Ош. Жатва. Том 1

Глава 21

Я, как и многие, часто слышал определение «дыра» в отношении какого-нибудь не самого процветающего населённого разной поебенью пункта, но никогда не придавал этому значения. Дыра и дыра, мало ли каких уничижительных эпитетов существует. Но в случае со Швацаштаубом такая характеристика была чуть более точной, где-то в районе самого центра десяточки, с полутора километров, ночью, при ураганном ветре. Дело в том, что эта серая от вездесущей угольной пыли хуета расположилась натурально в дыре, прорезающей насквозь совершенно непригодную для пешего туризма гору.

— Бля... Тайные тропы знаешь? — с надеждой посмотрел я в ясные очи Волдо, но в качестве ответа получил лишь немое удивление на конопатой физиономии. — Понятно. Придётся двигать прямиком через эту дыру и надеяться, что вусмерть заебавшимся шахтёрам не до изобразительного искусства.

— Хотите дождаться ночи?

— Можно было бы и днём рискнуть, но у нас нет телеги, а Красавчика за пазуху не спрячешь. Слышал что-нибудь об этой клоаке?

— Судя по вашему отношению, вы знаете об этом месте больше моего.

— Клоака — это птичья жопа.

— Я про Швацаштауб.

— А... Может, что-то из душ в память затасовалось, но он вызывает у меня тревогу, почти как засранный курами двор на пути к сортиру — слишком велик риск вляпаться.

— Это шахтёрский посёлок. Из криминала тут разве что шулеры в кабаке, да и стражи должно быть по минимуму. Мне так кажется.

— Угу. Мне однажды тоже показалось, что на залупе варенье, а оказалось... Пойдём ночью, постараемся прошмыгнуть тихо и быстро, не привлекая внимания. А пока разобьём лагерь. Что? Ладно, просто привяжи лошадей и пристрой куда-нибудь задницу.

Костёр мы во избежание демаскировки разводить не стали, а закатившийся за горизонт Рутезон оставил нас в компании резко упавшей температуры и пронизывающего ветра. Пришлось закутаться во всё тряпьё, что имелось, и усесться поплотнее, приспособив даже Красавчика в качестве дополнительного источника тепла.

— А какие ещё в вашем мире есть машины? — решил Волдо вернуться к щекотливой теме, пригревшись.

— Да разные. Самодвижущиеся есть, автомобилями называются, хотя чаще так и говорят — «машина». Бензин жрут, соляру, лошадь уделывают на раз, да ещё и грузов могут перевозить несколько тонн.

— Интересно.

— Угу... А ещё локомотивы есть железнодорожные. По рельсам ездят — это такие стальные полосы параллельные, локомотив за них колёсами цепляется и катит, а за собой может десятка два вагонов тянуть. Ну, это раньше, сейчас-то так уже никто не делает, редко когда больше трёх в составе. Мощные штуки, быстрые. Но это всё ерунда в сравнении с самолётами.

— Летающие машины?! — вытаращил Волдо глазищи.

— Точно. Пассажирские авиалайнеры особенно хороши были. Громадные дуры, с деревню твою, а то и больше. На такой высоте летали, что с земли точками крохотными казались, и с такой скоростью, что за день весь мир обогнуть могли.

— Неужели такое возможно?

— Ещё как возможно. Было...

— Почему «было»?

— Потому что, любознательный мой оруженосец, человечество в том мире однажды слетело с катушек и устроило войнушку, небольшую, минут на тридцать. Этого оказалось достаточно, чтобы втоптать в грязь почти все достижения пика цивилизации.

— За полчаса?

— Ракеты... Ближнего, среднего действия, межконтинентальные. Как тебе объяснить... Это такие здоровые трубы с крыльями, летают выше и быстрее самолётов. А в носу у них боеголовки, ядерные. Пары-тройки таких достаточно чтобы стереть в пыль город-миллионник, а особо крупной может и одной хватить. Никто точно не знает, но есть мнение, что погибло около девяноста пяти процентов людей на Земле. Из семи миллиардов. Так-то.

— Ракеты... — прищурился Волдо, быстренько обработав полученную информацию своими не самыми распоследними мозгами. — Машины?

