Серебряная рука

Глава 8. ПОСЛЕДНИЙ ГОРСЕДД

На следующее утро прибыли первые из них; семнадцать, и все из Ллогриса. Они ждали на восточной стороне острова и, увидев накануне наш корабль, обогнули мыс, чтобы присоединиться к нам. В сумерках из Каледона на двух каррахах прибыли еще одиннадцать бардов. А на следующий день сразу после рассвета из Ллогриса появились три лодки и несколько каррахов с мабиноги.

Двенадцать бардов из Каледона прибыли верхом в полдень, а остальные восемь — ближе к вечеру.

Итак, собрались все барды Альбиона. Они получили мой призыв и пришли, намереваясь обсудить знаки и предзнаменования, свидетелями которых они стали со времени последнего собрания.

Я знал большую часть братьев, так что приветствовал их по имени. У меня на сердце полегчало, когда мы снова увиделись, ведь после гибели Оллатира я действовал в одиночку. Дервидди оглядывались в поисках Оллатира. Они ведь не знали, что он погиб. И хотя все видели у меня в руках рябиновый посох Придейна, никто ничего не сказал — ждали, пока я назову причину сбора.

Горседд проводится в строгом соответствии с традициями, на нем соблюдается закон и порядок. Таков древнейший обычай, и все относятся к нему с уважением. На это время приостанавливаются войны. К общему собранию бардов нельзя относиться легкомысленно.

Слово «горседд» пришло из глубокой древности. Так можно сказать о троне короля, поскольку давным-давно короли получали свою власть на вершинах священных курганов или в священных рощах. Собственно, слово «трон» означает холм. А поскольку в священных курганах часто хоронят бардов, горседд также означает «могила». Так что и здесь традиция была соблюдена. Священный курган на Инис Бейнайле стал могилой Оллатира; даже если бы он погиб не на самом кургане, похоронили бы его именно там.

Главный бард Каледона — высокий мужчина с длинными темными усами и заплетенной бородой — звался Брино Хир, и теперь, когда Оллатира не стало, Брино Высокий стал самым выдающимся бардом на Острове Могучих. Оллатир уважал Брино; он много раз обращался к нему за советом и всегда был рад его компании.

Когда прибыл каррах Брино, я позаботился о том, чтобы встретить его на берегу. Он поднял руки в знак приветствия: «Слава Тегиду ап Таларианту! Пусть твоя песня сохранится!» Во время приветствия его глаза скользнули мимо меня в поисках Оллатира. В этом не было ничего пренебрежительного; скорее, он инстинктивно пытался отыскать собрата.

— Привет и тебе, Брино! — Я коснулся лба тыльной стороной ладони, хотя теперь мы с ним были в одном ранге. Тем не менее, когда придет время выбирать нового Фантарха, лучшей кандидатуры не придумаешь. — Я надеюсь, твое путешествие прошло спокойно?

Он посмотрел на меня острыми темными глазами.

— Что случилось? — тихо спросил он.

Я отвел его в сторону и просто сказал:

— Оллатир мертв. — Прежде чем он успел задать следующий вопрос, я добавил: — И остальные барды Придейна тоже. Я остался один.

Брино побледнел.

— Как? — спросил он надтреснутым голосом.

Я кратко объяснил, а Брино слушал, покачивая головой. Когда я закончил, он перевел взгляд на Белую скалу.

— Однако священный центр не был осквернен.

— Этому помешал Лью, — ответил я, — муж, который был со мной. К нему перешел авен Оллатира, а я сделал его королем Придейна.

Брино долго молчал, пытаясь осмыслить мои слова. Мудрый Главный Бард Каледона правильно оценил опасность, нависшую над нами.

— День Раздора, — сказал он наконец. Затем спросил: — А что с Фантархом? Он тоже мертв?

— Да.

Он не стал спрашивать, откуда мне это известно.

—А Песнь Альбиона?

— Ее удалось спасти, — ответил я и рассказал ему о подвиге Лью, нашедшего Поющие Камни.

— Где они сейчас?

— У принца Мелдрина, — ответил я. — Их необходимо вернуть.

Казалось, Бруно не услышал моих последних слов. Он погрузился в глубокую задумчивость. И я его понимал: на наших глазах кончалась целая эпоха.

— День Раздора, — повторил он тяжело, как будто хотел выразить этими словами все горе мира.

