Новая Переменная

Глава 23

— Когда я забеременела тобой, я сразу поняла, что такое любовь, Оками. Хоть и в насилии, но ты стал моим любимым, самым лучшим творением, моим выходом из тьмы к свету. Но даже в тот момент моего состояния, когда пробудился Мангекьё и я выбралась из клана Узумаки, даже в тот момент, когда я бросала тебя, я знала свою цель. Свой выбор я давно сделала, и мне его нести. Это бремя безумия давало мне сил. Я верила, что мира можно добиться через кровь и боль, через всеобщую ненависть. Но ты открыл мне глаза, открыл истину. Я бесконечно сожалею о том, через что тебе придётся пройти, но это цена за мир. Мир, в котором не будет войн и сожалений, не будет материнского плача об утрате, не будет тихой скорби отца, отправляющего сына на войну, мир, где не будет правителей и их законов о войне, в которых они находят выгоду. Всё ради мира, Оками. Все их смерти ради мира, помни об этом. Помни, что реки крови, которые ты прольёшь, — ради лучшего будущего. Помни, чтобы не впасть в пучину ненависти и безумия. Помни…

Оглядывая перепаханное поле, будто прошла артиллерия современного образца, я не испытывал каких-либо сильных эмоций, лишь усталость. Прибыв во время разгара тяжёлой битвы, я в полной мере вплёлся в рисунок боя моего старика, и мы дополняли друг друга.

Там, где он оставлял дыру, я её затыкал, там, где он отправлял огонь, я добавлял воздух. И даже моя любимая смертельная комбинация была в полной мере реализована, когда Такаба попался на старый трюк и впал замертво, как я думал. Но он выжил, даром Узумаки. Старик его немного подлатал и запечатал. Остальные же…

Всех выживших Узумаки просто разорвало надвое от Меча, когда тот решил поиграться, и, думается мне, такое даже они не смогли пережить. Так что их тела были сожжены в огне случайной техники, как я запомнил, и забыты. Мир их праху, неизвестные предатели.

Шиноби в балахоне оказалась девушкой, да ещё какой. Уродливая, словно мумия, вся иссохшая, она олицетворяла всю сущность бытия, увядания и тления. Её техники были построены на основе её мутации, и призыв её был богомерзким. Пиявки, что пили кровь, — они в конце боя, когда старик прикончил её своей сильнейшей техникой, выпили Хьюгу, что не ожидал этого, и всё равно проиграла. Ведь как соревноваться с этим седоволосым монстром, что мог резать горы, словно тофу? Даже Режим Мудреца не помог бедной девушке, и она бесславно скончалась от потери головы. Ну, или она умерла до того, как поняла, что её голова летит куда-то в сторону. Кто знает.

Старик был без ранений и чист, свеж, на фоне меня — словно вообще не бился против всех в одного, пятеро на одного, да ещё и Мудрец. А я тут двоих еле одолел, хотя блондина было относительно легко победить за счёт хитрости, но всё равно он меня задел.

Котецу же была ранена в плечо и в бок. У неё зияли дыры размером с кулак, как у того безымянного Хьюги, с которым она и билась, пока того не высосала эта пиявка. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь — источник информации о ситуации в клане Хьюг канул в кровь.

Бой выдался жарким, особенно понимая весь тот бедлам, что устроил старик, который сейчас лечил Котецу. Для него это было ничем не примечательным, тот даже не вспотел.

Сев рядом, я поинтересовался, как получились такие дыры.

— Он был очень силён, господин. Я даже не успевала за его движениями, хоть и реагировала на атаки, но в конце концов он почти отправил меня в чистый мир.

— Тебе повезло, что эта девочка решила пожрать его, чтобы восполнить чакру. — Она вскрикнула, когда старик задел пальцем её рану в плече. — Тебя ждут утроенные тренировки, ленивая девочка, что не хочет драться. Так что готовься.

