Естествознатель. Книга 5. Последнее слово единорогов

Глава 14 Несите воды навстречу жаждущим; с хлебом встречайте бегущих

Фиолетовый единорог не солгал. Спустя несколько дней в столицу действительно наведались его белые собратья. Инкард сам видел их – он любил смотреть закаты на самых дальних и безлюдных ветках; оттуда его, по крайней мере, не прогоняли местные столичные царьки, – богатые и капризные обладатели лучших гнездимов, чьи родители находились в родстве с самим королем.

Это было удивительно красиво – наблюдать, как золотисто-красные стрелы низкого солнца безжалостно пронзают малахитово-зеленые листья Ваах-лаба. Прищурившись, Инкард неотрывно смотрел на небо и предавался мечтаниям, порою даже избыточно.

И вот сегодня прямо на его глазах, словно повинуясь его внутренним желаниям, чудесное белое облако закрыло собой красное солнце: то прекрасные единороги пожаловали в столицу. Их было очень много, не сосчитать. Стремительно подлетали они к кроне дерева и навсегда терялись в ней, словно Беру являлся огромным великаном, поглощающим в бездонную утробу своих кровожадных листьев все, что пролетало мимо и осмеливалось нарушать его покой. Некоторые единороги погружались в крону чуть ниже, другие метили в самое высокое – Птичье графство, где возвышался молочно-бриллиантовый Пандектан. Зачем прилетели эти возмутители спокойствия? Неужели Троссард-Холл уже не способен сам позаботиться о своих учениках? Находится ли среди других всадников тот самый, кого Инкард предпочел бы не знать?

На следующий день утром Инк застал мать в гамаке, взволнованно перебирающей в руках вязание. Она всегда прибегала к спицам, когда сильно нервничала.

Увидев сына, Павлия рассеянно проговорила:

– Дейра Миноуг вернулась в столицу. А вместе с ней ученики школы.

– Да, знаю, – пожал плечами Инкард. Как раз вчера он видел этих самых единорогов. Но Павлия безмерно удивилась.

– Знал? Откуда? Ты бродишь где-то по ночам, возвращаешься поздно, ничего не рассказываешь. Что с тобой такое, мой дорогой?

Инк смутился, так как совершенно не знал ответа на этот вопрос. Ему-то казалось, что с ним все в порядке. Мать вздохнула так, что пряжа в ее руках зашевелилась, подобно белым червякам.

– Наша пригнездимная соседка проговорилась, что будет война с полидексянами. Все это очень тревожно. Как жаль, что Норогана нет рядом.

– Не думаю, что есть повод для беспокойства, – самоуверенно заявил сын. – В любом случае нам с тобой ничего не грозит. Я смогу защитить нас двоих.

Он немножко бравировал: ведь матери была недоступна сила единорогов, в отличие от него; в этом он чувствовал некоторое свое превосходство.

– Тебе нельзя слишком часто прибегать к естествознательству. Я же вижу, что каждый раз после применения силы, ты выглядишь больным.

– Отец неплохо натаскал меня.

Инк уже свободно называл Норогана отцом. Мать сама этого хотела, впрочем сейчас ее почему-то это задело. Она вскинула свои прекрасные глаза на сына; в них светился невыразимый упрек.

– Нороган тебе не отец, мой мальчик, – тихо возразила она. Инкард небрежно пожал плечами.

Формально, да. Только именно Нороган спас тебя от смерти, научил меня естествознательству, заботился о нас столько времени, в отличие от Доланда, который предпочел спасти другого ребенка и бесславно умереть.

Эти слова так и не были произнесены, а только глухо прозвучали у Инкарда в голове, но зачем матери о них знать, разве она поймет?

– Я люблю тебя, мама, – искренне признался он, а голос его при этом предательски дрогнул.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Павлия, с удивлением взглянув на сына. Тот так редко проявлял эмоции, так редко разговаривал с ней по душам. Порою ей казалась, будто они совсем с разных веток, и ничто их не объединяет.

– Я попробую поискать Артура, – добавил Инкард. – Вдруг он окажется среди прилетевших школьников.

– Хорошо, мой милый, но не переусердствуй с естествознательством.

Инкард водрузил верную ящерицу себе на плечо; ему хотелось побывать в Птичьем графстве, однако сперва надо было морально настроиться на перемещение. Задумчиво брел он в сторону своей любимой ветки – «Изломанной», чье название говорило само за себя. Вообще-то, сюда нельзя было заходить: на арке, свитой из листьев, висел предупреждающий знак – «Опасность обрушения», но своевольному Инку было плевать на запреты. Сюда люди не заходили, значит он мог спокойно поразмыслить о происходящих событиях, своем будущем и важной миссии по спасению мира. Впрочем, сегодня ему не удалось побыть одному.

По рыхлой коре в сторону опасного обрыва бежала растрепанная девчонка, которая, видимо, так же как и он, не обращала внимания на запреты. Рыжие волосы за ее спиной раздувались, как парус фрегата; казалось, стоит подуть на нее ветру посильнее, как она сорвется с ветки, будто непоседливый корабль, которому не терпится покинуть опротивевшую гавань.

Инкард с минуту любовался картиной: не то чтобы его привлекла незнакомка, просто густые парусообразные волосы родили в его голове приятные, дорогие сердцу воспоминания, связанные с Гераклионом. Но вот девчонка подбежала к самому краю ветки и резко замерла, испуганно глядя себе под ноги. Инкард удивленно приподнял брови.

