Ош. Жатва. Том 1

Глава 40

В своём мире я много где успел побывать, много чего повидать. Истоптал всю среднюю полосу, бывал и на Урале, и в южных степях, и в северной тундре. Но нигде не видел я пейзажей, похожих на здешние. Нет, отдельными элементами они были схожи. Но цельная картина отличалась разительно. Было в здешней природе что-то совершенно чуждое моему прошлому мировосприятию. Не только визуально, а комплексно. Эти пологие покрытые бурой травой холмы, идущие волнами под порывами ветра, эти одинокие кряжистые деревья, стойко переносящие удары стихии, холодные чёрные камни в лишайниках и красновато-серое небо… Мир сколь суровый, столь и прекрасный. Даже смерть в нём выглядела органично, как неотъемлемая, почти обязательная деталь панорамы.

— Здоровенная животина, — присмотрелся Волдо, остановив лошадь неподалёку от разлагающегося трупа.

— Кто же её так?

Неподалёку от дороги лежала туша зверя, напоминающего необычайно крупного и длинноногого коня с роговой пластиной на полголовы. В обращённом к нам левом боку чернела огромная дыра, выглядящая так, будто кто-то одним рывком выдрал кусок с пятью рёбрами. Убоина уже изрядно подгнила и осела, под животом собралась чёрная лужа трупной жидкости, толстенная шкура со следами упряжи пошла морщинами на иссыхающем теле, внутри которого копошилось множество мелких падальщиков, попрятавшихся в гнилых потрохах, как только Красавчик подошёл обнюхать всё ещё привлекательное с его точки зрения тело.

— Говорят, в здешних краях обитают твари, которым такое по зубам, — просветил меня наш профессор зоологии.

— Да неужели? Я и подумать не мог. Это ведь тягловая скотина?

— Их называют хорски, — кивнул Волдо. — Слышал, базбены таких разводят у себя в горах, но и южнее тоже встречаются.

Оседлавшая Красавчика Хельга тоже вытянула шею и принюхалась на манер своего любимца. И, похоже, трупный смрад пришёлся ей по вкусу.

— Жрать хочешь? — проявил я трогательную заботу о ребёнке, на что тот неблагодарно оскалился и зашипел.

— Вам не кажется странным, что она уже неделю не ест и не пьёт? — заразился Волдо моей сердобольностью.

— Я предлагал, ты свидетель.

— Эй, Хельга, — склонился друг всех детей к бесовскому отродью и достал из сумки солонину, — у нас есть еда и получше. Будешь?

Но снискать благосклонности не удалось и ему.

— Сука! — едва успел он отдёрнуть руку дарующую.

Солонина же, выхваченная цепкими пальцами, незамедлительно отправилась в пасть Красавчика.

— Кажется, ей это не к чему, — вынес я аргументированное научное заключение.

— Но откуда она, в таком случае, берёт питательные вещества?

— Питательные вещества нужны живым, а фройляйн Хельга, похоже, к таковым больше не относится. Только не начинай про детоубийство. Всё вышло как вышло, никто не виноват.

— Думаю, вы ошибаетесь. Она слишком уж активна для умертвия.

— Можешь проверить её пульс, если сомневаешься. Но я и без того вижу — кровь в этом маленьком уродливом тельце не циркулирует. Нужно признать, коллега, в биологическом плане пациентка определённо мертва. Так ведь, мелкая дрянь?

Хельга выгнула спину и издала звук, напоминающий тот, что издают кошки, выхаркивая комок шерсти.

— Любит меня, стерва.

— Но разве в мёртвом теле способна зиждиться душа? — не унимался любознательный криптобиолог.

— Мне почём знать? Пока эта херня исправно функционирует, у меня к ней нет вопросов.

— Не слишком-то исправно, судя по рассказам баронессы.

— Не задокументированные возможности — это всё ещё возможности.

— Да, но… Что если всё пойдёт не по плану? Ваша магия не действует на тех, чья кровь недвижима.

— На этот случай есть сталь.