Дальше наш разговор не заладился. Молча досидев до темноты, мы собрали манатки и выдвинулись к Швацаштаубу, намереваясь путём скрытности коварно лишить чумазых рудокопов счастья общения с нашими светлоликими особами. И поначалу всё шло гладко. Иллюминация тут оставляла желать много лучшего, для обывателя, но не для нас, нам всё нравилось. Два тусклых фонаря на улицу да отсветы лучин в щелях между неплотно затворёнными ставнями — что может быть лучше. Ну разве только геноцид... Вообще Швацаштауб производил впечатление не в пример более гнетущее, чем Шафбург. Тот на его фоне воспринимался респектабельным местечком, не лишённым сурового готического шарма, даже эшафот на Центральной площади вспоминался с теплом при созерцании окружающих нас сейчас чёрных халуп, теснящихся вдоль насмерть разбитой грунтовой дороги. Здесь, небось, даже на казни смотреть не ходят — завидуют. Единственное, что мне не понравилось — наши портретики, развешанные хоть и не часто, но на глаза попадающиеся. И вот, когда мы, пребывая в полнейшем восторге от безлюдных тёмных улиц, планомерно двигались к выходу, на дорогу выскочил оборванец с фонарём и, преградив нам путь, уставился на моего верного оруженосца:

— Волдо? — просипел он, прищурившись.

— Ты, верно, с кем-то меня спутал, — втянул пацан голову в плечи, стараясь спрятать конопатую моську за стоячим воротником плаща.

Но настырный смерд оказался не из робкого десятка:

— Да брось, — подошёл он ближе, подняв фонарь. — Неужто не помнишь? Это же я, Грег. Ну, — ощерился нахал полубеззубым ртом, — Грег Тёпфер. Ну же. Люси, Люси, задери подол. Задери подол, Люси, — произнёс он нараспев, и улыбка сделалась настолько широкой, что я разглядел гнилые семёрки.

— Грег! — вынужден был Волдо капитулировать перед таким напором. — Дружище! Сколько же мы не виделись?

— Да, почитай, уже года четыре. Но об этом потом, — ухватил дружище Грег кобылу за поводья и бесцеремонно потащил в сторону.

— Постой! Ты что? — воспротивился друг детства.

— Нельзя вам сейчас туда, — кивнул Грег в темноту пустой дороги. — Позавчера из Шафбурга людей прислали, с тех пор на выходе из горы торчат. Об заклад бьюсь — вас караулят. Там место для засады — самое то, ни с ходу, ни с боем не прорвётесь.

— Так ты в курсе? — рискнул я встрять в дружескую беседу.

— Все в курсе. Идите за мной, я помогу.

Волдо бросил на меня вопросительный взгляд, и я кивнул. Ну а что? Засада банды оборванцев в трущобах — это лучше, чем засада городской стражи в узкой каменной кишке. Однако Грег, не оправдав моих ожиданий, минуты через две привёл нас тёмными проулками не в лапы алчных лиходеев, а к скромной даже по местным меркам халупе, в которой и пятерым было бы уже тесно стоять, а засадный отряд меньшей численности меня мало волновал.

— Прошу, — любезно отворил дверь наш радушный хозяин и ощерился. — Простите, что не прибрано, не ждал гостей.

Надеюсь, дружище, надеюсь...

Внутри халупы у одной стены стояла узкая койка, застеленная драным тряпьём, у другой — небольшой стол с табуретом и стулом. В противоположном от входа конце приютились полки со скудным провиантом и кухонным скарбом, заношенная одёжка на вешалке, печка-буржуйка да большой кувшин с тазом. Вот и всё хозяйство.

Входя в это царство нищеты, я заметил, как изменилось лицо Волдо. Он явно не ожидал, что его давний приятель пал столь низко.

— Располагайтесь, — смахнул Грег со стола луковую шелуху и достал из закромов початую бутылку, на что Волдо сразу же запротестовал:

— Нет-нет, незачем это.

— Как незачем? — удивился Грег, дунув в деревянные чарки. — А встречу отметить?

— Он прав, — хлопнул я встревоженного оруженосца по плечу, и выудил из сумки вяленое мясо. — От нашего вашему, как говорится.