Неужели она хочет сигануть вниз? Совсем спятила? Хотя чего еще ждать от этих глупых девчонок?

Инкард был весьма невысокого мнения о женском поле, и сложно сказать, что именно явилось причиной этого заблуждения. Наверное, отчасти повлияло поведение матери, которая совершенно ни в чем не разбиралась, но при этом кудахтала больше и громче любой курицы на скотном дворе. Вот спокойный Нороган совсем другое дело – у того на каждый вопрос имелось четкое мнение, твердое и непоколебимое, которое отчим высказывал без лишней, никому не нужной эмоциональности.

Засмотревшись на девчонку, Инкард совсем не обратил внимания на здоровенного бугая, одного с ним возраста, однако такого громадного, что в нем, наверное, поместилось бы три Инка вместе взятых. Лицо у того было красное и распухшее, словно его изнутри накачали злобой.

– Верни мне мой желудь, воровка! – гаркнул он, а Инкард, несмотря на свою природную серьезность, прыснул от смеха. Желудь? Он что, издевается?

– Не подходи, иначе я прыгну! – воскликнула девчонка угрожающе, а отчаянное лицо ее в эту минуту казалось столь безумным, что Инк ни капельки не усомнился в ее словах. Но бугай, голова которого, по всей видимости, была набита одними лишь желудями, усомнился. Он мрачно пошел на девчонку, расставив в разные стороны загребущие руки, точно намеревался задушить ее в своих объятиях.

Инкард со все возрастающим волнением наблюдал происходящее. Стоило ли вмешиваться? Нороган, помнится, учил, что он никому ничего не должен. Когда-то давно Инкард на свою беду помог проказливому мальчишке из Тимпатру – Тушкану, и чем это обернулось в итоге? Его с позором выгнали из престижной школы, мать не поверила ему и еще долго люто презирала его поступок, а еще его заставили искупаться в чане мучительной боли, сотворенной жестокой фантазией естествознателей. Инкард уже плохо помнил подробности, но страх той мрачной ночи до сих пор властвовал над его сердцем. Поэтому он нерешительно замер на месте, подобно тонкой ветке покачиваясь от шквалов ветра: но серые вдумчивые глаза его неотрывно и с каким-то внутренним напряжением следили за происходящим. Неужели девчонка настолько безрассудна, что и правда прыгнет вниз? Ящерица беспокойно завозилась на его плече, словно предчувствовала трагическую развязку. Но это не изменило решения Инка.

– Не трогайте его, он вам ничего не сделал! – вдруг вихрем пронеслось у него в голове. Эту сцену ему недавно показал фиолетовый единорог, когда рассказывал о своем ненаглядном всаднике. Момент, когда Артур в ущерб себе бросился спасать неизвестного парня. Кстати, тот не только не поблагодарил его за вмешательство, но, более того, – позорно сбежал, оставив спасителя наедине со своими недругами. А он, Инк, будучи в здравом уме и памяти, не станет поступать так глупо. Тем более, что ему страстно захотелось сделать наперекор всаднику, – заклятому везунчику, выбранному единорогом. Битва философий объявляется открытой!

Упрямо сжав губы, Инк с показным безразличием ожидал развязки. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы вдруг рыжеволосая бестия сама не заметила его. Ее большие глаза с отчаянной мольбой уставились на Инка, и она выкрикнула с очаровательным укором в голосе:

– Эй, что стоишь, рот разинул? Помоги мне! Или не знаешь, что нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей!

Услышав сей отчаянный призыв, Инкард мучительно вздрогнул всем телом и покраснел. Он вспомнил также трагическую историю отца, показанную «милостивым» единорогом, равно как и слова матери, сказавшей ему точь-в-точь как эта полоумная девчонка: нет больше той любви…

Сговорились они все, что ли, или это какая-то общеизвестная присказка, вроде пословицы? Как бы то ни было, Инкард с ожесточением ринулся вперед, словно до этого его держали на цепи, как злую собаку, и вот только теперь отпустили на волю.

Бугай, очевидно, тоже сперва ошалел: он не ждал, что у девчонки сыщутся защитники в столь отдаленных и заброшенных краях графства. Впрочем, Инкард выглядел таким безобидным на вид, что даже слабая девчонка на его фоне смотрелась куда более опасным противником.

– Проваливай отсюда, это наши дела, – угрожающе осклабился он, круто развернувшись на носках от своей предыдущей жертвы. Они стояли теперь друг напротив друга на самом обрыве: покатая кора ветки дерева подобно горке закруглялась, упираясь в обманчиво плотный зеленый ковер листьев, а под ним зияла пустота и много-много единомиль до далекого поля внизу. Инкард с ужасом почувствовал, как ветер предостерегающе шевелит волосы на его голове.

– Она позвала меня: значит, уже не только ваши, – серьезно ответил Инкард, безуспешно стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Когда это она успела завести себе собачку? Ты хоть в курсе, что она карманница? А мамаша ее чужой гнездим присвоила. Она не беруанка – так пусть прыгает, на дереве пришельцам не место.

– А кому тут место – тебе, что ли? – возмущенно фыркнул Инкард, внутри себя негодуя. Ему тоже частенько бросали в лицо подобные фразы: и в Беру, и в Тимпатру. Нигде ему не находилось места, нигде его не хотели принимать.

Бугай устрашающе повращал глазами, злоба неумолимо сгущалась на его щеках:

– Мои родители входят в Крыло короля, ясно тебе?