Волдо задрал брови и скорчил кислую гримасу, иллюстрирующую крайнюю степень сомнения в справедливости только что услышанного тезиса.

— Думаешь, не прокатит?

— Думаю, вы не раз пожалеете, что не прислушались к советам Арабель.

— Предпочёл бы менять фильтры раз в неделю, пуская в расход всё новых и новых детишек?

— Не стану лукавить, так мне было бы спокойнее.

— Да что с тобой, пацан? Разве одна дохлая пиздюлина не лучше, чем конвейер из безостановочно перерабатываемых человечьих личинок? Где твой практицизм?

— Тут вы правы. Вот только Шогун знает, на что она способна. А тёплых чувств к нам с её стороны мною не замечено.

— Поверь, тёплые чувства — совсем не то, на что стоит полагаться. Стабильная неприязнь куда как предсказуемее и надёжнее. Тебе же никогда не придёт в голову довериться своему ненавистнику, и нет нужды объясняться за это. Обычное деловое партнёрство с постоянным и логичным желанием перегрызть друг другу глотку.

— Да… — Волдо печально вздохнул и, поморщившись, поднёс ладонь к лицу. — Надо двигаться дальше, мы и так здесь уже слишком задержались.

Хайм предстала моему взору, когда до неё оставалось километров семь, настолько ровная и пустынная степь её окружала, а единственный серьёзный холм в округе служил ей основанием. Крепость была небольшая, едва ли превосходящая площадью ту, в которой я оказался, покинув чрево Альбатроса. Но вот высота здешних стен превышала тамошнюю раза в два, если не больше. Издали Хайм выглядела эдаким чёрным кубом с башнями по краям, и смотрелась в этом пейзаже до того инородно, что вызывала озноб. Так бывает, когда заурядный в общем-то объект дико выбивается из своего окружения. Слишком уж геометрически правильной она была для этой первобытной степи, слишком продуманной. Её явно не строили веками, как другие крепости, возводя пристройку за пристройкой. Нет, тут ощущался предельно чёткий и не терпящий изменений проект. Никаких домишек вокруг, ни сараев, ни конюшен. Только чёрный кубический монолит посреди бурой пустоши.

— Ого! — подивился Волдо, когда мы подошли значительно ближе. — Так это и есть Хайм? Не такой я её себе представлял.

— Что-то типа Богом забытой развалины с кое-как залатанными брешами в стенах?

— Навроде того, да.

— Тут ты не одинок. И это проблема. Признаюсь, у меня был простецкий план — подкупить охрану и войти, прикинувшись немощным стариком с внучкой-прелестницей…

— Только не снова!

— Остынь. Это не прокатит, сам видишь. А раз хитрость бессильна, придётся дать шанс наглости. Твоей.

— Что?!

— Пора расти над собой, пацан.

— Да о чём вы говорите?

— Прикинь, всюду разослали ориентировки на матёрого колдуна с дрищеватым подмастерьем. Так?

— Я бы поработал с формулировками, но допустим.

— Поэтому если я буду играть первую скрипку, а ты скромно тулиться позади, всем всё станет очевидно, как тем пятерым молодчикам, упокой Господь их грешные души. А вот если на первый план выйдешь ты, да ещё и преисполненный уверенности в себе, а я буду незаметно прислуживать и беречь, как верный телохранитель вельможной особы — вот тогда есть шанс сбить их гадкие мыслишки со следа. Верно говорю?

— Ну… — замялся Волдо.

— Вот давай без этого. Что ещё за «ну»? Ты должен быть твёрд и категоричен, как хер матроса в день получки! Ты же целого Зигфрида фон Ройтера поглотил. Поскреби там у себя по сусекам, должно же что-то остаться от его чванства и спеси. Посмотри на меня. Да не так! Как на говно посмотри! Ты теперь виконт! Понял? Виконт Дитрих фон Браун прямиком из…

— Швацвальда?

— К чёрту! Из самого Захена!

— Но столица королевства слишком далеко отсюда.

— Тем лучше! Пусть трепещут, узнав, какой путь пришлось проделать молодому аристократу, чтобы доставить королевскую депешу в эту пердь.

