О Пепле и Стали

ГЛАВА 47

МАДДИ

Наша мать смотрит на Фрейдис, качая головой.

— Я так и знала. Знала, что ты притворяешься, что верна мне. Были моменты, когда я в это верила, — тяжело произносит она, — Но глубоко внутри я всегда знала, что вы двое вечно были такими. Слишком уж близкими.

Не знай я ее так хорошо, решила бы что слышу в ее голосе нотки зависти.

Сейчас же я думаю только о том, как бы спрятать тиару.

Так осторожно, как только могу, я двигаюсь, смотря за тем, чтобы сияния металла не было видно из-за моей ноги.

Фрейдис вскакивает, ее юбки взлетают, закрывая меня так, что я успеваю запихнуть украшение в открытую сумку.

— То, что ты делаешь, плохо, Матушка, — говорит она неуверенно. Она напугана.

— Заткнитесь и идите за мной, вы обе.

Смотрю на Торви, и она низко рычит. Она начинает что-то говорить у меня в голове, но я тут же заставляю ее исчезнуть. Не могу рисковать тем, чтобы ее использовали против меня.

Мать смотрит на меня, и около ее ладони клубится лед.

— Может, тебе и подчиняется это существо, но ты никогда не сравнишься по силе с Королевой Двора Льда, — скрипнув зубами говорит она.

— Я думала, ты хочешь, чтобы твои дочери были могущественными, — говорит Фрейдис, и ее голос едва слышен.

— Я хотела, чтобы мои дочери были послушными, блядь, — отвечает.

Как она умудрялась всю мою жизнь прятать такой взрывной характер под маской холода? Чем больше думаю об этом, тем проще мне во все поверить. Она несколько десятилетий железной рукой правила Двором Льда. Она жестокая интриганка.

И как бы я не отказывалась в это верить, я всегда знала, что она такая. Думаю, и Фрейдис тоже.

— Идемте, — говорит мать. — Эрика и Исхильд здесь нет, но мне не спокойно, когда вы в камере. Вы обе. Пока он не вернется, вы будете сидеть в клетке.

Мой живот вздрагивает.

— Фрейдис, отдай мне жезл и то, что лежит в этой сумке.

Сестра полностью закрывает меня своим телом, и я поднимаю с пола оставшиеся украшения и запихиваю в сумку. Огненный камень я надежно прячу в карман на рубашке, что под кожаной броней.

Когда выпрямляюсь, мать злобно смотрит на меня, в ее глазах горит вызов.

Мы могли бы попытаться сразиться с ней, но, честно говоря, я думаю, что нам не хватит сил, и она это прекрасно знает.

Когда опускаю взгляд, она удовлетворенно усмехается и выходит из камеры.

— Сейчас мы пойдем с ней, но, если появится шанс бежать, используй его, — шепчу я Фрейдис.

Она кивает, и мы вдвоем следуем за Матушкой по туннелю.

На середине пути она начинает говорить.

— Ты сплошное разочарование, Фрейдис. Совсем как твой отец. Он тоже огорчил меня. Он слаб. В тебе был потенциал стать кем-то гораздо лучшим, но вместо этого ты оказалась такой же мягкой, жалкой и бесполезной, как остальные.

Идущая рядом со мной Фрейдис напрягается, ее лицо мрачнеет.

— Честно говоря, не понимаю, зачем старалась. Я потратила столько времени и сил, воспитывая из тебя будущую королеву, а теперь на это нет никаких шансов, — мать резко поворачивается, ее лицо полно ярости. — И кто теперь станет моей наследницей? Ты хоть понимаешь, что натворила?

Фрейдис бросается вперед и бьет мать по лицу.

— Я тебя ненавижу! — кричит она. — Ты относилась к ней как к грязи все эти годы. И все это время я думала, что это единственный способ ее защитить, но вы ею попросту пользовались! Вы заставили ее десятилетиями верить, что она в любой момент упадет замертво! Поверить не могу, что вы так обращались с кем-то, не говоря уже о том, что это ваша родная дочь!

