Новая Переменная

Глава 44

— Самая большая ценность нашего долголетия, Оками, не в количестве прожитых лет, а в том, сколько ты успел оставить после себя. Сколько жизней ты изменил, сколько истин открыл и какой след в мире ты оставил.

Я всегда думал, что время — это нечто неуловимое, как ветер. Мы все ощущаем его присутствие, но не можем схватить и удержать. Оно бесконечно и стремительно. Каждый день — это всего лишь одно мгновение в бескрайнем потоке. Мы не видим, как оно уходит, но осознаём его отсутствие, когда оглядываемся назад. Мои мысли всегда были о времени — о том, как оно влияет на людей, на наше восприятие мира. Но по-настоящему я не понял его сути до того момента, как это коснулось меня. Когда закончилась война, время прошло слишком быстро, слишком стремительно. Вспоминая, как выросла Мито, как постарел дедушка, я чувствовал сожаление и удивительную радость. Всё это перемешалось внутри меня и не покидало меня ни на миг.

Кагуя всё же смогли убежать от моего меча. Приказ Главы был ясен как день: вырезать всех буйных, а тех, кто подлежит ассимиляции, привести в клан. Буйными были все члены взрослого поколения и старше пятнадцати лет. Я пытался поговорить с самыми молодыми членами боевого крыла, объяснить всю тщетность их действий. Их борьба и сопротивление лишь тратили моё время. Но они были непреклонны, и мне пришлось сделать то, что я должен. Я не гордился тем, что оставлял после себя сотни трупов. Группа, что сопровождала меня, видела, что в начале я всегда пытался поговорить. Убедить сдаться и спокойно сложить свои костяные оружия. Но никто меня не слушал. Была ли вина в том, что их геном, как мне рассказал старик после, влиял на сознание, или же мои слова их не убедили, не знаю. Но слава мясника и палача клана была мне обеспечена. Эти шёпотки и косые взгляды убийц, которые удивлялись, что кто-то делает работу, которую должны были они, были как насмешка. Я, человек, что посвятил себя науке, человек, что пытался вернуть свой дом и очистить от радиации, стал тем, на кого равнялись и ужасались. Целых четыре года охоты вынули из меня последние положительные эмоции насчёт своего пути, все эти смерти и бои уже стояли у меня как ком в горле. Была бы моя воля, сидел бы в клане и клепал печати на продажу, а не бегал по лесам и не искал всяких безумцев, которые из своих костей пытались убить меня.

Резоны Ашины были понятны для меня. Сделать мне хорошую репутацию в клане и не только, он тем самым делал из меня хороший запасной вариант на случай своей преждевременной смерти. Конечно, я точно не был первым или вторым в очереди на престол клана, да и не нужно мне это было. Но вся эта катавасия с кланом Кагуя даровала мне репутацию, которая ещё долго не утихнет. Сперва победить главу клана Хьюга, после вырезать почти несколько тысяч шиноби. Всё же такое не забывается. В глазах Главы клана он сделал мне огромный подарок, а для меня же это было как работа. Грязная и неприятная.

Это продолжалось бесконечно долго, на мой взгляд. Месяцы поисков и захватов, месяцы бесконечной беготни и боли в глазах. Мангекьё мне не приходилось использовать, не было уже тех, кто смог бы мне противостоять в прямом бою, но от этого не было легче.

Хьюги же погрязли в гражданской войне. После того как мы выдали им способ снятия своего поводка, те с цепи сорвались. Старейшины главной ветви, старейшины побочной, стихийные лидеры и те, у кого хватило ума уйти к нам. Всё это перемешалось, как ком. Про бывшего главу клана уже никто и не вспоминал. Старейшины что с этой стороны, что с той тянули одеяло на себя и требовали подчинения. А тех, кто ловил мутную рыбку в этой грязи, хватало. Мне отстраниться от всего этого и оставить всё на самотёк. Я бы сказал, что это было жестокое наказание, чем если бы Ашина решил захватить клан или уничтожить. Теперь на годы, а может, и на десятилетия клан Хьюг выбыл из игры. И все в мире знали, кто это сделал. Наследие младшего брата мудреца в этом мире погрязло в хаосе. Хотя и наследие старшего не отставало от них.

Моя жизнь была похожа на бесконечную гонку. Я всегда торопился куда-то, словно мне нужно было успеть. Успеть стать сильным. Успеть исправить ошибки. Успеть понять, что же на самом деле важно. Но чем больше я стремился к этому, тем яснее становилось, что время не может быть поймано, а все попытки его изменить — напрасны. Я помню, как в детстве мы с друзьями играли в прятки. Мы прятались в лесу, и казалось, что время замедляется. Когда я сидел в укрытии, слушая шаги, я ощущал, что мир вокруг меня останавливается, и всё замирает, лишь моё собственное дыхание и шелест листвы напоминали о том, что я живу. Но как бы я ни пытался замедлить ход времени, он всегда возвращал меня в реальность. Время не прощает тех, кто пытается его обмануть.

