Естествознатель. Книга 5. Последнее слово единорогов

Глава 27 Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих?

Праздник рисовых фонарей быстро закончился, после чего наступило время тягостной скорби. Тин тяжело оплакивал отца, а ребята совершенно не понимали, как правильно поддержать друга и привести его в чувство. С каждым днем бедняга все более погружался в пучину уныния: по ночам его одолевали панические атаки, а утром он просыпался в холодном поту и смотрел в одну точку, не желая ни с кем разговаривать. К нему регулярно наведывались друзья: Артур, Дан и Диана так вообще по очереди караулили у его постели, остальные тоже периодически захаживали, даже учителя. Прекрасная сирена приносила своему любимцу озерной воды, убеждая всех в том, что это лучшее лекарство от всяких хворей. Но проблема заключалась лишь в том, что Тин вовсе не был болен. Его одолевала лихорадка иного толка – внутренняя, душевная.

В один из дней к нему заглянул тренер Даг де Вайт. Мельком покосившись на осунувшееся и посеревшее лицо бывшего ученика, армут вздохнул и присел на белоснежное одеяло.

– Прогуляемся? – бодро предложил он.

Тин с откровенным безразличием посмотрел на преподавателя и вяло пожал плечами.

– В Троссард-Холле славная погода. Впрочем, как и всегда, – продолжил уговаривать его армут. Тин без особой охоты подчинился; в последнее время ему стало как будто бы все равно, что с ним происходит.

Они неторопливо вышли из больничного крыла, миновали роскошный зал с колоннами и диковинными зверями. Золотистый солнечный свет, проникавший сквозь купол, ослеплял, и Тин в раздражении прикрыл глаза.

– Не хочешь подкрепиться? – лукаво поинтересовался преподаватель, отлично знавший о любимом времяпрепровождении Тина. Но тот даже к еде оставался глухим и безразличным.

– Что ж. Тогда я знаю, как тебя развлечь, – задумчиво произнес Даг де Вайт, потянув ученика за собой.

Погода и впрямь стояла чудесная: жгучее солнце покрывало янтарным золотом бархатистую траву, резные листья тополей и черные бутоны роз. Растительность на территории замка буйствовала, однако чуть ближе к лабиринту уже ощущались прохладные веяния грядущего смрадня. Жара там уже не казалась столь изнуряющей, терпко пахло прелыми листьями и яблоками, а в воздухе чувствовались нотки влаги, грозы, скорых перемен. Даг де Вайт отчего-то вел Тина прочь от замка и спальных городков, в непроглядную глухомань дубравы. И когда они приблизились к лесу, сплошной могучей стеной возвышавшейся перед ними, безразличный ко всему Тин все же немного обеспокоился.

– Куда мы идем? – глухо поинтересовался он, с неприятным чувством ощущая, как черные тени от деревьев погружают его в какое-то особенно мрачное настроение.

– Проще один раз увидеть, – охотно отозвался Даг де Вайт все таким же раздражающе энергичным голосом.

Конечно, ему легко сохранять столь беспечный вид, ведь это не он на днях пережил страшную потерю, в которую Тин до сих пор отказывался верить.

Мертвые листья неприятно шуршали под ногами: они словно намекали на бренность бытия. Есть время зеленеть, расцветать, наслаждаться, а потом по тебе начинают ходить ногами другие, более зеленые и процветающие… Тину страшно захотелось плакать; он даже жалобно шмыгнул носом, желая окончательно предаться унынию, однако вид открывавшейся перед его глазами местности резко изменил ход его мыслей.

Тенистая поляна, окруженная могучей дубравой, невольно притягивала взгляд. Кругом виднелась изрытая земля: глинистая, темная, обезображенная дождями. То тут, то там в обрамлении уродливых мясистых лопухов вырастали обшарпанные серые саркофаги с витиеватыми надписями: полустертыми, едва различимыми. Тин поежился – но вовсе не от холода. Его байковая больничная пижама вполне защищала от прохладного ветра. Просто на сердце его сделалось тяжело, как бывает всякий раз, когда начинаешь думать о смерти.

– Что это? – испуганно пискнул Тин, исподлобья посмотрев на Дага де Вайта. Армут небрежно пожал плечами.

– Ты не хотел общаться с друзьями, гулять, есть, вот я и привел тебя в единственное место, где тебе должно немедленно полегчать....

– Сюда?

– Да, – все таким же безмятежным голосом проговорил Даг де Вайт. Затем он подошел к одной из плит, закрывавших саркофаг, и не без труда сдвинул ее в сторону.

