Естествознатель. Книга 5. Последнее слово единорогов

Глава 37 Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец

Они летели уже довольно долго, и Артур порядком продрог. Два полушубка из козлиной шкуры не спасали, равно как не помогал гусиный жир, которым он предусмотрительно смазал лицо. Его нещадно колотило от озноба, и он все крепче прижимался к бархатистой спине друга – теплой, надежной. Зябкое волнение охватило его, получится ли задуманное?

– Не страшись и не ужасайся. – Прилетело в мыслях. Звучит предельно просто, но вот как исполнить? Люди ведь удивительно беспокойные существа.

Чтобы отвлечься, Артур принялся глазеть по сторонам. Они пролетали дивный гористый край, который постоянно менял цвета и очертания. Сначала скалы покрывал громадный изумрудно-самшитовый лес, вскоре сменившийся салатово-колючим низкорослым кустарником. Через некоторое время зеленое превратилось в прозрачно-льдистое, ибо вокруг блестели во всей красе пористые скалы, поражавшие своими причудливыми заснеженными вершинами. Торжественный холодный мир, где царили суровые ветра. Ледяные реки с шумным рокотанием обрушивались со склонов гор, оставляя под собой извилистые разломы. Самоотверженно преодолевая порывы ветра, фиолетовый единорог невозмутимо летел вперед; казалось, ему неведома усталость. Но и он, видимо, в какой-то момент решил отдохнуть, ибо приземлился на плато, заботливо окруженное со всех сторон пиками гор. Безмолвие и бескрайние снега вызывали необъяснимую тоску. Артур не любил холода; верно, оттого, что сам был уроженцем мест более теплых и гостеприимных.

Должно быть, со стороны они смотрелись странно на ослепительно-белом снежном покрове. Маленькая фиолетовая точка, точно грязное пятно на атласном одеяле.

– Почему мы не могли просто переместиться сюда? Разве единороги отличаются по своим умениям от естествознателей?

– Обратно сделаем так. Но в нашу обитель нельзя переместиться по взмаху хвоста, каждый должен пройти свой путь.

Они немного помолчали. Баклажанчик, увидев, что всадник трясется от холода, заботливо укрыл его от ветра крылом. Сразу стало тепло и безопасно.

– Это и есть в-ваш дом? – с сомнением пробормотал Артур. Кажется, он уже и в мыслях начал заикаться от холода. Единорог загадочно молчал, не отвечая, Артур же не настаивал. Он так устал за последние дни, что сон почти сразу смежил ему веки, погрузив в чарующий мир – совсем другой! И вроде то же плато, но как оно отличалось! Никакого снега, льда, ветра! Вдаль на много единомиль вперед лиловыми волнами уходило благоухающее лавандовое поле, в отблесках предзакатного солнца окрашиваясь в сине-багровый. Скалы напоминали отполированные драгоценные камни фиолетовых оттенков – на уроках в Доргейме Артур смог запомнить некоторые названия пород – кунцит, аметист, альмандин: все эти самоцветы горделиво блестели и переливались на солнце. От дивной сиреневой земли исходил пар и приятный гул – то пчелы переговаривались между собой на своем языке. Древесно-пряные ароматы достигали носа, глаза не понимали, куда смотреть, а ноги несли вперед, чтобы поближе узнать этот прекрасный фиолетовый мир. Все заботы таяли пред очарованием природы, ее красотой и многообразием. Подумать только, обычный фиолетовый цвет! Между тем, сколько у него, оказывается, разных оттенков.

Впервые за долгое время Артур ощутил себя по-настоящему счастливым. Никакие тревоги больше не довлели над его сердцем, свободен от переживаний и ответственности! По сторонам – простор, душа радуется, торжествуя победу, но вот какую? Сначала Артур удивился, что он один, однако, спустя минуту, разглядел обитателей этого чудесного мира: горделивые, с молочно-взбитыми гривами и лиловым раскрасом, невыразимо мудрые и вместе с тем простые, добрые и одновременно справедливые. Они внимательно наблюдали за ним, ухитряясь при этом не смотреть в его сторону. Артур кожей чувствовал их настороженные взгляды.

Он сел на небольшую кочку, ноги утонули в вязком лавандовом ковре.

«Я сплю и вижу сон», – мысленно заявил он сам себе, будто без этого не мог разобраться, что с ним происходит.

