Ош. Жатва. Том 1

Глава 30

Нельзя визжать. Никогда, а особенно перед женщиной. Визжать — недостойно. Это хуже, чем прилюдно обосраться. Но я взвизгнул...

— Герцог?!!!

— Это проблема? — округлила невинные глазёнки Арабель.

— Кхе... Нда... — взял я себя в руки и сосчитал до десяти. — Проблема ли это? Нет, не думаю. Герцог так герцог, никогда не страдал чинопочитанием. Но, всё-таки, есть одна загвоздочка. Видишь ли... Предлагаю, наконец, перейти на «ты», раз уж мы постоянно обсуждаем такие интимные вещи, как убийство. Так вот, меня гложет подозрение, что раз титул герцога немножечко повыше чем всякие там маркизы и бароны — без обид — то и силушки у такого молодца должно быть поболе. Не говоря уж об охране, приставленной к его светлости. В общем, эта небольшая услуга представляется мне чуточку самоубийственной. А мой опыт подсказывает, что о самоубийственных услугах просят тогда, когда отказ невозможен. Давай я сэкономлю тебе время. Пропусти витиеватое хуеплётство и переходи сразу к прямым угрозам, потому что я намерен отказать.

— Как скажешь, — с резким щелчком сложила баронесса веер. — Я хорошо рассмотрела твою душу. Я знаю, что тобой движет. И, поверь, без меня тебе желаемого не добиться. Это проклятие либо превратит тебя в бешеное животное, либо, что ещё хуже — в жалкого смертного. Но у проклятия есть и другая сторона. Её-то мы с тобой и обратим себе на пользу. Слышал когда-нибудь о Жатве?

— Полагаю, речь не об уборочной страде.

— В эпоху Великой Войны колдуны-жнецы с восточных пустошей вгоняли в ужас армии людей и нолнов, сея на поле брани смерть волнами грязной магии. Они наносили удар чудовищной силы, после которого сопровождающие их рабы собирали души убитых и подносили жнецам, дабы те смогли восстановить силы для нового удара. И так, волна за волной, они шли вперёд, забирая жизни следующих, пожрав души предыдущих.

— Сырые души?

— Именно. Они были безумными фанатиками, гонимыми вперёд Ванаратом и его демоническими капитанами. Жнецов заботило не собственное будущее, а лишь слепая жажда исполнить волю Владыки. Они были обречены. С десяток таких волн, и личность жнеца полностью распадалась, после чего он погибал от меча своего адъютанта.

— Довольно нерачительное расходование ценного ресурса. Почему у них не было фильтров? Уж среди демонопоклонников-то, полагаю, это не проблема.

— Я так и думала, — улыбнулась баронесса.

— Что? Я сморозил глупость?

— Ты решил, что создание фильтра — обычная практика.

— А разве нет?

— Мне известны лишь два случая, помимо твоего. И в обоих речь об особах королевского рода.

— Ого! Так мне подфартило?

— Да, как ни парадоксально. Проклятие разблокировало возможность, не воспользоваться которой — грех.

— И как же мы ею воспользуемся? Я войду в замок Бертольда с парадного хода и напомню всем его обитателям о славных временах Великой Войны, устроив локальный геноцид в стиле колдунов-смертников?

— Разве не здорово?! — всплеснула Арабель руками с таким искренним восторгом, что мне стало не по себе.

— Угу. А что я получу за смерть Бертольда? Надеюсь, ты не рассчитывала отделаться бесплатной сменой фильтров, что, конечно же, войдёт в уплату.

— Не стану вдаваться в подробности скучных для тебя придворных интриг, но после смерти Бертольда мое положение при дворе существенно укрепится. Сейчас этот ублюдок делает всё, чтобы наш род гнил на задворках империи. А всё потому, что Зигфрид убил на дуэли его любимого племянника. Теперь, твоими стараниями, всеобщего раздражителя — Зигфрида — нет, и дело только за Бертольдом. Как только немилость короля останется в прошлом, у тебя будет всё, что нужно, — говоря это, Арабель зашла мне за спину, коснулась моей шеи и нежно провела ладошкой по мужественной волосатой груди. — В том числе и я, если пожелаешь.

