О Пепле и Стали

ГЛАВА 37

МАДДИ

Дерьмо.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Я никогда не видела его таким злым. То, что он так долго сдерживал гнев по отношению к моему отцу, а потом увидел клеймо, заставило его перейти грань, и может, он думает, что убить Оргида или Ингу будет безопаснее, чем Короля Двора Льда.

Дерьмо!

Я не могу позволить ему убить вообще никого.

Пока что нужно отложить мысли о том, что сказанное им только что заставило меня безнадежно и безвозвратно перейти грань между одержимостью им и чем-то немного пугающим. И то, что я совсем недавно на полном серьезе хотела убить своего отца, мы тоже обдумаем потом.

Сейчас мне нужно не дать Каину совершить то, о чем мы оба потом пожалеем.

Его не так сложно найти. След из обожженных веток и листьев тянется прямиком до Крыла Медведя.

— Инга! — кричит он. — Выходи сейчас же! Или ты струсила, маленькая злобная фейри Двора Огня?

Торви сидит рядом с ним, глядя на Крыло Медведя.

— Торви! Останови его!

Она поворачивается ко мне.

— Нет. Если он попросит, я пойду и вытащу оттуда эту огненную фейри.

Я стискиваю зубы.

— Торви, мы уже это обсуждали. Меня накажут, а я не хочу рисковать потерять тебя!

Повернувшись к Каину, я снова бью его по руке. Лед на моей коже с шипением тает, и я едва сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть от боли.

Он разворачивается, огонь в его глазах пылает.

— Она заплатит.

— И я тоже, если ты что-то ей сделаешь, — говорю я так спокойно, как только могу. — Харальд говорит, что, если одна из нас навредит другой, нас обеих вышвырнут из Фезерблейда. Как думаешь, что будет, если ты навредишь ей из-за меня?

Каин замирает. Тяжело бьющиеся жилы у него на виске и напряженной шее — единственные доказательства того, что он дышит.

Голос Инги прорывается сквозь тишину, и я проглатываю ругательство.

— Я тебя не боюсь.

Он не мог разбудить только ее одну. О боги, это будет катастрофа.

Каин медленно разворачивается к ней. Сколл тяжело дышит, подкрадываясь ближе.

— Ты ее заклеймила, — говорит Каин, и даже я его слегка побаиваюсь. Он вложил в эти три слова весь яд, какой только может хранить в себе живое существо, и Инга делает шаг назад.

Стоит ей сделать это, как на ее лице появляется злоба, и позади нее с ревом появляется огромная медведица с пылающим черным мехом.

— Она всегда будет одна. Теперь все это знают, — она смотрит на меня с улыбкой, полной ненависти. — Следующее клеймо будет означать слабачка.

— Вот только она не слабая, да? — скрежещущий голос Каина заставляет ее повернуться обратно к нему. — И она не одна. Неси кочергу.

Инга открывает рот, чтобы ответить, но умолкает.

— Что?

— Неси. Ебаную. Кочергу.

Великие боги. Он собирается заклеймить ее. Меня накрывает паника, волнение, которое копилось еще с момента, когда я вошла в Сокровищницу, теперь хлещет через край.

— Каин, остановись. Я не хочу этого.

Он не обращает на меня внимания, и когда Инга не двигается с места, наклоняется, берет большую ветку и снимает одну перчатку.

Я сглатываю, и мои мысли становятся тягучими и заторможенными от ужаса.

Древесина ветки пылает от жара, и Каин подходит к Инге. Она стоит, не шевелясь, медведица позади рычит и машет лапами, но по глазам я вижу, что она боится.

— Бери, — шипит он, подойдя.

Она опять замирает.

— Ч-что?

— Бери, — он протягивает ей ветку, толстый конец который выжжен в виде символа.

Он сделал свое клеймо.

Но какого хрена он отдает его ей?

Она нерешительно протягивает руку и вздрагивает, когда Каин швыряет ветку в ее ладонь. Я вижу на ее лице непонимание и страх.

Она ждала драки. А не этой херни, чем бы она не была.

— Каин, — шепчу, но что бы я не сказала, он не услышит.

Оскалившись, Каин прижимается голой рукой к концу ветки.

Раздается шипение и треск, и Инга вскрикивает от шока и недоумения.

У меня кружится голова.

— Что ты делаешь?

Когда я подхожу к нему, его глаза пылают. Не блестят и не горят, а пылают.

Он отстраняется от клейма, его кожа покраснела и вспухла. Древняя руна, означающая одиночку, выжжена на его плоти. Так же как на моей.

— Я… Зачем… — пытаюсь что-то сказать, но слова меня не слушаются.