Инкард небрежно пожал плечами, хотя в глубине души ему было не по себе на этом открытом пространстве голой ветки, обдуваемой всеми ветрами, под пристальным судейским взглядом девчонки, вынуждавшей его строить из себя героя, и вдобавок в тени тяжеловесного парня, чьи кулаки способны в два счета размозжить ему лоб.

– Что же тут неясного. А ты-то сам, что из себя представляешь? Пока родители занимаются делами, носишься за сопливыми девчонками по веткам?

– Она украла мой желудь! – яростно перебил его бугай.

– Если честно, я откровенно не понимаю, в чем состоит проблема. Он из золота, что ли, сделан? Или ты ими питаешься?

– Он врет, я ничего у него не крала! – вдруг громко воскликнула девчонка. Наверное, ей не стоило вмешиваться в мужские разборки, ибо эта реплика привела бугая в безудержное состояние бешенства: он хотел уже накинуться на нее и свалить в пропасть, но Инкард помешал ему, осторожно придержав рукой. Его прикосновение не было излишне грубым или настойчивым, но забияка вдруг вздрогнул и с мистическим ужасом в глазах посмотрел на защитника. На том месте, где естествознатель коснулся его рукой, немедленно обуглилась одежда, обнажив беззащитно розовую кожу.

– К-как ты это сделал? – с задержкой прошептал он, продолжая во все глаза таращиться на Инка. Тот лишь насмешливо покачал головой.

– Не знаю. Само получилось. Проваливай.

Бугаю не пришлось повторять дважды. Он сорвался с места так стремительно, что ветка под ними принялась ходить ходуном. Инкард глубоко вздохнул и поплелся за ним, желая как можно быстрее уйти с обрыва. Разговаривать со спасенной девчонкой ему было недосуг. Но липучка сама хвостиком побежала за ним.

– Как тебя зовут? – с живым любопытством поинтересовалась она.

– Инк, – сухо буркнул новоиспеченный спаситель, откровенно злой на самого себя, что не удержался и вместо того, чтобы следовать заветам отчима, предпочел поступить, как Артур.

– А меня Ранди.

– Мне все равно.

– Почему?

– Потому что мне нет до тебя никакого дела.

– А зачем тогда ты спас меня?

– Глупость, конечно. Это ваши разборки.

– И все же, ты вмешался.

Инкард резко остановился и в первый раз посмотрел в глаза девчонке. Они у нее были большущие, малахитово-зеленые: в каждом зрачке по бескрайнему лесу. Глядя в них слишком долго и заплутать немудрено.

– Ты правда воровка? – спросил вдруг он строго. Та остервенело затрясла головой.

– Не-ет, ты что. За воровство меня бы уже давно выгнали с дерева.

– Мне приходилось как-то воровать, – неожиданно для самого себя признался Инк. – Я тогда жил в другом городе. Мне не понравилось.

– Спасибо, что вступился. Если бы не ты, Крил столкнул бы меня вниз. А как у тебя получилось прожечь ему рубашку?

– Не знаю, так вышло, – скупо ответил Инк, напрочь потерявший интерес к беседе. Но настырная девчонка преданно бежала за ним, как собачонка за вновь обретенным хозяином.

– Врешь!

– Ты тоже соврала, что не воровка.

– Почему так думаешь? Умеешь мысли читать?

– Просто чувствую, что врешь, вот и все.

– Кстати, а ты что, не знаешь Крила?

– Почему я должен его знать?

– Его родители – важные шишки. Его все боятся и уважают. А ты не знаешь… Я вот чувствую, что ты не очень-то общительный. И одинокий.

Инкард не остановился. Туше. Девчонка оказалась права. Наплевать.

Они больше не разговаривали, но при этом Ранди послушно бежала за ним, будто ее вели на веревочке. Таким манером они дошли до его гнездима. Вообще-то, он планировал побывать в Птичьем графстве; но эта случайная встреча так взволновала его и сбила с толку, что он позабыл обо всем на свете.

– Аа, вот ты где живешь, – присвистнула девчонка, восхищенно обозревая владения Инка. Действительно, вместительный двухэтажный гнездим с витиевато сплетенным арочным балкончиком впечатлял. Но Инк не любил этот дом; он не принадлежал ему, вдобавок, в Беру мальчик чувствовал себя чужим. Он уже хотел было пройти внутрь, безжалостно хлопнув дверью перед носом своей преследовательницы, как та совершенно бесцеремонно схватила его за руку.

– Не пригласишь в гости? – с детским разочарованием в голосе поинтересовалась она. Инк покачал головой.

– Ладно, – не обиделась Ранди, и вдруг быстро чмокнула его в щеку.

– До встречи, Инк! – беззаботно пропела плутовка и была такова, оставив смущенного и вконец растерявшегося спасителя зависнуть в шаге от порога своего гнездима.

Мама, как назло, была на страже. На лице Павлии нарисовалась хитренькая и весьма заговорщицкая улыбка, когда она взглянула на хмурого сына.

– Что же ты не познакомил меня со своей подружкой?

– Она вовсе и не подружка, – возмутился Инкард подобному предположению. Ему, вообще-то, надо мир спасать, а не о всяких вертихвостках думать. Тем более, девчонка совсем не в его вкусе; разве что волосы красивые. Мать весело хихикнула, чем еще больше возмутила серьезного Инкарда.

– Мы с твоим папой тоже не сразу сошлись, – добавила она легкомысленно.

– С которым из двух? – буркнул невежливый сын, уже скрываясь в своем гнездимном отделе. Хорошо, впрочем, что мама не услышала.

