Новая Переменная

Глава 49

— Запомни, Акаши, лишь один стремительный удар решит всё. Лишь один удар…

— А ну-ка, Оками! Чему ты там учишь нашего сына?

— Искусству шиноби, милая!

— Ему год! Какое искусство шиноби?!

— Ай-ай-ай…

Занимаясь мирным делом, в последние годы с рождения сына время текло так незаметно, что оглянуться не успел. Клану Сенджу мастер фуин-печатей моего уровня, и не только, довольно сильно помог в их войне против Учих. Мои консультации не только Тобираме, но и всему клану сделали своё дело, и последние годы потери уменьшились по сравнению с прошлым. Воевать меня никто заставлять не стал, благо и повода, чтобы лично мне использовать силу, не было. Так что я наконец получил то, что желал, — мирное спокойное времяпрепровождение.

Сын рос как на дрожжах, пугая тем, насколько время утекает сквозь пальцы. Вот только недавно держал маленький комочек на руках, который плакал, а в следующее мгновение этот же комочек радостно прыгает и бегает, крутя деревянную игрушку-кунай, пугая Мито. Официальные для всех посещения клана раз в месяц, словно в тюрьму, конечно, злили, но благоразумия с моей стороны хватало, хотя иногда хотелось поднять руку и лично разрезать всех, кто мутит воду и дестабилизирует внутриклановую ситуацию. Благо в последнее время всё тихо, и Ашина прижал своими действиями всех, кого мог, а мои каждодневные прыжки сквозь пространство техникой Летящего Бога Грома домой так никто и не заметил. Совсем я мог вернуться, как Глава говорил, но он ждал какого-нибудь громкого события ради того, чтобы представить своего наследника в виде меня на пост главы клана. На моё вялое и откровенно показное сопротивление тот просто упирал на факт, что, кроме меня, некому было ставить наследником. Отец Мито, увы, не оправдал надежд отца и не годился на роль Главы клана Узумаки. Суровая правда жизни, когда сила решала многое…

Теперь, сидя и пытаясь закончить очередной эксперимент, не успел заметить, как события начали закручиваться в омут, из которого выбраться не успел…

Удержать платформу воздуха не получилось, и с хлопком, обдав меня ветром, та развеялась. Пригладив свою причёску, которую уже давно было пора постричь, но было не до этого, я вздохнул. Опять неудача.

— Опять неудача? Возможно, дело в разных плотностях воздуха? — Тобирама сделал отличное предположение, но, сидя на заднем дворе, просто поднялся, чтобы отмахнуться от этой затеи. Продолжу завтра.

— Может, ты и прав. — Обняв за плечо альбиноса, повёл его домой. Время было обеденное, и солнышко уже начало припекать, а пить и кушать резко захотелось, когда меня отвлекли. — Уже пора?

— Да-да. — Скинув мою руку, тот сморщил нос, видя, как Хаширама заснул на диване, который я заказал у него самого, когда только приехал сюда. — Сколько ты уже пытаешься создать эту технику, месяца два или три? — Проходя через бумажные перегородки, что находились близко к залу с кухней, Тобираме не нравилось такое положение комнат, и он постоянно ругался на своего брата, что тот спит постоянно там, где ляжет. Видеть в первый раз, как Тоби-чан поднимает этого оболтуса и несёт в его комнату, было умилительно. Всё же они были почти одного роста, но домашняя одежда добавляла атмосферы. Видеть таких воинов в домашней обстановке всегда весело. Но сегодня тот просто прошёл мимо на кухню, где готовила Котецу, уже жена Хаширамы. Сев за стол, мы продолжили разговор.

Она кивнула нам, внимательно следя за женщиной в возрасте, которая готовила. Всё же в её положении ей нужен был отдых, но та каждый раз следила за слугой, чтобы та не напортачила с едой. Покачал головой, но, не пытаясь делать замечание, ответил Тобираме.

— Где-то два, возможно, в ближайшее время получится. А как у тебя продвигается твоя техника Летящего Лезвия Бога Грома, успел закончить?