Через мгновение он повернулся ко мне.

— Оллатир пытался нам сказать, но мы его не услышали. — Он говорил о последнем горседде. Тогда барды не приняли предложение Оллатира, с этого момента и начались раздоры и разногласия.

— Даже Оллатир не знал, как это будет, — заметил я. — Если бы знал, он бы никогда…

Бард жестом остановил меня.

— Нет, — сказал он мягко. — Вина на нас. Значит, будет, как будет. — Он окинул взглядом бардов, собравшихся на берегу, и глубоко вздохнул. — Среди нас поселилось предательство.

— Предатель уже ответил за свои преступления, — сказал я. — Он выбрал предательство, и оно его прикончило. — Я рассказал о Руаде, барде принца Мелдрина, и о том, как мы с Лью нашли его тело на дне высохшего колодца в Финдаргаде.

Брино выслушал меня и кивнул.

— Ты был прав, когда созвал горседд, — сказал он. — У нас много дел.

Оставив мабиноги присматривать за лагерем, мы начали спускать лодки. Они так и сновали по узкому проливу, пока все барды не высадились на берегу острова. По длинной узкой тропе мы поднялись к вершине великой Белой скалы, прошли через щель в камне и оказались на плоскогорье. В центре высился священный курган и огромный каменный столб. Барды Альбиона собрались у подножия кургана и трижды обошли его посолонь, а затем поднялись по крутому склону.

Вершина кургана плоская, по периметру белые камни образуют как бы колесо, а столб посредине — его ось. Здесь собрались барды разных степеней посвящения: филиды, брехоны, гвиддоны и дервидди — у некоторых в руках ветви белого орешника, рябины или посохи из дуба, бука или тиса — все выстроились вокруг каменного столба внутри священного круга.

Так начался горседд. Поскольку Лью теперь стал обладателем авена Главного Барда, он тоже был с нами на вершине кургана, хотя при любых других обстоятельствах это было бы невозможно. С Брино Высоким по правую руку и Лью по левую, я стоял перед каменной колонной и рассказывал собравшимся о гибели Оллатира и смерти Фантарха, разорении Придейна и уничтожении бардов Придейна лордом Нуддом и, как следствие, о наступлении Дня Раздора.

Братство содрогнулось. Когда я закончил, многие пали на колени, разорвали на себе одежду и начали колотить по земле кулаками. Поднялся горестный вой, воздух наполнился причитаниями, барды посыпали головы белой палью священного кургана. К небу неслись негодующие вопли. Многие произнесли заклятья на тайном языке, призывая правосудие на головы убийц наших братьев.

Лью мрачно наблюдал за всем, не говоря ни слова, скрестив руки на груди. Когда протест исчерпал себя, я вышел вперед и призвал братьев подняться и выслушать пророчество для героя, произнесенное бенфэйт.

— Барды Альбиона, Мудрецы, не время для плача! Встаньте и услышьте пророческое слово.

Они встали все внимание сосредоточилось на мне. Я хорошо знал эти слова. Я хранил их в своем сердце. Мне оставалось только произнести их вслух. Но я не мог вымолвить ни слова. Все смотрели на меня, а я стоял, разинув рот, и смотрел на своих братьев, и мне привиделось, что я смотрю на трупы: серолицые, в грязных плащах, с растрепанными волосами, с впалыми глазницами.

«Когда померкнет свет Дервидди и кровь бардов возопиет о справедливости…»

Слова пророчества бенфэйт стали совершенно понятными. Светом Дервидди был Фантарх, и кровь моих братьев, бардов Придейна, взывала к справедливости. Все, стоявшие возле белой колонны, взывали к справедливости. Но как исполнить пророчество?

Словно в ответ на мой незаданный вопрос издалека донесся крик. Я повернулся к Лью. Он стоял неподвижно, вслушиваясь. Крик раздался снова: кто-то протяжно выкликал… мое имя.

— Т-е-е-г-и-и-и-д-д! — послышалось в третий раз.

Кто посмел вторгнуться в неприкосновенность священного острова?

Дервидди бросились к краю кургана, чтобы посмотреть на равнину внизу. Угроза осквернения сердца Альбиона сорвала с места многих, одни бросились вниз по склону, другие, наоборот, подались ближе к колонне. Миг — и все погрузилось в хаос. Возмущение охватило всех. Я не понимал, что происходит.