Котецу надулась, словно хомяк, а старик был непреклонен в своём решении. Они были словно отец и дочь. Я же задумался, глядя на Котецу. Она не хочет биться? Не замечал за ней такого, похоже, я пропустил очень важные грани характера этого самурая. Может, освободить её от клятвы? Но не сделаю ли я хуже?

Ладно, не время об этом думать. Нам нужно выдвигаться в третий центр, что лишился своего командира. Сецуна, как старейшина, имел право на время взять командование на себя, и я прогнозирую, что так и случится. Так что возвращаться в клан в ближайшее время мы не будем. А жаль, хотелось найти Мито-чан и поинтересоваться её здоровьем. Старик молчал, словно партизан, и не распространялся о принцессе, хотя он и главный медик. Ну что за детский сад, думалось мне, но разговорить этого упрямца я не мог. Тот советовал мне самому выяснить, что с принцессой, но мне было не до этого.

Что ж, в путь. Теряя сознание, я примерно понял, что меня крупно отделали.

Сознание возвращалось урывками. Первый раз, очнувшись, я не заметил рядом никого и не успел даже позвать кого-то — тьма поглотила меня очень быстро.

Второй раз было лучше. Заметил рядом с собой Котецу, которая выглядела уже хорошо и без ран.

— Господин! Вы очнулись, как я рада! — Её суетливые движения вызывали мигрень в голове.

— Котецу, дай воды и не прыгай перед глазами. — Мой голос был сухим, словно у старика.

— Ой, конечно, сейчас. — Она откуда-то достала деревянный бутыль и дала мне выпить живительную влагу.

Воду будто не пил очень долгое время. Сколько я здесь? Голова была словно чугунная, а чакра не отзывалась.

Захотев спросить Котецу, где мы и сколько я пролежал, я не смог — тьма поглотила мой разум.

Третье пробуждение было уже нормальным.

Очнувшись, я почувствовал холодный ветер, который залетал в мой одноместный шатёр, и свежий запах деревьев. Чакра была уже доступна и приятно курсировала по телу. Это чувство никогда не перестанет мне нравиться. Ощущение силы и возможностей.

Присев и встав с футона, который лежал на ровной тёплой земле, я потянулся, и мои мышцы, будто отзываясь, одарили меня приятной болью. Ох-х, хорошо. Меч, что я отнял у того блондина, лежал рядом — почти моего роста. Огромная бандура была сделана из чакропроводящей стали и очень ценна. Ещё бы научиться ей правильно пользоваться.

Сенсорные возможности давали понять, что я в лагере. Очаги чакры Узумаки не заметить было трудно — такие яркие и тёплые, словно маленькие солнца, что согревают своим теплом. Спокойствие поглотило мой разум после тяжёлого боя, в котором я был в напряжении. Ночная атмосфера лагеря, что спал после тяжёлого дня войны, давала мне ясность сознания. Пить хотелось, но в палатке ничего не было.

Шрам на груди всё же остался. Провёл пальцем по горизонтальному шраму, что чуть не задевал Печать Скорости.

Хм-м, очаг чакры увеличился примерно на десять процентов, а чакра-каналы были толще, чем до этого. Заметить такое должен любой мало-мальски опытный шиноби. Всегда нужно знать, что творится с твоим телом. Это после боя такое? Старик всё же прав, что расти, сидя в клане, так быстро не получилось бы.

Кстати, где сам старик? Стою уже минут пять, раздумывая, а никто не приходит. Если бы они были рядом, то сразу бы прибыли, заметив, что я очнулся. Если их здесь, в лагере, нет, то где они?

— Она приходила каждый день, сынок. Такая хорошая девушка оказалась, из неё выйдет отличная жена, хоть она и немного уже стара.

Этот голос я узнаю из тысяч. Во время потери сознания мы с ней не могли разговаривать, но она, похоже, была в сознании. Я думал, когда я без сознания, то она тоже не могла видеть происходящее вокруг, но, похоже, ошибался.