— Уже неделю как. — Тот хмыкнул и взял со стола чашку чая. — Твоя помощь в печатях неоценима, и я выражаю благодарность. Это поможет в нашей войне, но почему ты не получаешь титул мастера в своём клане? Твоё мастерство находится на уровне выше тех мастеров, которые прибыли с тобой. Я бы рассказал своему учителю, и тот бы выдвинул твою кандидатуру с твоей-то репутацией…

— Но-но. — Отрицательно помахал ладонью. Настроение было отличным, ведь после обеда увижу сына и жену. — Титулы не для меня, Тоби-чан. Важно не это, а то, что внутри. — Самодовольно указал пальцем на своё сердце.

Тот посмотрел на меня, словно услышал самые идиотские слова в своей жизни. Эй! Что за лицо?

— Кто бы говорил насчёт титулов, Шиноби но Ками. — Его губы, которые ухмылялись, видя, как я скрючил лицо, услышав это, были бесящими. Ну кто бы подумал, что получу такую идиотскую кличку в свои годы…

— У вас в клане слишком многие обращают внимание на слухи и слова людей.

— Да-да. — Он кивнул и не стал мне верить. Ну правда же, всё то, что поднял землю из океана… — А то, что ты создал огромный проход между двумя странами, тут вообще ни при чём. Я видел те острова, соединённые между собой мостами и проходами из земли. — И кивает головой, не веря в мои чистые намерения.

— Всего-то несколько островов, и люди любят преувеличивать, ты-то должен знать. Хаширама ведь помогал мне в этом.

— Несколько островов, больше, чем остров клана Узумаки, ты поднял лично из-под воды, а то, что старший брат сделал эти земли пригодными для посевов, — мелочи на фоне того, что ты сделал. — Дельное замечание, но, как для человека из мира, где чудеса были лишь на экранах мониторов, ужасающее.

Я покачал головой, живя среди монстров, иногда забываешь, насколько ты силён. Резерв в мои тридцать всё ещё рос и был на уровне Хаширамы. Учитывая, что мой брат был младше меня на пять лет, не выдающееся достижение по меркам сильных мира сего, но то, что мы с Хаширамой могли биться днями напролёт, никого не удивляло. Тобирама такими достижениями не мог похвастаться, и техника, которую он закончил, могла поставить его в ряд с нами.

— Вставай, оболтус! — Услышав затрещину, которая заставила покачнуться картины лесов и гор, висевшие на стенах, я не мог не погладить свою макушку. Хорошо, что у меня Мито пока не захотела вновь рожать, да и я не стремился плодиться. Видеть беременную тётю Котецу, у которой эмоции были довольно расшатаны, страшно-о-о. Как сказал бы мой сыночек.

Хаширама, протирая свою голову, канючил, обнимаясь со своей женой, и вошёл вместе с ней на кухню. Улыбнулся, видя улыбку Котецу и её счастье, был рад, что она нашла того, на ком её любовь только росла. Да и Хаширама менялся рядом с ней в лучшую сторону, прекратив своё похабное поведение. Мы сидели по левую и правую сторону от главного места и ждали, когда Хаширама займёт место рядом со своей женой. Он поддержал руку над животом Котецу, проверяя здоровье своего ребёнка.

— Что у нас сегодня на обед, Айамэ? — Садясь во главе стола, Хаширама протёр руки об полотенце и заинтересованно смотрел, как ставит тарелки и блюдца служанка главы клана Сенджу.

— Господин, сегодня рис, мисо-суп и несколько гарниров: жареная рыба, соленья и овощи. Пожалуйста. — Она подала пиалу Хашираме, и мы начали в тишине обедать. Традиции, которые я легко принял в этой жизни, и кушать в тишине мне импонировало.

Обед продолжался минут двадцать и закончился чаем со сладким. Тобирама, закончив свою порцию, отставил ложку и серьёзно посмотрел на своего брата, ожидая, когда тот также закончит. Я заинтересованно, гадая и примерно понимая, что тот хочет сказать, ждал разговора. Хаширама понимал, увидев такую моську Тоби, что грядёт опять напряжённость и специально медленно ел свою сладость, разговаривая с Котецу. Увы, для него это не могло продолжаться вечно, и тот, вздохнув, поцеловал жену и кивнул, давая разрешение на разговор.