Сенджу и Учихи не прекращали воевать, то, что Учихи переехали с привычных мест, я узнал позже, но это было не так важно. В этой чехарде событий были и другие громкие новости. Вспоминая лицо маленькой девочки из клана Юки, услышать новости от старика было неожиданным. Мирные несколько лет существования бок о бок сделали из союза Хозуки и Юки грозную силу в ближайших землях. Но мир не продлился долго. Главы кланов что-то не поделили, и те поубивали друг друга. И опять началась великая война между кланами, только вот теперь у Юки были огромные проблемы, ведь главы кланов Хозуки были близнецами, не пойми как правили, но сам факт. И то, что одного близнеца убили, а другой остался жив, сделало всё намного хуже. Юки буквально заставили уйти из привычного места обитания. Переехать и занимать место там, где уже давно всё поделено, очень трудно, и то, что маленькая девочка в прошлом, а ныне глава клана Юки, прибыла в наш клан на поклон, делало всё ещё сложнее.

Маленькая девочка, которая была мне по колено и всегда улыбалась, сильно изменилась. Смерть отца и приход к власти сделали из неё ту, которой она должна была стать намного позже. Холодное лицо без эмоций, даже когда она поприветствовала совет старейшин, синие глаза, что неотрывно смотрели на лицо Ашины, и белые волосы, что были уложены в замысловатую причёску в виде высокого хвоста.

Она говорила твёрдо и уверенно:

— Мы предлагаем вам свою верность в обмен на безопасность людей. У нас множество раненых и тех, кто не может бороться. Я прошу лишь одного — жизнь.

Так, совет и Глава в присутствии меня, на которого уже никто не обращал внимания и к которому все привыкли, начали обсуждать предложение Хаки. Когда она вышла из места проведения совета, старейшины высказывали своё мнение. Обсуждение продлится ещё долго, так что девочка осталась ночевать у нас, не переживая, что её здесь тихо прирежут.

— Я считаю, что это того не стоит, это принесёт нам больше проблем, чем пользы, — сказал молодой, на фоне других, Коичи Узумаки, довольно добрый и общительный старейшина. Его волосы ещё не выцвели от прожитых лет, и он сильно гордился своими длинными волосами. — Вы ведь сами видели, с кем они прибыли. Одни сопляки и старики, всех, кто мог держать оружие, либо остались прикрывать слабейших, либо умерли ещё до этого. Мы можем взять ношу, которая станет тяжелее, а не легче со временем.

— Но это ведь возможность, — сказала Сузума, женщина, что учила меня скрытности и всему, что касалось настоящего пути ниндзя. Она была стара, но её красное кимоно ярко подчёркивало её фигуру, которую она не могла скрыть. Зелёные глаза ясно смотрели на Главу, который, прикрыв глаза, слушал. — Посудите сами, за последние годы наш клан пополнился множеством новых людей. Чего стоит змеиный отшельник, у которого уже на подходе третий ребёнок? А Хьюги, которые не захотели воевать со своими сородичами за власть в клане? Все они, может, и не проникнутся духом и наследием нашего клана, но их потомки вырастут здесь. На островах, среди Узумаки, и станут теми, кто в будущем будет защищать свой дом. Свой единый и истинный дом.

— Это может не понравиться другим кланам и всяким даймё, они могут подумать, что мы пытаемся образовать альянс, а может, и государство. А вы все знаете, что бывает, если пытаться воевать против всех сразу, — напомнил о мрачных примерах нашей истории человек, который отвечал за архивы и за образование в целом в клане. Старейшина Сумико была женщиной, что закрыла своё лицо вуалью и никогда не показывалась без неё при людях. Даже по фигуре было непонятно, сколько ей лет, ведь балахон скрывал всё. А голос у неё, кстати, был молодым.

— И что? Просто ответим им, а если не понравится, сожжём их города и обворуем их сокровищницы. Обычные люди и другие иже с ними ни капли не пугают меня. А кланы не посмеют вмешиваться, если мы напомним, что произошло с Хьюгами, — сказал человек, что по кондициям сильно обгонял меня, а скорее подавлял. Даже рядом с дедушкой, для меня примером мощи, этот медведь смотрелся бы внушительно. Огромная гора мышц и лысая голова, словно у монаха, была скорее целой историей, которая стоила отдельного упоминания. Шинджи Узумаки, полукровка, как и я, и монах в прошлом, отвечал непонятно за что и непонятно как вообще был старейшиной. На фоне других сидящих здесь людей, при свечах, которые освещали безлунную ночь, он был словно экзотическое животное. Грубый диалект и то, что он при разговоре громко кушал, никого уже не смущали, как и меня. Привык, поди, видеть и биться вместе с этим здоровяком было весело. Конечно, если постоянно не видеть, как он разрывает голыми руками Кагуя, которые славились тем, что выдерживали многое.

