Естествознатель. Книга 5. Последнее слово единорогов

Глава 34 Ты – надежда моя в день бедствия

Инкард видел происходящее сквозь мутную пелену боли. Она с методичной жестокостью пожирала все его тело: ожоги нестерпимо горели, сломанная рука предательски занемела, по разбитому лицу стекала кровь. Так сильно отчим не наказывал его еще со времен Тушкана. В болезненном тумане Инк горько вспоминал события минувших дней: его судьбоносную встречу с Нороганом, и как он впервые узнал, что отчим является Тенью. Это произошло почти сразу после того, как Инк увиделся с Ранди в Таровилле. Вооружившись сведениями о местонахождении Артура и его друзей, Инкард планировал отправиться в Троссард-Холл, а затем в Омарон. Но сперва решил заглянуть к матери. Она наверняка сходила с ума от беспокойства, ведь от него столько времени не было никаких вестей. Его неожиданное появление в родном гнездиме повергло Павлию практически в шок, ибо она, как выяснилось, уже не надеялась увидеть сына живым. Бедная мать рыдала в три ручья, а Инк терпеливо успокаивал ее, гладя по голове. От нее Инк еще раз услышал историю Артура, обросшую душещипательными подробностями: про суд, предательство Тода, несправедливое обвинение, ссылку в Доргейм. Новости эти искренне огорчили Инка, ибо он всем сердцем любил друзей. Впрочем, причина его расстройства крылась еще в одном: для серьезного амбициозного Инка превыше всего была цель, а не люди. Хоть он и расстроился из-за тяжелой участи Артура, более всего его опечалил тот факт, что поиски свитка затягиваются на неопределенный срок. Сколько времени было растрачено впустую! А потом к ним наведался Нороган – как всегда, в своем стиле, без предупреждения. В свободную минутку он отозвал Инка на ветку для задушевной беседы и проникновенно сказал:

– Сын. Я доверяю тебе более, чем кому бы то ни было. Выражусь яснее: я никому, кроме тебя не доверяю.

Инку стало ужасно приятно. С детства лишенный отцовской ласки, он мечтал услышать нечто подобное от бездушного Норогана, и вот заветный момент настал.

– Надеюсь оправдать твое доверие, – смущенно отвечал Инк.

– Я должен рассказать тебе кое-что важное. Признаюсь, я счастлив был узнать, что ты жив. Впрочем, я всегда верил, что ты не умер тогда в походе. Я волосы себе на голове рвал: ведь это я тебя туда отправил! Именно я надоумил следить за Артуром, искать вместе с ним свиток! Я совсем забыл, что ты с мамой – самое важное, что есть в моей жизни. Но сейчас не об этом. Помнишь, мы ищем свиток для того, чтобы уничтожить? Это очень важно: ведь он наделяет невероятным могуществом. Нельзя допустить, чтобы свиток попал в дурные руки. И тут мне в голову пришла любопытная мысль… С чем, собственно, мы боремся?

– С Тенями? – рассеянно отвечал Инк.

– А что, если не с ними? Кто развязал войну между естествознателями – разве Тени? Нет, фактически это сделали единороги. Они преподнесли нам отвратный дар – короед раздора, из-за чего в итоге погибло столько людей! Естествознатели – истинные борцы света, как же поступили они? Как самые темные, мерзкие существа, разве нет? Получается, дар единорогов не защищает от зла… А что тогда защищает, подумай!

Инкард в недоумении уставился на отчима.

– Я… Не знаю.

– Тени. Если люди станут Тенями, то зло исчезнет, ибо все будет одинаковое. Хорошее и плохое постигается лишь в сравнении друг с другом, уйдет одно, исчезнет и другое! И эта наша благородная цель, которую можно достичь, но… Для этого нужно очень много сил.

– Но Тени ведь и есть само зло! Неужели ты предполагаешь, будто став на их сторону, получится сделать мир лучше?