Пока Фрейдис вопит, лицо матери краснеет, а такого я не видела никогда в жизни.

Моя магия просыпается сама по себе, вращается вокруг меня, готовая защищать сестру. Но я опоздала.

Мать затыкает Фрейдис потоком снега. Сестра отлетает назад, ударяясь о стену туннеля, и я вскидываю обе руки в сторону матери.

Взлетают осколки льда, каждый из которых я сделала острым, как бритва. Их острия пронзают ее кожу, и она вскрикивает, оборачиваясь ко мне.

И в точности повторяет мой ход.

Ее льдинки режут меня повсюду, кроме скрытых под броней участков, но я умудряюсь сдержать крик. Я уже собираюсь позвать Торви, когда слышу рычание и вижу поблескивание огня.

С другого конца туннеля к нам бегут Инга и Бруннин, Оргид сразу позади них.

Мы в ловушке. На другом конце находятся камеры, а на этом враги. Мы не можем драться с ними тремя.

Уничтожая меня взглядом, мать проводит ладонями вверх и вниз по скрытому под платьем телу, думаю, растапливая выпущенный мной лед. Ее безупречное бело-голубое лицо измазано кровью, и помогая Фрейдис подняться на ноги, я чувствую от этого мрачное удовлетворение.

— У тебя кровь, — говорит она.

— Просто царапины, — отвечаю я.

— Меня тошнит от вас обеих, — говорит моя мать, поворачиваясь к Инге и Оргиду, которые резко остановились, огромная медведица Инги занимает приличную долю пространства в туннеле, предназначенном для великанов. — Посадите их в клетку. Я пойду последней и удостоверюсь, что они не сбегут, — выплевывает она.

Мы с Фрейдис не сражаемся. Это бесполезно. Их больше.

Когда нас запирают в клетке, мать говорит Оргиду:

— Не подвешивайте их снаружи. В этом нет смысла. Просто пусть будут у вас на глазах, пока не вернется Эрик.

Бросив на нас последний, полный отвращения взгляд, она скрывается в туннеле позади мебели, поставленной для фейри.

Я отчаянно хочу поговорить с Фрейдис, придумать какой-нибудь план, но Инга и Оргид усаживаются на меха прямо рядом с клеткой.

— Зачем вы это делаете? — спрашиваю у них обоих, потом смотрю прямо на Ингу. — И за что ты так меня ненавидишь?

Она подается вперед, усмехаясь, и смотрит на меня сквозь переплетения прутьев.

— У тебя есть все.

— Моя родная мать угрожает меня убить.

Она фыркает.

— Хотя бы у тебя есть родители, чтобы их ненавидеть.

— Мне жаль, что у тебя нет родных, но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

Она сжимает губы, и я понимаю, что больше ничего от нее не добьюсь.

Поворачиваюсь к Оргиду.

— А ты?

— Я просто думаю, что ты мразь, — говорит он, пожимая плечами. — Хотя, теперь нет смысла об этом молчать. Моя семья в кармане у твоей матери.

Я не удивлена.

— То есть, тебя с самого начала попросили всем этим заниматься?

Он кивает.

— Она заключила сделку с моим отцом. Она перестанет нас шантажировать, если мы сделаем тебя настолько несчастной, что ты уйдешь из Фезерблейда. А после демонстрации силы твоя мать нашла меня и изменила правила игры. Ты точно бы никуда не уехала, не важно, как сильно мы бы тебя унизили, так что теперь мы должны были покалечить тебя или убить, если бы пришлось.

Фрейдис вскрикивает.

— Матушка не могла велеть вам убить собственную дочь!

Оргид смеется.

— Ты даже после всего, что было, не можешь в это поверить?

Фрейдис умолкает. Я погружаюсь в странное безразличие. После схватки с отцом в катакомбах и только что увиденной бешеной версии матери, я не удивлюсь ничему.

— Отец знал? — в конце концов тихо спрашивает Фрейдис.

