О Пепле и Стали

ГЛАВА 16

МАДДИ

Когда мы подходим к кусту с ягодами, я не могу унять дрожь от предвкушения. В этот раз уж точно…

Как только мы останавливаемся около него, он начинает сиять, и я задерживаю дыхание. Прежде, чем успеваю вознести молитву к богам, он исчезает.

На его месте, вырезанное в самой коре дерева, появляется Крыло Медведя.

Я раскрываю рот.

Здание занимает половину огромный ветви, на которой мы стоим, и три его остроконечные крыши увенчаны деревянными статуями медведей в натуральную величину. Они стоят на задних лапах, подняв передние, и их морды вырезаны с таким количеством деталей, что кажется, будто от их рычания подрагивает воздух.

Вход так же украшен изображениями медведей. На огромных столбах по бокам от дверей, которые подошли бы по размеру Торви, выточены сцены битв с участием медведей. Древние руны со значением сила и победа выжжены на деревянных створках, и их края сияют так, что сразу понятно. Они подчеркнуты настоящим золотом.

Я чувствую, как восхищение Торви пульсирует по нашей связи.

— Это для нас? — спрашивает она, уже подходя ближе.

— Оно великолепно, — выдыхаю я и иду за ней.

— Оно изменилось, — пораженный голос Харальда заставляет меня обернуться на середине пути. Я поворачиваюсь к нему.

— Что?

Он стоит у правого крыла здания, и его глаза сияют от восторга.

— Третья пристройка. Она новая. Все время, что жил здесь, тут было два здания, одно со спальнями и кабинетами, а то, что слева — с залом для тренировок.

Торви легко проходит сквозь двойные двери, и Харальд, которому воодушевление придало сил, спешит следом за ней. Широко улыбаясь, я иду за ними.

Зал при входе, освещенный мягким светом факелов, тянется на три этажа вверх. Стены покрыты великолепными гобеленами, изображающими битвы берсерков со Снежными Великанами, и кажется, будто их нити двигаются в мерцающем свете.

Торви ведет нас по боковому коридору, и мы попадаем в помещение, которое вернее всего было бы назвать конюшней. Пространство просто огромное, разделенное на отдельные стойла, больше похожие на шикарные комнаты для медведей. В каждом из них есть место для сна в виде углубления, укрытого свежим сеном и мхом, бассейн для купания, и приподнятую платформу с огромными ветками с задней стороны. Через многочисленные похожие на дымоходы отверстия в потолке видно небо, и сквозь них же свободно проходит свежий воздух. В помещении ощущается приятная прохлада.

— Это все сотворил Фезерблейд, — говорит Харальд, разглядывая огромное открытое пространство.

Я провожу пальцами по рунам, что украшают вход в стойло.

Защита. Отвага. Честь.

— Это все для новых валь-тивар?

— Должно быть так! — он ударяет по нагрудной пластине. — Я должен узнать, заметила ли Брунгильда такие же изменения в Крыле Птицы, — говорит он. — Ты не против осмотреться здесь одна?

— Конечно нет.

В последний раз с восторгом взглянув на стойла, он уходит.

— Думаю, мы можем чувствовать себя как дома, — я говорю Торви.

Торви выбирает себе стойло ближе к задней стене. Она принимается устраивать место для сна по своему вкусу, огромными лапами выкладывая сено и мох в идеальный круг. Я наблюдаю за ней, не в силах скрыть того, что это меня забавляет. Кто бы мог подумать, что такое гигантское существо окажется настолько привередливым? Мне бы не хватило смелости назвать ее милой, но в ней точно есть сторона, которую я не видела и даже не ожидала увидеть.

— Тебе нужна помощь? — спрашиваю я.

Она останавливается и смотрит на меня через плечо.

— А похоже, что нужна?

Я улыбаюсь и качаю головой, продолжая наблюдать за ее хлопотами.

— Теперь мы можем поискать твою спальню, — говорит она в конце концов.

— Ты слишком добра.

Центральное здание очень похоже на Великий Чертог. С каждой стороны открытого пространства зала есть винтовые лестницы, ведущие к коридорам с рядами дверей. А вот сами ступени выглядят куда красивее. На них вырезаны бесконечно взбирающиеся вверх медведи, чьи тела изгибаются и переплетаются, формируя сами ступени.

Я поднимаюсь до третьего этажа, на котором коридоры ведут лишь к двум дверям. Выбрав одну из них наугад, поворачиваю резную деревянную ручку.

