Новая Переменная

Глава 21

— Всегда помни, Оками, что война как таковая не несёт в себе ненависти или важного смысла для тех, кто идёт на войну как обычный клинок. Да, для них есть разные причины, но для тех, кто начинает эти войны, — это вопрос выгоды. Война не бывает ради какого-то эфемерного мира, тем более. Война — всегда следствие выгоды. Той или иной стороны. Когда она выгодна, мы воюем безжалостно и грязно, начинается кровопролитие. Так было, так есть и будет в будущем, как было в прошлом. Во все времена война всегда бессмысленна для большинства, но выгодна для малочисленных сильных, кто управляет этим большинством.

— Я понимаю, дедушка.

— История клана знавала множество противников. Клан, что своей силой мог управлять металлами, были те, кто, словно ветер, разил прямо телами. Был клан, что мог вызывать огромные колебания земной тверди. Множество других сильных кланов когда-то пали либо были обескровлены нашими руками, Оками. Все они выступили против Узумаки и сгинули. Такая тенденция не заметна для других, но мы всё помним.

— Но как, старик? Как один клан мог противостоять всем этим противникам? Мы ведь просто фуин-мастера, хоть и с особенностями…

— В этом и суть: наше мастерство слишком универсально для наших противников, и их желание захватить наше искусство или истребить наш клан всегда оборачивалось против них же самих… Мы берём их сильные стороны и оборачиваем против них же. Это один из секретов нашего воинского искусства.

Столкновения начались уже на следующей неделе, когда я только начал отходить от нескольких недель загона от своего родственника Учиха, так что первое время я не стал бросаться на передовую, да и старик что-то стал слишком мнительным. Желания воевать у меня не было.

После того как мы вернулись, он на меня насел и начал вдалбливать больше, чем я мог переварить, тренировки словно водопад захлестнули меня с головой. Он хоть и был главным в больнице, но откуда-то находил время на меня — три-четыре часа каждый день. Старик ни в коем случае не хотел меня отпускать, так и приказал мне сидеть на месте и учиться. Так что мысли о войне и помощи своему клану я отложил, хоть и хотелось выяснить, кто напал на Мито и по какой причине. Верить, что ради какой-то девушки, у которой есть ворованный Бьякуган, начнётся целая война, не верилось. Оставалось следить за военной кампанией и ждать удобного случая, чтобы всё выяснить. Не было мыслей бросаться на передовую.

Какого-то смысла в этой войне я не видел, но, как объяснил старик, нас толкает необходимость. У местных тут не принято подставлять правую щёку, когда тебя бьют по левой. Есть понятие у кланов, что нужно вырезать всех, кто поднимет руку на соклановцев, тем более на принцессу. Не скажу, что мне не нравились такие традиции. Но и в бессмысленной резне ради самой резни я не видел смысла, но я не глава и не старейшина, чтобы мой голос учитывался.

Тренировки от старика — это одно, привычное за годы жизни здесь. Но то, что в моей голове поселилась одна юная особа, что учила меня премудростям и клановым знаниям Учиха, — это совсем другое…

Первое время у меня было желание рассказать всё старику и попросить очистить меня от такого соседства, но мать была убедительна и показала, что её уроки стоят того, чтобы у меня голова болела каждый божий день. Возможно, она на меня как-то влияла, хотя я не представлял, как из загробного мира можно влиять…

Знания были разные. Уникальные и неповторимые гендзюцу, что появлялись у меня в голове, словно всегда там были, ниндзюцу стихии огня, что поражали своей мощью, клановое тайдзюцу, что включало в себя уникальные стойки и техники управления телом вместе с Шаринганом. Всё это в меня в прямом и переносном смысле вдалбливала моя мать, что умерла на той поляне в белом огне. Даже её трупа не осталось.

Я хотел узнать, как она смогла поселиться у меня в голове и что теперь делать, но она молчала и лишь учила меня, смешивая уроки вместе с рассказами о своей жизни. Клан, её битвы, любовь, что она потеряла.