— Дело не в страхе, молодой Шинджи, дело в нашем мироощущении. Миру не нравится, что Узумаки проливают кровь, и Шинигами также был бы не против отдохнуть от того, что каждый день к нему прибывают всё новые души, — сказал старейшина Тоши, который отвечал за духовную часть клана. Он был немного странным, но весёлым стариком. — Конечно, Шинигами не прочь полакомиться душами глупцов, что посмеют пойти против нас, но всё же слишком много войн за последние десяток лет произошло. И мне это не по нраву…

Да, определённо странный, но весёлый седоволосый старик. Так и остальные высказали своё мнение и то, как они видят всё это. Всё же взять целый клан, хоть и в малом составе, довольно трудно и требовало тщательного обдумывания.

Ашина молчал и просто слушал, иногда кивая, а иногда хмурясь. После часа балагана, в который превратился совет, от того, что старикам и старухам, которым уже за сотню лет, стало скучно, тот поднял руку, и все также органично замолчали, как и спорили. И сказал:

— Я вас услышал и теперь приму своё решение. Но до этого я также хочу выслушать своего друга. — Он повернулся ко мне. О, нет. — Оками, что ты думаешь насчёт Юки и их предложения?

Я мысленно попинал Ашину, что знал, что я не люблю что-то решать, и просто сказал:

— Я поддержу ваше решение, Глава. — Сидя рядом с ним по правую руку длинного стола, было неловко слышать тихие смешки и видеть ухмылки от старейшин, что знали наши странные отношения с Главой. Он уже несколько лет постоянно зовёт меня на советы и заставляет слушать весь этот галдёж и разговоры долгоживущих Узумаки. И мне приходится каждый раз тратить часы просто на то, чтобы пить чай маленькими глотками и ждать, когда же всё это закончится.

— Но всё же я хочу услышать твоё мнение насчёт того, что нам предложила Юки Хаки, твоя знакомая, как я знаю…

А то, что он при этом ухмылялся, вгоняло меня в уныние. Опять мне решать судьбу людей, но ответ он и так знает, опять устраивая тут театр одного актёра.

— Я за то, чтобы принять этих бедных людей, что бегут от войны. Мы Узумаки, и наша ответственность в нашей силе. Сегодня мы примем их, а завтра они будут стоять рядом и защищать свой новый дом.

— Отлично, да будет так. — Ашина поднял руку. Тут же появилась слуга, что принесла чистый свиток. И откуда только знают, что надо? — Как сказал мой юный друг, наша сила дарует нам свободу, но также она даёт нам ответственность. Люди, пришедшие в беде к нам в клан, получат лишь доброту. Составив же договор…

Так, решением совета и Главы клан Юки отныне и навеки стал частью большого клана Узумаки. Клана, в котором уже живут выжившие Кагуи, бежавшие семьями Хьюги и всяко помалу. Та ещё сборная солянка…

Шли годы, и я продолжал бороться с этим ощущением. Я стал сильнее, научился контролировать свои чувства, свои реакции. Но всё равно, как бы я ни старался, не мог избавиться от ощущения, что время уходит, как песок из рук. Я не мог понять, почему. В тот момент я понял, что время — это не враг. Это нечто неизбежное, но не враждебное. Оно не предназначено для того, чтобы уничтожить нас, а скорее, чтобы научить нас ценить то, что у нас есть. Мы не можем контролировать время, но можем контролировать, как мы живём в его пределах. Мы не можем остановить его, но можем научиться принимать его переменчивость. Мито уже приближалась к своему восемнадцатилетию, и скоро нас ждала свадьба, но моя голова была забита мыслями о планах насчёт Зецу.

Юки прижились, хоть и были маленькие тёрки и недопонимания. С какой-то стати я стал тем, кто решал все эти ошибки и конфликты. Примирял людей, ставил на место тех, кто возгордился, и помогал тем, кто не мог защитить себя. Прям супергерой, подумалось мне в тот момент, когда я снимал воздушного змея одной девочки, которая гуляла одна. Ох, как я потом отчитывал кланяющихся родителей из смешанной пары из Узумаки и Юки насчёт ответственности и присмотра за двухлетним обычным ребёнком без чакры. Ей-богу, будто бы тут у нас маленькая деревенька и все друг друга знают. Да, конечно, так и было, но отпускать ребёнка, у которого чакра ещё не пробудилась, без присмотра опасно ведь. Даже играя, дети, у которых она есть, могут запросто ей навредить.