– Странно только одевается эта девочка… Такая серая невзрачная одежда… Неужели в Вороньем графстве поменялась мода? – Донеслось до него в тот момент, когда он аккуратно прикрывал за собой плетеную дверь.

***

На следующий день, выйдя утром из дома, новоиспеченный спаситель к своему ужасу заприметил возле куста сирени рыжее облако.

– Так и будешь за мной бегать? – хмуро поинтересовался он.

Жаль, что вокруг гнездима не было забора, удивительная небрежность со стороны Норогана.

– Да, – серьезно ответила Ранди. – Кажется, я влюбилась в тебя.

– Чушь, – брезгливо сморщился Инк. – Ты увидела меня вчера впервые в жизни. И прям так сразу влюбилась?

Ранди задумчиво повертела в руке свой рыжий локон.

– Ну не прям так сразу. Но почти. А потом вечером я еще погадала на чаинках и выяснила, что ты мой суженый.

От подобных детских высказываний скептику-Инку стало смешно. Он уже хотел было заявить, что она не в его вкусе, как вдруг Ранди восхищенно воскликнула, таращась ему куда-то в область груди. Неужели заприметила мышцы, которых в действительности не было?

– Что это такое? Гигантский червяк?

– Нет, ящерица.

– А оно съедобное?

При этих возмутительных словах рептилия яростно фыркнула. Впрочем, ее хозяин тоже вознегодовал.

– Это живое существо! Как можно думать о том, чтобы его съесть!

– Все кого-то едят, не вижу тут ничего предосудительного.

– Так, слушай, иди домой, а? У меня и без тебя дел полно.

– Не хочу я домой.

– Это еще почему?

Ранди с грустью наклонила голову; дремучий лес в ее мшистых глазах померк.

– Ты бы хотел возвращаться туда, где тебя постоянно награждают тумаками, вместо ласки, и проклятиями, вместо похвалы? – вопросом на вопрос ответила она, а Инк помимо воли вдруг почувствовал к ней острую жалость. Он ненавидел всякое насилие, а тем паче когда оно исходило от близких людей. От страшных воспоминаний стало трудно дышать, словно кто-то невидимой рукой сжал ему легкие.

– Что с тобой? – спросила Ранди, с волнением вглядываясь приятелю в лицо.

– Я… – Инкард замер, силясь вдохнуть. Но ведь все уже осталось в прошлом? Нороган любит свою семью, и никогда не поднимет на него руку. Тем более, отчим обещал. Отчего же тогда так страшно и совсем нечем дышать?

– Просто я… Думаю, что понимаю тебя, – тихо отвечал Инк, не глядя на нее.

– Хочешь, прогуляемся по ветке? – живо поинтересовалась Ранди. – А в мармеладном гнездиме я угощу тебя мороженым со вкусом хвои. Обычно парни приглашают девчонок, но у нас все будет наоборот.

Инкард хмыкнул. Он точно знал, что не влюбится в эту странную и невероятно смелую девчонку. Но подружиться с ней ему захотелось.

Уже на следующий день Инк понял, что не так уж и одинок. Пребывание в Беру заиграло новыми красками, ибо у него, наконец, появился настоящий друг. Они с Ранди оказались родственными душами, словно два листа с одной ветки. Коварный ветер разметал их по разным частям мира, но вот наперекор судьбе они встретились и тут же словно сплелись друг с другом черешками.

Они вместе бродили по безлюдным местам, отлавливали короедов, а затем подсовывали их в сумки каким-нибудь излишне важным господам. С трогательной заботой заделывали трещины на стволе садовым варом, тайком собирали на улицах мусор, чтобы хоть как-то помочь гигантскому дереву выстоять против безжалостного напора людей, беспечно висели на тонких ветках над пропастью, используя их вместо качелей, – словом, занимались важными делами и не очень, как и положено хорошим друзьям. Инкард сам не заметил, как стал делиться с подругой всеми тайнами, желаниями и увлечениями. Он подружил ее с ящерицей, и рептилия уже не злилась, когда Ранди бесцеремонно хватала ее за хвост и раскачивала в разные стороны, подобно маятнику от часов. Им было так весело вместе, что Инкард забыл практически все на свете: грядущее поступление в Троссард-Холл, переписку с отчимом, фиолетового единорога.

Он редко следил за учениками в Ласточкином графстве, не был в курсе последних новостей, и, наверное, вел себя излишне беспечно.

Впрочем, в какой-то момент ему стало несказанно везти, а его беспечность сгладилась одним важным событием. Началось все с того дня, когда, сидя на гамаке в своей комнате, Инк закрыл глаза и представил Пандектан. Спустя несколько секунд он ощутил, как что-то твердое упирается ему в бок – колючая ветка из белого дворца. Здесь уже вовсю светило солнце, хоть в целом еще было немного прохладно – отголосок ушедшего смрадня. Инкард бодро поднялся на ноги, однако тут же беззвучно выругался себе под нос: все-таки естествознательство – это больно. Интересно, что с ним не так? Он быстро зашагал по красивой аллее, не забыв по пути запустить руку в одну из вазочек и отправить себе в рот пару аппетитных короедов в шоколадной глазури. Взяв еще одну горсть он по привычке набил себе карман – ведь надо было угостить Ранди, которая с нетерпением ждала результатов его вылазки. Подруга уже знала обо всем, а также о том, что он естествознатель.