— Вы помните, — прошипел Волдо, — что говорили меньше суток назад?

— Само собой. Но то ведь о прохожих, так что держи свои культяпки от моей рожи подальше. Давай, Грег, разливай, не слушай этого зануду. Первая хозяину.

— Что за странный обычай? — ухмыльнулся тот.

— Там, откуда я родом, это обычное дело. У вас не так?

— Нет, но... Ах, Шогун тебя подери!!!

Бутылка выскользнула из неловких рук Грега и разлетелась вдребезги, грохнувшись о пол.

— Какая жалость, — выразил я искренние соболезнования.

— Ничего-ничего, — поспешил Грег успокоить мои глубоко травмированные чувства, отшвыривая ногой осколки под койку. — У меня ещё есть, даже не распечатанная. Берёг её, но, как видно, сама судьба указывает, что подходящий случай наступил, — он вернулся к своему санузлу и вытащил из-за занавески обещанный артефакт. — Во! Настоящая, аж из Сула! Даже не спрашивайте, как заполучил, самому не верится.

— Ну-ка, — забрал я бутылку с прозрачной жидкостью из неверных ручонок и, откупорив, принюхался. Пахло спиртом и травами, довольно приятно, надо сказать. — М-м... Это мы уважаем. Поехали.

— Хозяину первую, да? — поднял Грег наполненную мною чарку.

— Строго по канону.

— Ну, за ваши души, — выдохнул он в сторону и залпом опустошил тару. — У-у-у...

— Закуси, — протянул я ломтик мяса. — Крепковата?

— В самый раз, — расплылся Грег в улыбке уже заметно потеплевший.

Должно быть, хорошие травы. Я разлил и нам с Волдо:

— Ну, за встречу. Ох, дьявол... — секунд на пять забыл я, как дышать. — Сколько тут?

Волдо в ответ лишь помотал головой, утирая слёзы.

— Без понятия, — хохотнул Грег, — но предлагаю повторить.

— Нет-нет-нет, — замотал башкой Волдо пуще прежнего.

— Да-да-да, — снова наполнил я чарки. — Ты посмотри на него, никакого уважения к социуму. И что ты собрался делать всю ночь, если не пить?

— Всю ночь?

— Ну, полагаю, Грег не просто так привёл нас к себе, а для того, чтобы дождаться утра и посветлу, дабы ноги не переломать, вывести нас тайными тропами отсюда к ебене матери через гору. Верно я говорю, Грег?

Тот состроил крайне удивлённую и даже слегка шокированную физиономию:

— Поразительно, как вы всё точно сказали. А вы, часом, не колдун?

Мы какое-то время сосредоточенно глядели друг другу в глаза, а затем одновременно прыснули со смеху. И только Волдо лишь печально улыбнулся.

— Ух, — откинулся Грег к стене, сидя на койке, — давненько я так не веселился. Кстати, Волдо, ты нас не представил.

— Это Кол, — с издевательским реверансом указал верный оруженосец на мою светлейшую персону. — Известный также как барон Драгош Вулпе и Шафбургский мясник. Вроде, ничего не упустил. Знаешь, титулы липнут к нему, как говно к подошве. Может, и новые уже есть.

Грег ощерился всеми имеющимися в наличие зубами и уважительно покивал:

— Так это правда? Вы обезглавили маркиза Ройтера на дуэли?

— Отстриг его вельможную репу начисто, — совершил я руками неопределённое движение, старательно имитируя крайнюю степень опьянения. — Вжих! Был маркиз и нету маркиза! Ха-ха-ха!

— Невероятно! Вы, должно быть, очень хороши в фехтовании.

— Есть такое. Как выну меч, так только успевай покойников выносить. Особенно, если накачу. Так-то я парень спокойный. Но вот выпимши — чистый криминал. А на этих балах — дьявол их дери — и музыка дрянь, и бабы страшные, ну грех не нажраться.

— Хе, не бывал. А как вы оказались на балу у маркиза?

— Как... Ну, волей случая. Ха-ха-ха! А давай-ка ещё опрокинем!

— Я пас, — снова заломался Волдо.