Я узнавал о том, о чём никогда бы не смог узнать. Но меня это не тяготило, лишь одно омрачало мою ситуацию. Какие-то неясные видения чего-то забытого, что я не мог вспомнить. Я сразу же спросил, что она творит в моём разуме, не поджарит ли она его со своим соседством, но меня успокоили, что ответы будут в конце обучения.

Когда же конец всех моих головных болей, она так и не ответила.

Прошёл месяц моих тренировок под началом матери, и я уже смог сказать самому себе, что я не тот идиот, что просто затягивал иллюзии жертв в ступор и побеждал таким способом. Как сказала Никушима, то, что я так быстро обучаюсь, — не удивительное достижение с Шаринганом, в котором три томоэ, но мои прошлые попытки на фоне того, что меня учит и обучает, смотрелись блекло. Словно ребёнок, который только учится рисовать, по сравнению с художником, который рисует уже лет тридцать. В какой-то мере гендзюцу — вопрос творческий, и я в полной мере мог преуспеть в этом искусстве. Кинематограф и в целом вся эта индустрия даровали мне огромный пласт различных сценариев. Ещё бы встретить того, на ком это опробовать.

Как она мне объяснила, если бы я раньше, до того как она начала меня обучать, встретил кого-то более или менее опытного, то мои жалкие попытки затянуть кого-то в иллюзии лишь рассмешили бы. Но хоть я и был рад упавшим возможностям, проверить их в деле не получилось до сих пор. Не было у меня испытуемых, которые согласились бы, чтобы я их утопил в иллюзиях. Старика не попросишь, как и Котецу, сразу появятся вопросы, откуда такие познания и не шпионом ли я случайно стал. Промывать мозги здесь научились мастерски. Я и сам был не уверен в себе. С иллюзиями не поймёшь, где реальность, а где вымысел…

Воспоминаний о том, что было в тех четырёх днях, нет, как и свидетелей, что со мной делали. Мать могла бы сказать, но она встала в стойку и ни капельки не сдавалась. Хоть она и заверила меня, что не желает мне зла. Но я человек, и у всех людей есть сомнения.

Приходилось лишь теоретически пробовать на себе всё, что выучил из иллюзий, но это всё не то. На себя чакра работает легче, там нет сопротивления и множества других факторов.

Это была одна часть обучения, половина, я бы сказал.

Арсенал техник огня пополнился парой десятков новых техник. Разнообразие в атаках мне всегда не хватало, обычно я вместе с Чидори и тайдзюцу быстро расправлялся с противниками, но будущие оппоненты, как мне кажется, не такие простые. Хьюга были теми, кто был мастером в том ремесле, в котором я пока что был только развивающимся пользователем. И гендзюцу, вроде как я помнил, на них не так эффективно работало.

Так что в последнее время я тренировал ниндзюцу и экспериментировал, пытаясь создать что-то новое. Кирин, что был в потенциале не хуже бомбы хвостатого, не давался, сколько бы я ни пробовал, не хватало контроля и элементарного понимания, как сделать так, чтобы из облаков выполз огромный китайский дракон, что просто сметёт всех. Стереть гору одним приёмом было бы ценным умением в этом мире, полном монстров.

Я был шиноби, что убивал точечно, не разбрызгивая во все стороны ниндзюцу, но при огромных сражениях пригодились бы масштабные техники. Огонь очень хорош в этом плане.

Клановое тайдзюцу, сколь бы искусными ни были техники Мангёкё моей матери, она не могла мне передать их. Теоретически я понимал, что и как, стойки и движения, но практически выучить это невозможно без учителя из Учиха. А Учиха, что обучит меня, я не найду в ближайшее время, да и приближаться к этому клану не хочется. Дрожащий дядя моей матери, псих, что использует белый огонь, который был похож на Аматерасу, но сильнее в несколько раз, был живее всех живых, и он очень заинтересован в моих поисках. А напасть на целый клан он не решится, ну, по крайней мере, я в это верю. Ведь все эти годы он лишь, как крыса, брал по одному красноволосых и не затевал крупных битв против моего клана. Надеюсь, так и продолжится. Хоть и были сомнения в логике психа. Судя по рассказам моей матери, этот Учиха был тем ещё мясником.

