руку. Она была ледяной.

— Где лекарства? У вас ведь есть настойка? Скажите где!

Он неохотно кивнул на ящик у камина. Я нашла флакон с густым, коричневатым средством и помогла ему сделать пару глотков. Постепенно дыхание выровнялось, пальцы согрелись. Он опустился на подушку и закрыл глаза.

— Почему вы мне не сказали? — прошептала я.

Он открыл глаза, медленно повернулся ко мне:

— Потому что боялся, что вы пожалеете о своём выборе. А я не хотел, чтобы на меня смотрели… как на обречённого. Хоть какое-то время я хотел быть просто мужем, Аврора.

Я опустила глаза. Впервые за весь наш союз я поняла, что он действительно держится из последних сил. Не из гордости, а из благородства. Чтобы не сделать меня вдовой слишком рано. Чтобы я не видела, как он гаснет.

— Я умею лечить, — тихо произнесла я. — Это единственное, что я знаю наверняка. Позвольте мне позаботиться о вас.

Он едва заметно усмехнулся:

— Не ожидал, что это случится так быстро, но признаю, что и я не был готов. Ладно, графиня. Сдаюсь.

Я молча подложила ему подушку, поправила плед и сидела рядом, пока он не уснул. Его дыхание стало спокойным. Марс появился у порога и молча вошёл, свернувшись на ковре.

Я встала, пошла в комнату и взяла мамин блокнот. Записала в свой все, что могло пригодиться: травы от удушья, настои для лёгких, мази для груди. Понимала, чудес не бывает. Но если мне дано это время с ним, я не позволю болезни забрать его слишком рано.

С первыми лучами солнца я подошла к окну. Над садом поднимались лёгкие испарения, а в траве блестели капли росы. Эвервуд пробуждался медленно, в тишине, сопровождаемый редкими птичьими трелями.

Я смотрела перед собой, ощущая ответственность. Не как чьё-то дитя, не как наследница или пленница обстоятельств. Я чувствовала себя женой. Не просто вре́менным спутником лорда Сеймура, но, возможно, его последним пристанищем.

Марс тихо вздохнул и запрыгнул на подоконник. Он потёрся лбом о мою руку.

— Ну вот, теперь ты не только графиня, но и доктор Аврора с ночной сменой.

Усмехнувшись, я погладила усы на его задумчивой морде.

— Я всегда была доктором, если ты помнишь. Теперь у меня есть особенный пациент. Без хвоста. Кстати, приступ похож на аллергическую реакцию, пока я не приведу его в порядок и не найду лекарство, тебе лучше к нему не приближаться.

Марс понимающе кивнул и исчез за дверью кабинета.

Я сидела рядом с мужем, следя за его дыханием. Оно было тяжёлым и прерывистым. Он открыл глаза и, как это часто бывает с мужчинами, отмахнулся и пробормотал, что просто устал. Я видела это не раз.

Где-то на краю сознания ожило то, что, казалось, давно осталось в другой жизни. В жизни, где меня звали Елена Борисовна Разина, и я работала ветеринаром, носила белый халат, писала отчёты, лечила псов и лошадей, а иногда и людей, потому что не всегда был выбор. Я вспомнила, как на втором курсе ветеринарной академии я впервые услышала от профессора: «Аллергия — это не просто сыпь и чихание. Это может быть приступ удушья, анафилаксия и даже смерть. Ищите причину не на поверхности». Тогда я слушала, делала конспекты. Сейчас эти слова звенели в голове, как набат. Судя по характеру приступа — хриплый вдох, побледнение, слабость — у Николаса могла быть сильная реакция на аллерген. На пыль, плесень, шерсть, пыльцу — вариантов масса. Но в этом старом, пропахшем веками особняке слишком много потенциальных раздражителей.

— Помогите мне перенести его в спальню, — велела я его личному слуге, который вошёл в кабинет, как только я дёрнула шнурок возле портьеры. — Немедленно.

Слуги осторожно уложили его на кровать. Я расстегнула ему ворот, подложила под спину подушки, приподняв его, как учила практика. Он задышал чуть легче и прикрыл глаза. Я посмотрела по сторонам и увидела родное лицо.

— Бетси, зови миссис Дэйвис. Сейчас же.

Домоправительница вошла с приподнятыми бровями, но, увидев выражение моего лица и бледность графа, сразу посерьёзнела.

