Ош. Жатва. Том 1

Глава 34

До чего же унизительно. Быть зашитым в мешок из-под картошки — это куда хуже, чем путешествовать в ящике из-под КПВ, как довелось мне в солнечном детстве. Там был налёт какой-никакой шпионской романтики, там пахло сосной и оружейной смазкой, здесь же воняло землёй и гнилью, а я чувствовал себя не живым оружием, а сраным овощем, придавленным сверху такими же бедолагами, приговорёнными к поварскому ножу.

Несколько часов до погрузки в телегу мы провели, беседуя с Руйбе об устройстве этого жестокого несправедливого мира и в особенности той его части, что располагается за КПП замка Кринфельзен. Известно хозяину полей было немного, как и следовало ожидать, но худо-бедно сориентировать на начальном этапе проникновения он нас сумел. Ну так, на полшишечки. Из его рассказа я понял, как идти от склада, чтобы умертвить поменьше народу на пути. И — что куда важнее — кого прихватить с кухни в качестве проводника. Стражников на эту ответственную должность брать категорически не хотелось ввиду их общего скудоумия и возможного упрямства, развившегося на фоне присяги, долга и прочей хуеты. А вот работники ножа и поварёшки подходили нам как нельзя лучше. И конечно же это была та самая повариха. А как иначе, когда полезность — единственная бронь от неминуемой смерти? Я попросил описать сию роковую женщину, и надо было видеть, как Руйбе краснел и мялся, давая словесный портрет своей шлюшки в присутствии источающей подозрительность жены. Особенно ловеласу пришлось попотеть, подбирая слова, заменяющие просьбу «Только не убивайте её». В конце концов он сформулировал это так: «Тельма глуповата, но ей хватит ума не поднимать тревогу, учитывая оказанное вам содействие. Ведь она фактически станет вашей подельницей». Очень мило.

Первое КПП, на границе места обиталища черни с кварталом привилегированных зажиточных горожан, мы миновали, лишь слегка притормозив. А вот на втором груз шмонали капитально, и я порадовался, что позволил Руйбе настоять на своём при погрузке нас в телегу. Сейчас вес мешков с овощами, давящих сверху, казался даже приятным. Конечно, в случае чего можно было бы начать жатву прямо тут, но тогда возникал серьёзный риск, что все решётки будут опущены, мосты подняты, двери заперты, а планы похерены. Какой бы действенной ни была магия крови, через крепостную стену она не перенесёт. Впрочем, то же самое касалось и внутренностей замка, а потому восторженный план баронессы годился с большими оговорками. Не оставлять живых позади — хорошо, но неплохо бы делать это так, чтобы живые впереди ни о чём не догадались. И валить стражу снаружи — верный способ нарушить второе условие, как и убивать любезного Руйбе, ведь мёртвым он не сможет вернуться, что вызовет совсем ненужные вопросы. А дальше одно за другое, и вот мы уже варимся в кровавом киселе, кольцом разлившемся вокруг нашей высокородной и недосягаемой цели. Нам такое не надо. Поэтому на начальном этапе этого марафона пришлось действовать осторожно — мочить без шика, прятать без шума. Путь от склада до кухни занял шесть трупов, включая троих грузчиков и кладовщика. На кухню мы явились в полной уверенности, что и ту всё пройдёт гладко и бескровно. Так бы и вышло, если бы ни чёртов шеф.

— Минутку внимания, господа! — вошёл я в кухню, оставив Волдо и Красавчика у двери. — Сегодня у нас внеплановая проверка! Быстро всё положили, потушили и собрались передо мной!

— Проверка? — насупился жирный хмырь в высоком колпаке, перекинув полотенце через плечо. — Почему меня не предупредили?

— Потому что она внеплановая, гений. Так, кто тут Тельма?

— Нет, постойте, — не унимался жирный. — По какому поводу проверка? Кто организовал? И кто вы такой, Шогун вас дери?! — смерил он меня неодобрительным взглядом.

— Кто я такой? — уткнулся мой большой палец в мою раздираемую досадой грудь. — Я тот, к кому обращаются, когда нужно навести порядок в свинарнике. Я крысолов.