– Конечно, разумеется! Тени поселятся в нас, что нам дает многие преимущества! Долгую жизнь… Отсутствие этого сложного и мучительного выбора… Никаких войн, распрей, дележки территории, словом, всего такого, ради чего люди враждуют. Но это все в будущем. Сейчас же надо не допустить, чтобы свиток попал в чьи-то недобросовестные руки. И более всего я переживаю за избранного всадника.

– Артура?

– Я узнал кое-что про него. Оказывается, он нашел «Последнее слово», а потом утратил его. Знаешь, что это значит? Свиток уходит из чьих-то рук только тогда, когда человек становится недостойным. Артур совершил нечто дурное, и значит… Никак нельзя допустить, чтобы в его руках находился столь важный для всего мира артефакт.

– Откуда ты узнал это? Я не верю, чтобы Артур оступился, он всегда поступал по чести…

– Напрасно. Люди часто ошибаются и совершают дурное. Это у нас в порядке вещей. А узнал я от Тода… Он сейчас гостит в лагере полидексян.

– Нет-нет, Тод – предатель!

– Что за юношеский максимализм? И к чему вешать ярлыки? Ты можешь сам побывать со мной в лагере и переговорить с ним; он все тебе расскажет. Смысла врать ему нет, вот увидишь. Что насчет Артура… Он с друзьями должен прилететь в лагерь на единорогах, которых я за ними послал, но по дороге… Что-то случилось. Я не знаю, где сейчас Артур. Тебе нужно отыскать его и привести ко мне. Со свитком. Ты отберешь артефакт и уничтожишь при мне.

– А что будет с Артуром?

– Ничего. Просто он перестанет быть избранным всадником, вот и все. Им станешь ты. Только не единороги тебя изберут, а я, ибо ты мой сын, пусть не по крови, но по духу. Я знаю, что ты достоин этого куда больше. Инк, рассуди сам: ты такой ответственный, заботишься и любишь всех, жизнь готов отдать за дело, разве ты недостоин? Подумай хорошенько.

– Единороги так не считали…

– Значит, этим тварям недостает мозгов. Инк, я должен признаться тебе еще кое в чем… На самом деле я… Тень.

Инк в немом ужасе отшатнулся от Норогана: однако тот спокойно стоял перед ним, склонив голову, словно раскаявшийся преступник, отдавший себя на милость правосудия. Обличить его? Артур убеждал, что Тени есть само зло, от которого надо бежать. Но у Инкарда с детства не имелось никаких моральных ориентиров, кроме странного поступка отца – жертвы во имя любви. Как мог он знать, что хорошо, а что плохо? Впрочем, он чувствовал истину в глубине души, но вот следовать ли этому чувству или поддаться другому влечению?

– Я знал, что ты испугаешься меня, – с небывалой горечью произнес Нороган. – Поэтому так долго молчал, боясь открыться.

– Но когда ты стал Тенью?

– Когда убил напарника Корнелия Саннерса во время той самой пресловутой экспедиции. Буду предельно честным с тобой, Инк, обелять себя не стану. Скажу лишь, что убил я его по ошибке. Случайно. Собственно, и стал тем, кто я есть. Однако, знаешь, что я думаю? Тень сделала меня лучше, ответственнее. При этом я остался самим собой, сохранил свою идентичность. Мне уже не надо стыдиться тьмы внутри меня, ведь я принял себя таким, какой я есть. Знаешь, какое самое лучшее изобретение нынешнего времени? Постулат о том, что нужно принимать себя таким, какие мы есть.