— А титул? — расстроил я коварную обольстительницу своим ровным пульсом.

— Хм. Я думала, что ты не фанат титулов.

— Ну, так-то я и ебусь без фанатизма. Но ебля помогает от спермотоксикоза. А титул помогает от предвзятого отношения властьимущих. Можно мне графа? А то барон и особенно маркиз — звучит как-то педерастически.

— Что ж... В случае успеха нашей миссии я обещаю сделать всё от меня зависящее, чтобы ты стал дворянином. Правда, придётся сделать что-то и с твоей запоминающейся внешностью. Но это не такая уж большая проблема.

— Неужели не будешь скучать по этому личику?

— Думаю, достаточно будет удалить шрамы, чтобы никто даже и подумать не мог о Шафбургском мяснике, глядя на тебя.

— Замётано. У меня есть ещё условие — Красавчик и Волдо не должны пострадать от тебя. Они не расходники. Это ясно?

— Предельно.

— Хорошо. А теперь переходи к угрозам.

— Если откажешься, я уничтожу её, — кивнула Арабель в сторону безразличной к нашему диалогу Хельги. — И нового фильтра, разумеется, не создам. Всё остальное с тобой проделает проклятие.

— Справедливо.

— Ещё вопросы есть?

— Что за Ванарат? По контексту парень видный, да и кликуха зачётная, а вот кто-про что — вспомнить не могу. Извини, позаимствованная память иногда подводит.

— Это один из четырёх Пожирателей, начавших Великую Войну, один из Лордов Скверны, Апостолов Тьмы, Детей Оша.

— Звучит круто. Великая душа, да?

— Одна из величайших.

— Она ещё при нём?

— Имеешь в виду, жив ли он? Этого никто не знает. Пожирателей не видели уже много веков. В любом случае, тебе рановато замахиваться на такие цели.

— Ты права. Мне не хватает практики. Не знаешь местечка, где можно было бы отточить тактику и стратегию без особого ущерба для милой Хельги?

— Дай подумать, — приложила баронесса пальчик к сочным губкам. — Да... Определённа да, есть такое место. К северу отсюда, меньше чем в дне пути, встал лагерем отряд из Шафбурга. Скорее всего, по ваши души.

— Всё никак не уймутся.

— Отличный шанс помочь им в этом.

— Точно. У тебя найдётся неброское женское платье для простолюдина?

Поутру наша маленькая РДГ покинула гостеприимное поместье и выдвинулась в любезно обозначенную баронессой на карте точку назначения.

— Признайтесь, — раздражённо поправлял Волдо коротковатые рукава своего нового убранства, — вы разработали этот план специально таким образом, чтобы максимально меня унизить?

— Укроти гордыню. Я лишь забочусь о нашей безопасности. Они ищут брутального альфа-самца в компании с нескладным сопляком, и мы не должны подходить под это описание.

— Ну да. Поэтому вы теперь «старик», раз сутулитесь и у вас при себе длинная палка, а я ради маскировки должен задыхаться в корсете. Справедливо, ничего не скажешь.

— Невзгоды закалят тебя. И хлебальник не мухорть, а то чепец сползает.

— Вообще-то я мог переодеться в это ближе к лагерю.

— По дороге мы можем столкнуться с патрулём, или просто с неравнодушными гражданами. Сомневаюсь, что ты успеешь нацепить все свои подъюбники. Скажи спасибо, что не приходится в седле боком ехать.

— Быть женщиной — дерьмо.

— Да, родная моя, доля ваша незавидна. Но ничего, потерпи. Вот со всеми делами управимся, сколотим тебе приданное, найдём мужа хорошего, чтобы бил не сильно, детишки пойдут, а там уж и помирать скоро.