— Пей! — настоял я. — Тебе надо. Ну, вздрогнули. Ах ты ж бля... Облился. Дай-ка тряпку, а то ещё дыру прожжёт. Нет, вон ту, побольше. Благодарствую.

— Так... — начал дружище Грег и икнул. — Так каким ветром вас туда занесло? И почему барон Драгош Вулпе? Вы же... Ну... Не он. Да?

— Точно, совсем не он.

— А как же тогда...?

— Хорошо тутошнюю гору знаешь, Грег?

Столь резкая смена темы заметно напрягла Волдо, но не его друга детства.

— Гору-то? Да как свои пять пальцев. Выведу, не переживайте.

— Хорошо-хорошо... — приобнял я его за шею и подтянул к себе. — А зачем тебе это, Грег?

— Так ведь... Помочь хочу.

— Помочь Шафбургскому мяснику и его подельнику? По доброте душевной?

— Ага.

— Ясно. И сколько помощников будет нас ждать?

— Что?

В следующую секунду я повалил Грега на койку и затолкал припасённую тряпку ему в пасть.

— Ремень! — перевернул я любознательного Грега на живот и скрестил ему руки за спиной. — Живо!

— Не надо, — промямлил Волдо, вытягивая из штанов ремень с таким видом, будто собрался вступить в половую связь по принуждению — нерешительно, но планомерно.

— Дай сюда! Вот так. Сейчас эта гнида мне всё расскажет, соловьём будет петь, такие ноты возьмёт, что оперным дивам не снилось. Да Грег, ты же любишь сладкие песни? — схватил я недоноска за грудки и усадил на стул. — Волдо, верёвку.

— Это лишнее, серьёзно. Он и так будет говорить, — полез чувствительный оруженосец в сумку.

— И так, друг мой сердешный, любой говорить может. Что захочется, то и скажет. Но я сегодня не в настроении слушать байки про бескорыстную помощь ближним. Нет, сегодня мы будем слушать одну только правду и ничего, кроме правды. Вот так, потуже. Вяжи-вяжи, это для его же пользы.

— Какая же ему с этого польза?

— Если слабо привяжешь, так он суставы себе вывернуть может, когда дёргаться станет. Мы ведь этого не хотим?

Остатки пьяной поволоки вмиг исчезли из взгляда Грега и уступили место чрезвычайно ясному животному ужасу. Отодвинутая кляпом челюсть задвигались в тщетных попытках то ли разжевать его, то ли проглотить.

— Он хочет сказать, — любезно указал на сие действо Волдо, продолжая возиться с верёвкой.

— Нет-нет, это ему только кажется. По-настоящему он захочет говорить ещё нескоро. Но у нас ведь вся ночь впереди. Да, Грег, дружище? Ещё успеешь наговориться. Ну а пока ты собираешься с мыслями, пожалуй, я начну. Итак, — сел я на койку перед допрашиваемым, — для большей ясности обрисую ситуацию, как она мне видится. Ты — сраная крыса — заприметил наши портретики, узнал в одном из них старого приятеля и решил воспользоваться шансом, дабы поправить свою никчёмную пропащую жизнь. Башкой-то не мотай так сильно, а то блеванёшь и захлебнёшься. Хочешь знать, что навело меня на такие неприятные мысли? Во-первых, твоё «случайное» появление на дороге прямо у нас перед носом. Ты же явно сидел в засаде, сучий потрах. Во-вторых, «случайно» разбившаяся бутылка, из которой ты должен был выпить первым. В-третьих, твоё «случайное» любопытство относительно смерти маркиза. Что, решил не только наши головы за награду сдать, но и заказчика на десерт? Ах ты ж подлец. Небось, доволен был своим планом? А вот посмотри на друга своего закадычного, — указал я на закончившего с путами Волдо. — Похоже, что он удивлён той ситуацией, в которую ты угодил? Нет, ничуть не удивлён. А знаешь почему? Потому что он умный, а ты дурак, и план твой — говно. Блядь! Ребята, вы же средневековые селюки! Вам на роду написано быть наивными простодушными добряками. Какого же хера меня на каждом шагу пытаются зарубить, отравить, наебать? Признаться, я очень, очень-очень разочарован. И зол, — вынул я стилет, отчего Грег предпринял отчаянную попытку ускакать на стуле прочь из дома. — Не так быстро, дружок. Волдо, возьми. Положи клинком в печь, только рукоять не повреди.