Сейчас главное – не попасться кому-либо на глаза. Сын Павлии уже не в первый раз посещал Птичье графство. Иногда, когда Ранди особенно нагружали работой, он тайком наблюдал за тем, как проходят у ребят уроки. Ему удалось выяснить кое-какие имена, а также и то, что многие, даже слишком многие очень хорошо относятся к Артуру. Ребята вспоминали его чуть ли не каждый день кряду, и в конце концов Инка это стало порядком раздражать. Чувствовалось, что у избранного всадника довольно друзей, более того среди женского пола имелось много неравнодушных к нему. Это уже откровенно бесило. Когда он рассказывал об этом Ранди, та лишь посмеивалась над ним, хотя ее зеленые глаза светились невысказанной грустью.

И что в нем все такого нашли? – с досадой думал Инкард.

Сегодня ему довелось наблюдать за близкими знакомыми Артура; по крайней мере эти упоминали всадника чаще, нежели остальные. Они сидели в тенистой беседке, окруженной со всех сторон подстриженными кустами. Их было не разглядеть со стороны, однако подслушать можно было вполне, с удобством разместившись в соседней беседке.

Один долговязый парень с самодовольной физиономией принялся успокаивать смазливую девчонку. Кажется, его зовут Тод.

– Послушай, Артур непременно вернется. У него же единорог!

Инкард с тихим вздохом закатил глаза. Опять они за свое!

– Нет, Тод, я чувствую, с ним произошло что-то плохое… – голос Дианы. – Вдруг на него напали, как тогда у Левруды?

Левруда? Та самая старая женщина, у которой он жил?

– А что, если… – нерешительно начал Тод и замер, словно испугавшись дальнейших размышлений. – Что, если он просто струсил? Мы ведь прилетели защищать короля, не так ли? А он просто не захотел во всем этом участвовать. Вот и улетел!

Инкард удивленно приподнял брови. Неожиданный поворот. Избранный всадник не так уж и хорош? Либо же Тод…

– Не смей так говорить!

– Я бы никогда не исчез просто так, без объяснений! И уж точно не бросил бы остальных. Я люблю тебя, ты же знаешь!

Инкард снова театрально закатил глаза. Придурок. А еще называет себя его близким другом. Значит, у избранного всадника имеются не только обожатели, но и ненавистники?

Дослушивать приторные признания в любви Инкард не пожелал, это было противно и скучно. Подумав немного, он переместился в другое место.

Тин с Даниелом читают какой-то учебник.

– Никогда не запомню эту жуткую теорему!

Неудивительно. У тебя по лицу видно, что не запомнишь.

– А я предупреждал, что добром это не кончится…

– Слушай, Дан, я отправил сегодня очередную весточку родителям. Ужас, как за него волнуюсь, даже есть спокойно не могу. Если Артур придет, то, скорее всего, сперва наведается к ним. Он ведь не знает, что мы в Птичьем…

Логично. Зачем же я тут околачиваюсь?

С этого дня Инкард и Ранди установили неусыпную слежку за домом семейства Треймли. Инк всякий раз благородно оплачивал подруге спуск в Престижное графство, а та, в свою очередь, без устали бродила взад и вперед по Тенистой улице, старательно притворяясь праздной прохожей, которая решила подышать свежим воздухом. На самом же деле она следила за обитателями гнездима, готовая в любой момент подать сигнал приятелю.

Между тем ловкий юноша поистине проявлял чудеса маскировки: то ему приходилось быть продолжением какого-нибудь неказистого куста, то мимикрировать под вязанку дров. Ничем не выдавал он свое присутствие, но вот их совместные труды были вознаграждены.

Инкард, наконец, встретился с тем, кого уже знал заочно. В этот памятный день он был один, без Ранди. Этого момента он ожидал с нетерпением и даже некоторой робостью, хоть сам и не признавался себе в том. На что он, собственно, рассчитывал? Имелось ли в этом желании некое ребяческое тщеславие поскорее совершить подвиг широкого размаха? А может, ему просто хотелось доказать фиолетовому единорогу, что он сам ничуть не хуже избранного всадника? Либо же это подсознательное влечение было продиктовано мыслью, что Артур – тот самый человек, ради которого отец пожертвовал жизнью? Они вроде как братья теперь, ибо их родство совершилось на крови. Сложно найти истинную причину, но когда Инкард почти лицом к лицу столкнулся с Артуром, то ужасно оробел, как раскаявшийся преступник пред ликом неумолимого судьи. Конечно, тот его не заметил. Всадник аккуратно приземлился на Тенистой ветке Престижного графства и спешился с белого, внешне ужасно измученного единорога.

Почему же он медлит? Артур, казалось, совсем не торопится увидеться со старыми друзьями. Сквозь сощуренные глаза Инкард с жадностью наблюдал за таинственным всадником, на которого возложены столь большие надежды. Лицо настороженное, взгляд тяжелый, сумрачный, излишне серьезный. Повадки дикие, нервные, словно парень каждую секунду ожидает нападения со спины. Выглядит как последний бродяга с нижней ветки, на темной от загара шее уродливая, с рваными краями татуировка в виде орла. Его что морили голодом и держали в клетке? Совсем не таким был всадник в видениях, которыми поделился с Инкардом фиолетовый единорог.