— Старший брат, война в последние годы забрала слишком многих, и пора закончить эту войну, и то, что два брата смогли пробудить Мангекьё, сделало наши потери ещё больше. Ты сам видишь, о чём шепчутся в клане, и должен понимать, что лишь сила старшего брата Оками и твоя, удерживают их от опрометчивых решений… — На что я кивнул, поддерживая Тобираму, это была правда, что, если бы не я и Хаширама, некоторые особенно жестокие шиноби могли бы попытаться захватить власть, чтобы отправить всех на войну, которая бы убила всех. Он встал, оказавшись рядом с не ожидавшим такого братом, показывая, что техника, которую он улучшал и модифицировал, готова.

— Пора это закончить. Пора навсегда положить конец нашей вражде, пора убить братьев Учих и сделать Сенджу единственной силой в этом регионе, сделать наш клан навсегда великим. — Закончил он, сжимая плечо брата. — Я знаю, что тебе нравится биться с этим отродьем Мадарой, но наш клан теряет слишком многое в ваших битвах…

Хаширама понимал, что тот прав, и вздохнул, кивнув, поддерживая своего младшего брата. Пора было закончить тысячелетнюю вражду кланов Сенджу и Учих. Собирать армию и вызывать на битву Учих, которая закончит всё это.

Подняв чашку, не мог не улыбнуться, пока никто не видел. У каждого из них был свой взгляд на окончание этой вражды, не так ли, Хаширама?

Пространство в подвале дома всполохнулось, и я оказался тут. Разминая виски мед-чакрой, пытаясь унять боль, начал подниматься наверх. С годами получилось уменьшить влияние этой техники, но разные цвета, которыми пестрил дом, показывали, что в боевой обстановке невозможно использовать её так же, как Тобирама. Быстрый спарринг показал, что преимущество пространственной техники велико, а то, что его кунай оказался у моей шеи за считанные секунды, показывало его мастерство. Гений, и это было бы приуменьшением, — за неделю вписать в свой стиль боя новую технику мог только такой человек, как Тобирама.

Поднявшись, не успел крикнуть, как красный вихрь в виде Акаши налетел на меня и с криком…

— Папа! — начал лезть ко мне на ручки. Приподняв его и подбросив, услышал счастливый смех своего сына и не мог не улыбнуться. После разговора, официально для всех уйдя тренироваться, а неофициально телепортировавшись в дом, такие кошки-мышки с прыжками продолжались уже который год, и Ашина не без удовольствия с моей поддержкой проводил реформы в клане, беря курс на большую перестройку и расширение пределов клана. Людей, как и шиноби, в последние годы лишь прибавлялось, что радовало старого главу. А я же лишь молча своей силой стоял за спиной главы, показывая всем, что незримый палач всегда может прийти за ними. Это помогало, и всё в последние годы было тихо, что меня безмерно радовало. А то, что всякие старейшины, которые были громче всех, затихли после моего ухода, сняло напряжение, которое витало в клане.

— Ты уже дома, муж? — Мито с фартуком стояла у косяка, подпирая его, и улыбалась, видя, как Акаши бегает рядом, что-то рассказывая на своём детском.

— Да, Мито, в ближайшие дни намечается крупное столкновение, и хочу побыть с вами до того, как вступлю в битву.

— Тебя попросил Тобирама? — Вздохнув, она спросила, понимая, что дёргать меня могут только братья Сенджу. Я кивнул. — Так и знала, и когда это закончится…

На немой вопрос я решил промолчать, пора было провести время с семьёй и без всяких грязных дел.

Это один из тех дней, когда мы с семьёй просто наслаждаемся компанией друг друга. Мы начинаем утро с завтрака, который я обычно готовлю. Моя жена всегда помогает мне с нарезкой овощей, а сын с радостью пьёт свой любимый сок, посматривая на нас с улыбкой. Этот момент, когда мы все сидим за столом, разговариваем о том, что нас ждёт сегодня, всегда наполняет меня ощущением тепла и уюта. Когда-то ещё в той жизни, которая казалась уже мне сном, я всегда любил те моменты, когда дети были рядом и мы вместе проводили время.

