О Пепле и Стали

ГЛАВА 7

МАДДИ

Удивительно, но глядя на опустевшую тренировочную площадку, я чувствую желание пробежаться. И в то же время меня охватывает раздражение от того, что вместо этого мне придется идти в Крыло Медведя, чтобы поговорить с Харальдом.

— Я хочу пойти на пробежку. Что, во имя задницы Одина, со мной творится? — ворчу я, заставляя ноги двигаться в противоположном направлении, к Великому Чертогу.

Путь туда занимает у меня почти десять минут, так что я не удивляюсь, увидев, что Харальд и Инга уже там.

И тому, что они стоят перед обычным кустом с ягодами, я тоже не удивляюсь.

Харальд смотрит на меня с надеждой, но увидев, как я тяжело вздыхаю, выглядит смирившимся.

Инга вообще делает вид, что не замечает моего присутствия. Судя по тому, что она смотрит на кустарник так злобно, что я начинаю переживать, как бы она его не спалила. Делаю вывод, что она тоже не видит Крыло Медведя.

— Видимо, пока ни одна из вас не переедет в новые комнаты, — говорит Харальд. — Можете призвать своих медведей?

Инга наконец ловит мой взгляд, и я ловлю себя на том, что хмурюсь.

— Мою ты уже встречала, — рычу я. — Мне пришлось уговаривать ее не вспарывать тебе брюхо за то, что ты целилась стрелой мне в глаз.

Рядом с Ингой появляются огненные искры, но медведица не появляется. На ней все еще надета порванная рубашка, но она — одна из тех, на ком нет видимых ран. Только на руке синяк, но это все.

— Эта здоровенная белая дурында была просто смешной, — огрызается она.

— Смешной? Она тебя чуть не убила нахрен! И мне стоило ей позволить!

Вспыхнувший страх того, что эта подлая фейри разозлит меня достаточно, чтобы я позволила Торви сделать какую-нибудь глупость, охлаждает разгоревшийся в мне гнев, и я делаю шаг назад.

Харальд ударяет по нагрудной пластине, и мы обе смотрим на него.

— Сегодня проявился валь-тивар Сельмы, и в отличии от вас двоих, ее жезл в порядке, а магия под контролем. А теперь слушайте меня, — его глаза сужаются, а без того глубокий голос становится еще ниже и наполняется совершенно ясной угрозой. — Вы двое возможно станете первыми и самыми могущественными Валькириями здесь. У вас обеих есть валь-тивар в виде медведя, есть возможность получить доступ к силе берсерка и преимущество перед всеми остальными. Если одна из вас просрет все это из-за вот этой херни с детскими обидками, я сам выброшу вас в водопад, за пределы кроны. Это ясно?

— Да, эрсир, — хором бормочем мы.

— Вы будете образцовыми воительницами Медведя и гордостью как для Валькирий, так и для самих богов. Это ясно?

— Да, эрсир, — отвечаем мы немного четче.

— Вы будете оттачивать силу, дарованную вам богами и самим Одином, и научитесь ее контролировать. Это ясно?

— Да, эрсир.

— У вас есть два дня на то, чтобы выяснить, что там вас сдерживает, и смириться с тем фактом, что теперь вы — одна команда. Во вторник, вместо уроков магии, вы проведете день со мной, и, если я не увижу обоих ваших валь-тивар или вы хоть пальцем друг друга тронете, будут серьезные последствия, — он зло смотрит на нас двоих. — Это ясно?

— Да, эрсир.

— Хорошо. Свободны.

Он вскидывает руку и рядом с ним появляется его медведь, такой же злобный и полный ярости, каким я его помню. Инга не смотрит в его сторону, так что думаю, она не может его видеть. Она лишь кивает, бросает на меня полный ненависти взгляд и уходит в сторону Великого Чертога.

Огромный черный медведь Харальда скалит на меня зубы, и я быстро ухожу в другую сторону.

Раз уж я не пробежалась вокруг тренировочной площадки и все еще чувствую себя неудовлетворенной, я бегу по ветвям Фезерблейда. Опасно приближаюсь к поляне и резко разворачиваюсь, не желая заново переживать то, что там случилось. И меня волнует совсем не нападение.

Лишь Каин. То, что случилось между мной и Каином.

Я заставляю себя собрать с мыслями. Через два дня Харальд ждет от меня результатов. Прав ли он в том, что меня что-то сдерживает? Он верно заметил насчет Сельмы. У нее есть и валь-тивар, и жезл. Она обретет контроль куда быстрее, чем я. И скорее всего, быстрее, чем Инга.

Нам обеим нужно научиться управлять магией без жезлов, и вместе с тем, контролировать наших валь-тивар. Это значит, что остальные догонят и перегонят нас.

Не знаю, проблема ли это. В конце концов, мы должны быть одной командой, и это никакая не гонка. Дело ведь не в том, что крылья обретут ограниченное число новобранцев.

Но очень сильная часть меня хочет быть первой. Хочет быть лучшей. Позволяю этому желанию охватить меня, и ноги начинают быстрее отталкиваться от дерева.