— Что за чушь?! — аж побагровел жирдяй. — На мой кухне отродясь крыс не было! Кто сказал, что здесь крысы?! Это Тельма?! — обернулся он к стоящим позади поварам и уставился на пышногрудую рыжуху. — Это ты брякнула, шлюха?!

— Нет, я не… — попыталась та оправдаться, но тут же схлопотала по сусалам.

— Лживая дрянь!

— Эй! — вмешался я в это непотребство, по привычке достав стилет. — А ну отойди от неё.

— А иначе? Пырнёшь меня? Что ты за крысолов такой? — взял шеф со стола увесистый тесак и прищурился, изучая благородные черты моего лица. Видно, что-то ему в них не понравилось, потому как в следующую секунду жирдяй охнул и заорал, что есть мочи: — Зовите стражу!!! Это мясник!!!

Ещё до того, как шеф осел, обзаведясь новым технологическим отверстием в черепе, его подручные бросились врассыпную.

Кухня — не то место, где можно разгуляться. Тут повсюду были столы, шкафы, печи и жаровни. Но народ рассредоточился не хуже тараканов ночью, когда внезапно включили свет. Рванувшие в сторону двери, через которую я вошёл, столкнулись с Волдо и Красавчиком, заглянувшими на звуки веселья. А вот теми, кто припустил к противоположной — пришлось заняться мне. Хорошо, что проходы между столами были узкими и сквозными, это позволило, оставаясь на месте в сжатые сроки организовать у двери целый мемориал жертвам заболеваний системы кровообращения из этих самых жертв. Я, потеряв много сил, не сразу заметил, что одним из кирпичиков мемориала стала бедняжка Тельма. Пышногрудая рыжуля лежала под тушками своих столь же удачливых коллег и капала из вздёрнутого носика кровью на недавно помытый пол.

— Вы как? — сунул мне Волдо горсть душ. — Порядок?

— Не совсем. Эй! — крикнул я Красавчику, углядев, как тот треплет за штанину какого-то бедолагу. — Не ешь это! Оно нам пригодится.

Этим оказался насмерть перепуганный поварёнок лет двенадцати. Пацану невероятно повезло, что Красавчик не оторвал ему ногу, затерявшуюся в широченных шароварах.

— Как звать? — подошёл я ко всё ещё лежащему на полу подмастерью.

— Пауль, — выдохнул тот, трясясь, как осиновый лист на ветру.

— Насколько хорошо ты знаешь замок за пределами кухни, Пауль?

— А где Тельма? — встрял в разговор Волдо.

— Тельма с Господом. Так что, Пауль, сможешь провести нас поближе к покоям герцога? Да-да, мы здесь не чтобы покушать. Не слышу ответа.

— Смогу, — кивнул он робко, но уже через мгновение гораздо увереннее добавил: — Я знаю, как подняться на третий этаж.

— Третий из скольки?

— Из семи.

— Уже кое-что. Хорошо, Пауль, ты принят в команду. Но, прежде чем мы приступим, хочу кратко изложить текущую диспозицию, чтобы не было недопонимания. Волдо, любезный, у нас остались ещё живые повара?

— Двое. Но они едва ли могут идти самостоятельно.

— Тащите сюда обоих.

Выжившими оказались сильно пожёванные мужик и баба средних лет. У него была в двух местах сломана нога, у неё — порван бок, и частично вывалившиеся наружу кишки волочились по полу.

— Хочу показать тебе кое-что, Пауль. На случай, если, выйдя с кухни, захочется бежать, сломя голову, по коридорам и душераздирающе орать: «Тревога-тревога!!! Нас атаковали!!! Ебаться-сраться, храни меня Амиранта!!!». Смотри внимательно и помни, что легко можешь оказаться на их месте.

Выпавшие кишки порванной бабы покрылись алой сеткой, уходящей снизу вверх, в сторону раскуроченного живота. Пострадавшую дико затрясло, из-под юбки потекло, а потом разинутый рот превратился в фонтан. Тело дёрнулось и затихло, сочась кровью откуда только можно.

— Пресвятая… — начал было малец свою, набившую оскомину молитву, но произошедшее со вторым выжившим, заставило недоросля заткнуться.