Придя в этот мир и прожив в нём, я стал в какой-то мере безумным, но не идти на верную смерть, ища Учиха, что просветит меня во все секреты кланового тайдзюцу, у меня мозгов хватало.

Так, потихоньку в обучении и в разговорах с матерью проходили дни.

Сидя у ручья, что омывал клан посередине, разделяя его на левую и правую сторону, я заметил одного мужчину, что сидел и рыбачил. Заинтересовавшись, я подошёл к нему и сел рядом. После тренировок и медитаций мне нужно было отвлечься от тренировочного процесса, и я впервые заметил такого интересного персонажа. Мне было любопытно поговорить с незнакомым для меня человеком с таким интересным занятием, раньше я не замечал, чтобы здесь кто-то рыбачил. Старик и Котецу были заняты в больнице, и дома меня никто не ждал, что меня расстраивало, но я понимал, что мои эгоистичные желания из-за одиночества не могли препятствовать спасению людей. Мито куда-то пропала, и я её не видел, к сожалению, даже поговорить не смог. Надеялся, что с ней всё хорошо.

— Здравствуйте. — Я немного склонил голову в знак уважения и присел рядом.

— Здравствуй. — Он просто кивнул и не отвлекался от рыбалки.

— А что вы делаете, уважаемый… — Я не знал его имени.

— Моё имя Киташи, молодой Оками. — Я вопросительно посмотрел на него. — Да-да, не удивляйся. — Он усмехнулся. — Ты стал довольно известным членом клана, все молодые шепчутся и завидуют успеху полукровки, что стал новой звездой. Все ждут, не дождутся твоего выхода на эту войну.

Я криво улыбнулся. Как-то… не хочется воевать, чтобы заработать себе ещё больше очков репутации.

— А чем я занимаюсь… — Он немного приподнял какую-то неказистую деревянную удочку, словно сделанную вручную. — Рыбачу, как ты видишь, а ты, молодой Волк, чем порадуешь старика? Расскажи что-нибудь.

— Старика? Киташи-сан, но вы выглядите очень молодо…

Я посмотрел на его кроваво-красные волосы и с сомнением ответил.

— А, ты про это. — Он погладил свои волосы, что струились ему до лопаток. — Не обращай внимания, это не показатель. Я ровесник и одногодка твоего дедушки… Всё же потери сделали своё дело, и Сецуна не стал заморачиваться насчёт своей внешности…

— Чего?!

Я был в огромном шоке, когда тот сказал это. Как так? Он выглядит максимум на лет тридцать, когда мой старик выглядел на сорок-пятьдесят, хоть и казался мощным на фоне этого мужчины, что был моего роста.

— Ха-ха. Видел бы ты свои глаза, малец. Сецуна — сильный шиноби, сильнее меня, но он рано постарел для такого воина. Было бы желание, он бы не менялся, но, похоже, устал. Видел бы ты его в молодые годы, ух-х, вот там было по-настоящему страшно… Сейчас же он стал более спокойным.

Разговор протекал весело и интересно, этот Узумаки, как я понял, был довольно близким для моего старика, который не рассказывал ничего о своём прошлом, кроме общих фактов, так что рассказы про приключения и битвы в подробностях стали для меня хорошим отдыхом.

Расставшись хорошими собеседниками, мне сказали, что я могу в любое время приходить сюда после обеда для разговоров и отдыха. Почему этот человек не воюет и просто сидит, рыбача, я не стал задавать вопросы, не моё дело.

После того как я прибыл домой, встретил старика, который уже сидел и кушал. И откуда только он достал здесь рыбу? Дома её не было. Поздоровавшись, я быстро помылся и сел за стол.

Разговоры за столом старик не приветствовал, так что, быстро покушав, я ждал, что он расскажет. Обычно он приходил вечером и не ждал меня для разговоров.