— Без понятия. По сравнению с матерью твой отец — слабак. Твоя мать… — Оргид задумывается, — любопытная. Мне стоило бы ненавидеть ее за то, что она подмяла под себя мою семью, но оказывается, я ею восхищаюсь.

— Это потому, что вы оба одинаково безумны и помешаны на власти.

— О, ты думаешь, я безумен? — спрашивает Оргид, подаваясь вперед с жестокой улыбкой на лице. — Давай покажу тебе, насколько ты права.

— Оргид… — предупреждающе говорит Инга.

— Эрик сказал, что они с Исхильд часами будут созывать армию. У нас полно времени, — презрительно говорит он, прежде чем отвернуться. — Посмотрим, как справится твоя сестра, у которой в голове нет никакого гребаного места, в котором она сможет спрятаться.

— Нет, — выпаливаю я, вскакивая на ноги. — Оставь ее в покое.

Фрейдис касается моей руки.

— Все нормально. Я справлюсь.

— Нет, ты не должна! — я призываю Торви, и медведица Инги тут же рычит в ответ. К нам приближаются трое Снежных Великанов.

— В атаку! — ревет Торви в моей голове, но через секунду к ней уже тянутся гигантские руки и подбирается огненная медведица.

— Блядь! — я тут же заставляю ее исчезнуть. — Прости, Фрейдис, я не могу…

Она качает головой, а Оргид усмехается.

Следующая пара часов проходит куда хуже, чем мое прошлое пребывание в клетке.

Крики Фрейдис эхом отражаются от вырезанных в горе стен, пока тени Оргида атакуют ее разум. И каждый всхлип, каждая мольба оставляют новый шрам на моей душе.

Если раньше огонь в моем животе лишь потрескивал, то теперь он превратился в вихрь, грозящий испепелить меня изнутри.

Я использую все проклятия на всех языках, что мне известны, до синяков разбиваю плечи о стенки клетки и угрожаю Оргиду всем, чего он может на мой взгляд бояться.

Но ничего не прерывает ее пытки.

Я могу лишь раскачиваться вперед и назад, обхватив колени, пытаясь не слушать ее плач. Кажется, даже мои попытки ее успокоить лишь становятся новым оружием в руках Оргида.

Оглушительный лязг сотрясает гору, заставляя Ингу настороженно вскочить.

— Что это было?

Снежные Великаны двигаются с удивительной скоростью, их огромные фигуры исчезают в близлежащих туннелях.

Они уходят.

Когда я приникаю к решеткам, глядя им вслед, мои руки трясутся от гнева. Надежда вспыхивает со мне слишком ярко и опасно.

— Иди проверь, — говорит Оргид.

Те часы, что он был главным и причинял другим боль, сделали его чересчур уверенным.

Да. Уходи и забери с собой эту проклятую ебаную медведицу с собой!

Инга бросает на меня взгляд, видимо убеждается, что я надежно заперта к клетке и кивает.

— Скоро вернусь, — она бежит к тому же туннелю, в который идут Великаны. Лязг все еще заставляет гору подрагивать.

Только она скрывается из вида, я тут же призываю Торви. У меня нет ни капли сомнений в том, что я собираюсь сделать. Ни одной.

— Правила изменились, — громко говорю я, когда она появляется позади Оргида, пытаясь замаскировать звук, с которым она возникла. Я разговариваю с Торви и молюсь, чтобы она поняла, что имею в виду. — То, что я тебе раньше запрещала… Сделай это.

Голос Торви вибрирует у меня в голове.

— С удовольствием.

Оргиду едва ли хватает времени, чтобы нахмуриться.

— Что ты…

Огромная лапа Торви затыкает его на середине фразы, сбивая с ног. Он с криком падает на снег, из его посоха вырываются тени, но медведица слишком быстрая. Прежде чем прыгнуть, она молча обнажает зубы.

Еще одним великолепным, широким ударом она вышвыривает его за край площадки.

Я слышу его крик еще секунд двадцать, и та сокрытая, темная, извращенная часть меня, которую так долго пыталась подавить, наслаждается каждой из них.