А в один из дней, когда я в очередной раз решал конфликт между Хьюгой и Юки, которые не поделили что-то, меня вызвал Ашина, прибавив и без того на мою большую голову ещё больше проблем.

— Сенджу — наши родственники, Оками, и наш союз строится не только на словах, ты ведь это понимаешь? — Начало разговора мне категорически не нравилось, и я чувствовал подвох…

— Да, Ашина-сама.

— Отлично, тогда ты не будешь против, что твои братья будут временно присутствовать здесь. Их ждёт обучение. — О, нет. Только не эти.

— Я всё понимаю, Глава, но какое это имеет ко мне отношение? Не я ведь решаю, кому быть на территории клана, а кому нет. — Пытаясь играть дурачка, чтобы не впрягли.

— Всё верно, мой молодой друг, но ты — единственный из молодого поколения, кому я могу доверить ответственную миссию. Ты должен будешь сопровождать и наблюдать за этими тремя Сенджу. — Ну вот, опять, почему я?!

— Я буду надзирателем? — Чисто ради любопытства.

— Я бы не сказал надзирателем, скорее наблюдателем, чтобы молодые горячие головы не натворили чего не стоит. — Ашина ухмыльнулся. — Если ты понимаешь, о чём я.

Да-да.

— Конечно. — Захотелось закатить глаза, но я сдержался. Вспоминая поведение самого старшего из своих двоюродных братьев, пытался не вздохнуть от своей тяжёлой судьбы.

— Отлично. Раз так, Хаширама, Тобирама и Итама, заходите.

В кабинет Главы клана спокойно зашли три брата Сенджу. Скрывались, чертяги, зная, что я захожу через окно, потому что подниматься по лестнице слишком долго. Чакру я замечал, но фоном, всё держать сенсорное восприятие постоянно мне не под силу, а способности Хаширамы в скрытии в деревянном строении на таком уровне, что мне бы пришлось использовать Мангекьё, чтобы увидеть их. Итама, как всегда, был самым шумным.

— Старший брат!

И, разбежавшись, прыгнул на меня, сцепившись и обнимая голову и грудь. Даже не пришлось ловить и поддерживать мальца, что уже вырос. Всё же годы идут, а кровь Сенджу на лицо. Мальчик, что не достигал мне до пояса, уже был таким большим, эх…

Не мог удержать вздох усталости, на что Ашина хмыкнул.

Тобирама скрестил руки на груди и грозно посмотрел то ли на своего младшего брата, то ли на меня. С этим гением не поймёшь, что он думает. Будущий Бог Шиноби Хаширама лишь неловко почесал макушку. Хаширама, поди, сам хотел обнять меня, слишком тактильные эти братья Сенджу, кроме Тоби-чана. Хотя и тот, было видно, рад меня видеть.

М-да-а, теперь ещё и решать проблемки с этими. Ладно Тобирама, он точно будет обучаться. Но вот Итама, у которого шило в одном месте, и Хаширама, у которого жизненной энергии было столько, что он мог настругать детей сотням женщин за неделю. Проблемки…

Когда мне исполнилось двадцать лет, мы со стариком решились использовать давнюю технику, которую даровал мне Ашина в своё время, когда я спас Мито. Необычную и сложнейшую технику пришлось использовать быстро и далеко от клана. Тогда ещё охота на Кагуя продолжалась, и увеличить силу в краткий срок казалось отличной идеей. Ещё бы, я ведь забыл условия, которые были на такую сильную технику. А когда уже началось и печати были нанесены, поворачивать назад не было желания. Так целая неделя отдыха превратилась в пытку, когда я собственноручно бил стихией Молнии по своему телу изнутри, ещё и каждую секунду бодрствования, так ещё и старик не мог лечить меня. Когда же из меня начали вытекать кровяные следы чёрного и розового цвета, то дедушка забил тревогу, но, обследовав этот материал, заключил, что таким образом я очистил своё тело от чего-то опасного. Старые яды, которые не вышли вовремя, всякая зараза и болезни, давно существующие во мне, и так далее. Странно, но тогда у меня не было времени обдумывать, что это было.

А когда молния ударила меня впервые, все мысли выбила из моей головы, и я не понял, как оказался в белом пространстве, как будто в своём внутреннем мире, но это не было моим внутренним миром…

Повернувшись на триста шестьдесят градусов и обследовав глазами всё вокруг, не нашёл ничего стоящего и просто стал ожидать. И всё, что я услышал после десяти минут, субъективно проведённых в пустоте белого цвета, было это:

— Не подходишь…

И меня выбило из того места, как будто выкинуло, с болью во всём теле и головой, словно огромной кувалдой били по ней. Я очнулся в больнице клана. Прибытие Ашины и дедушки сопровождалось спорами и криками, а узнав суть, я немного удивился.