— Я видел твои тренировки, ты хорошо стараешься. Мне доложили, как ты выжег уже третий полигон подчистую, это хлопотно, знаешь ли, каждый раз оплачивать, чтобы его восстановили. — Упс. Он, видя моё лицо, ухмыльнулся. — Ну, это мелочи, забудь, теперь уже не будешь сжигать клановые печати, что строили на века.

— Неужели? — А так хотелось подольше побыть дома.

— Верно, у нас есть задание. В третьем полевом центре, близлежащих лагерей, начались странные убийства и похищения. Убивают мужчин, причём всех, а похищают женщин, по большей части молодых. Как ты понимаешь, нас бы не послали ради какого-то диверсанта. Мужчины, что были убиты, лишены нескольких важных органов и словно усохли. — Усохли? Видя моё недоуменное лицо, тот пояснил. — Кровь в их телах отсутствует, местные ирьёнины не обнаружили каких-либо вмешательств других медиков, но она словно вся вытекла буквально. Рядом с телами не наблюдалось каких-либо следов боя, лишь отметины в различных частях тела от клыков, словно зверь высосал всю кровь. Тела же будто пролежали на солнце несколько месяцев. Командир того центра немного в панике и не понимает, что ему делать, он отправил запрос, чтобы клан прислал кого-нибудь знающего в ирьёниндзюцу и сильного, чтобы смог найти убийцу. Цель — поймать убийцу или убийц, если их несколько.

— Я не верю, что у нас нет шиноби, которые знают в этом больше моего, старик…

— Я тоже так думаю. — Он кивнул. — Но, как мне намекнул глава, все компетентные в этом вопросе сейчас заняты чем-то важным, сейчас разведка усиленно занимается членами побочной ветви клана Хьюга. — Хм-м, интересно. — Но есть и другие причины. Более весомые, чтобы мы вступили в войну.

— Какие же?

— Ты. Я не желаю, чтобы ты подвергался смертельной опасности, но я понимаю, что птица в клетке никогда не сможет взлететь, и ты, будучи шиноби, не можешь расти без войны. Сидя в клане на одном месте, ты остановишься в развитии. Во время опасности наши навыки улучшаются скачкообразно, таков закон нашего мира. Увы, мирное время — не для нас… Конечно, не стоит забывать, что это поисково-спасательная операция, и нам в первую очередь нужно спасти женщин, если они живы, но, конечно, сперва стоит их найти, и твои глаза помогут нам в этом деле.

— Мои глаза?

— Увы, обычные шиноби Узумаки, кто не обучался этому, ничего не смыслят в поисках по следам и выслеживании, заметить мелкие детали они не смогут. Концентрации в переполненных телах жизненной энергией не хватает для таких дел. Убить, запечатать, ограничить — это запросто, но найти убийцу или жертв по следам, которые там нашли тамошние охотники, не смогли. И ты со своим Шаринганом в этом должен помочь, как и Котецу.

— Котецу тоже вместе с нами? Разве ей не будет безопаснее в клане?

— Ну-ну, внук, она не твоя невеста и не беспомощная крестьянка, ты, похоже, забыл, что она куноичи и сможет постоять за себя, и приказ главы её тоже касается. Её Бьякуган будет большим подспорьем в нашем деле. Так что собирайся, выступаем завтра рано утром. Третий центр находится примерно в дне пути.

— А как ты оставишь больницу?

— Не волнуйся. — Он улыбнулся, будто вспомнил что-то хорошее. — У меня есть замечательная заместительница.

Так, поговорив ещё час, мы разошлись. Нам предстояло неизвестное количество времени пробыть в полевых условиях. Хотелось отдохнуть и подумать. Охота на вампиров… Никогда бы не подумал, что доведётся участвовать в расследовании, словно детектив из сериалов и кино, но миссии не выбирают. Всегда хотел найти мёртвую бессмертную нежить, что пьёт кровь. Ага…

Выдвигаясь из клана и проходя контроль наблюдателей, что следили за границами, мы втроём бежали в сторону юго-востока и углублялись в леса. После морского климата под деревьями в тени двигаться было одно удовольствие. Обдумывая свои будущие действия и ловя взгляды Котецу, что, словно брошенный котёнок, смотрела мне в спину, я раздумывал насчёт техники, которую старик передал мне как моё наследие. Я же, по его словам, должен передать эту технику своим ученикам или детям. Если они будут…

Разрез, который я делаю посредством энергии, старик экспериментальным путём научился создавать ещё пятьдесят лет назад, но для его создания он буквально десять лет трудился не покладая рук и разделял чакру.