«Ты спал раньше и только теперь проснулся», – откликнулись. Так странно было обращаться в пустоту и моментально получать ответ, будто некто невидимый специально поставлен вести с ним беседы.

«В таком случае этот сон мне нравится больше», – отозвался Артур.

«Но ты ведь пришел с другой целью?»

«Да. Людям нужна ваша помощь».

«Когда они обращаются к нам, то получают ее».

Артур опустил голову, задумчиво наблюдая за тем, как фиолетовые пушистые цветки ласкают ему ноги. Отчего-то сердце пронзила страшная грусть.

«Они не смогут обратиться… Люди не верят в единорогов», – через силу прошептал он вслух, и слова его скорбной нотой пролетели над сиреневым морем. Люди вообще мало во что верят, особенно теперь. Все надо укладывать в математические уравнения и формулы: мир бескрайних абстракций превратился в ограниченную подборку фактов. От слова «чудо» убегают, как от бешеной собаки, от «волшебства» прикрываются возрастом, «искреннюю любовь и дружбу» измеряют в денежном эквиваленте, от всего «необычного» закрывают глаза и уши. Покажи им сейчас фиолетового единорога, скажут – сказка. К белым еле-еле привыкли, да и то сравнительно недавно.

«Но нам очень нужна помощь! Я прошу за всех! Если вы нам не поможете, Тени победят, а мир людей падет!» – послал он отчаянную просьбу в небо и с необыкновенным трепетом прислушался. Монотонное жужжание пчел, исходившее от цветов, заглушало иные звуки. Ранящая тишина.

Единороги таинственно молчали, и Артур тут же проснулся, ежась от холода. Мир вечных снегов вернулся, фиолетовое забвение прошло, как мираж в пустыне.

– Мне снилось, что я попал в ваш мир…– прошептал Артур Баклажанчику. Неожиданно он почувствовал, как из глаз льются слезы, которые тут же инеем застывали на коже.

– Что ответили тебе?

Артур глухо рыдал, прижавшись телом к фиолетовому боку. Его мелко трясло.

Ничего. Они ничего не ответили.

– Я… Давай попробуем еще раз? Ты бы смог их убедить…

Баклажанчик с грустью покачал головой.

– Единороги предпочли говорить с тобой, а не со мной. Они и так прекрасно понимают, чего мы хотим.

– Они не помогут, да?

– Не знаю…

– Давай скорее возвращаться, – давясь слезами, проговорил Артур. – Мои друзья… Я страшно волнуюсь за них. – Лишь я один способен бороться с Тенями.

– Не один, – с укором возразил баклажановый единорог. – Я с тобой.

***

Путь домой не всегда столь сладостен и приятен, особенно когда знаешь, что там тебя ничего хорошего не ждет. Страшное осознание того факта, что против людей выдвигается целая армия Теней, оглушало и мешало сосредоточиться. Мысли, подобно растревоженным короедам, расползались в разные стороны, и Артур время от времени судорожно хватался за голову, словно пытаясь замедлить их бег.

Сначала путешественники поднялись над горами, прощаясь с негостеприимной долиной, а затем за мгновение переместились на один из холмов, недалеко от Беру и Омарона. Они покинули край вечных снегов, обледенелых курумников, говорящего ветра, внушающей трепет высоты, безграничной свободы духа, чтобы вступить в другой – промозглый, дождливо-графитный, тоскливо-обреченный. Мир накануне неизбежной гибели. Будет ли кто скорбеть о нем?

С замиранием сердца Артур вглядывался в безмолвное поле, окружавшее столицу, над которым теперь довлело паучье влияние врага. Воздух казался таким липким, что едва проталкивался в легкие, дождевые тучи вместо воды налились желчью, повсюду звучал мрачный и весьма убеждающий шепот: Тени пытались подчинить людей, повлиять на их разум. Сражавшиеся на поле боя оказались наиболее восприимчивыми к зловещим чарам, ибо они не так давно проливали кровь, убивая людей. Сейчас армии враждующих сторон держались рядом: внутренним зрением естествознателя Артур видел их обессмысленные глаза, покорные взгляды. Они уже стали рабами. А что же с остальными? Теми, кто прятался на ветвях спасительных деревьев? Неужели и они превратились в марионеток, готовых повиноваться безжалостным кукловодам? Страх и робость поразили Артура, заставили затрепетать: разве один на ветке воин? Что он, собственно, может сделать? Уничтожить несколько десятков Теней, а что потом, если их тут больше, чем короедов на беруанском дереве?