— За мной, Тегид! — скомандовал Лью, легко рассекая бурлящую толпу.

Дервидди устремились со склонов кургана. Я слышал их голоса, призывавшие Быструю Твердую Руку нанести удар. Но почему? Что происходило? Что они увидели?

Все стало понятно, когда мы с Лью достигли края кургана и посмотрели вниз. Отряд из сотни воинов двигался по равнине внизу, их оружие и щиты сверкали на солнце. Вот что видели дервидди, вот что привело их в неистовую ярость.

— Мелдрин! — произнес Лью сквозь зубы, словно это было проклятием.

Узурпатор приказал своей волчьей стае атаковать беззащитных бардов. Рядом с Мелдрином стоял Сион Хи с копьем в руке и щитом на плече.

Я беспомощно смотрел, как мои братья бросались на копья и мечи воинов.

— Останови их! — крикнул Лью.

Куда там! Их было уже не остановить. Они бросались на смерть, защищая священную землю своими телами. Крики умирающих пронзили воздух. Все новые барды спешили на равнину, их плащи и мантии развевались, они летели навстречу смерти. Волчья стая Мелдрина наносила удар за ударом. Копья пронзали тела, мечи сверкали из-под щитов. Воины просто перешагивали через содрогающиеся тела и шли дальше.

— Тегид, сделай что-нибудь! — воскликнул Лью. — Останови их!

Рядом со мной появился Брино Хир. Двумя руками он вздымал рябиновый посох, лицо потемнело от гнева, глаза прищурены. Он открыл рот, и воздух задрожал от звука Таран Тафод, тайного языка.

— Cwmwl dyfod! Gwynt dyrnod! — Ветер пронесся по равнине, заворачиваясь винтом урагана. Над каменным столбом соткались из воздуха облака и растеклись по небу. — Dynrod! Dyfod! Tymestl rhuo! — выкрикнул Брино Хир, взмахивая посохом. Тучи немедленно стали гуще, на равнину пала тень. Ветер прижал высокую траву. — Cwmwl dyfod! Gwynt dyrnod! Tymestl rhuo! — Звук сотряс воздух, когда слова темного языка слетели с вершины холма и пронеслись по равнине. — Dyrnod tymestl, rhuo tymestl! Terfesgu! Terfesgu!

Ледяной ветер взвыл в вышине; облака, стремительно набухая, вздымаясь, понеслись над равниной. Разразился яростный шторм. Дождь хлынул жгучими струями, омывая равнину. Прокатился раскат грома. Воины поднимались по склону священного кургана. Что-то кричал Лью, перехватив как копье дубовый посох. Брино поднял лицо к небу и призвал бурю.

А враг продвигался вперед. Оставшиеся дервидди вышли им навстречу; лучше смерть, чем враг на святом холме. И они умерли. Мрачные нападавшие быстро расправились с безоружными бардами. Враги вытерли кровь с клинков о тела перед собой и двинулись дальше.

Первые воины достигли вершины кургана. Я кинулся на них. Воин — я знал этого человека; он был моим родичем! — отшатнулся назад. Я ударил его посохом и попал в плечо. Он закричал от боли и выронил меч.

Прежде чем я успел нанести еще один удар, сверкнуло лезвие, мой посох разлетелся напополам. Я почувствовал движение позади и тут же сильные руки сдавили мне горло. Я попытался оторвать их от себя, но другие руки уже схватили меня и держали крепко.

— Лью! — заорал я, яростно сопротивляясь. Краем глаза я заметил, как на Лью навалились сразу трое. Его прижали к земле и били, пытаясь утихомирить. Не получалось. Тогда один из них ударил Лью по голове рукоятью меча.

— Лью! — Я кричал как зверь, брыкался и пытался вырваться. Меня потащили вниз. Падая, я увидел Брино. Он сидел на земле, прислонившись спиной к каменному столбу. Дождь стекал по его лицу, смешиваясь с кровью, текущей из раны на горле. Кровь на колонне позади него, кровь на земле… Воин из волчьей стаи стоял над ним, вытирая клинок о бороду Брино.

Кровь, дождь и завывание ветра. Крики умирающих… смерть… мерзость в священном сердце Альбиона… величайшее злодеяние.