— Это в самом деле необходимо? Он же...

— Да ты задрал уже! Суй сраный стилет в печь!!! Вух, ну и молодёжь нынче пошла, — слегка наклонил я стул с Грегом и стянул с того ботинок. — Ничего не понимают с первого раза. Где тут у тебя столовое серебро? А, вижу, — взял я сточенный чуть не до обуха ножик и вернулся к своему немногословному собеседнику, после чего загнал острие под ноготь большого пальца и с треском оторвал ногтевую пластину от фаланги.

Забитый тряпкой рот Грега раскрылся так, что ещё немного, и кляп вывалился бы из него. Вопль боли, хоть и сильно заглушённый, заставил Волдо поёжиться.

— Да брось. Не так уж и страшно, — постучал я ножом по кровоточащему мясу и перешёл к следующему пальцу. — К этому можно привыкнуть, просто, нужно больше практики.

На сей раз Грег действительно держался достойнее — повыл немного, пустил слезу и надул носом большой пузырь. Даже не обоссался, а такое редкость.

— Ну вот, говорил же. Если так и дальше пойдёт, научишься получать от этого своеобразное удовольствие, но сегодня у нас немного иная задача, поэтому... — пошарил я взглядом по халупе и, не найдя ничего подходящего, заглянул под койку. — Батюшки святы!

Там среди других полезных в быту вещей стоял он — волшебный ларец, доверху набитый сказочными сокровищами, в числе которых обнаружились клещи, молоток, киянка, несколько зубил, стамесок, рашпиль, керн, небольшой топорик и пила.

— О-о... — посмотрел я в немигающие глаза Грега. — Этой ночью нам не придётся скучать. Прямо как на Рождество, да? Столько интересного, хочется попробовать всё и сразу. Что скажешь? — повертел я в руках киянку и молоток. — Этой лучше ломать колени. А этим — дробить пальцы. Или... — отложил я молоток и взял стамеску. — Можно пройтись по голени, снять немного стружки. Хотя это лучше оставить на потом. У нас же сейчас только разминка. А что может быть лучше для разминки, чем клещи? Жаль, конечно, что у тебя рот занят, там для них работы непочатый край. Но будем исходить из имеющегося, — указал я на размазывающую по полу кровь ступню. — А хотя знаешь, давай сначала так.

Боёк молотка с размаху опустился на мизинец. Кости влажно хрустнули. И без того не белоснежный палец сделался багрово-чёрным. Грег взвыл и попытался опрокинуть стул, но я вовремя ухватил балбеса за грудки, чем уберёг от неминуемых травм.

— Сдурел? Так и убиться недолго. Давай-ка лучше с педикюром твоим закончим, — взял я клещи и, как следует сдавив рукояти, отделил размозжённый мизинец от остального Грега. — Ассистент, скальпель!

Волдо тут же подорвался и, неуклюже вертя стилет, передал-таки его мне рукоятью вперёд:

— Может, спиртом для начала обработать?

— Хорошая идея, коллега, — одобрил я и, взяв со стола бутылку, плеснул пациенту на раны.

Тот этого не оценил и вместо благодарности закатил истерику, беснуясь и издавая нечленораздельные звуки.

— Волдо, держи его.

— Ох, Грег... — обхватил мой ассистент пациента сзади за плечи. — Прости. Прости, дружище. Я этого не хотел, клянусь.

— Держи крепче, — поднёс я раскалённый конец клинка к обрубку и приложил.

Запахло палёным. Грег завыл в новом, доселе не озвученном диапазоне и затрясся всем телом, запрокинув голову.

— Что-то не так, — забеспокоился Волдо.

— Дьявол! — вырвал я изо рта Грега кляп и шагнул в сторону.

Струя рвотных масс полетела на койку, да так обильно, что я диву дался, где этот голодранец сумел так нажраться.

— Кол, пожалуйста, дайте ему сказать! Умоляю!

— Заорёшь, и тебе конец, — поднёс я ещё красный от жара кончик клинка к глазу Грега. — А станешь врать — пожалеешь, что не заорал. Рассказывай.