Разрез был ударом не из чакры, хоть он и состоял из её компонентов. Старик был гением в плане контроля и научился отделять духовную энергию и жизненную друг от друга. Он взял и смешал Инь и Ян, только в других пропорциях. Больше Ян — жизненной энергии, где-то семьдесят процентов, а Инь — духовной — тридцать. Таким образом, я нагружал свои руки большим количеством Ян и с непривычки не мог использовать долго эту технику. Она слишком нагружала мой непривычный к таким выкрутасам Кейракукей и не давала в полной мере использовать свой смертельный потенциал.

Ведь как получается: чакра как таковая не видна невооружённому глазу, за исключением чакры высокой концентрации или её проявления в больших количествах. А разрез Ян, как я его назвал, тем более невидим для оппонентов, ведь в нём очень мало чакры, и тонкая волна, словно клинок жизненной и духовной энергии, не видна никому. За счёт духовной энергии, которая настроена именно на нанесение урона в виде разреза, этот приём очень сложно заблокировать, если не понимать, что он есть. Возможно, пользователи природной чакры смогли бы за счёт сенсорных способностей заметить такую атаку, но таких я пока не встречал.

Это как с Камуи: никто, кроме Четвёртого, который был истинным гением и быстро понял концепцию способности Обито, не понимал, как победить противника, который неосязаем. Также и здесь: никто не понимает в бою, в котором счёт идёт на секунды и на огромных скоростях сталкиваются противники, откуда прилетело что-то острое. Так, закачивая в этот приём больше жизненной энергии, я смог быстро разрезать, словно тофу, людей. Ну, я не гордился этим достижением. Учиха, против которых использовал этот приём, были слабаками из-за способностей Мангёкё дяди моей матери, порабощённые и под гендзюцу, они не могли выдавать все свои силы в бою. А я после минуты выдохся и больше не мог контролировать этот приём.

Старик рассказал, что чем больше я смогу сместить баланс в сторону жизненной энергии, тем сильнее и лучше будет техника. Не знаю, на каких принципах это работает, но было похоже на клановое наследие других кланов, по типу Нара или Акимичи, что использовали в своих техниках Инь и Ян энергию.

Контроль же в этой технике играет очень важную роль, буквально первую, если осознавать, как я это делаю, но пока что я просто следовал инструкциям и выдавал разрезы. Как они появляются и какие процессы происходят внутри, я категорически не понимал. Не тот уровень познаний. Это как сесть за компьютер, включить его, но не знать, как он работает в целом. Ты вроде бы сел за него и используешь, но как там всё внутри устроено — для тебя тёмный лес. Но в мои годы время для меня — незаменимый и ценный ресурс, который я должен использовать в свою пользу.

Так, раздумывая о своих планах, мы прибыли после дня скачки по деревьям в третий полевой центр, который окружали несколько лагерей поменьше.

Все подступы и пункты проходов были укрыты печатями, а охраняли покой всех нас безмолвные фигуры в пустых масках без рисунков, как в Анбу. Чтобы пройти через охрану, нам понадобилось показать печати на кистях, что давно украшают всех Узумаки, выходящих за границы родных островов. Эта идентификационная печать даровала всем тем, кто выходил и заходил обратно, своеобразный пропуск и давала понять, что на территории Узумаки не чужак. Удобная система, которую подделать трудно, если ты не фуин-мастер.

У нас в противниках — мастера тайдзюцу, но я не расслаблялся, не знаешь, что выкинет в следующий раз противник, так что будь всегда готов к неожиданностям. В молодости я понял это давно. Я смогу быть спокоен лишь там, где не идёт война, которая бессмысленна, на мой взгляд.