– Какой гроб тебе больше по вкусу? Этот, что потемнее, или тот, что посветлее?

Тин с откровенным ужасом воззрился на преподавателя.

– Э-это такая шутка, да? – заикаясь, пробормотал он.

– Отчего же. Глядя на твое унылое лицо, я подумал, что именно сюда тебе захочется прийти. Ты знал, что у Троссард-Холла есть свое кладбище? Здесь похоронены некоторые преподаватели, весьма уважаемые люди, между прочим…

Тин медленно приблизился к серому саркофагу и с ужасом заглянул внутрь – темно и пусто.

– Тут всегда есть свободные места, – с пониманием улыбнулся Даг де Вайт и добавил с нажимом:

– Дорон Треймли умер, чтобы ты жил. Твои друзья искренне любят тебя и страшно волнуются. Мать и сестры нуждаются в тебе. А ты позволяешь себе предаваться унынию? В таком случае, Тиннарий Треймли ты просто законченный эгоист и думаешь лишь о себе!

Тин упрямо качнул головой и вдруг обозлился.

– Вы ничегошеньки не понимаете! – с откровенным презрением выплюнул он. – У меня трагедия произошла, а вы просто насмехаетесь надо мной! Да и что вы вообще знаете о жизни, обычный тренер по полетам на единорогах!

– Славно бывает повстречать такого вот тренера на своем жизненном пути, – с горькой улыбкой ответил Даг де Вайт. – Когда я потерял родителей, у меня таких не было.

С этими грустными словами он ушел, оставив Тина в задумчивости стоять возле гостеприимно раскрытого саркофага. Скорбно прошелестел ветер. «Приляг, отдохни», – словно бы добродушно предлагал он. Тин в сердцах выругался, чего, кстати, он ранее никогда себе не позволял. Ему вдруг страшно захотелось есть, но он пересилил себя и принялся читать надписи на надгробиях. Преподаватели Троссард-Холла? Но школа ведь появилась сравнительно недавно, неужели за это время кто-то уже успел умереть? Стертые послания из мира мертвых, какой в них теперь прок? Разве вспомнит кто уже некоего Гордова Террила, Мэна Дэвидсона, Розалию Саннерс…

Тин резко вздрогнул, ибо фамилия показалась ему до боли знакомой. Серый гроб перед ним как будто по размерам отличался от других. Здесь был похоронен не взрослый человек, а ребенок, подросток.

Когда я уйду – не печалься,

Не плачь, ведь уходят все.

Я только прошу – не сдавайся

И не горюй обо мне.

Мне не страшно туда идти,

По дороге до самых звёзд,

Небеса ждут в конце пути,

А не людская злость.

Дочь твоя с тобою была

С рождения и до конца,

Забудь, где погребена,

Забудь же меня навсегда.

Розалия Саннерс с огромной любовью и почтением к своему дражайшему отцу, Корнелию Саннерсу.

Тин с грустью и душевным трепетом прочитал стихотворение: губы слабо шелестели в такт ветру. Дочь того самого печально известного Корнелия Саннерса! Бедный путешественник чуть не сгинул на коварных берегах Желтого моря, потерял друзей, память, а родной дочери так и не помог. Увы, ему суждено теперь пребывать в вечном неведении. Он не узнает даже об этом трогательном стихотворении, адресованном лично ему. Тин почувствовал на щеках жгучие слезы, однако они словно исцеляли его самого. Какой храбростью, должно быть, обладала эта девчонка! Она знала, что должна умереть, но вместо того, чтобы рыдать и рвать на себе волосы, находила в себе мужество успокаивать отца! Истинно некоторые люди – герои, и этот факт не зависит ни от возраста, ни от социального положения! Уже одной только своей смертью и мужественным отношением к ней. И тогда Тин явственно осознал, что нельзя долго предаваться унынию, более того, это не только малодушно, но еще и эгоистично по отношению к близким. Отец мертв, но разве Дорон хотел бы вечно лицезреть печальное лицо сына? Нет, отец умер, чтобы он был счастлив. Ему надо стать таким: ради отца. Наполнившись мужеством, получивший ободрение, Тин с благодарностью взглянул в просвет между березами, туда, где несколько минут назад скрылся его преподаватель. Как славно и вовремя некоторые люди приходят к нам в утешение. Как прекрасно, что у него есть такой замечательный тренер, которого он обругал ни за что, ни про что. Подумав только об этом, Тин резво вскочил на ноги. Надо догнать его, попросить прощения! А потом скорее к друзьям, рассказать об удивительной встрече с Розалией Саннерс. В последний раз юноша окинул взором серую плиту: удивительно, она уже не казалась ему столь мрачной и угнетающей, паутинка трещин на камне – точно легкие морщинки от улыбки. Рядом с могилкой посажены синие цветы, жемчужный песок кругом, коричневые голышки… Вдалеке на земле чернела кучка золы от костра, а в ней на контрасте белел скрученный лист пергамента, ничуть не поврежденный от огня. Ведомый любопытством, Тин наклонился и осторожно достал его: кто-то, вероятно, кинул его в костер, намереваясь сжечь. Приятный хруст разворачивающейся бумаги и красивая витиеватая надпись:

«Сказ о гибели естествознателей» – было начертано на нем. И Тин почувствовал, как губы его раздвигаются в счастливой, победоносной улыбке.

***

Карета была готова к отправлению. С виду обычный полидексянский обоз с квадратным аляповатым кузовом, почти наглухо закрытым со всех сторон, даже лошади впряжены низкорослые, крутогрудые, что выдавало в них степную породу. Не столь удобно разъезжать на нем по ухабистым тропам, но в нынешние смутные времена лишь на таких безопасно ехать в столицу. Хотя слово «безопасно» не совсем верное…

Их не вышли провожать. Все было проделано с такой секретностью, что даже местный садовник – ранняя пташка, ничего не заподозрил. Впрочем, друзьям очень хорошо было известно, что ни один школьник Троссард-Холла не спал, несмотря на столь ранний час. Подобно растревоженным птенцам жались они к круглым оконцам, надеясь хоть одним глазком увидеть смельчаков, кто бесстрашно отправлялся на погибель.

Тин, Диана, Артур и Дан друг напротив друга тряслись в повозке. Они еще никуда не отъехали, а Даниела уже начало укачивать. Возничий, казалось, не разделял их ощущений и подстегивал лошадей так ретиво, что они еще пуще бежали вперед, собирая новые кочки и неровности дороги.

– Хоть бы дорогу, что ли, починили, – проворчал зеленый от дурноты Даниел.

– Зачем, если все на единорогах летают, – пожал плечами Артур. Снова руководитель отряда, только уже значительно сократившегося в количестве. Юноша пребывал в крайнем волнении: они едут, мчатся на всех парах, но куда? Диана доверчиво положила голову ему на плечо: любимая спокойна и, кажется, даже заснула. Увы, а он успокоиться никак не мог, огромная ответственность лежала на их плечах. Хоть бы скорее добраться до Доланда! А еще Артур с беспокойством думал о свитке, который вновь, как и прежде, лежал у него во внутреннем кармане, под самым сердцем. Как следует им распорядиться? Уничтожить? Но тогда он вряд ли найдет отца… А что, если прочитать свиток самому? Однако в этом случае имелся риск, что все остальные естествознатели лишатся силы: Доланд, его отец… Не пойдет ли это во вред? Хотя, если и прочитать… Как это сделать? Артур видел на пергаменте историю естествознателей, и больше ничего.

Снова и снова юный руководитель прокручивал в голове услышанное от карлика Арио Клинча. Согласно пророчеству единорогов, именно избранный всадник должен был прочитать свиток! Там ничего не говорилось про уничтожение. Во всем этом деле крылось какое-то противоречие, и Артур колебался, не зная, чему вообще можно доверять. Например, правду ли ему сказал Арио Клинч? Вдруг карлик все еще верен одному лишь Вингардио, а всех остальных людей люто ненавидит? Наконец, правду ли написал Тод в своем письме? Действительно ли встретился он с Доландом, почему ему пришло в голову лезть одному к полидексянам? Стоило ли доверять тому, кто уже столько раз предавал?

Сейчас наступил крайне рискованный момент: они направлялись в самое логово Тени. Артур ясно понимал, что ее темный лик скрывается за всей этой абсурдной войной, которая все более набирала обороты. А что, если ребята приедут в Омарон, когда военные действия уже начнутся? Не убьют ли их по дороге, не возьмут ли в плен? Артур долго размышлял над этими вопросами. В какой-то момент у него в голове даже созрел коварный план: оставить друзей и Диану в Троссард-Холле, а самому незаметно уйти, рассказав об этом лишь Дейре. Но проблема заключалась в том, что и в Троссард-Холле не было безопасно. Артур отчетливо помнил недавний разговор с Дейрой: бледная директриса, непохожая сама на себя, вскользь проговорилась ему о том, что возле школы охотники заметили чужака, полидексянина. Каким-то немыслимым образом тот смог проникнуть через лабиринт. Возможно, его принесли единороги. Но в этом случае Троссард-Холл перестает быть безопасным местом. Если сюда придут другие захватчики, беды не миновать.