Инк крепко задумался тогда над словами отчима. А что если, действительно, Нороган прав, и в Тенях нет ничего такого ужасного? Подумаешь, другая сущность соседствует в твоем сердце, и что с того? В каждом из нас и так уживается много личностей, характеров, настроений… С другой стороны, Инк сомневался по поводу истинности постулата, выдвинутого отчимом в конце своей речи. Принимать себя таким, какие мы есть… Заманчиво? Еще как. Но какие мы есть, в сущности? Ленивые, безалаберные, эгоистичные… Неужели эти качества надо пестовать в себе? Сей принцип негласно провозглашал вечную статику, отсутствие любого усилия над собой, труда, воли… Между тем разве красив необработанный алмаз? Это просто обычный мутный камень. Но только после некоторого воздействия он начинает блестеть. Разве можно научиться чему-то хорошему, если не прилагать усилий? «Я буду таким, какой я есть», – говорит врач, откладывая в сторону учебники по медицине. «Я тоже», – вторит ему атлет, забросивший тренировки. Мир перестанет развиваться, люди деградируют и погрязнут в своих страстях и лени, количество насилия увеличится, ведь и садист однажды решит жить по принципу «принимать себя таким, какой он есть». Что тогда будет ограничивать их – закон? Все уже давно плевать хотели на законы. Эти глубокие размышления вихрем пронеслись в голове Инкарда; по натуре своей он был слишком серьезен для того, чтобы быстро давать ответ на столь важные вопросы. Ему было необходимо подумать и понять: насколько вообще Тени желают людям зла.

– Это все очень неожиданно, – отвечал Инк отчиму. – Я не знаю, что сказать.

– Ты на моей стороне, сын?

– Я должен подумать.

– Но ты согласен, что свиток надо уничтожить? Если он попадет в руки типу вроде Вингардио – что будет тогда, новая война?

– Вингардио не так уж и плох, он давно раскаялся…

– Его раскаяние не вернет убитых.

И в тот момент Инк все же решил, что свиток надобно уничтожить. Он и раньше так думал, ибо не до конца доверял единорогам. Их решение выбрать Артура он тоже всегда ставил под сомнение: зависть и желание оказаться на месте счастливого всадника мешали ему согласиться с их волей.

С того самого ключевого разговора с Нороганом Инк многое передумал: наверное, еще никогда в своей жизни ему не приходилось решать столь сложных вопросов. На невидимых глазу весах он взвешивал по очереди действия Норогана, Доланда, Артура, пытаясь понять, кто из них прав. Да и был ли вообще правый? Инк задумывался о своей дружбе и любви к Артуру – она существовала, несомненно, но что важнее: долг или дружба? Благая цель или отдельно взятый человек? Разумеется, Инк так и не узнал всех нелицеприятных подробностей о Норогане: его соперничестве с Доландом и желании убить лучшего друга, о подлом предательстве в хижине, многочисленных изменах, о том, что ему, в сущности, на всех наплевать, кроме себя. В противном случае Инк никогда не решил бы в его пользу. Впрочем, он так до конца и не определился, ибо хотел сперва поговорить с Артуром.

Инкард подошел к делу серьезно. Он многое выяснял про самого Артура, его путь, суд в Беру и прочие подробности, которые со временем обросли поистине неприятными деталями. Затем он наведался в лагерь, встретился с Тодом, который тоже довольно подробно (хоть и без особой охоты) поведал о недавнем путешествии к Арио Клинчу и о том, как Артур по дороге неожиданно лишился свитка. Только после выяснения всех обстоятельств, Инк попытался найти Артура. Случай не замедлил представиться: Артур и сам объявился недалеко от лагеря. Они встретились. Инк, следуя воле Норогана, привел Артура со свитком. Только вот потом что-то пошло не так. Глядя в честное благородное лицо приятеля, выслушав подробно его историю, Инк вдруг отчего-то ощутил себя подлецом. Вроде все продумал, взвесил, узнал. И решил впервые в жизни пойти наперекор отчиму. Еще больше его уверенность возросла, когда Нороган в обличье Артура спустился к нему и попытался обмануть, разжечь зависть и ненависть. Эта грубая лживая игра окончательно сделала перевес в сторону друга. Дождавшись, пока Нороган уйдет, Инк пробрался в комнату Артура и все ему рассказал. Вместе с ним они придумали план, как оказалось, весьма удачный…

Сейчас сквозь мутную пелену боли Инк вновь видел Артура – но уже не таким, как раньше, в ином образе. Доспехи торжественно сияли на избранном всаднике, ибо он теперь являлся победителем, а не побежденным. Человек, прошедший столько всего дурного! Столкнувшийся с предательством, отчуждением, непониманием, открытым противостоянием, болью, как физической, так и моральной, смертью близких, но при этом сохранивший сердце в чистоте и не потерявший веру в людей. И в этот самый блистательный миг Инкард отчетливо понял, почему именно Артура выбрал фиолетовый единорог. Он действительно был этого достоин.