Сейчас же я был настороже и смотрел по сторонам своими глазами, чтобы не пропустить ничего. Котецу я также приказал не расслабляться и смотреть в оба. Старик же был опытнее меня в сотни раз, и не мне давать ему советы.

Так что, напряжённые, я и Котецу последовали за стариком, что уверенно вёл нас по каменно-палаточному лагерю в центр. Рядом проносились бегающие по делам шиноби, а раненых, которых нельзя было отнести в печатях, быстро транспортировали в местный лазарет. Слуги, что были обычными людьми без способностей, бегали туда-сюда, как муравьи, и везде обслуживали шиноби. Не рабский труд, но что-то около того. Вроде бы и дают всем обычным людям жильё и еду, но вроде бы и не хотелось бы так жить, будь я обычным слугой. Лагерь жил своей жизнью войны и не замечал старейшину, его внука вместе с его самураем, что прибыли, чтобы найти непонятного убийцу.

Мм-м, какой запах. Пот, кровь и яркие эмоции. Шиноби пили и курили слабые наркотики, человеческие желания и их дозволенность меня отталкивали, но я понимал, что для слабых на фоне старика шиноби, что составляли большинство, отдушина в виде алкоголя, женщин и наркотиков нужна. За несколько месяцев войны против акульих шиноби мне хватило такой атмосферы, и возвращаться в такие места отбило желание. Но у нас важная миссия. Так что, отодвинув свои желания, мы прибыли в центр лагеря, где находился огромный шатёр, что раскинулся на несколько десятков метров вокруг.

На входе не было никого, и мы быстро прошли через тканевые двери, что открыли нам вид на обычный кабинет высокого начальства.

Шкафы с бумагами, хороший дорогой диван на вид и огромный ковёр на земле давали понять, что местный командир был либо довольно богатым, либо ценящим комфорт человеком. Ну, либо он просто был засранцем.

Я не удивился, когда увидел лицо местного командира, который был в гневе, но контролировал свои эмоции и рот. Жаль, его лицо и мимика всё выдавали.

— Великий господин старейшина Сецуна. — Тон аловолосого мужчины слегка за тридцать был издевательским, а его серые глаза сузились. — Что такой, как вы, делает в моей скромной обители? Неужели вы пришли убивать?!

Он схватился за сердце и изобразил страх. Старик не повёлся и просто махнул рукой, точнее указательным пальцем правой руки.

Разрез, и на щеке этого комика появилась линия, словно по ней провели ножом. Удивительный уровень мастерства. До такого мне расти и расти. Хоть контроль и увеличился со временем, но не настолько, чтобы так легко использовать этот приём.

— Оставь свои шутки, Такаба, для своих подчинённых. — Старик звучал сухо и скучающе. — Выдай допуск в морг и можешь быть свободным. У нас важное задание, и нет времени для твоих выходок.

Серые глаза Такаба сузились после прерванного смеха, и сквозь зубы в нас полетел свиток. Но внезапно тот улыбнулся, если бы не Шаринган, я бы не заметил. Он сразу перестал обращать на нас внимание и зарылся в свитки.

— Вот!

— Спасибо. — Сецуна поймал свиток и развернулся.

Этот парень ничего не ответил, и мы быстро, как и пришли, покинули шатёр командира Такаба. Взгляд Котецу, как и мой, был полон вопросов, и, пока мы шли, старик, видя наш немой вопрос, дал ответы.

— Его родители. — Он махнул рукой нам за спину. — Нарушили строжайший закон, ты должен понимать, о чём я, Оками, мы с тобой обсуждали ограничения Узумаки, вот их они и нарушили. И меня послали их вернуть в клан под стражу, увы, те не захотели добровольно возвращаться, так что мне пришлось их вернуть насильно. Так, представ перед судом старейшин, те не признали свою вину, и их казнили. У них остался ребёнок, и Такаба теперь обвиняет меня в этом, так как знал, что иногда, когда посылают кого-то вернуть, Узумаки щадят своих соплеменников и отпускают их, чтобы те подышали свободой и поняли свою ошибку. Так они пропадают в мире, но родители этого дитя слишком заигрались и сделали то, что не должны были. Я же выполнил свою миссию. Шиноби всегда должны выполнять приказ, запомните это, дети.