— И я тоже рад тебя слышать, Никушима. — Мысленно отвечать получалось уже лучше, чем до этого. Вслух же отвечать, думается, не стоит — посчитают ещё психом. Хотя…

— Называй меня мама! И, раз ты очнулся, тебе оставили послание, оно под твоей подушкой. И, кстати, она станет хорошей невесткой, эта девочка с Бьякуганом.

Закатив глаза на последние слова, я ничего не ответил. М-да, и кто додумался положить туда, куда я бы не посмотрел?

Подняв подушку, что была твёрда, как камень, я достал свиток и развернул его. Узнать почерк старика было легко.

«Ушли в клан, вернёмся в течение недели. Если найдёшь свиток — значит, не зря я тебя учил. Твои пленные у меня, женщин мы нашли. Командование на тебе. Удачи!»

Этот чёртов старик! Какое командование?! И какая неделя? Я ведь не знаю, когда это послание было написано.

За все годы обучения старик дал теорию командования, то есть управления большим количеством шиноби, но практики у меня никогда не было. Что делать-то? Ну, хоть девушки были спасены, это радует.

Выбравшись из шатра, я понял, где оказался. Рядом был тот огромный шатёр, где был этот предатель Такаба. Быстро пройдя в него, я оказался в том же самом шатре, только обстановка изменилась. Ночной лагерь не пестрил своим разнообразием, и я заметил лишь сонный храп да дежурных, что бдели вокруг и внутри.

Стол другой, и дивана не было. Вся роскошь будто ушла, а за обычным хорошим деревянным столом, освещённым светом свечей, сидела красивая красноволосая девушка на вид не старше двадцати лет.

— А вы очнулись, это хорошо. Прошу, господин, садитесь. — Она указала на стул перед собой. Я сел, заинтересованно ожидая дальнейших действий. — Вот воды. — Она поставила передо мной воду, и я выпил живительную влагу. — Старейшина Сецуна передал временное командование мне, пока вы не очнулись. Моё имя Акая, господин Оками. Меня назначил ваш дедушка вашей заместительницей и личным врачом, который следил за вашим здоровьем, пока вы были без сознания. Если позволите, я продолжу свои обязанности. Теперь, когда вы очнулись, вы можете взять командование на себя, господин. А также…

Пока эта милая сероглазая красавица с огненно-красными волосами расписывала мне мои обязанности и все нюансы управления третьим центром, который контролировал пять лагерей вокруг, я испытывал фантомную мигрень, которой на самом деле не было.

Что это, очередная проверка от моего старика? Доверить командование тринадцатилетнему мальчику, который ничего не смыслит в этом? В первой жизни люди бы у виска покрутили на такие действия. Здесь же это не в пределах нормы, но приказ старейшины тут не обсуждают и не оспаривают. Если я тут всё не разрушу и не поубиваю всех своими приказами, то и никто не заметит моего присутствия.

Ладно, жаловаться я не привык. Надо брать командование в свои руки. Неделя ожидается сложной.

Первый день с ночи до рассвета, в который мы вместе с Акая не спали, выдался немного бурным, но не таким сложным в плане обязанностей.

Она мне за несколько часов всё объяснила. Ну, как всё…

Мои обязанности с какого-то момента включали в себя очень многое из того, что не делают руководители.

Я должен был составить график — дежурства, боевых групп, охраны и ещё столовой! Лично каждая группа должна проходить через меня, чтобы выйти из лагеря, и также после возвращения должна лично прийти ко мне с докладом. Да тут вертикаль власти — какая-то не вертикаль вообще! Множество вещей, которые обычно делали в корпорациях менеджеры, я должен был делать лично.

Также мне нужно было лично пройтись по лидерам групп, чтобы они знали, кто стал их временным командиром, и они должны были лично протестировать мои способности. Ну что за дикарство, мы что, в каменном веке? Хотя был ли тут каменный век?