Внутренний безотчетный порыв побуждал Инка подойти к Артуру и немедленно объясниться с ним. Ему следовало бы признаться в том, что он является сыном Доланда и, на самом деле в его лице Артур всегда сможет обрести друга, а не врага. Но вместе этого Инкард не двинулся с места, словно прирос корнями к дереву. Педантичность, доведенная до маниакальности, требовала выждать, присмотреться. А вдруг фиолетовый единорог ошибся, и всадник вовсе не достоин великой участи? И потом, ему же нельзя рассказывать про свиток, иначе пророчество на его счет может и не сбыться. Надо организовать их встречу как бы случайно, не намеренно, естественно. Чтобы у Артура не возникло никаких подозрений.

Пока все эти размышления свершались в голове Инка, Артур уже прошел в гнездим. Следопыт ругнулся сквозь зубы: удачный момент начала знакомства был утрачен, но, стало быть, и к лучшему. Интересно, сколько времени он пробудет у Треймли?

Инк попытался подслушать разговоры сквозь щели в гнездиме, однако это не удалось, ибо беседа происходила в отдаленном отделе, том самом, который как бы висел над пропастью. С этой стороны Инк даже со своими способностями не смог бы подобраться. Впрочем, спустя какое-то время ему удалось различить голоса.

– Вы действительно думаете, что я сказал неправду?

Во фразе надрыв, невысказанная обида. Они что, поссорились?

Инкард припал ухом к щели в стене и принялся вслушиваться.

– Я думаю, что ты просто нам не все рассказал.

– Да, не все. Но тем не менее каждое мое слово – правда.

– Что ты собираешься делать?

– Думаю, я пойду к своим друзьям в Птичье графство. Но сперва я должен увидеть одного человека…

– Не знала, что у тебя есть знакомые в Беру.

– Я тоже не знал.

Инкард удивленно выдохнул. С кем же это планировал повидаться всадник? Нужно было непременно это выяснить.

– А спуститься с этим пропуском я тоже смогу?

Дуралей, надо скорее в Птичье графство, знал бы ты, как ждут тебя друзья. Зачем тебе понадобилось вниз?

Инкард недоумевал. Но еще больше он изумился, когда увидел, что Артур в спешке покидает гнездим Треймли. На ночь глядя? Они что, не могли его хоть на один день у себя оставить, древолобые беруанцы, чтоб их!

Этой ночью Инкарду пришлось почувствовать все прелести работы сыщиком-следопытом: страдая от ненастного дождя, резких порывов ветра и неуверенного продвижения всадника, он, сжав зубы, методично преследовал свою жертву. Собака-ищейка бы позавидовала его отменной выдержке! Как славно, что именно сегодня Ранди не смогла быть с ним.

Пару раз Артуру удавалось практически скрыться от него: очевидно, он заподозрил неладное. Но Инкард тоже был не промах; он очень хорошо знал это графство, так как частенько гулял здесь с Ранди. В отличие от Вороньего, тут имелось гораздо больше тайных веток, скрытых от чужих взглядов; нелюдимый Инк страстно любил подобные места.

В какой-то момент, следопыту пришлось здорово удивиться: блистательный всадник, судя по всему, оказался нелегалом! Спускаться по отхожей канализации решались, разве что, отчаянные головорезы. С какого-то времени Инкард стал чрезвычайно правильным и даже занудным: подобная выходка Артура возмутила его до глубины души. Вместо того чтобы идти к друзьям, он ползет по канализационному стоку, злостно нарушая беруанский кодекс! Это сомнительное поведение смутило неумолимого Инка и сильно поколебало его первую восторженность всадником. Сам он, разумеется, будучи в здравом уме и памяти, не собирался следовать примеру Артура. Он просто переместился туда, куда направлялся странный всадник. Что ж, в одном фиолетовый единорог оказался прав: Артур действительно лишился своих сил! В противном случае он вряд ли пошел бы на такое.

Потом ему пришлось еще немного разочароваться во всаднике. С необыкновенной заносчивостью ступил Артур в трактир Веселая индюшка. С такой же миной кокетничал он с какой-то странной девицей с фиолетовыми волосами. Инкард видел все отчетливо, ибо сидел за соседним столиком. Подобное поведение представлялось пустой тратой времени, учитывая, что друзья в Птичьем графстве с ума сходят от волнения. Инк ненавидел легкомыслие, ибо сам был по натуре излишне серьезным. Но затем последовало кое-что удивительное, ибо Артур встретился с Индоласом!

Инкард никогда не видел Индоласа. Он немного слышал о нем от матери, знал он также, что у того есть специфическая черта – разные по цвету глаза. И вот теперь, благодаря Артуру, он встретился с ним. Еще один из оставшихся в живых естествознателей. Человек, знавший близко его отца.

Домой Инк возвращался в необычайном волнении. Ему страстно хотелось поделиться с Ранди своим неожиданным открытием. Однако кое-кто еще с нетерпением ждал его вестей. Поэтому Инк, не долго думая, филигранным почерком аккуратно вывел на клочке бумаги:

Артур пришел в Беру. Индолас жив. Он живет в Короедном графстве и владеет трактиром Веселая индюшка. У нас с мамой все хорошо,

Инкард.

Стоял чудесный оюньский день, но дерево замерло в ожидании, как бывает перед сильной грозой. Набрякшие серые тучи маячили где-то на горизонте, обещая вскорости принести на своих крыльях нешуточную грозу. Ранди казалась непривычно грустной: от ее насмешливого характера не осталось ничего, кроме язвительных искорок в зеленых глазах – точно светляки в ночном лесу.

– Читал древесные новости? – меланхолично поинтересовалась она у друга. Тот отрицательно покачал головой.