После завтрака мы вышли на прогулку в клан. Сын с радостью бегает и шугает кошек, которых на острове оказалось в последнее время очень много, а мы с Мито идём рядом, болтая и наслаждаясь простыми радостями жизни. Время как будто замедляется, и всё, что нам нужно, — это быть вместе. Иногда мы останавливаемся, чтобы покормить этих неблагородных шерстяных созданий, а иногда просто сидим на скамейке и наблюдаем за тем, как наш сын играет с другими детьми. Акаши пробудил свою чакру в возрасте трёх лет, и он, обладая талантом от своих родителей, мог похвастаться огромным на фоне других Узумаки объёмом чакры. Не уверен, было ли у него больше чакры, чем у меня, но то, что другие дети иногда страдали от того, насколько был силён наш сын, видеть было уморительно. Он был активным на фоне меня ребёнком. Я был рад, что в такое время у него было счастливое спокойное детство. На фоне других наш клан был островом спокойствия, и то, что в последние годы всё меньше и меньше тех, кто посягает на наш мир, было достижением отчасти моей персоны.

Возвращаемся домой, и в атмосфере уюта и покоя продолжаем день. Вечером собрались вместе семьёй. Играли, веселились, кушали всякое. Меня наполняют мысли, будто бы всё это что-то нереальное. Что-то слишком хорошее, но это правда, я знал это. Правда моей жизни, правда моего счастья.

Сын часто просит прочитать ему сказку перед сном, и я с удовольствием выполняю его просьбу. С каждым таким моментом я чувствую, как крепнут наши отношения, и как важны такие моменты для всей семьи. Будущее определяет моё отношение, и дневники, которые я заполняю с рождения сына, хранятся у меня в комнате под печатями, исписанные всем тем, что должен будет узнать сын в своё время. Там были мои мысли, техники и всё, что я знал насчёт будущего этого мира. В случае моей смерти это поможет всем моим близким. Я надеялся, что они никогда не найдут эти дневники, но перестраховываться от неожиданной смерти было в моём случае, учитывая битвы, в которых я был и буду, умным решением. По крайней мере, мне так думалось.

Погладив по волосам сына, который уже спал, как и Мито, а я, закончив последнюю строчку недавних событий, закрыл книжку. Переплёт книги такого вида заказать стоило многих денег, но деньги были последним, о чём я думал в этой жизни. Вздохнув от предстоящих событий, пробрался на нашу кровать и обнял жену. Вдохнув запах волос Мито, нежно обнял её, стараясь не разбудить.

Палач клана Узумаки — соответствующий титул для человека, коим я стал. Я защищу их, и даже если мне придётся пролить кровь тысяч и убить десятки больше, сделаю это без раздумий и волнений. Я не ищу оправданий для своих поступков, потому что знаю, что любое действие, любое решение, которое я приму, будет оправдано необходимостью защитить тех, кто стал моей семьёй, даже если для этого придётся пройти через горы трупов. Я не буду колебаться.

Мои руки готовы к делу, а моя решимость — непоколебима.

— Ты готов? — Посмотрел в глаза ребёнка, который вырос на моих руках, и ученика, что давно уже стал тем, кто ведёт клан Сенджу в светлое будущее. Гордость внутри меня теплилась, видя, кем вырос Итама.

— Всегда, Оками-нии-сан. — Он, сжав катану на поясе, взглянул на толпу позади, огромную, что простиралась на сотни метров, вздохнул и поднял голову высоко. Итама Сенджу никогда не покажет волнение для своих подчинённых.

Хаширама, оглядев толпу и смотря каждому в лицо, пытаясь запомнить всех, как он всегда делал, молча кивнул и вскинул руку с сжатым кулаком. Слова и крики были излишни, мы не обычные люди, которым нужна поддержка и мотивация ради действий. Мы шиноби, и наша сила — в решительной тишине. Он указал рукой на далёкие земли, в которых мы будем биться, возле гор в холмистой местности без живности и природы. Там решится жизнь многих, и многие оставят там свои жизни, но никогда Сенджу не пасовали перед битвой.