Артур задумался, оцепенел в жутких мыслях и как-то не заметил, что единорог подошел к нему и ласково коснулся его лба своей мордой: лицо тут же опалило горячим дыханием.

– Почему не веришь в себя? Ты стал поистине могущественным естествознателем. А в сердце у тебя оружие поважнее, способное уничтожить всякое зло.

– Разве ты не видишь? Они обложили все поле. Их бессчетное множество. Теперь даже полидексяне теряются на их фоне. Конечно, я сделаю все, что в моих силах, но…

Артур замолчал, поперхнувшись грустными мыслями. Несколько минут он собирался с духом, чтобы подготовить себя к тому, что его ждет.

– Дай мне мир на сердце, – безотчетно попросил он друга. И тут же почувствовал, как сердце его одевается в крепкую броню, мысли превращаются в огненные стрелы, а обретенная сила послушно затрепыхалась в груди, ожидая немедленных приказов. Воспрянув духом, Артур еще раз обвел взглядом поле. Надо действовать мудро. Он не может просто так летать над головами Теней, поливая их сверху фиолетовым огнем. Их тут же пристрелят. Артур бесстрашно взглянул на небо: оно теперь в его власти. Он может повелевать стихиями! С этими утешающими мыслями всадник закрыл глаза и вытянул вперед руки: вокруг сгустилась тьма, такая беспросветная, что сделай шаг в сторону и сразу погрузишься в ужасающую пустоту. Ответный глухой рокот поднялся с поля: там заволновались. Видно, не только Тени способны наводить ужас. Подобно искусному дирижеру Артур взмахнул одной рукой, и тучи тотчас же пролились дождем, таким беспощадным, что он напоминал скорее оглушительный водопад с небес. Столь резкое изменение погоды страшно взволновало слонов: трубно ревя, они яростно бросались вперед, сваливая со своих спин погонщиков, а затем, совершенно обезумев, топтали хозяев, не понимая, где скрывается враг.

– Сделаем круг над полем, – предложил Артур другу. Тот послушно склонил голову, ибо безропотно подчинялся всаднику. И они полетели, сражаясь с непогодой. Впрочем, дождь не мочил им головы, ибо защитная стена закрывала их от дождя и ветра. Но в какой-то момент пришлось отпустить контроль над стихией и сосредоточить свои силы на другой цели: поражение врага. Яркие змейки фиолетового пламени с искрами и шипением выходили из ладоней Артура, они росли, переплетались, утолщались, превращаясь в победоносные столпы пламени. Огонь не гас под дождем, но сжигал врага, обращая в желтый пепел. Одного круга над полем хватило, чтобы внизу воцарился хаос. Артур слышал, как в голове его стонут Тени, хрипят в предсмертных конвульсиях, от злобы пытаются расцарапать ему разум – но тщетно, ибо орудие врага не достигало цели. Через какое-то время они вновь приземлились на холме, чтобы передохнуть. Артур еще никогда не задействовал так свои силы: применение естествознательства страшно утомило его. Руки дрожали, ноги подгибались, по лбу струился пот. Но он сделал пока ничтожно мало! Сколько еще им понадобится карательного огня, чтобы сжечь дотла тварей, пожелавших уничтожить их мир, сколько сил? Неожиданное появление всадника вызвало в рядах врага переполох, однако сейчас Артур отчетливо почувствовал: что-то переменилось. Мутный страх врага ушел, а взамен пришли ехидство и насмешка, будто Тени уже праздновали победу.

Артур ощутил, словно непрошеный гость вкрадчиво стучит ему в голову – как в дверь. Он не хотел открывать. Но голос извне коварно прошелестел:

– Впусти, избранный всадник, не обижай. Приятная беседа пойдет на пользу нам всем.

Артур в панике сжал голову руками.

– Пошли прочь! – в черноту ночи отчаянно прокричал он.

– Гонишь насс-с? – Снова этот вкрадчивый голос, точно предостерегающий шелест прибоя перед штормом. – Потом пожалеешь. Будешь жестоко страдать. Открой.

Что это такое, обман? Стоило ли поддаваться коварным речам врага? Вероятно, нет. Но Артур поступил иначе. Он впустил в сознание чужого, неприятно ощущая, как мысли его обдало тошнотворно жирным маслом.