– Говорят, к дереву направляется вооруженный отряд полидексян. Кто нас будет защищать? Неужели единороги?

– Я написал отчиму, но еще не отправил ящерицу. Думаю сделать это сегодня же.

– Зачем? Так уж он нам поможет?

– Я не знаю, все-таки он естествознатель.

Ранди язвительно хмыкнула.

– Что может сделать один естествознатель против целого отряда полидексян?

– Он будет не один, ты забыла про меня, – с мальчишеской самоуверенностью в голосе заявил Инк. Он не разделял в полной мере волнений подруги. Подумаешь, полидексяне. Как они заберутся на дерево? Разве что измором будут брать. Но и это невозможно.

– Ты ничего не боишься, да, Инк? – с некоторым восхищением в голосе, спросила Ранди. Но тот лишь нахмурился. О, кое-чего он действительно страшился.

– Мне кажется, ничего не боятся только очень легкомысленные люди. А я совсем не такой.

– О да, ты тот еще зануда. Но все равно ты очень мне нравишься, Инк. С того самого дня, как мы познакомились.

Инк неловко улыбнулся. Ему тоже по-своему нравилась Ранди, он даже любил ее, как друга, но не более того. Однако она, по всей видимости, рассчитывала на нечто большее.

– Послушай, я… Не знаю, к чему все это приведет. Вдруг нам придется расстаться?

– Глупости.

– Вовсе нет. Знаешь, что предсказали нам карты?

Инк язвительно хмыкнул: он никогда не разделял мистические настроения подруги, более того – частенько их высмеивал.

– Пышную свадьбу. Но я им не верю. Когда ждешь хорошее, происходит плохое. Расскажи о своих планах? Ты надолго в Беру?

– Нет, я же говорил, что со следующего года поступаю в Троссард-Холл.

– Ты правда будешь следить за ним? За Артуром?

– Не знаю. С одной стороны, все это как-то… странно. Я не уверен, что смогу внушить ему необходимость поисков свитка. Да и будет ли он вообще меня слушать? Но с другой – сам единорог просил меня об этом. Значит, дела у них совсем плохи.

Ранди склонила голову, а лицо ее исказилось грустью.

– Я точно не смогу поступить с тобой в школу.

– Ты можешь попробовать.

– У меня совсем нет денег, Инк.

Юный естествознатель с нескрываемым удивлением покосился на подругу. Ему как-то никогда не приходило это в голову. Вечно погруженный в собственные заботы, он не замечал, что одежда на его подруге очень скромная, если не сказать граничащая с нищенскими обносками. Инк полагал, что таковы ее девчачьи капризы. Ему даже не приходило в голову справляться о том, как она живет и чем в действительности занимается ее тетка. Ведь один факт пребывания Ранди в Вороньем графстве говорил сам за себя: она просто не могла происходить из простой семьи, где экономят каждый венгерик и откладывают на уплату птичьего налога.

– В смысле, нет? – глупо повторил за ней он.

– Нет и все, – рассердилась Ранди, капризно надув губы.

– Я бы поверил, если бы ты жила в Касторочном графстве или Нижнем раздоле, – хмыкнул Инк, полагая, что подруга шутит. – Но я просто не представляю, как можно находиться в Вороньем графстве и при этом не иметь денег на учебу в Троссард-Холле.

– Я расскажу тебе… – полушутливо, полусерьезно заявила Ранди. – Завтра.

– Ну как скажешь, – пожал плечами Инк. День клонился к вечеру: мальчик уже хотел возвращаться в свой гнездим. Тем более, мать просила его помочь по дому.

– Слушай, подари мне ящерицу на время? – попросила вдруг Ранди, легко коснувшись руки Инка. И было в ее голосе нечто такое, что юноша не решился отказать.

– Только на сегодня, хорошо? Завтра я хочу отправить письмо Норогану.

– Да, только на сегодня, – как попугай повторила за ним Ранди, подцепив пальцем застывшую в одной позе рептилию.

– Как думаешь, он всех людей находит?

– Не знаю. Может, только друзей?

– Хорошо.

Ранди весело помахала ему рукой и скрылась за занавесью из зеленых листьев, а Инкард побрел домой. Он вроде никогда не был излишне легкомысленным, однако сейчас ему показалось, будто он упустил из своей жизни нечто важное.

Этой ночью его разбудил страшный звук: казалось, весь их гнездим сотрясается от немыслимого грохота-перезвона. Со стола попадали тарелки, а мать от испуга чуть не свалилась с гамака. Таинственный звон неизвестного происхождения подобно острому мечу пронзил Инка сквозь сон и поразил в самое сердце, отчего мальчик в поту вскочил на постели, бешено пытаясь схватить губами воздух. Ему опять было тяжело дышать.

– Что это? – едва слышно прохрипел он.

– Сигнал нижним графствам, чтобы открыли дерево… – так же тихо отозвалась мать. – Скоро сюда войдут полидексяне и тогда всем нам не поздоровится! Они прогонят нас из гнездимов!

– Не посмеют! – запальчиво воскликнул Инк. Но мать лишь с грустью усмехнулась.

– Я соберу наши вещи. На всякий случай. А ты постарайся заснуть.

Легко сказать. Обуреваемый дурными предчувствиями, Инкард ворочался в гамаке. И зачем он только отдал ящерицу! Правильнее было бы поскорее отправить ее к Норогану. А что, если полидексяне и правда прогонят их с дерева? Куда они пойдут и чем займутся? Инкард отчетливо понимал, что именно на его плечи лягут все заботы по выживанию, а он просто не мог допустить, чтобы мать голодала или испытывала какие-либо лишения.