— Королевскую депешу?!

— Именно!

— Но от нас её потребуют, с печатью!

— Только лично в руки командующего гарнизоном! У тебя чёткий приказ! Всяк, кто посмеет чинить препоны к его исполнению, предстанет перед судом! И живее-живее! Напоите лошадей, у нас нет ни единой лишней минуты! Прессуй по полной! Пусть кипятком ссут от избытка эмоций! Ясно?

— Д-да.

— Не мямли, не заикайся! Ты полубог, они насекомые! Ты утомлён, измотан и зол. Не позволяй перечить себе. Требуй всего так, будто ещё капля твоего бесценного терпения, и ты тут всё спалишь подрывом дворянского пердака, не хуже всякого пироманта.

— Но я даже не выгляжу как дворянин!

— Да, дорога тебя потрепала. Много чего пришлось пережить, выполняя приказ короля. От былого шика один меч остался. Но главное — не платье и не сверкающие доспехи, главное — умение держать себя. Сумеешь поверить сам — поверят и другие. Иного способа нет. Ну, ва-банк?

— Не знаю, что это означает, но… — Волдо глубоко вздохнул, резко переменился в лице и расправил плечи: — Шогун меня дери если воля короля останется не исполненной!!!

— А-а! — сжал я кулаки от прямо-таки электрического напряжения, образовавшегося вокруг моего «господина». — Я с вами до конца, милорд! Ведите!

Мы спрятали Красавчика с Хельгой в низинке, оставили зубастому жратвы с питьём, прыгнули в сёдла и пустили лошадей галопом.

Господь милостивый! Вблизи этот каменный куб выглядел уже значительно внушительнее игральной кости на столе. При всём своём архитектурном аскетизме Хайм давила на психику габаритами, основным из которых, конечно же, была высота. Стоя на краю усеянного кольями рва и запрокинув голову, я едва видел клочок неба. Всё остальное пространство занимал чёрный камень, неприступный, как промежность монашки в великий пост.

— Ну давай, да погромче. Только на фальцет не сорвись, — дал я последнее напутствие «милорду».

Волдо набрал в грудь воздуха, вскинул подбородок и заорал:

— Именем короля! Немедля опустите мост! Отворите ворота! У меня срочная депеша для командующего гарнизоном!

Но чёрные стены лишь швырнули обрывки его слов нам в лица.

— Эй! Шевелите задницами! У нас нет времени!

И снова тишина. Только гул ветра в ушах.

— Дай им очухаться, — положил я руку на плечо снова раздувшегося ради очередного крика Волдо. — Служивую жопу поднять — дело не быстрое.

И я оказался прав. Неспешно меж крепостных зубцов нарисовался силуэт и произвёл на свет Божий сию замысловатую тираду:

— Немытое вымя Шогун! Ганс, ты только глянь, что степная сука выблевала нам под стены на сей раз! Сдаётся мне, тут сам епископ со свитой, или генерал какой с армией. Что думаешь?

— А угости-ка его болтом! — ответил второй силуэт. — Вот по визгу и сообразим, кто таков.

Но Волдо не стушевался и продолжил гнуть свою линию:

— Вы, грязные отродья, имеете честь говорить с виконтом Дитрихом фон Брауном из Захена! И, если сейчас же не отворите ворота, клянусь — я лично прослежу за тем, чтобы вас колесовали на площади Святого Тельма, строжайше блюдя кодекс экзекуторов, требующий поддерживать казнимого в сознании на протяжении не менее пяти суток! И уж поверьте, я знаю парочку палачей способных на такое!

Столь красочные подробности делопроизводства, кажется, слегка разубедили двух представителей низшего сословия в нашем самозванстве, и они нехотя пошли на попятную:

— Ладно, мы сообщим о вашем визите! Ожидайте!

— Кодекс экзекуторов? — пихнул я Волдо в бок.

— Только что придумал.

— Молодец. Горжусь тобой.

— Чего не сделаешь ради короля.

— Правь нами сегодня…

— …и во веки, храним Амирантой.

— Аминь.