Оказывается, то, что передал Ашина в своё время мне, было, так сказать, не из этого мира и вообще непонятно, как оказалось у клана. В древние времена, когда ещё Ашура был жив, его сыновья и ученики спасли одного человека, который упал с неба. Отличное начало, подумалось мне тогда, а после, когда тот выздоровел, он просто исчез из своей комнаты, и лишь эта техника осталась на футоне, где спал гость из неба. И с тех самых пор этот свиток и техника передаются внутри клана всем, кому хотят. Но за тысячи лет существования клана и этой техники лишь единожды получилось получить одобрение голоса в белой пустоте. Это был полукровка клана, нашего и Сенджу, что был нездоров с самого рождения, и лишь чудо могло спасти его. Родители были довольно сильными шиноби, и тогдашний глава решил провести эксперимент. А то, что мальчик двенадцати лет отроду получил силу превращаться в воду, тогда никого не удивило…

Что я вынес из всей этой истории? Ну, то, что с неизвестными техниками играться и тем более использовать не стоит. Непонятный голос и просто головная боль были самой малой ценой за такой эффект. Сила, скорость реакции и сама скорость тела выросли, а техники стихии Молнии стали ещё сильнее. Отлично? Ещё бы, если, конечно, не получить с этим головную боль на целый месяц, которая не проходила никакими методами. А так всё было прекрасно…

Внутри меня — буря. Буря перемен. Я не мог понять, почему я чувствую себя таким потерянным, почему внутри меня столько нерешённых вопросов. Время давило. С каждым днём я чувствовал, как оно уходит, и я не могу его вернуть. Это ощущение, что всё, что я когда-то знал, теперь исчезает. Я не мог найти точку опоры в этом бескрайнем течении.

Свадьба была пышной и яркой, гости с союзного клана прибыли также, выражая этим своё уважение. Глава клана Сенджу лично приходил к нам с Мито и подарил подарок высшего уровня. Две обычные на вид бумажки были очень сильными печатями клана Сенджу и скрывали в себе недюжинную опасность. Эффект был одноразовый, но, по словам Буцумы, это могло даже отогнать биджу или ранить. То, что будет с шиноби с таким уроном, который мог ранить огромного зверя, не приходилось вспоминать. Я недолго думая сделал из них серёжку, также добавив от себя кое-какие эффекты, играясь с новой игрушкой, пока остальные веселились на нашей свадьбе. То, что я впервые видел, как пьёт Ашина, стоило отдельного воспоминания. Я был так удивлён, что даже Мито не удержалась и пихнула меня в бок. Её белый наряд невесты не испачкался от наших похождений по храмам и сверкал своей красотой. Причёска с двумя пучками украшала её голову, а тонкие шпильки в них, подарок от Котецу, были красиво вставлены, словно всегда были там. Смотря на неё, я был неожиданно заворожён её красотой, а фейерверк не мешал мне любоваться красотой моей уже жены. Она всё же выросла, заметил я. Из озорной девочки она за эти годы стала принцессой клана, спокойной и холодной для других, и ласковой и улыбчивой со мной…

Тогда я вспомнил, что когда-то в детстве, когда я сидел на берегу реки, я думал о том, как вода уходит. Мне казалось, что я могу поймать одну каплю, одну часть потока и удержать её навсегда. Но река никогда не останавливалась, и все мои усилия были напрасными. И тогда, сидя на этом берегу, я понял, что река будет течь независимо от того, что я буду делать. Мито также была как эта река, но отличие было лишь в том, что она рядом. И всегда будет. Слова Ашины обретали для меня важный смысл. Сквозь сотни лет лишь она будет рядом.

Точно так же и с временем. Оно течёт, и никакие усилия не могут изменить его ход. Оно не поддаётся никаким манипуляциям, никаким желаниям. Оно просто есть. Как и наша жизнь вместе с Мито. Наш клан. Наш мир. И манипуляции существа, что устраивало войны и жертвовало тысячами жизней ради возрождения своей чудовищной матери, были мне противны, мерзки и злили меня.

Смотря на улыбку Мито, моей жены и той, кто будет рядом со мной всегда, я понимал отчётливо и ясно лишь одно. Я уничтожу Зецу и всё, что касалось рук дитя Ооцуцуки Кагуи.