— Теперь мы одни, но вместе.

Горячие слезы проливаются из глаз, стекают по щекам.

Каин оборачивается к Инге, и та отшвыривает ветку в испуге и замешательстве.

— Твое клеймо больше не имеет силы. Она не одна. И больше никогда не будет.

Лицо Инги темнеет, но я не могу на нее даже посмотреть.

Я вижу лишь Каина.

Он прав. Он забрал у них каждую каплю власти, которую имело надо мной это клеймо. Теперь, когда у него такая же метка, сам ее смысл исчез.

Я думала, он навредит ей, а он просто лишил ее силы.

Ради меня он поставил себе сраное клеймо.

Я люблю его.

Сила этого осознания невероятна, и я давлюсь воздухом, пытаясь проглотить всхлип.

Я люблю его. О боги Асгарда, я люблю его. Это не страсть, не увлечение, не одержимость. Это любовь.

Я не хочу существовать без него. Никогда и ни за что не хочу разлучаться с ним. Ради него вытерпела бы худшее, чем просто клеймо. Я отдала бы за него жизнь.

Это плохо. Какая-то часть меня болезненно осознает, насколько это ужасно.

Но сейчас это не важно. Сейчас важен лишь он.

— Я… Я всем расскажу, что ты меня заставил! — сбивчиво бормочет Инга. — Меня не накажут за нападение на Стража Одина. Я заставлю их поверить, что это был ты! Это будет легко, здесь никто тебе не верит!

Каин мигом оказывается рядом с ней, мех Сколла пылает.

— Пошла вон! — кричит он, и она медлит всего секунду.

Бросив взгляд на Торви, она идет в сторону Крыла Змеи так медленно, как только может себя заставить. Думаю, чтобы найти Оргида.

— Тебе ведь больно, — шепчу я, когда Каин поворачивается ко мне. Поднимаю ладонь, и она покрывается льдом. — Хочешь, я помогу?

Он качает головой.

— Пускай горит.

Дрожа, я втягиваю воздух. Слезы все еще катятся по моему лицу.

— Почему ты это сделал?

— Ты знаешь, почему. Я приму любую связь с тобой. Приму любой способ защитить тебя от чудовищ этого мира.

— Включая тебя? — шепотом спрашиваю его.

Прежде чем ответить, он смотрит на меня несколько бесконечных мгновений, а когда наконец начинает говорить, его голос едва слышен.

— Я не знаю.

— Не знаешь, чудовище ли ты? Или нужно ли меня от тебя защищать?

— Мадивия…

У меня перехватывает дыхание. Он никогда так не произносил мое имя.

— Преступление, за которое меня наказали боги… Я его не помню.

— Что? — я смотрю на него во все глаза. — Тогда откуда ты знаешь, что тебя подставили?

— Я знаю, что не был на него способен. Сломленный, одержимый жаждой мести фейри, стоящий перед тобой? — он разводит руки в стороны. — Он был создан этим наказанием. Я был стражем Одина. Славным воином, избранным богами. Знаю, что не совершал того, в чем меня обвинили. И когда я увидел, как ты спасла Оргида из огня…

Он закрывает глаза, и я так сильно хочу его обнять, что снова начинаю плакать.

— Мы так невероятно похожи. Ты бы так легко могла стать жестокой и злой. Но не стала. И я не позволю этому случиться, потому что знаю, во что это превратило меня.

Я с усилием выдыхаю, пытаясь успокоить мысли и взять под контроль несущиеся вперед чувства.

Мне нужно выяснить то, что действительно важно.

Чудовище ли он?

— Ты убивал кого-то? — дрожащим голосом спрашиваю я. Не уверена, что смогу выдержать ответ, но должна знать. Из всего этого нет возврата.

— На поле боя я сразил многих врагов. Вне его я устранил множество угроз. Но убивал ли я? Нет. Никогда.

Слава Фрейе и всем богам за это.

Делаю еще один глубокий вдох.

— Тебе нравится то, что тебя все боятся?

— Да, — он отвечает, не сомневаясь. — Так было и раньше, до того, как я потерял крылья и милость богов. Я воин и должен внушать страх.

Я могу это понять. И жить с этим. Последний вопрос.

— Тебе нравилось причинять боль?

— Нет. Никогда.

Я с шумом выдыхаю весь воздух из легких. Это то, что мне нужно было услышать.

— Каин, я, кажется, тебя люблю, — смотрю на него снизу вверх, прикусив губу.

В его глазах танцует пламя, грудь вздымается.

— Принцесса, я боролся с любовью к тебе с того самого момента, как ты здесь появилась.

— И ты победил?

— Это единственная битва, которую я проиграл.