– Как ты? – с искренним состраданием в голосе поинтересовался клипсянин, начав исцелять Инка.

– Бывало и получше, – прохрипел тот сквозь силу. – Рад, что ты одолел его.

– Это вовсе не я, – серьезно ответил вдруг Артур. – Это ты его победил, Инк. Поборол свой страх. Я горжусь тобой.

– Я чуть было новый страх не заработал, когда ты накинулся на меня с ножом, – мрачно пошутил Инк.

– Значит, я был настолько убедителен? – обаятельно улыбнулся Артур, и Инк вновь ощутил в сердце страстное желание идти за этим человеком до конца. Они ведь стали почти как братья. Да-да, именно братом, а не другом, – вдруг представил себе Артура Инк.

– Послушай… Значит, моего отца все-таки нет в живых, да? Нороган и был Доландом?

Клипсянин с грустью склонил голову.

– Боюсь, Нороган обманул нас всех. Прости меня, Инк, я взрастил в твоем сердце ложную надежду.

– Я еще не говорил тебе, но… Он и меня пытался обмануть, когда спустился в твоем облике посидеть у камина. Нороган хотел, видимо, убедить меня в том, что избранный всадник не так уж и благороден. Но я сразу догадался, что это не ты.

– И как ты это понял? – улыбнулся Артур другу.

– Он пытался свалить с себя ответственность, а это совсем не в твоем стиле. Ты принимаешь все шишки за других.

– Меня-то он успешно вводил в заблуждение. Ведь раньше я думал, что у всех Теней желтые глаза. Но с Нороганом ошибся. Знаешь, мне кажется, это оттого, что он был еще и естествознателем. Когда я прочитал «Последнее слово», он обернулся и взглянул на меня… Тогда я увидел его глаза – жуткие, словно их залили маслом.

Разговаривая подобным образом, Артур полностью исцелил Инка, и тот с легкостью поднялся с земли, испытав невероятное облегчение.

– Что ты чувствуешь? Ты ведь теперь могущественный естествознатель, – с живым любопытством поинтересовался Инкард у Артура.

Клипсянин дурашливо скривился:

– Честно? Я бы с удовольствием свалил на кого-нибудь эту ответственность. Например, на тебя.

– Артур, это точно ты?

– Нам надо придумать пароль, пока у тебя не развилась паранойя.

– Рядом с тобой каких только болячек не заработаешь… – проворчал Инк, – смотри, что это там?

Артур резко обернулся. Но сперва, еще прежде чем увидеть, он почувствовал. Легкое дуновение воздуха – ветер ласково пошевелил одежду, растрепал волосы, и словно нежно коснулся его сердца, обращая в камень.

– И-инк… – слабо прошептал Артур, ибо в этот момент ему требовалась поддержка друга. По щекам побежали горячие слезы, но на губах уже расцвела счастливая улыбка – так бывает, когда происходит долгожданная встреча, в возможность которой ты давно уже перестал верить. Как бы мы встретили тех, кого безвозвратно потеряли? Что бы сказали? Нечто банальное, вроде приветствия, закричали от радости, поплакали или просто помолчали бы рядом, взявшись за руки? Артуру не было нужды говорить лишнего, ибо общение их происходило в мыслях.