– Муууудрый, – промурлыкало Желтое море. – Хотим предложить тебе сотрудничество. Придя убивать нас, ты забыл о нашем могуществе. Мы повсюду, везде! – Волна накатила на берег и с шелестом отступила, играясь.

– Ссмотри!

И Артур увидел то, что предпочел бы не видеть, ибо еще никогда он не заставал Троссард-Холл в столь плачевном виде. Замок наполовину разрушен, шпили башен накренились, поле для едингбола напоминало яму, куда скинули обломки всего ненужного, спальный городок выглядел так, будто по нему прошлось стадо разъяренных слонов.

Жестокое видение поразило бедного всадника в самое сердце, ноги его подкосились и он, верно бы упал, но единорог не дал тому случиться. Если бы лицо Артура осветили сейчас фонарем, то стало бы жутко от его вида: таким оно представлялось восково-бледным и застывшим в немом страдании. Но жестокое видение не исчезало, а все добавляло новых образов. Тени. Они повсюду. Стало видно, как Дейра и ученики закрылись в парадном зале замка. Лица их искажены страхом. Но запертые двери отнюдь не преграда для могущественного неприятеля: мгновение, и крепкий дуб разлетается на острые щепки, вонзаясь в тела тех, кто на свою беду стоял поблизости.

– Нет, нет, пожалуйста! – жалко проскулил Артур, давясь рыданием. Все чего-то боятся: одни пауков, другие высоты. Артур же страшился потерять друзей, но по воле злого рока именно этот ужас воплощался в жизнь на его глазах.

– Бедный, бедный, – с масленой издевкой посетовало Желтое море. – Проси нас, и мы, может, сжалимся над ними.

Снова Троссард-Холл. Треверс отпихивает от Милли мужчину, облаченного в одежды фуражира, а тот в отместку обливает ему руки желтой кислотой, от которой разъедается кожа. Треверс жалко стонет от боли: он уже не может сопротивляться.

– Остановитесь, прошу! – взмолился Артур настолько отчаянно, насколько это было возможно. Видения, повинуясь его горячей мольбе, исчезли.

– Подумай… Ты подаришь себя нам, и мы взамен уйдем из школы. Мы страстно ненавидим естествознателей, и, расправившись с тобой, мы как бы расквитаемся со всеми, кто пытался нам досадить. Символично, не правда ли? Если же не придешь – твои друзья будут долго страдать. И хоть мы не любим убийство само по себе, на сей раз не поскупимся на жестокость. У тебя есть время, но не будем устанавливать точные сроки. Не ззадерживайс-ся… – Море булькнуло напоследок приглушенным смехом и ушло, оставив разум Артура в совершенном смятении.

– Что мне делать? – горестно прошептал он. – Если я сейчас спущусь к ним, то все погибнут! Тени захватят людей… А если нет, погибнут мои друзья… – сказав это, он непроизвольно содрогнулся, ибо ему стало по-настоящему жутко. Баклажановый единорог с грустью улыбнулся. В проницательных мудрых глазах его поднялась скорбь.

– Остался один путь. Я могу отдать тебе всю свою силу, – наконец, вымолвил он. – Но в полной мере она проявится лишь после твоей смерти. Теней поразит безумие: они будут сражаться друг с другом, покуда не истребят самих себя. Однако все получится только в том случае, если ты сам добровольно захочешь к ним спуститься. Твоя жертва в обмен на чудо. Смерть не всегда действует так, как нам это видится со стороны. Иногда она дает жизнь.

Артур обнял единорога. Его по-прежнему одолевал страх, но уже иного толка. Вместе с тем он с радостью осознал, что выход нашелся. Еще не все потеряно.

– Я согласен, – тихо произнес он. Что его жизнь, когда на кону стоит множество других, куда более значимых?

– Ты хорошо подумал? – с невыразимой грустью спросил Баклажанчик. – Тогда держи!

Артур почувствовал, как все тело его наполняется такой силой, что ему почудилось, будто он способен с корнями вырвать беруанское древо. Но потом эти невероятные ощущения прошли, и все стало как прежде. Унизительный страх вернулся.

– Я буду с тобой. До самого начала, – странно выразился единорог, заменив слово «конец» на «начало». Но Артур не размышлял об этом долго. Ему предстояло серьезное испытание.