С тяжелым сердцем и дурными мыслями ребята оставляли родной сердцу край и отправлялись в другой – ненадежный, коварный, враждебный. И страх голодной волчицей ожесточенно вгрызался в их сердца – но не за себя. За друзей, любимых. За то, ради чего вообще стоило жить.

Вдруг лошади подозрительно замедлили ход, после чего и вовсе остановились. Деревья зашумели от смраденьского ветра, заколыхались, колеса скрипнули напоследок и затихли. Этот свирепый шквал напугал путешественников: не опрокинуло бы карету.

Артур выглянул из повозки: солнце еще не поднялось, и загадочное туманное марево застилало окрестности.

– Все в порядке? – обеспокоенно крикнул он возничему, соревнуясь в громкости с ветром.

– Да-а, – неуверенно протянул тот из непроглядного мрака.

– Почему мы встали?

– Лошади отдыхают.

Артур раздраженно выдохнул: они едут не более часа, неужели кони могли за это время устать? Стоять, да еще и в такую непогоду?

– Как по мне, так лучше, чтобы мы медленнее ехали, – поделился с друзьями Даниел Фук. – Ужасно не хочется уезжать из Троссард-Холла…

– Да? А мне, наоборот, хочется поскорее приехать.

– Думаешь, Доланд нам поможет?

– Он естествознатель, Дан. По крайней мере, он один способен одолеть Тень. А большего и бояться нечего.

– Позволь с тобой не согласиться, мой бесстрашный друг, – с добродушной улыбкой возразил Даниел. – Всегда есть чего бояться.

– Я вот переживаю, что мы взяли так мало еды в дорогу, – озабоченно пробормотал Тин, по обыкновению думая о вопросах насущных.

Неожиданно из мрака леса донесся чудной противоестественный звук. Впрочем, чем громче он звучал, тем отчетливее становилось ясно, что это горловое пение: низкое, хриплое, с надрывом. А противоестественным оно звучало оттого, что стояла ночь, когда все нормальные люди, казалось бы, должны спать.

Затем карета, сопровождаемая этой траурной мелодией, медленно тронулась.

– Полидексяне поблизости, – прошептал Артур, с беспокойством глядя на друзей. – Наверное, мы сейчас недалеко от Той-что-примыкает-к-лесу!

– Слыхал, что кочевники зашивают своим врагам глаза? – испуганно поинтересовался Тин, вжавшись в подушки.

– Враки!

– Нет-нет, это правда так. У них есть поверье, что если человеку сшить нитью веки, то он после смерти не найдет дороги в лучший мир.

– Жуть какая-то.

– Я, конечно, все понимаю… – возмущенно вмешался Дан, – но можно сейчас пообщаться на другие темы? Смерть пока не входит в мои планы, а уж тем более с зашитыми глазами.

– Давайте поговорим о любви, – шутливо заявил Артур, чтобы немного разрядить обстановку.

– Глу-упости… Впрочем, я бы и поговорил, только у меня никого нет, кроме сестер, – с грустью выдохнул Тин. – Оказывается, так сложно найти хорошую девчонку… И чтобы еще разбиралась в готовке…

Они бы продолжили этот небезынтересный разговор, если бы вдруг злополучная повозка вновь не остановилась, и на сей раз столь резко и решительно, что ребята, сидевшие друг напротив друга, чуть не столкнулись лбами.

– Да чтоб тебя! – в сердцах воскликнул Артур и решительно выпрыгнул из кареты, намереваясь на свой манер разобраться с возничим. Кучером оказался немолодой мужчина: низкорослый, волосатый, с землистым цветом лица, обвисшими щеками и бегающими карими глазами из-под соболиных бровей. Он напоминал низкорослого медведя, зачем-то усевшегося на лошадь. Откуда его взяла Дейра – никто не знал.

– В чем дело? Почему мы не едем? – с легким раздражением поинтересовался Артур, подойдя к нему вплотную. Почти сразу же он неловко отступил, ибо увидел арбалет, наставленный прямо ему на грудь.

– Я… не совсем понимаю…

– А что тут понимать, парень? Я обязался провезти вас до Омарона, однако в настоящий момент это смерти подобно. Лезть в самое пекло, где назревает бойня? Нет, извольте. Мне дорога моя собственная жизнь.

Артур с откровенным неверием всмотрелся в лицо возничего. Оно было угрюмым и очень определившимся.

– Но что в таком случае вы предлагаете нам делать? Вы отвезете нас обратно в Троссард-Холл?

Мужчина раздраженно хмыкнул.