— Но почему отправили вас, господин Сецуна? Вы же главный медик клана, роль охотника и палача для вас слишком низка…

— Я ведь не всегда был главным медиком, Котецу. Моё прошлое — не то, о чём можно говорить.

Понимая, о чём он, мы замолчали и шли следом за стариком. Я же сделал выводы. Значит, старик был убийцей, которого посылали за преступниками? Интересно-интересно. Что же ещё скрывает мой дедуля?

Смотря на родные ряды тел, которые закрывали белые ткани, я испытывал очередные негативные эмоции, которые усиливались, когда видел все детали своими глазами.

Шаринган показал лица, что перед смертью натерпелись ужаса, и их перекошенные лица отчётливо отпечатались в моём сознании. Тела были словно мумии, которые лежали сотни лет под песком, и это давало понять, что старик не полностью рассказал всю ситуацию. По его лицу я понял, что он и сам не ожидал такого.

Если вампир здесь и охотится, то он какой-то неправильный. Тут телам словно перемотали время на несколько сотен лет вперёд и обескровили. Я поднял кисть какого-то мужчины, и кость сломалась у меня в руках. Чёрт. Я отбросил кисть и огляделся. Никто не заметил моего конфуза, но всё же удивительно.

Обескровленные мумии и слабые кости, словно их тоже как-то состарили. Что же это такое? Что за зверь или существо могло такое сотворить? Впервые в этом мире я увидел что-то сверхъестественное, чакра хоть и была чем-то удивительным, но первоисточник давал понять, что это. Но что это такое и как это случилось, я не понимал.

Внимательно оглядывая тела по очереди Шаринганом, а Котецу — Бьякуганом, мы прошлись по всему подземному помещению, в котором даже запаха разложения не было.

Детали, детали не складывались: лица в ужасе, дырки, словно от клыков, но точно не человеческих, слабые кости, некоторые органы — везде разные: сердце, лёгкие, печень и так далее. Мало, слишком мало. Мне нужно на место, где их убивали, возможно, там что-то пойму, сейчас же известно одно: какое-то существо, точно не человек, борется с нашим кланом во время войны с Хьюга. Я бы подумал, что они ни при чём, но женщины куда-то ведь делись. Значит, кто-то целенаправленно убивает мужчин и крадёт женщин.

И ещё одно: они не боролись. Воины клана, шиноби, что посвятили себя искусству убийства, не сопротивлялись и не бились, будто их не убивали.

— Что у тебя, старик? — Подойдя и смотря на зелёный свет, что окружал руки старика, я поинтересовался, что тот заметил.

— Их чакра-каналы… — Он задумчиво убрал руки и приложил к своим вискам. — Их будто что-то покусало.

— Покусало?!

— Да, словно что-то с клыками кусало по конечностям, но задевало каналы, по которым течёт чакра. Не сказал бы, что это случайно, враг точно знал, как обезвредить и повредить каналы, чтобы эти бедняги не смогли ничего сделать. Необычно… Котецу?

Он посмотрел на девушку, что подошла после того, как долго вглядывалась в один труп.

— Я также заметила раны чакра-каналов, господин Сецуна, но, кажется, я где-то такое видела… Но я не могу точно вспомнить, откуда. Возможно, когда была ребёнком. Но я точно помню такие же отметины. Также я нашла вот это на теле одной из жертв, под ногтями.

Она подняла руку, которую до этого я не замечал, и показала что-то маленькое.

Это были сверкающие чёрные треугольники, не искусственно идеальные, а будто природные, немного кривые и косые, размером примерно как головка от обычной спички. Хм-м, что-то вертится в голове, но не могу вспомнить. После минуты поисков в своей памяти я ничего не нашёл. Не понимаю. Я помотал головой и вопросительно посмотрел на старика.