Все кончилось. Стоило Брино замолчать, как буря исчезла, растаяла, солнечный свет прорвался сквозь быстро таявшие облака. Вокруг лежали тела моих братьев. Священный курган, горседд, стал им могилой. Неподалеку бродили воины Мелдрина, добивая оставшихся. Живыми пока оставались лишь мы с Лью.

Лью стащили с кургана без сознания. Пиная ногами, меня сволокли по траве вниз по склону и бросили перед Мелдрином. Сион Хай расхохотался, и его злобный смех пронзил мое сердце больнее, чем окровавленное копье у него в руке. В его глазах я увидел только холод и ненависть.

— Думал, что тебе удастся сбежать от меня, бард? — с издевкой спросил Мелдрин.

Я плюнул в него. Он ударил меня, и рот наполнился теплой кровью.

— Мне нужен союз с Круином, — продолжил он, покачивая головой в притворном разочаровании. Стоило ли так рисковать? Ты надеялся на поддержку, но вместо этого Калбха тебя прогнал.

Лью застонал. Мелдрин подошел к нему, схватил за волосы и поднял голову.

— Глупо в наше время отправляться в путь без оружия, — мягко заметил принц, — тем более королю.

— Может, он король дураков, — заметил Сион Хай.

Принц засмеялся и отпустил голову Лью. Снова повернувшись ко мне, он сказал:

— Ты ушел до того, как я с тобой закончил. Я всегда заканчиваю начатое; ты должен это знать, Тегид.

— Делай, что хочешь, Мелдрин, — пробормотал я кровоточащими губами. — Убей меня и покончим с этим. От меня ты ничего не получишь.

— А мне от тебя ничего и не надо, бард, — усмехнулся он, — кроме того, что принадлежит мне.

Я знал, чего он хочет, но никакие силы не заставят меня дать ему это.

— Я передал королевскую власть Лью. Он король Придейна.

— Я король Придейна, — прорычал Мелдрин.

— Я никогда не увижу тебя на королевском троне, — ответил я.

— Ты же должен быть мудрым, а на поверку ты глуп, — в голосе принца проступили металлические нотки. — Значит, продолжаешь утверждать, что Лью — король Придейна?

— Да, утверждаю, и буду утверждать!

Мелдрин взглянул на Сиона, тот злобно осклабился.

— Насколько мне известно, калека никогда не может стать королем? — спросил Сион, небрежно опираясь на копье.

— Это так, — ответил я. — Несовершенный человек не может быть королем.

Лью застонал и открыл глаза. Сознание вернулось к нему, и он сделал слабую попытку вырваться. Но его крепко держали.

— Саймон! — прошептал он, называя Сиона прежним именем.

— Хорошо, что ты присоединился к нам, друг, — мрачно ответил Сион, а затем кивнул Мелдрину.

— Вытяни руку, — приказал Мелдрон, обнажая клинок.

Воины, державшие Лью, поставили его на колени. Один схватил Лью за правую руку и вытянул ее.

— Нет! — заорал Лью, изо всех сил пытаясь выдернуть руку.

— Не делай этого, Мелдрин! — закричал я.

Мелдрон вразвалочку подошел к стоящему на коленях человеку.

— Сделай так, чтобы он видел, — приказал он. — Пусть все это видят!

Еще один воин схватил Лью за волосы и повернул его голову в сторону вытянутой руки. Лью застонал.

Я не мог отвернуться. Меня держали.

— Остановись! — закричал я.

Мелдрин взмахнул мечом. Раздался глухой звук, и правая рука Лью отлетела в ярких брызгах крови. Его глаза закатились, и он упал.

Мелдрон поднял отрубленную руку и сунул мне под нос. Снял золотое кольцо, которое его отец, Мелдрон Маур, подарил Лью, и важно надел его себе на палец.

— Смекаешь? — поинтересовался он, поводя у меня перед лицом пальцем с кольцом. — Твой Лью теперь калека. И королем ему не стать. Тебе придется выбирать другого.

— Я никогда не увижу тебя на королевском троне, Мелдрон! — повторил я.

— Быть по сему! — с яростью ответил Мелдрин.

Я бы отдернул голову назад, если бы меня не держали двое. Мелдрон полоснул мечом мне по глазам.

Я закричал. Мир вспыхнул раскаленным огненно-красным, а затем… сразу черным. И настала тьма.