Одно лишь слово вылетело с уст моего младшего брата. Слово, которое все ждали.

— Вперёд!

И Сенджу пошли в решительный бой. Хаширама, Тобирама и Итама. Сенджу, старейшины, кои могли биться, и многие молодые люди. И я, единственный Узумаки среди них, бежал рядом со своим учеником.

Продвигаться в огромной армии отличалось от того, чтобы быть одному. Топот ног, дыхание и негромкие разговоры. Всё это сливалось, а рядом Итама тоже решил поговорить ни о чём, стараясь унять нервозность. Он хоть и был уже сильным шиноби на уровне своего брата Тобирамы, но не всегда сила шла бок о бок с решительностью.

Битва не началась внезапно и быстро. Сперва была встреча Глав кланов и их братьев. Встреча Мадары Учихи и Хаширамы Сенджу перед решающим боем — это момент, насыщенный напряжением, историей и глубокой личной драмой. Обе фигуры, являющиеся олицетворением противоположных взглядов на мир, стоят друг напротив друга, окружённые армиями своих шиноби. В учебниках истории этот момент будет показываться как то самое событие, которое изменило многое, я это чувствовал.

Мадара стоит с выражением уверенности и даже холодной решимости. Его облик, как всегда, внушает страх и уважение для всех, кроме меня и Хаширамы. Даже Тобирама испытывал давление от того, с кем бился его старший брат каждый раз, когда они встречались. Чёрный плащ, символ Учихи, развевается на ветру. Его глаза сверкают, а в них читается яростная решимость закончить то, что они с Хаширамой начали много лет назад. Он не боится и не сомневается в своём пути. Мадара готов победить, несмотря на разницу в силах и идеологиях, полагаясь на свою уникальную силу, силу Мангекьё. Его оружие выглядит как огромный стальной веер с нарисованными томоэ на нём. К нему также можно крепить цепи, на которых висело острейшее оружие. Катана на поясе была также на месте.

Хаширама стоит напротив, его лицо выражает спокойствие и некую печаль, словно он осознаёт, что этот бой может стать концом их общей мечты о мире. Его повязка светла, без крови, а на лице — уверенность, от которой не чувствуется угрозы. Он держит в руках свой огромный свиток, который возвышается рядом, а за спиной — его армия, которая готова сражаться, но он лично не желает кровопролития. Хаширама, несмотря на всю мощь, является человеком мира и ищет способы избежать разрушения, понимая, что битва с другом может привести только к гибели.

Младшие братья: слева и справа от них стоят их младшие братья, каждая из сторон окружена верными союзниками. На стороне Мадары — Изуна Учиха, его младший брат, выражающий решимость и поддержку старшему брату, готовый стоять до конца. С другой стороны, рядом с Хаширамой стоят Тобирама Сенджу и Итама, его братья, отличающиеся от Хаширамы большей строгостью и решительностью. Итама был тем, кто яро желал, чтобы все Учихи пали и исчезли из этого мира, переплюнув ненависть Тобирамы. Отец для него был той фигурой, после потери которой он изменился. Я же был в безликой маске, скрывая своё лицо, надев её перед боем, ожидая момента, который мне нужен.

Погода в этот момент как бы отражает атмосферу: облака собираются, ветер усиливается, создавая ощущение, что вся природа ощущает надвигающуюся бурю. В этот момент все понимают, что эта битва — не просто сражение, а испытание, которое определит судьбу всего мира. Мои философские мысли прервал крик Мадары, который сразу включил свой Сусаноо синего цвета. А Хаширама, окружённый лианами, выкинул воина из чакры подальше ото всех, упрыгивая в ту же сторону. Стычка Изуны и Тобирамы также началась внезапно и быстро. Две катаны сверкнули своим хищным блеском, а крики, потонувшие в волне огня и воды, показывали, что смерть начала своё хождение в этой части мира.