Неуверенно, почти робко приблизился всадник к своему единорогу. Тому самому, фиолетовому. С которого началась вся история. Крылатый зверь величаво стоял на обрыве, там, где некоторое время назад любовался природой Нороган. Кожа его, рог и крылья торжественно светились в ночной мгле, рассеивая сумрак – словно он сам представлял собой источник света.

Начался мелкий дождь – холодная вода стекала по лицу Артура, удачно маскируя слезы. Столько разных мыслей приходило ему в голову: то он готов был вопить от радости, то в сознании его поднимался острый вопрос: почему ты оставил меня? Артур закрыл глаза, боясь подумать лишнего. Он страшился, что счастливое видение исчезнет. Единорог сам подошел к нему и крепко прижался теплым боком, ибо крылатые звери не умеют обнимать по-другому.

– Я… Почему ты оставил меня? – сквозь слезы шептал Артур, выплескивая родному существу горечь, накопленную за все время, что они находились в разлуке. Никогда он не показывал ни перед кем свою слабость, но сейчас не было нужды притворяться.

Баклажанчик выглядел озадаченным.

– Разве я оставил тебя? – удивленно спросил он.

Артур вскинул голову и хотел было ответить, как вдруг перед лицом его начали мелькать видения: то единорог показывал ему прошлое.

Вот он сам стоит возле своей лошади на берегу озера: несчастный и загнанный, тело его дрожит в лихорадке, над ним нависает жестокий армут с плетью наперевес. Момент, когда они с Киримом и Тэнкой пытались убежать из рабства господина Ролли. Вот губы его отчаянно шепчут: «спаси меня, спаси». И лошадь, словно вняв просьбе хозяина, самоотверженно бросается на его защиту.

– Так это был ты? – слабо вскрикнул Артур, все еще плохо понимая. Но Баклажанчик не ответил, а продолжил показывать картинки.

Снова он. Лежит в блистательном Пандектане. Над чудесным садом наблюдается красивый закат, но он совсем отчаялся, ибо вскоре должна прийти Сури – его главный мучитель и враг. И опять он умоляет о помощи. В этот момент в комнату вбегает Алан.

– Я не понимаю! – прервал единорога Артур. – Это же был не ты! Алан сам нашел меня, по собственной воле.

Баклажанчик снисходительно улыбнулся.

– Алан хотел тебя отыскать, да, но именно я направил его и помог найти. Ты просил помощи – ты ее получил. Почему ты думаешь, что я не могу действовать через других людей, обстоятельства, события? Мы с тобой потеряли связь: в тот самый момент, когда ты перестал быть естествознателем. Я не мог найти тебя, как раньше: связь была разорвана. Мы не можем напрямую общаться с людьми, которые не являются естествознателями. Только если посредством символов. Но твоя крепкая вера в меня позволяла помогать, пусть даже на расстоянии. Сейчас ты снова могущественный естествознатель: и я, наконец, обрел возможность прилететь к тебе.

– Значит, фиолетовые единороги могут быть лишь с естествознателями? А как же Вингардио? Он ведь не был естествознателем, когда повстречал своего единорога?

– В его случае все было несколько иначе. Мы решили нарушить закон и прийти к людям, ибо увидели, что вы не справляетесь с Тенями и вам нужна помощь.

– Но почему вы просто сами не победили Теней? Раз у вас была на то сила.

Единорог нахмурил брови.

– Мы их уже победили, – ответил он. – Сейчас идет ваше сражение. Зло не есть нечто такое, что можно просто убрать волшебным образом, ибо оно происходит из святого: свободы воли. Его нельзя стереть, как дождь размывает мокрые следы на песке. Это личная битва каждого.

Артур опустил голову и сказал, прерываясь от накопленной обиды:

– Я думал, ты меня… оставил. Считается, если всадник теряет единорога, то он перестает быть достойным. Я боялся, что ты счел меня… бесчестным, не заслуживающим доверия…

– Я был с тобой всегда, пусть и незримо, – мысленно прервал его единорог. – Даже когда ты ошибался. Когда сам в себя не верил и боялся. А когда ты плакал, я плакал вместе с тобой.