Я хочу доказать всем, что они ошибаются. Хочу впечатлить Валькирий. Хочу показать Фезерблейду, что достойна той силы, что он может мне дать.

Пока бегу, мысли проплывают в моей голове и исчезают, как это бывает всегда, но слова Брунгильды никуда не пропадают.

«Ты должна полностью очистить разум».

Но там всегда есть галерея воспоминаний. Прекрасный, сокрытый источник магии, которая даже не должна существовать.

Могу ли я отказаться от галереи, чтобы управлять магией льда? Чтобы удержать Торви в этом мире навсегда?

Я сбавляю темп.

Мои мысли полны противоречий.

В галерее хранятся многие сотни воспоминаний, к которым я никогда не обращусь. С каждой статуей, что я создала по принуждению, связаны плохие чувства, как и с каждым секретом, что украла у тех, кто даже об этом не подозревал. И все для того, чтобы мои родители позже воспользовались ими, чтобы выторговать свою выгоду и ничего не подозревающего соперника или обрести преимущество над врагом. Галерея и магия памяти сделали меня не просто инструментом. Они превратили меня из дочери в оружие.

Но в их есть столько всего, что я люблю. Это мое убежище и я не могу просто отмахнуться от той безопасности, что оно всегда предлагало мне в мире, полном страхов и одиночества.

Эта магия сама по себе уникальна и очень сильна, и без нее я буду представлять собой еще меньшее, чем когда была заперта в Ледяном Дворце. Без нее я бы ни за что не смогла попасть в Сокровищницу. Без нее я бы никогда не получила тех навыков и знаний, что имею. Без нее я вообще была бы собой?

Я говорю себе, что это все не важно. Но я ведь даже не знаю, как избавиться от галереи.

Могла бы я просто усилием воли сжечь ее дотла? Расплавить?

От этой мысли у меня сводит живот, и я окончательно останавливаюсь. Когда ясно представила себе нечто подобное, по мне прокатывается волна ужаса.

Следом приходит абсолютная уверенность.

Я не могу избавиться от галереи.

Она — часть меня. Это было бы то же самое, что отрезать кусок моего мозга. Об этом нельзя даже рассуждать.

Делаю глубокий вдох, запрокидываю голову и смотрю на плотную крону надо мной. Смутно осознаю, что нахожусь неподалеку от Крыла Змеи. Ну и плевать.

Я стараюсь не злиться.

Если у меня нет даже варианта полностью очистить сознание, то как, во имя Одина, я должна контролировать магию или медведицу?

— Тяжелый день, принцесса?

Я опускаю голову и зло смотрю на Каина.

— Ты за мной следил?

Он пожимает плечами и прислоняется ко входу в палаты целителей.

— Я видел, как Харальд на вас орал.

Мое лицо само по себе кривится.

— Сраная Инга, — бормочу я. — Почему она? Из всех фейри здесь, почему именно ей достался медведь?

— Мы часто достигаем большего, когда пытаемся превзойти противника.

— Хочешь сказать, это все из-за меня?

Он пожимает плечами.

— Нет. В ней живет сила берсерка. Не хотел бы я увидеть ее с волком.

Я сощуриваюсь.

— По-твоему, волки опаснее медведей?

Его глаза вспыхивают, на губах играет подобие улыбки.

— И волки, и медведи чувствуют жажду крови, принцесса, но лишь волк никогда ее не утолит. А постоянный голод — смертоносное чувство.

Открываю рот, но ничего не отвечаю.

Я понимаю, что он говорит о сражениях, но его слова заставляют меня думать о сексе. Мои щеки вспыхивают, а слова теряются. Все, о чем могу думать — это Каин, яростный, отчаянный, набрасывающийся на меня, и его столетиями сдерживаемая похоть прорывается наружу…

— Ты должна обрести контроль раньше, чем Инга.

От этих его слов реальность вновь обрушивается на меня.

Из-за накопившегося раздражения, распаляемого Каином и моим собственным горящим телом, я кричу в ответ, как испорченный ребенок.

— Я не знаю, как!

И тут же жалею об этой вспышке, а мои щеки еще сильней горят от смущения.

— Забудь о том, что тебе нужно контролировать медведицу и о том, что делают все остальные. Что ты делаешь, когда тебе нужно стать лучше в чем-то?

Пытаясь успокоиться, я на минуту задумываюсь:

— Практикуюсь. Но это я уже пробовала и получилась какая-то беспорядочная херня.

— И в чем ты практикуешься?

Хмурюсь.

— В том, в чем должна стать лучше?

Его глаза сияют.

— Ты практикуешься в том, что изучила. Ты лучшая в поиске информации, принцесса. Вот, что ты обычно делаешь.

Я таращусь на него во все глаза.

Блядь. Он же прав.

Именно так я преуспела во всем, в чем хороша: ищу, изучаю, сохраняю и запоминаю информацию.

Лучше всего я сосредотачиваюсь, когда увлекаюсь чем-то, и чем больше узнаю, тем проще обучаюсь. Если я смогу понять, на что способна, может, все сложится так, как и должно?

Каин отталкивается от дверного проема.

— Скажи, как будешь готова к поиску названий кораблей, — говорит он прежде, чем уйти.