После того случая с техникой, которая даровала мне комплексное улучшение всех сторон моего тела, мне хотелось опять увеличить свою силу. Как, если я и так был одним из самых опасных противников, которых вообще может создать этот мир? Тогда мне нужно было попасть в другой мир. Мир полных умных животных, которые могли бы обучить меня режиму отшельника. И то, что Хаширама смог просто, посмотрев на наших редких отшельников, повторить всё это, вообще не подписывая контракт и не обучаясь этому, вообще к этому не относится. Определённо. А то, что его техники стали ещё смертоноснее, стало отличным плюсом. Наши спарринги уже давно стали предметом обсуждения и даже ставок. Идиотские идеи самого младшего моего брата иногда были хороши, и заработок от ставок тот получал неплохой. Ещё бы не ставил постоянно на меня, вообще бы цены ему не было… Всё же биться против этого монстра без Мангекьё не получалось, а мои цепи долго не могли сдерживать буйного деревянного извращенца, который любил подсматривать за банями из кустов, которые сам же и создавал. Иногда мне казалось, что этот идиот всерьёз любит бегать от разъярённых девушек, которые его палили. Ещё бы не мне было решать проблемы за своим братом…

Так что, когда меня не смогли отговорить Мито и старик, и когда поддержали Хаширама и Итама, я отправился в свободный поиск в мир призывов. Тобирама же тогда был занят и не успел на представление в моём лице. А почему представление?

Ну, то, что я оказался в каменном гроте, не было удивительно. Но размеры, конечно, меня немного напрягли. А вот когда огромная стена серого цвета, которую я принял за стену, поднялась и посмотрела на меня своим глазом с тремя моими ростами, то тут я немного струхнул. Волк, а это был он, наверное, на глаз, был больше Девятихвостого раза в пять. А когда его глаз сузился, я просто вымолвил:

— Э-э-э… Я пришёл обучаться. — И мило улыбнулся своими белоснежными зубами.

На что получил громкий рык, настолько, что уши начали кровоточить, и последние слова, с которыми меня выперли из мира призыва:

— Слишком мал, щенок!

Я с достоинством приземлился на том же самом месте спустя секунд пять после того, как исчез, как сказал старик, который лечил мои уши. Слишком сильное оказалось повреждение, чтобы самому лечить.

После расспросов и обсуждения я, не искушая судьбу, просто напрасно поспрашивал у призывных животных, которые были в клане, кто это и что делать. Самыми информативными оказались кошки у одной милой девушки. Она смогла поговорить с одной из старейшин племени, и та любезно, за огромную плату в виде чакры и рыбы, поделилась информацией. Все призывы в какой-то мере знакомы друг с другом и иногда даже общаются между собой. Непонятно, живут ли они в каком-то плане животных или это какая-то планета недалеко от нашей, на этот счёт животные сами не могли толком ничего сказать, но насчёт этого волка было довольно много информации.

Это был Альфа, или Босс клана Небесных Волков, но это племя уже давно не появлялось в нашем мире, и то, что я мог попасть туда, было чудом. Там были свои нюансы, но, как мне объясняла большая кошка, чтобы попасть в обучение в это племя, мне в первую очередь стоило убить одного из членов стаи, чтобы взять его место. Странно? Но таковы традиции этого племени, как мне объяснила кошка, и не нам их обсуждать. Новая кровь заменяет старую, и так стая становится лишь сильнее. А то, что меня не убили и вообще просто отпустили, не было удивительным делом. Как сказала мне кошка, главный волк Небесного племени вообще был ленивым животным, и чтобы он хоть поднял свою лапу, чтобы биться, нужно постараться. Обычно он взглядом стирал всех, кто смог подобраться близко к нему. Тогда я почувствовал давление на плечах, которое оказывал на меня его глаз. Какая-то разновидность гравитации или воздуха? Кошка не могла объяснить всего, но то, что мне сказали, что я всё ещё мал, она могла расшифровать. Дело было не в возрасте, а в силе. Нижайший предел, как сказала мне кошка, был на уровне Главы нашего клана. То есть, чтобы начать обучаться, нужно быть на уровне Ашины, и то это будет низко. Удивительно, и это мягко сказано, но теперь это была уже моя проблема. Ведь теперь каждый раз, используя призыв, я оказывался бы на том же самом месте, и старейшина кошачьего племени не думает, что во второй раз меня пожалеют и отпустят. Такие вот пироги с волками, и опять я оказался в пролёте.

Это был второй мой провал, но тут же мне ничего не перепало, что грустно, но охота не ждала, и снова после отдыха я отправился вновь за кланом костяных безумцев.

Смотря на поле чудовищной битвы, я мягко удерживал Итаму, чтобы тот не бросился вперёд и не мешал своему брату. Если Тобирама во время обучения больше погружался в наши клановые знания и обучался у одного мастера, что породил опаснейшую технику, то Хаширама был временным учеником моего дедушки. И то, что за то время, что прошло после года обучения в нашем клане, Котецу с Хаширамой близко сблизились, узнав об этом недавно, не добавляло мне настроения. Буцума, сильнейший шиноби по вере собственного пути ниндзя и глава клана Сенджу, что стабильно правил, умирал на руках собственного сына. Умирал от ран, которые уже невозможно было вылечить.