Началось…

Я стоял на краю разрушенного поля, смотря на то, как два титана сражаются друг с другом. Два мира — два разных взгляда на жизнь, столкнувшиеся в битве, которая оставляла за собой только разрушения и тьму. Всё вокруг тряслось. Небо темнело от вихрей, а земля под ногами колебалась так сильно, что даже корни древних деревьев вздрагивали, пытаясь удержаться.

Хаширама Сенджу стоял напротив Мадары Учихи, каждый из них был не просто человеком, а воплощением силы и тысячелетнего наследия.

Мадара первым двинулся. Я видел, как его глаза — Мангекьё — начали мерцать кровавым светом. От его Сусаноо прошла атака, которая разрывала землю и оставляла разрушительный след. Сюрикены из чакры Сусаноо были атакой, которая удивляла, всё же такого даже я не мог создать, и эксперименты со своим воином из чакры ни к чему не приводили. Возможно, это была способность его глаз? Он направил их в сторону Хаширамы с ужасающей скоростью. Ветер задул с такой силой, что казалось, будто сама земля дышит вместе с ним. Я стоял на большом расстоянии, находясь на возвышенности, но даже дерево, на котором я стоял, качнулось.

Хаширама был готов. Его чакра заполнила пространство, создавая вокруг него защитный щит. С невероятной ловкостью он распахнул руки, и из земли вырвался гигантский ствол дерева, которое приняло на себя удары Мадары, не давая ему пройти дальше. Земля под его ногами запульсировала, и всё вокруг затряслось, как если бы сама природа решила вмешаться в бой. Я слышал, как их атаки перекрывали друг друга. Обмен ударов титанов мира шиноби не прекращался ни на миг. Грохот был таким, что казалось, мир должен был исчезнуть от этих ударов. Мадара не отступал, его глаза горели яростью, и он снова использовал свою технику, создавая десятки точных дубликатов своих копий, которые бросились в атаку. Хаширама, не теряя спокойствия, активировал свою способность, и земля под его ногами задрожала вновь. Гигантские корни дерева начали вырываться из почвы, хватая клонов, обвивая их, сжимая в своих объятиях. Каждый клон Мадары, казалось, был мощной угрозой, но дерево легко поглощало их, оставляя только разрушения. Мадара, осознавая, что его копии не смогли прорвать защиту Хаширамы, прыгнул в воздух, и его тело окуталось туманом, словно сам воздух был его оружием. В следующий момент я увидел, как он манипулировал чакрой, и его глаза наполнились огнём.

Секунда, и в воздухе появился гигантский шар, сжимающий в себе всех вокруг. Он мог ранить и убить множество жизней сбоку, более слабых ниндзя. Это была атакующая техника, способная разрушить всё на своём пути. Я видел, как Хаширама собирался с силами. Его глаза были полны решимости, и в тот момент я знал: он не даст этому случиться. Как только Мадара выпустил свою технику, Хаширама поднял руки вверх, вызывая снова лианы, но на этот раз они стали ещё больше. Могущественные корни взметнулись в небо и встретились с атакой Мадары в самом центре, создавая колоссальный взрыв. Сила столкновения была такой, что земля под ногами дрожала и трескалась, а воздух взорвался от волн ударной волны.

Я почувствовал, как меня выбросило с места, и лишь успел увидеть, как в центре их столкновения земля прогнулась, образуя кратер глубиной в сотни метров. Вдоль краёв кратера поднимались обломки и осколки камней. Вихрь пыли, дыма и разрушений скрывал их, но я знал, что они не остановятся. Оба шиноби — Хаширама и Мадара — продолжали сражаться, как силы природы, каждая атака разрушала всё вокруг.

Они слишком заигрываются, как и я в прошлом, летя по воздуху в сторону более обычной битвы, раздумывал. Я видел, что от их атак некоторые теряют концентрацию и умирают из-за ошибок, некоторые просто не в силах удержаться на ногах, когда происходит очередная стычка между двумя богами шиноби.