– А когда сомневался в тебе? – с потаенным стыдом произнес Артур.

– Тогда я более всего был рядом, но при этом, я менее всего мог дать о себе знать. Чем слабее вера, тем сложнее мне пробраться в твои мысли. Моя помощь была возможна лишь тогда, когда ты сам верил в ее исполнимость. Это очень важно, мой всадник, ибо мы есть то, во что мы верим.

– Скажи… Что теперь? Ты не оставишь меня? Я справился? Зло повержено?

Баклажанчик с грустью усмехнулся.

– В настоящий момент в сторону Беру идут караваны людей из Тимпатру. В сердце каждого живет Тень. Их тысячи, а может, больше.

Когда единорог мысленно произнес это, то Артур почувствовал, как на гребне горы сделалось прохладнее: воздух сгустился и заледенел, чернота обступила их со всех сторон, мрачно рванул ветер – точно смрадное дыхание могилы. Но страх не владел более его сердцем, как раньше. Ну или, по крайней мере, он страшился не за себя.

– Я теперь единственный естествознатель на земле. Все остальные потеряли силу, равно как и Инк. Что мне делать? Справлюсь ли я с ними?

Единорог хранил гнетущее молчание. Он не знал ответа на этот вопрос. Но кое-что он понимал совершенно точно: одному естествознателю, пусть даже столь могущественному, увы, не под силу победить всех Теней разом.

– Мы должны… Просить других единорогов о помощи!

– Артур. После того как мои сородичи подарили человеку силу, они немало разочаровались в вас. Я не знаю, захотят ли они снова прийти людям на помощь.

– Мы попробуем убедить их! – запальчиво произнес Артур, ибо был молод, самоуверен и надеялся на лучшее.

Баклажанчик встряхнул гривой, обдав всадника тысячью водяных капелек – и засверкали они в фиолетовом свете, как праздничные гирлянды.

– Да будет так, – мысленно сказал он.

Артур обернулся на Инка – тот одиноко стоял вдалеке, зачарованно наблюдая за ними. В серых глазах его застыл восторг и еще что-то невыразимо-печальное: видно, он тоже мечтал обрести своего единорога.

– Инк! – обратился к нему Артур. – Норогана больше нет, и полидексяне теперь будут действовать по своему усмотрению. А они жаждут крови. Со стороны Тимпатру идут полчища Теней: наверняка они воспользуются войной, чтобы привлечь как можно больше людей. Нужно организовать оборону Омарона, ибо если придут Тени, здесь начнется нечто страшное и никто уже не выстоит. Мои друзья сейчас в полидексянском лагере вместе с доргеймцами; ты сможешь вывести их в Омарон, Инк? Там сейчас наименее опасно. А еще я прошу тебя найти Диану. Ты сможешь это сделать? Мне же нужно лететь за помощью к единорогам; один я с Тенями не справлюсь.

Инк выслушал сбивчивую речь друга с каменным лицом, а затем натянуто улыбнулся.

– А ты помнишь, что я больше не естествознатель, Артур? И силы мои, как и у любого смертного, крайне ограничены.

– Мы добросим тебя в лагерь, я сам поговорю с доргеймцами; они должны мне поверить.

– А потом ты оставишь меня одного разгребать всю эту тухлую короедную кашу, я понял.

– Мне казалось, ты уже привык.

– К дружбе с тобой сложно привыкнуть. Можно только помереть раньше положенного срока.

– Не думал, что ты столь пессимистичен.

– Я уже говорил, что рядом с тобой заработаю все возможные болячки, включая депрессивное расстройство.

– Хорошо, что я теперь естествознатель – исцелю при необходимости.

– Ты сначала сам вернись живым и здоровым, там и поговорим. Твой единорог не против, что всадников будет двое?

Баклажанчик тяжело вздохнул и, как бы отвечая на вопрос Инка, жертвенно преклонил колени. Их ждало долгое путешествие.