Буцума Сенджу стоял на краю разрушенной деревни, вдыхая последний раз запах пепла и разрушений. Одна из деревень, что была под защитой клана Сенджу, стала ловушкой и полем битвы двух сильнейших глав кланов. Взгляд его был усталым, устремлённым в небеса, как будто он пытался найти там ответы на вопросы, которые мучили его на протяжении всей жизни. Он был сильнейшим шиноби своего времени, человеком, чьи решения и действия определяли судьбы не только клана Сенджу, но и всего мира. Он вёл клан через войну и мир, через кровь и смерть, через жертвы, которые оставили незаживающие раны в его сердце. Хаширама держал его в руках и пытался спасти, но чакра уходила в пустоту, а огромная рана, что должна была давно убить его, всё не заживала. Я бы мог подойти и сказать, что это бессмысленно, но я не хотел убивать надежду моего младшего брата. Его лицо было скрыто под маской безэмоциональности, но в глазах было то, что не укрывалось от внимательного взгляда — боль, глубокая боль, которая проникала в самые глубины его души. Он смотрел на своего отца, на последнего великого шиноби, чья жизнь была полна побед и поражений, радостей и горестей, сгорающих на фоне всей этой бесконечной войны.

— Отец… — Его голос был тихим, но отчётливым. На фоне горящих земель он был тих, но, стоя здесь рядом с братьями Сенджу, мы всё слушали. Тобирама просто закрыл глаза, не силясь открыть их и посмотреть на смерть своего родителя. — Ты был тем, кто научил меня верить в наш путь, в нашу миссию… Но почему всё это должно заканчиваться так? Почему смерть, а не жизнь? Почему сейчас…

Буцума открыл глаза и взглянул на сына. Его взгляд был полон усталости, но в нём была и огромная мудрость, которую он накопил за годы войны и руководства кланом.

— Ты понимаешь, сын… — сказал он с трудом, голос его был слабым, — что путь Сенджу… не может быть лёгким. Мы жили на войне, мы умирали на войне, но мы всегда верили, что можем изменить мир. Но… на самом деле, этот мир не хочет изменяться. Он хочет разрушений. Мы могли бы править, мы могли бы сохранить этот путь, но мир слишком велик и сложен для того, чтобы его можно было уместить в одну мечту.

Сын покачал головой, отторгая эти слова. Он был горд своим отцом, но не мог понять, почему тот вдруг так отчаянно сомневается в своей жизни и в своём пути.

— Но мы можем что-то сделать, — настаивал он. — Мы можем изменить его. Мы, Сенджу, должны продолжать бороться. Мы обязаны. Мир может быть построен, я верю в это.

Буцума устало вздохнул.

— Ты моложе, и ты веришь, что твоя сила может решить всё. Но, сын мой, сила… она не решает проблем мира. Сила лишь создаёт новые. Я сам слишком долго верил в это. Но я тебя научил: нельзя сделать мир из силы. Нужно понимать, что это детская мечта, которая обернётся трагедией. Если ты хочешь построить новый мир, ты должен начать с себя. Силой ты не сможешь убить боль, не сможешь победить страх. Только если ты сможешь жить с этим, сможешь изменить мир. Твоя сила слишком велика, чтобы люди доверились тебе…

Он замолчал, чувствуя, как тяжёлый момент приближается, как сердце сжалось от боли и усталости. Он слышал шаги — это были его последние моменты. Мы приблизились, и даже Тобирама, что всё ещё закрыл глаза, но всё видел своими огромными сенсорными возможностями.

— Не считай это поражением… — сказал он тихо. — Считай это прощением. Я прошёл свой путь. Ты должен пройти свой.

Хаширама покачал головой, и его губы дрогнули. Слёзы не покидали его глаз, несмотря на его старания удержать себя. Итама же уже рыдал, сцепившись мне в плечо, он всегда был самым эмоциональным из трёх.

— Отец, я не могу… Ты был моим примером. Ты всегда был таким сильным, таким непоколебимым. Почему теперь… ты говоришь такие слова?

Буцума слегка улыбнулся, его взгляд стал более спокойным. Он чувствовал, что его время пришло, и уже не хотел бороться. Он был готов отпустить.

— Потому что в конце концов, сын мой, нет такого пути, который не привёл бы к этой точке. Всё, что я сделал, всё, что я верил, — это было лишь частью чего-то большего, чего-то, что мы не можем понять до конца. Не ищи ответов в моих словах, ищи их в себе. И ты поймёшь, что твой путь не будет таким, как мой. Ты должен идти по-своему, с твоими собственными выборами. А ты, Тобирама, помоги своему брату. Его сила слишком велика, чтобы быть лишь в одних его руках. Итама, ты же должен быть сильным. Сильным настолько, чтобы смог стоять наравне со своими братьями. Будьте вместе…

Молодой Сенджу опустил голову, его плечи напряглись, но он не мог ничего сказать. Все его чувства, вся его гордость и боль, все его сомнения сливались в одно.