— Хвала Амиранте за член и яйца, — без толики иронии возблагодарил Волдо своё божество. — Я ведь никогда раньше и не задумывался о том, насколько им тяжело. Всегда полагал, что нет ничего проще, чем жизнь красивой барышни. Знай себе наряжайся да кружи головы состоятельных кавалеров. Но ведь, если подумать, у них нет никаких прав, особенно у простолюдинок. Выходя замуж, она становится буквально собственностью. Вы видели, как повёл себя с матерью Хельги тот ублюдок? И это норма. В вашем мире так же?

— Нравится плащ? — небрежным движением стряхнул я грязь с плеча.

— Слегка потрёпан, но да, выглядит недурно. А что?

— Догадаешься, из чего пошит?

— О нет... Только не говорите...

— Расслабься. Я не заказывал его, взял уже готовый, да и то из-за скидки.

— Это в самом деле женская кожа?

— Пощупай. Давай, может, другого случая и не подвернётся.

— Мягкая...

— Это ещё что, вот на рукаве попробуй.

— Ого. Надо же.

— Ну всё, хватит. Слышь, руки убрал.

— Извините. Так, значит, у вас с этим ещё хуже?

— С равноправием-то? Не. С равноправием у нас полный порядок. Если б у мужиков кожа была понежнее — и из них бы плащи шили. Но так уж повелось, что бабы на ощупь приятнее. А в остальном всё индивидуально. Кто за себя постоять может — у того и прав больше. Есть, конечно, укоренившиеся стереотипы, связанные с женщинами, но они легко ломаются прикладом. Дело ведь не в том, что у тебя промеж ног, а в том, что вот тут, — указал я на свою черепную коробку. — Знаешь, из-за чего многие добровольно опускаются на уровень вещей, безропотных и ничтожных? Из-за всепоглощающего желания уцелеть. Им кажется, что если вот тут промолчать, вон там отвернуться, а здесь нагнуться и раздвинуть, как велят, то всё обойдётся. Надо только потерпеть, сегодня, сейчас. А завтра будет новый день — новая жизнь. Но нет, завтра становится только хуже. И они снова терпят, день за днём, год за годом, весь свой недолгий век.

— Легко так говорить, когда без проблем пускаешь любых ублюдков на гуляш. А что, по-вашему, должны были предпринять те женщины? — кивнул Волдо на мой стильный прикид.

— Сопротивляться, конечно же, давать отпор, на какой способны. Тогда, по крайней мере, их продырявленные шкуры не пустили бы на плащ.

До тренировочного полигона добрались к сумеркам — прекрасное время, делающее людей подслеповатыми, помыслы смелыми, а дам романтичными. Мы остановились в небольшом овраге, не доезжая с полкилометра, и стреножили лошадей.

— Оправься, — попенял я Волдо за внешний вид. — Задрал подол, как шлюха.

— Прекратите, — привёл он себя в порядок.

— Что делать помнишь?

— Иду позади, жду окончания вашей атаки, собираю души, отдаю вам, иду позади.

— Умница.

— А вам не кажется, что разумнее было бы воспользоваться уже имеющимися у нас очищенными душами?

— Это нарушит чистоту эксперимента. Хотя... Не стоит слепо доверять женщинам, особенно ведьмам. Одной сырой закинуться не помешает для пробы. Дай.

Волдо порылся в запрятанном среди складок платья кошеле и вручил мне крохотную душонку, от которой так и разило ментальным мусором.

— Сочную выбрал.

— Обычную. Там такие и будут в изобилии.

— Ну, с Богом, — сжал я кулак, и развоплотившаяся душа потекла спиритическими соками по телу.

— Как ощущения?

— Знаешь... Никак. Вообще ноль, будто водички попил, а думал, что водка. Она точно сырая была.

— Точно, я за этим слежу.

— Стало быть не надула ведьма, фильтр работает.