Если на Мадару влияют, как и на меня, его глаза, то Хаширама, кажется, просто не понимает, что делает. Чакра скользнула по каналам, и молния, появившаяся из моих рук, пронзила одно из корней Хаширамы. Тот, защищаясь, обратил внимание на меня, и я просто указал за себя и вокруг, тем самым давая понять главе клана Сенджу, что он тут всех угробит, если не перестанет играться и не возьмётся за Мадару всерьёз. Я увидел, как он кивнул, и дальше отпрыгнул в гущу событий. Пора и мне тоже вступить в битву, наблюдать за этими двумя интересно, но, если оставить всё как есть, потери будут колоссальными, что расстроит моих братьев.

Взмах руки, и Учиха, который почти пронзил Сенджу, распадается кусками мяса в пять слоёв, другой взмах, и группа Учих, что не успела закончить групповое ниндзюцу, умирает, лишаясь своих голов. Некоторые успевают замечать мою стремительную тень и пытаются меня задеть, но в гуще событий я как слон в посудной лавке. Слишком колоссальная была разница между силами всех вокруг и меня. Я использовал лишь Разрезы вместе с режимом чакры Доспеха Молний, который за годы использования стал настолько силён, что атаки мечами, которые успевали сделать мастера-мечники из клана Учих, просто скользили по броне, не в силах задеть меня.

Перехватив кунай со взрывной печатью, за секунды переоформил знаки, усилив эту дрянную подделку в десятки раз, и выкинул в ту же сторону, откуда она прилетела. Усиленный взрыв остался позади, а я и дальше продвигался, словно смерть. Головы, руки, ноги, защищённые броней или без, всё это не имело значения. Каждый из Учих, который поднял руку на Сенджу, умирал, пока я быстро продвигался в сторону чакры Тобирамы. Когда-то моё обещание защитить Учих, данное матери в этой жизни, я воспринимал как что-то плохое. Но сейчас, уже как несколько лет видя все ужасы войны между двумя мастодонтами в мире шиноби, понимал, что защитить этот проклятый клан можно, лишь убив сильнейших его представителей, чтобы последующие поколения росли без ненависти войны. Это было в их крови, и, видя ненависть на лице молодого парня, который успел лишь заметить мою руку, которая вырвала его кадык, я понимал, что эта ненависть будет и дальше передаваться сквозь поколения, если не решить всё это кардинально. Перебить взрослое поколение, чтобы спасти тех, кто ещё не вырос? Мы с Тобирамой много обсуждали, как изменить этот клан, и пришли лишь к этому жесточайшему решению. Хотя и мой младший рассудительный брат сомневался, он понимал резоны такого решения. Со смертью главы клана, его наследников и всех старейшин этот клан можно спасти. По крайней мере, я на это надеялся.

Синее Сусаноо, только более тёмного цвета, я заметил издалека: скелет без мышц защищался от водных техник Тобирамы и пытался задеть юркую цель в виде Сенджу, чья природная скорость и моя переданная техника Доспеха Молний помогала уворачиваться от медленных на фоне его скорости атак воина из чакры. Вот очередной размен ударов, и Тобирама смог сжатой волной из воды заставить трещать рёбра Сусаноо, на что Изуна отозвал их и вошёл в прямой ближний бой на мечах с Тобирамой. Это была ошибка, на которой просчитал своего врага Тобирама, и тут же использовал незамедлительно.

Обмен ударов проходил быстро и стремительно, удар и последующие стычки мечей раздавались ещё минут пять, и под конец как Изуна, так и Тобирама выдохлись. Всё же они не их старшие братья, хоть и талантливые. Но до своих богоподобных старших братьев те не тянули, и бой на протяжении двадцати минут истощил все их физические резервы.

Вот Изуна быстро, на грани своих пределов, приблизился к Тобираме, чтобы заставить того закрыть глаза на мгновение, пытаясь уберечься от гендзюцу, на что Изуна ударил того по лицу, опрокинув его к камню, и следом отправил огромный огненный шар, который должен был сжечь шиноби в доспехах, на что тот отправил водяного дракона, чтобы нивелировать такую атаку. Всё вокруг затопило дымом, и тут внезапно Тобирама выкинул кунаи, которые даже Учиху с одним томоэ не заденут, — что за идиотская атака, читались мысли на лице Изуны. Но он не знал, что это был тонкий расчёт на недооценку противника. Но тут внезапно тот не успел среагировать своими глазами на атаку Летящего Лезвия Бога Грома, и его пронзил меч Тобирамы. Прямо по жизненно важному органу. В очаг чакры. Такое могут вылечить лишь дедушка и Хаширама.