Все в простой, но красивой комнате вырезано из светлого дерева. Вдоль одной стены стоит большая кровать, укрытая белым мехом, а под окном, из которого открывается вид на бесконечную листву, стоит крепкий письменный стол. Подоконник, достаточно широкий, чтобы можно было расположиться на нем с книгой, закреплен на ветви снаружи и тоже укрыт мехами белого и серого цвета.

Другую стену занимает стеллаж с амуницией, а в нем на крючках развешаны все виды оружия и брони. У противоположной стены стоит огромный дубовый шкаф для одежды, а рядом с ним зеркало в человеческий рост и дверь. Открыв ее, попадаю в выложенную сияющей белой плиткой душевую с медными ванной и раковиной.

Торви одобрительно рычит, хоть ее крупное тело и едва протискивается в дверь. Она проходит в центр комнаты, обнюхивая меха.

— Тут хорошо пахнет.

Так и есть, она права. Но здесь все не такое родное, как в мастерской Сарры. Я решаю, что мне понадобится время, чтобы привыкнуть.

Спустившись по красивой лестнице, мы попадаем в тренировочный зал, который поражает меня так, что я надолго умолкаю.

Это единое открытое пространство, и на первый взгляд мне кажется, что это какой-то храм насилия.

Его стены покрыты изображениями берсерков из прошлого. В отличии от элегантных гобеленов при входе, эти рисунки кажутся грубыми и примитивными, а некоторые фрески такого цвета, что раздражающе напоминают засохшую кровь.

Снаряжение для тренировок такое же впечатляющее. Большие деревянные манекены покрыты глубокими отметинами от медвежьих когтей. На потолке над ними изображена захватывающая батальная сцена — отряд Валькирий парит среди грозовых туч, а их спутники-медведи бегут по земле внизу. Художник запечатлел чистую ярость медведей, их напряженные от движения мышцы и раскрытые в вечном реве пасти. Кажется, будто рисунок движется и сияет, словно в любой момент нарисованные воины обрушатся с потолка и заберут нас в Вальгаллу³.

Так же как в Сокровищнице, Валькирии изображены отдельно от своих валь-тивар, а не одержимыми ими. Подхожу ближе, чтобы разглядеть фигуру, сокрытую за бесконечными рядами Великанов. Она ростом с фейри и облачена в блестящую броню. Или это украшения? Я делаю себе мысленную заметку спросить кого-нибудь об этом, прежде чем замечаю сундуки, полные оружия. Одна из стен полностью покрыта крючками, на которых развешаны десятки видов брони и вооружений, и проходя мимо касаюсь пальцами прохладного металла.

Торви опрокидывает манекен, и когда он падает, я внимательнее смотрю на пол. Он покрыт полированным деревом, на котором вырезаны концентрические круги из рун, расходящихся от центра. Каждый рунический круг посвящен отдельному аспекту тренировки берсерка.

Сила. Скорость. Ярость. Жажда крови. Контроль.

— Смотри, — говорю, показывая на свисающие с потолка ряды колец. — Должно быть, это для отработки боя в воздухе. Это… — умолкаю, не зная, как закончить предложение.

— Как раз то, что нам нужно, чтобы стать легендами, — заканчивает за меня Торви, отпрыгивая к другому манекену и снося его лапой. Он падает и дерево раскалывается. Она склоняет голову. — Нам понадобятся искусственные враги покрепче.

Я улыбаюсь.

— Думаю, вряд ли этими кто-то пользовался в последнее время.

— Тогда пора начинать.

Ее жажда насилия пугающе заразительна. Начинаю принимать это уже знакомое чувство восторга, возникающее при мысли о битве и победе. Я даже жажду его. Но жестокость, которой дышит все в этом зале, свирепость, запечатленная на стенах, требует куда большего погружения, чем просто желание сражаться. И это не отталкивает меня так, как должно бы.

Твой валь-тивар — медведь, Мадди. Значит, ты берсерк. А они — самые сильные воины на Иггдрасиле.

Опускаю взгляд на вырезанные на полу руны.

Сила. Скорость. Ярость. Жажда крови. Контроль.

И подобно прорыву плотины, восторг затапливает мое тело, вызывая приятное покалывание.

Я буду сильной, быстрой и овладею контролем.

Я заслужу крылья и обуздаю силу медведицы.

Я стану Валькирией.