Оставив лошадей, поклажу и даже мечи в овраге под охраной Красавчика, мы выбрались наверх и размеренным шагом отправились к лагерю. Тот стоял в чистом поле, хорошо видимый издали благодаря факелам по периметру. Его обитатели явно не готовились отражать нападение. Нет, они готовились накатить браги или чего покрепче, перекинуться в картишки, а потом завалиться на боковую, мысленно водя хуями по губам неугомонного командования, пославшего их с этой бестолковой обречённой на провал миссией по поимке проклятого колдуна и его подмастерья, которые наверняка уже на другом краю света, летят себе верхом на золотом грифоне, поплёвывая с высоты на плеши народов, о которых в хранимом Амирантой Аттерлянде и не слыхали. Фатальная ошибка.

Когда наша «безобидная» пара приблизилась на расстояние атаки, никто в лагере и ухом не повёл. Мне пришлось намеренно привлечь к себе внимание, чтобы худо-бедно воссоздать предстоящую боевую обстановку в высоком замке на холме Швацвальда.

— Эй, служивые!

— Чего тебе? — оторвался от своих занятий один из четырёх находящихся поблизости солдафонов.

— Мне? Да самую малость. Разве что несколько медяков — скасить безрадостную старость. А вот вам... О да, вам, ребята, сегодня благоволит сама Амиранта. Только взгляните, — взял я за руку Волдо и, как заправский танцор, амплитудно крутанул того вокруг своей оси. — Ну не чудо ли?! Молода, свежа, и скоро помрёт от обезвоживания, до чего мокрая. По десять монет с брата, и этот вечер станет тем самым, который вы будете вспоминать за каждой дрочкой.

Моя пламенная речь привлекла искомое внимание — поглазеть на товар очень скоро собрался уже десяток любителей женских организмов. Я расценил это как сигнал к старту и...

Магия будто почуяла, что лимит на души снят. Групповая цель в количестве пяти человек запульсировала красным. Происходящее вокруг стало похоже на изображение тепловизора — всё сделалось нечётким и схематичным, лишь эти пятеро светились алой сеткой сосудов на бесцветном фоне. Первые умерли тихо. Пять голов — пять инсультов. Но со следующими так уже не вышло. Массовое ухудшение здоровья сослуживцев вызвало подозрения у оставшихся свидетелей этой трагедии, в результате чего те потянулись за своим табельным оружием и принялись мельтешить, мешая сфокусироваться. Пришлось дать грязной магии полную волю. И та с благодарностью приняла её. Фонтаны крови брызнули из носов, ртов, ушей и глазниц. Вопли и хрипы возвестили лагерю о перешагнувшей его порог смерти. Стремительно покидающие меня силы вернулись с торицей, как только Волдо высыпал мне в ладони пригоршню свежесобранных душ. Десять за раз. Это было... Великолепно. Силы не просто вернулись, они переполняли меня, рвались наружу, движимые поиском новых жертв. И их было не удержать. Лагерь забурлил от пролитой крови. Опомнившихся недоумков буквально рвало бешеным напором, брызги и ошмётки тел летели, как шрапнель из направленных во все стороны мясных стволов. Я шёл вперёд, почти на автомате переводя гарнизон из встревоженного состояния в полужидкое и поглощая души горстями. По мне текло, под ногами хлюпало, я спотыкался о трупы, не различая их среди алого болота, но продолжал двигаться дальше, подпитываемый теми, кого убил, как чёртов комбайн, молотящий соляру и закачивающий её в свой бездонный бак. Остановился я лишь тогда, когда единственной живой душой поблизости остался Волдо. Его бежевое платье с белыми оборками стало полностью красным, как и лицо. Белки глаз светились на багровом фоне, а вытянутые вперёд руки держали последнее подношение.

— Больше никого?

— Никого.

— Сколько их было?

— О... Около с... Сорока, — выговорил пацан, заикаясь.

— Что ж... — оглядел я убранное поле. — Нас ждут великие битвы за урожай.