Бедный мальчик так и не сомкнул глаз, а ранним утром вскочил так быстро, будто и не спал вовсе. Тягучее и гнетущее чувство волнения преследовало его попятам, прилипало к его мыслям, спутывало сознание. Стоило ли говорить, что он так и не смог позавтракать?

– Мам, я пойду посмотрю, что там творится… – глухим голосом пробормотал он.

– И оставишь меня одну? – с укоризной вымолвила Павлия.

Ему обязательно нужно было выйти; хотя бы для того, чтобы забрать ящерицу у Ранди.

– Я буду поблизости, – недолго думая, соврал Инк. – Просто гляну, что происходит.

– Будь осторожен, – только и произнесла мать.

На ветках Вороньего графства было непривычно шумно; повсюду шастали какие-то странные личности, наспех одетые и совершенно ошалелые. Их белая кожа говорила о том, что это вовсе не полидексяне. Но и на мирных жителей пришлые походили с большой натяжкой. Самое странное в этой разноперой галдящей массе являлось то, что здесь бок о бок шли люди, которые при иных обстоятельствах никак не захотят находиться вместе. Простые работяги и богатые господа – вряд ли они когда-либо по собственному желанию пересеклись бы на одной ветке, но не сегодня. Да и вообще: в Беру было непривычно много людей. Что произошло? Инк пока еще не понял. Впрочем, одно было ясно – нужно немедленно отправиться к Ранди. Он не стал перемещаться к ее гнездиму, чтобы понапрасну не тратить силу. Лучше приберечь ее на более экстремальные ситуации. Поэтому путь по ветке занял у него некоторое время. И чем ближе он подходил к месту назначения, тем тяжелее становилось у него на сердце, словно с каждым шагом его ноги все более застревали в складках коры дерева. Инкард был почти уверен в том, что его постигнет какое-то неожиданное горе, потеря.

Гнездим Ранди оказался пустым и мрачным. Здесь властвовал тот печальный и неряшливый беспорядок, который всегда остается после поспешного бегства. С немой грустью ступил в него Инк, каждую секунду надеясь увидеть знакомое облако рыжих волос и насмешливые зеленые глаза, в которых отражался лес. Но ничего. Куча мусора на полу, да гамаки, скрученные, как половые тряпки.

Совершенно неожиданно он столкнулся лицом к лицу с тем самым парнем, который невольно явился причиной их знакомства с Ранди. Как там его зовут? Крил? Громила, кажется, тоже узнал его и побледнел от страха. Впрочем, распознав только грустные эмоции соперника, он понимающе усмехнулся.

– Что, была да сплыла, да, приятель?

– Я тебе не приятель, – глухо буркнул Инк.

– Я же говорил, что она воровка. Вдобавок они чужой гнездим заняли. Ты не знал?

– В смысле? – тупо переспросил Инк.

– Помнишь тот день, когда повстанцев прогнали с веток? Многих наших из Вороньего графства тоже согнали. Здесь живет семья Скитлзов, весьма уважаемая, между прочим. А твоя воровка единорог знает как пробралась в Воронье графство. И не долго думая заняла пустующий гнездим. Неужели она тебе не рассказала?

– Не рассказала, – тихо признался Инк. Он вдруг с горечью подумал о том, что за все время, проведенное вместе, он совершенно ничего не узнал о подруге. Инк как бы оставался больше сам в себе, в своих мыслях и личных переживаниях. Ему нравилось, когда его поддерживают, но при этом самому кого-то утешать ему не хотелось. Он любил говорить о себе, своих планах и будущих свершениях; однако ему не пришло в голову узнать, а чем вообще живет его подруга? Чем занимается? Почему он раньше не встречал ее в Вороньем графстве? От легкомыслия ли своего, либо же эгоизма, но он упустил из жизни кое-что важное: принимая чужую дружбу, он сам так и не научился дарить ее взамен. Осознание было тяжким, но в этот самый момент Инку не хотелось открыто показывать эмоции, так как перед ним стоял Крил, на губах которого застыла гаденькая усмешечка.

– Если это дом Скитлзов, что делаешь тут ты сам? – грубовато спросил Инкард.

– Ищу то, что стырила твоя воровка.

– Она вовсе не воровка, – процедил Инк сквозь зубы. Помимо воли его руки сжались в кулаки, а в ладонях ощутилось привычное тепло. Он не умел создавать мощную струю огня, но костер у него вполне получался. Крил почувствовал, что происходит нечто, не поддающееся логическому объяснению. Он не знал, что такое естествознательство и вдобавок был весьма суеверен.

– Я пойду, пожалуй, – стараясь сохранить спокойное лицо, небрежно бросил он и вышел из гнездима. Инкард его не останавливал. Интересно, где его ящерица? Впрочем, теперь Инк думал, что все вышло славно. Он надеялся, что умная рептилия вернется к нему, а потом поможет найти Ранди. Вдруг подруга догадается отправить с ящерицей записку? Тогда он в любой момент сможет перенестись к ней. Это давало надежду на встречу. Немного успокоенный подобным размышлением, Инкард уже хотел было выйти из осиротелого гнездима, когда в последний момент увидел закатившийся в самый дальний и ветвистый угол странный круглый предмет. Впрочем, ничего странного в нем не было. Инкард подошел к нему и подняв, поднес к лицу. На губах его появилась грустная улыбка. Это был обыкновенный желудь.