— Нет, не знаю. — Он разочарованно выдохнул. — Ты сохрани это, Котецу-чан. Возможно, я смогу проанализировать без оборудования, что это за материал, и выяснить, какого они происхождения.

— Хорошо. — Она взяла платок и туда сложила все эти треугольники. Платок ушёл в её пояс, и та быстро скрыла от взора эту находку.

— Теперь куда? — У старика на лице застыло угрюмое выражение.

— Теперь на место, где нашли тела, возможно, заметим что-то, возможно, встретим белоглазых. Оками, не выключай свой Шаринган, Котецу, на тебе разведка, твои три-четыре километра — больше моего одного, осматривайтесь, сосредоточьтесь, надо найти причину бед этого центра. — Он посмотрел на трупы. — И отомстить за павших. Вперёд.

Взгляд со стороны

Такаба Узумаки после того, как его шатёр покинул тот, кого он ненавидел последние десять лет, не смог сдержаться и разнёс всё, что было в шатре. Его не интересовала цена всех предметов, которые он разрушил, никто даже не зашёл проверить, что тут происходит. Все знали нрав этого аловолосого командира, и никто не хотел попасть под тяжёлую руку крупного Узумаки.

После того как тот успокоился, сложив печати, в шатре появилась из дыма маленькая фигура змеи чёрного цвета. Если бы Оками был здесь, он бы точно понял, что то, что они нашли в ногтях у трупа, соответствовало чешуе этой змеи. Возможно, она была лишь похожа, но этого уже никто не узнает.

— Они здесь, всё, как мы и договаривались. Вам — девка, мне — старик. Пацана убьём. Я буду ждать сигнала, и мои люди атакуют тогда, когда они этого не ожидают. Всё, иди и передай своему хозяину, что наша сделка в силе. Он прибыл в мой центр, словно Шинигами отправляет его прямо на смерть. Ха-ха-ха.

Безумно смеясь, Такаба не заметил, как маленькая чёрная змея исчезла из его шатра, не дослушав его бредни, его это и не волновало, ведь скоро месть свершится, и его родители наконец будут спокойны в чистом мире.

В нескольких десятках километров от третьего центра военных сил клана Узумаки была небольшая землянка, вход в которую скрывали трава и естественная земля, будто бы там ничего не было.

В этой землянке удобно устроилась четвёрка необычных шиноби, что сошли словно с картин о наёмниках.

Один, словно великан, имел внушительную мускулатуру и блондинистые волосы, вместе с загорелой кожей всё это выдавало в нём выходца из страны Молний. Тот, лёжа на земле, храпел, словно табун лошадей. Рядом с ним лежал огромный клинок, что светился неестественным чёрным цветом.

Второй, что сидел в позе медитации, имел необычную внешность, кто не был знаком с кланом Хебикира, выходцев с островов недалеко от континента. Бледная кожа, длинные волосы, что спадали тёмной полосой до плеч, и тонкая, нежно женская фигура. Но не стоило обманываться: этот шиноби был сильнейшим в этой четвёрке и имел статус командира.

Третий был полностью укрытой фигурой в тёмном плаще, ни глаз, ни фигуры, ничего не было видно. Фигура сидела в одном из углов и будто дремала.

Четвёртый же был для всех знакомым в этой войне Хьюга, тёмные волосы, аристократическое одеяние белых цветов и взгляд, словно все ниже его ног. Тот, на правах младшего, готовил для всех обед, что категорически не нравилось данному шиноби, но против трёх монстров он ничего не мог сделать.

Внезапно возле коленей командира появилась чёрная змейка, и тот открыл свои глаза, в которых были не обычные человеческие зрачки, а узкие, словно у змеи, зрачки. Увидев впервые эти глаза, Арои Хьюга не смог заснуть всю ночь, но потом со временем привык. Ему не впервые видеть этот холодный до жути взгляд, так что, когда тот внимательно выслушал змею, будто понимая, что она говорит, тут же спросил:

— Что там, командир?

— Арои, Ханрой, Мати, собирайтесь. — Он ухмыльнулся и облизнул своим длинным языком пересохшие губы. — Настало время охоты…