Сломанная нога работника общепита набухла, как кровяная колбаса на стадии изготовления, а искажённое ужасом лицо напротив — стало серым. Изорванная зубами Красавчика и осколками котей плоть брызнула алым. Кровь била из прорех с таким напором, что штанина приобрела цилиндрическую форму, распираемая изнутри. Мужик вытек примерно за десять секунд. Его застывшее в вопле ужаса дегидрированное лицо можно было вешать на стену без дополнительной обработки.

— Храни тебя Господь, — поблагодарил я вовремя поднёсшего душу Волдо, и вновь обратился к хлебнувшему житейской мудрости поварёнку: — Ты сделал вывод?

— Да.

— И какой же?

— Похоже, Пресвятая Амиранта сейчас занята более важными делами, — произнёс тот с трогательной серьёзностью. — Думаю, нужно самому позаботиться о себе и делать, как вы скажете.

— Нам в последнее время везёт на сообразительных хомо, — потрепал я пацанёнка по кудрям. — Не разочаруй. И помни — вельможам с верхних этажей срать на тебя, как и на всех, кто ниже. Сдохнешь ради них, а они о твоей жертве даже не узнают. Будь умнее, принеси их в жертву ради себя, порадуй маму. Ну давай, вперёд.

Коридоры замка Кринфельзен представляли собой весьма неординарное хитросплетение и походили скорее на лабиринт, нежели на что-то приспособленное к нормальной человеческой жизнедеятельности. А ещё они поражали своими высоченными потолками и огромными ступенями лестниц. Казалось, вся эта фантасмагорическая архитектура была рассчитана не на заурядных людишек под метр восемьдесят, а на гигантов не ниже трёх метров. Шагая по ним, я ощущал себя ребёнком и невольно предвкушал встречу со «взрослым», которому буду по локоть. Но — хвала Господу — на пути нам попадались только стражники да обслуга вполне обычных габаритов. И умирали они тоже вполне обычно. С латниками, правда, приходилось чуток повозиться, устраивая «остановку сердца» вместо поражения мозга, чтобы они не грохались плашмя на каменный пол, а аккуратненько оседали, создавая поменьше шума. Было даже слегка обидно за этих статных ребят в дорогущем полном доспехе — столько сил, средств, выучки, и всё зря.

Нет, магия тут под запретом не только и не столько из-за душ. Просто, никакой власти не понравится, если безродная чернь будет штабелями класть аристократов. Магия, с её наплевательским отношением к происхождению и титулованности, вообще представляет собой настоящий кошмар для действующих правителей, ведь она самым бесстыдным образом подрывает расклад сил, формировавшийся веками. Для элиты допустить широкое распространение магических практик — всё равно, что раздать кривозубым крестьянам пулемёты, самим при этом оставаясь в сверкающих доспехах и с изукрашенными парадными мечами. Попробуй подавить голодный бунт, когда какой-нибудь сельским пиромант превращает твоих карателей в удобрение для полей. Гораздо удобнее объявить такого еретиком, чтобы его же голодающие односельчане заблаговременно донесли куда полагается, а там уж специалисты разберутся без шума и пыли. «Разделяй и властвуй» в действии. Не удивлюсь, если у этих лицемерных уёбков есть магический спецназ, а все запреты, приправленные религиозной ахинеей, у самих законотворцев взывают лишь злорадный смех. Сидит так какой-нибудь высокопоставленный чинуша на торжественной церемонии сожжения очередного колдуна, попивает водичку, собственноручно превращённую в вино, и думает: «А ловко же мы развели лохов». Если бы мне было не плевать на эту тупую раболепную биомассу, ведущуюся на сказочки о заботе мудрых правителей, я даже погордился бы собой, как дерзким борцом с угнетателями простого люда.

Тем временем моя борьба ни шатко, ни валко довела наш маленький, но эффективный отряд до обещанного Паулем третьего этажа. Позади осталось не меньше четырёх десятков бездыханных тел, а тревога всё ещё не была поднята.

— Твою мать…

Прервал мои благостные мысли гул набатного колокола.

— Кажется, началось, — блеснул проницательностью Волдо.

— Пауль, дальше мы сами. Наберите воздуха, ребята, сейчас поныряем.