***

Сумерки рассеялись, мгла отступила. Поле поспешно очистили от раненых; убитых сожгли на костре, который полыхал, казалось, до самых небес. Пахло въедливой гарью и слоновьим потом. Тени подсчитывали потери. Как жаль лишиться стольких удобных вместилищ для самих себя! Такое расточительство не на пользу, тем более учитывая, сколько еще плененных душ находятся в море. Желтоглазые существа в шароварах и верблюжьих плащах в нетерпении рыскали вокруг гигантского костра, подобно голодным шакалам, и все косились на посветлевшее небо. Когда уже настанет час триумфа, когда? Но вопреки их ожиданиям, гости заявились вовсе не с неба, по земле шли они, со стороны холмов. Избранный всадник, даже не верхом! Спокойно шествовал он рядом со своим единорогом, точно забыл, как держаться в седле. Увидев долгожданного етстествознателя, а вместе с ним и цветную клячу, тимпатринцы загоготали от радости и предвкушения. Впрочем, за обидным смехом и ругательствами, они все же пытались укрыть страх: от всадника исходило кислотно-фиолетовое свечение, которое воспринималось ими слишком болезненно, слишком ярко. А вдруг он вздумал их обмануть?

Но хмуро и прямо глядели глаза всадника, а от всего юного облика его исходила гордость, затененная смертью: не похоже, чтобы он задумал коварство. Казалось, он решился на нечто важное, серьезное. Значит, все в порядке, им ничего не угрожает. Все-таки доброта – не сила, а слабость.

Глумливый смех волнами пробежал от одного к другому, он все нарастал по мере приближения званых гостей.

В какой-то момент пришельцы замерли, не дойдя до костра, но толпа бесчинствующих озлобленных существ уже навалилась на них, растащив в разные стороны.

– Какой у тебя невзрачный единорог, всадник! – хихикнула желтоглазая старуха с лысой головой, такой пергаментной и сморщенной, что казалось невероятным, что под кожей еще бегает кровь. – Уродливая кляча!

Скандируя эти восхитительные слова, они завалили беззащитного единорога на спину, принявшись со всей силы кромсать крылья, пинать, щипать, бить его и хлестать плетьми. Закончив забаву, они лукаво поглядели на всадника: от его торжественного и столь раздражающего спокойствия не осталось и следа! Гримаса неподдельного страдания исказила его лицо, в расширенных от ужаса глазах стояли слезы. Мальчишка стиснул губы, борясь с затаенной мукой. Видно, всадник искренне желал выглядеть решительно и твердо, но как он ни боролся, он не казался победителем, скорее – проигравшим. До смерти испуганный мальчик, возомнивший себя героем.

– Только не плачь, – издевательски шепнула ему старуха, подойдя совсем близко и ласково проведя кончиком длинного ногтя по скуле. Всадник вздрогнул, но не отшатнулся и не отвел взгляд.

– Хотя-я… Почему бы и нет.

Она вдруг грубо вцепилась ему в лицо двумя руками и рванула когтистыми пальцами вниз, оставляя на щеках глубокие царапины. Тут же хлынула кровь: занятное зрелище, казалось, будто всадник плачет кровавыми слезами.

– Хочу видеть твои страдания, единорожий посланец. Глупец, пришел к нам, зачем? Даже сейчас ты можешь сопротивляться, верно? Но не хочешь.

– Постойте! Мы ведь не поприветствовали гостей, как полагается! Надо закидать их цветами! – воскликнул кто-то, и всадника грубо отпихнули в сторону единорога. Тот неловко упал возле него, трогательно обнимая покалеченного зверя. Смешно! Будто полудохлая кляча сможет теперь его спасти!

Тени злобной толпой окружили своих жертв: наказать всадника, единорогов, всех естествознателей, возомнивших себя могущественными властелинами. В руках каждый держал по увесистому камню.

– В голову не кидайте! Иначе он слишком быстро умрет.

Они подняли руки с орудием убийства, желтые глаза их искрились злобным предвкушением. Но поверженный всадник отчего-то не смотрел в их сторону: потерянное окровавленное лицо его вдруг озарилось робкой надеждой, взор устремился в небо. Грубый хохот замер, Тени невольно опустили руки и трусливо проследили за взглядом жертвы: что такое?

Мутно-серое небо заполыхало фиолетовыми отблесками: то огромная стая единорогов направлялась в их сторону.