И вот, в этот момент, когда смерть взяла своего победителя, Буцума Сенджу тихо и мирно отошёл из этого мира, оставив своего сына, который только начинал осознавать, что путь его отца был лишь одной главой в огромной книге их клана. Тот, кто стоял перед ним, теперь должен был стать новым лидером. Но для этого ему нужно было пройти не только через силу, но и через огромную личную боль. Время для сомнений истекло. Время для решений наступило. И теперь, когда последние слова отца эхом отозвались в его сознании, Хаширама понимал, что мир, в котором они жили, не был ни чёрно-белым, ни простым. Он был полон серых оттенков. И тот путь, который ему предстоит пройти, будет требовать не только силы, но и мудрости, которую он, возможно, не знал, как найти.

Хаширама Сенджу медленно встал, его глаза были полны решимости. Он знал, что не может повторить путь своего отца, не может просто следовать его примеру. Он должен был стать собой. И в этот момент он принял для себя истину, что настоящая сила — не в том, чтобы всегда быть победителем. Настоящая сила заключалась в том, чтобы понимать, когда сдаться, и когда продолжить бороться, зная, что иногда путь к победе лежит через поражение. Сегодня клан Сенджу проиграл, как и Учихи. Но завтра он изменится, и взгляд Хаширамы показывал мне, что этот путь будет нелёгким…

Сегодня, в этот судьбоносный день, пал не только Буцума Сенджу, но и его извечный враг Таджима Учиха, что организовал эту самую ловушку. Теперь они оставили всё своим детям, наследие сильнейших пало на сильнейших молодых людей, что существовали в этом мире.

Эпоха перемен настала, и теперь мне осталось лишь ждать. Ждать того дня, когда Мадара падёт во тьму.

— Значит, Буцума пал… — Ашина не был удивлён этими новостями, всё же интересно, скольких глав союзного клана он пережил? Десяток? — И теперь Хаширама встанет на его место. Как ты думаешь, он справится?

— Мой брат, хоть и ловелас, но он силён, и тут дело не только в его силе шиноби. — О похождениях Хаширамы по женщинам можно слагать легенды, всё же слишком в нём много энергии, и как Котецу смогла усмирить его? — Нас ждут огромные перемены, Глава.

— Хм-м. — Он погладил свою бородку и посмотрел на небо, усеянное звёздами. Мы стояли на крыше резиденции и были одни в полнолунную ночь. Я прибыл, как только мог, еле успокоив разбитого смертью отца Итаму, всё же мой ученик всё ещё ребёнок, как бы ни храбрился. — Ты хочешь быть на гребне этой волны перемен или же хочешь стоять в стороне и наблюдать?

— М-м? — Удивительно было услышать такой вопрос.

— Всё же Мито беременна, и скоро ты станешь отцом… Не пора ли тебе осесть в клане и быть рядом?

— Да, в этом есть своя изюминка, что недавно округлившийся живот уже был так отчётливо виден. — Я был счастлив, видя такую Мито. — Но, если позволите, Глава, я бы не хотел уходить от активной жизни шиноби.

— В чём причина, молодой Оками? Мне думалось, что ты устал от этого…

— Это так, Ашина-сама, но… — Я был немного на перепутье и не мог точно выразить свою мысль. — Я должен быть рядом со своими братьями и видеть, к чему приведёт путь Хаширамы…

— Тогда делай, что должен. С этого дня ты можешь свободно решать, что тебе делать. Я дарую тебе выбор, и теперь ты сам решишь, что тебе важно, а что нет…

Закончил он неожиданными словами. Что бы это значило?

— Но это не значит ли…

— Всё верно. — Он улыбнулся. — Теперь ты старейшина клана Узумаки, Оками Узумаки. И волен делать, что желаешь, и когда желаешь. Пока все важные и не очень места заняты, так что ты будешь свободным старейшиной без обязанностей. Отдыхай и набирайся сил…

Таким образом, Ашина даровал мне карт-бланш, убрал бремя обязательной службы и избавил от исполнения приказов от других старейшин, хоть этим со мной и не пользовались, понимая мою силу, но всё же удивительно. Я думал, что смогу просто уйти со службы или остаться на том же месте, как палач клана, но стать старейшиной не ожидал…

Теперь осталось дело за малым: найти Зецу и запечатать его.

Шестое и первое примечание в 2025 году:

Я вижу статистику и, откровенно говоря, вижу, что тысячи читают мой фанфик каждый день, и хочу сказать вам спасибо:)

Но также хочу заметить, что мало людей ставят лайк на само произведение. Если не трудно, прожмите лайк. Буду безмерно благодарен.

Насчёт же сюжета — всё идёт, как должно идти, но, если есть вопросы, задавайте, не стесняйтесь, в комментариях.