– Нет, как раз туда мне не надо. Я вызвался вас проводить, поскольку мне нужно попасть в Ту-что-примыкает-к-лесу. Там живет моя семья, и я за нее страшно беспокоюсь. Поэтому сейчас вы немедленно освободите карету и пойдете на все четыре стороны.

– Но вы не можете оставить нас в лесу! – отчаянно воскликнул Артур, чувствуя, как от страшного волнения на его лице проступает испарина. – Пешком мы ни за что не доберемся! У нас совершенно ничего нет для долгой дороги: ни еды, ни палаток, ни карты, словом, мы совершенно не были готовы к тому, что вы бросите нас на полдороги!

Возничий с откровенным безразличием покосился на взволнованного юношу и красноречиво сжал в руках арбалет.

– А-арч? Все в порядке?

– Нет, не в порядке! – в сердцах выкрикнул руководитель. – Мы никуда не пойдем! И вы довезете нас, как вам было велено! – с этими словами он бесстрашно пошел на возничего и остановился лишь тогда, когда острие смертельного оружия коснулось его оголенной груди и на коже появилась алая капелька крови. Впрочем, клипсянин даже не поморщился. Лицо его горело от праведного гнева, и, наверное, со стороны он выглядел столь решительно (хоть его слова и действия не подкреплялись никаким оружием), что у возничего невольно дрогнула рука.

– Что происходит? – воскликнула Диана, не выдержавшая неведения. Она тоже вышла из кареты и с недоумением переводила взгляд с одного на другого.

– Этот господин, – презрительно сплюнул Артур, не отводя пристального взгляда от возничего, хочет оставить нас в лесу, а сам намеревается свалить! Только ничего не выйдет! Мы едем и точка!

Мужчина, похожий на медведя, медленно отвел арбалет и вдруг раскатисто рассмеялся и остановился лишь тогда, когда в груди у него тревожно заклокотала мокрота.

– Дерзкий самоуверенный мальчишка! Только ты не учел одного: это моя карета! И моя лошадь, которая слушается лишь моих приказов. Она не повезет вас, а я, в свою очередь, не тронусь с места, покуда вы все не выйдете из кареты!

– Тогда и мы будем сидеть в ней до тех пор, пока вы не повезете нас туда, куда было уговорено! – упрямо заявил Артур.

– Хорошо. Отлично. В таком случае мы все вместе направимся в Ту-что-примыкает-к-лесу, – почти миролюбиво согласился возничий и легонько стегнул плетью лошадь.

– Что будем делать? – в отчаянии поинтересовалась Диана, дотронувшись до плеча своего избранника. Артур нахмурился, и на лбу у него образовалась продольная складка, как всегда происходило, когда он был чем-то сильно озабочен. Ехать в деревню никак нельзя! Там находился лагерь полидексян. Но и в лесу оставаться – смерти подобно. Что ни выбери – все нехорошо.

– Можете хотя бы подождать еще пару минут? Мы должны подумать… – попросил он дрогнувшим голосом. Возничий благосклонно качнул своей заросшей бурой головой.

– Думайте, пожалуй. Я не тороплюсь.

– Мы не пойдем через лес! У нас нет еды! – испуганно воскликнул Тин, который искренне полагал, что отсутствие провизии – это худшее из всего, что могло с ними приключиться.

Артур сумрачно взглянул на друга.

– Разве ты хочешь обратно в деревню?

Тин сразу вспомнил недавний кошмар, лицо его вспыхнуло, и он опустил глаза, борясь с тошнотой и дурными воспоминаниями.

Что же делать? Впрочем, в груди Артура вдруг зародилось странное чувство, оно было сродни тому, что появляется, когда ждешь чуда.

В нерешительности стояли незадачливые путники на большой купеческой дороге, ожидая подсказки, решения, знака. И он, кажется, не замедлил появиться. Из густых зарослей дубравы на дорогу выступили два хлопково-белых единорога: казалось, они сами сотканы из тумана. Случайная встреча? Едва ли.

Резкими шагами Артур приблизился к одному красавцу и прошептал, ласково касаясь его головы рукой:

– Возьмете нас с собой?

Животное склонило голову в легком поклоне, легко соглашаясь с волей всадника.

– Умеешь разговаривать с животными? – глумливо поинтересовался возничий, все же с некоторым удивлением наблюдая за тем, как единороги почтительно следуют за Артуром. Тот окинул мужчину презрительным взглядом.

– С ними проще договориться, чем с людьми, – тихо пробормотал он и добавил резко:

– Нам больше не нужна карета. Вы свободны. Езжайте куда хотите.