Мадара почувствовал, что чакра его брата начала потухать, и прибежал на помощь. Его стремительная скорость была высока, а страх чувствовался даже с моей позиции. Сильная любовь иногда может привести к тому, что сейчас произойдёт. Он не мог допустить, чтобы единственный его брат погиб в бою. Как и Хаширама, те оказались прямо перед моими глазами. Хаширама, выдыхая горячий воздух, поднял свой клинок, чтобы указать прямо в глаза Мадары. Убьёт ли он его сейчас? Когда балласт в виде младшего брата и слабость от стычки с Хаширамой не позволят драться в полную силу? Мадара держал Изуну и со странными эмоциями следил за своим оппонентом и своеобразным другом.

Мою скрытую фигуру под печатями никто и не видел, чтобы им ни казалось, но найти меня сейчас под десятками печатей фуин, которые скрывали мою фигуру, мог только Хаширама, сконцентрировавшись и впадая в режим отшельника. Я стоял на камне, который вздыбился из-под земли от атак, и ждал момента.

Момента, который, возможно, изменит всё.

— Хаширама. — Видя клинок, который направил его вечный соперник, Мадара не мог не устрашиться событием, которое сейчас произойдёт.

— Мадара, тебе не победить меня. — Это был не вопрос или утверждение, а факт. Но он так и не смог отказаться от их общей мечты. Клинок упал, вонзённый силой руки Хаширамы, и тот сказал: — Если два сильнейших клана, Учиха и Сенджу, объединятся, тогда война закончится. Дай мне руку, Мадара. Закончим это.

Протянутая рука Бога Шиноби Хаширамы Сенджу была обращена в сторону Мадары, показывая его намерение и чистоту помыслов. Здесь и сейчас он — тот, кто мог закончить эту тысячелетнюю войну. Если бы только… Мои глаза окрасились в Мангекьё.

— Нет! Старший брат! — Окровавленный рот от раны Изуны открылся, но не это было важно. Мой левый глаз заметил того, кого я искал все эти годы. Тварь, что управляла разумом Изуны, была под нашими ногами. — Неужели ты забыл, что они убили стольких Учих?

Продолжил он, и Мадара не мог не обратить внимания на трупы и раненых, что здесь были и лежали тысячами. Он был с одной стороны прав, но это был не Изуна. Этому мальчику сейчас следовало бы молчать, а не провоцировать врага, чтобы тот убил его.

Мадара ясно принимал слова своего младшего брата, захотев сбежать, чтобы уйти с раненым братом, но не успел это сделать. Его манипуляция чакрой отчётливо была заметна, но высокая быстрота использования техники отступления для всех казалась для меня медленной с моими глазами. Я был быстрее…

Барьер Тысячи Столбов!

Золотой свет затопил всё вокруг, закрыв небеса, землю и людей в них. Все они успели повернуться ко мне, чтобы встретить новую угрозу, а круглый барьер в виде закрытой сферы показывал моё высшее мастерство. Тобирама с Хаширамой не переживали по сравнению с братьями Учих, но были в недоумении, откуда я вылез и зачем, — мою чакру для них узнать было несложно.

Вбухал всё до последней капли в этот барьер. Но важнее было то, что чёрная тварь тоже оказалась в барьере и не могла убежать, хоть и пыталась. Годы экспериментов, советы с разными мастерами и работа с Главой клана сделали своё дело, на что я не мог не вздохнуть с облегчением. Печать Силы Сотни растянулась по всему телу, даря мощь. Сейчас!

Сусаноо!

Золотой воин из чакры появился из меня, быстро перескочив в этап появления оружия, ошарашив Мадару и Изуну, но клинок, который пронзил землю и устремился к твари, был важнее.

Удар на пределе сил — и всё содрогнулось.