— Уберите ковры. Все. И балдахин над кроватью. И гобелены, — распорядилась я. — Нужно вымыть полы. Не сухо протереть, а именно вымыть, от стены до стены. Без ароматов. Никаких лавандовых масел и розовой воды.

Миссис Дэйвис застыла.

— Простите, миледи... Но ковры — неотъемлемая часть интерьера с давних времен, их...

— Я понимаю. И не прошу их выбросить. Просто убрать на время. Поглядите на графа. Ему трудно дышать. Это не просто усталость. Это симптом. Удушье может быть вызвано накопленной пылью. Старые ткани, ковры и подушки — все это может раздражать.

Она стояла с каменным лицом, но что-то в моих словах, в моей интонации должно было её убедить. Я говорила, как привыкла говорить на приёме: без сантиментов, но с заботой. Миссис Дэйвис сжала губы, но кивнула.

— Я передам слугам и распоряжусь.

— И не только спальня, — добавила я. — Весь особняк. Все комнаты, где он бывает. И кабинет особенно. Никаких ковров. Только чистый воздух и вымытые полы. Проследите, чтобы окна были открыты хотя бы по часу в день, особенно утром. Нельзя держать комнату закупоренной. Мы проветрим этот дом, миссис Дэйвис. И начнём с воздуха.

Позже, ближе к вечеру, я вышла в сад. Ветер трепал юбку, воздух был ещё тёплым. Под окнами спальни Николаса я присела, осматривая посадки. Вон жасмин, прелестный, но слишком ароматный. А вот лаванда — её сажали под окна, как я понимаю, ещё сто лет назад. Мелкие частицы от неё могут вызывать удушье. А вон тот куст с жёлтой пыльцой, напоминает амброзию…

— Всё это нужно пересадить, — сказала я подошедшему садовнику. — Подальше от дома. Или вовсе удалить.

Он кивнул, хотя и с удивлением, но без спора. В моих словах было что-то, что не требовало доказательств.

Мой взгляд скользнул по дальней части клумбы, где пышно разрослись более неприметные, но от этого не менее ценные растения. И вдруг я остановилась. Среди зелени я безошибочно узнала характерные крупные цветки — те самые, чуть поникшие, с ярким центром и лепестками, напоминающими розовую или пурпурную ромашку. Эхинацея! Улыбка сама собой тронула мои губы. В моём времени её высоко ценят за способность укреплять иммунитет, помогать организму справляться с недугами. Сколько раз я сама советовала её своим знакомым, которые восстанавливались после болезни! Вот уж поистине подарок судьбы — то, что нужно сейчас Николасу, чтобы быстрее поправиться и укрепить силы.

Я продолжила внимательно осматривать клумбу, и буквально в нескольких шагах от эхинацеи я заметила ещё один знакомый силуэт. Невысокие, кустистые растения с прямыми, усыпанными мелкими листьями стебельками и плотными колосовидными соцветиями нежно-фиолетового цвета. Иссоп! Его специфический, чуть пряный аромат был едва уловим, но характерные черты были безошибочны. Иссоп! Как же он хорош при респираторных заболеваниях, при простудах, кашле! Он смягчает горло, помогает очистить дыхательные пути… Какое невероятное совпадение, что именно эти травы оказались здесь, в этом, казалось бы, забытом уголке старого сада.

Я обернулась к садовнику, который стоял рядом, ожидая моих дальнейших указаний.

— Вот эти кусты, — я указала на эхинацею и иссоп, — их оставьте. И, пожалуйста, будьте с ними особенно бережны. Они нам пригодятся. Очень.

Он приподнял бровь, все еще не привыкнув к моим необычным указаниям, и молча кивнул. Я знала, что сейчас его удивляет моя забота об обычных дикорастущих травах. Но я уже видела перед собой образ Николаса, который пьёт тёплый, ароматный отвар, и как постепенно к нему возвращаются силы. Не только чистый воздух и отсутствие пыли способны исцелять. Природа порой дарит нам свои самые ценные лекарства, и главное — знать, где их искать.

Я вернулась в дом, чувствуя, как внутренне напрягаются слуги при виде меня — новой хозяйки, что вдруг требует убирать древние гобелены, мыть лестницы и вытаскивать ковры на двор. Но мне было всё равно. Я не была леди по рождению. Я была врачом. И если мой муж задыхается — я найду отчего. Даже если придётся перевернуть весь этот особняк вверх дном.