Вопросы, которые были тут не к месту, появлялись у меня в голове на протяжении всего дня, когда я отвешивал хорошие удары и оставлял сломанные конечности самым ретивым, которые посмели мне перечить. Возможно, я и не любил бессмысленное насилие, но опыт жизни из прошлого мира давал ясно понять, что в среде, где царит закон силы, нельзя давать себя подавить. Так что пришлось некоторых особо гордых ломать и показывать, что старик не просто так назначил меня тут главным. Сила давала мне права.

Но как таковая власть мне не нужна. У меня не было амбиций залезть повыше. Даже понимая всю глубину своих сил и возможностей, у меня ни на миг не было желания стать кем-то большим, чем обычным человеком, который просто хочет жить. Я заметил это и в своём старом мире — амбиций во мне как таковых нет. Здесь же выбора не было. Раз назначили — исполняй приказ. Как однажды мне сказал один знакомый, которого назначили руководителем крупной группы.

Первый день прошёл сумбурно и в спешке. Акая ходила за мной хвостом и лишь наблюдала. Разговаривать с ней особого желания не было, да и тем общих нет. Она была моей тенью, что быстро вправляла кости шиноби, которых я ломал, и также быстро уходила вместе со мной.

Не встретил никого, кто стоил бы моего пристального внимания. Все одинаковые на мой взгляд: кто-то мог больше выделиться, кто-то меньше. Но, конечно, всех победить в целом огромном центре я бы не смог. Просто повыбивал самых слабых и громких, остальные признали меня, когда я их вызвал к себе на ковёр. Кстати, надо бы забрать его.

На второй день я был полностью занят разбором бумаг, а Акая подавала мне завтрак, обед и ужин, словно секретарша. Отчёты были сумбурными и не очень систематизированы, как я привык у себя в лаборатории. Всё как-то скомкано и не развёрнуто, словно шиноби просто отделывались от этих отчётов и забивали.

Вот один из примеров: «Пошёл туда, посмотрел там и тут, встретил белоглазого. Тот ранил, но я смог победить».

Это, если уменьшить количество ненужных деталей и домыслов. Но ничего не попишешь, не мне разбираться после того, как мы отбудем отсюда, с этим бардаком. Так что я просто просматривал, иногда вызывал кого-то, чтобы тот рассказал о том, что меня заинтересовало, и всё.

Так прошли несколько дней, и уже на пятый день, когда у меня всё было более-менее стабильно, случился один северный писец.

Пятый день командования начинался, как всегда, скучно и буднично. Весь день сидеть на месте и иногда выходить разбираться в конфликтах — не самое весёлое дело. Иногда получалось проводить спарринги с некоторыми хорошими шиноби моего уровня. Акая ни в какую не хотела со мной драться, так что пришлось отстать.

Как всегда, умываясь и идя в шатёр, где я сижу постоянно, я приветствовал мимо проходящих кивком головы да улыбался в ответ. Интересно, что сегодня на завтрак? Акая всегда придумывала что-то новое, но всегда разное. Сев за свой стол, я ожидал спокойного дня в ожидании старика, но всё испортил взрыв, который я почувствовал всем своим телом, и рёв животного. Ну что ещё? Земля ходила ходуном несколько секунд. Что-то сильно.

Опять какой-то призыв? Конечно, опасное дело, но, когда в лагерях находятся команды запечатывания, то переживать об огромных призывных зверушках не приходится. Уже были случаи за мой срок, что какой-то особо ретивый призыв пробовал на зуб оборону центра и лагерей вокруг.

Но тут, словно по волшебству, волной прошло убийственное намерение немыслимых масштабов. Акая, вбегая вся словно в грязи, была красноречивее, чем все ораторы вместе взятые.

— Господин! Биджу! Он напал на третий лагерь!

Я уже почувствовал давление огромной мощи. Да вашу…

Что видит перед смертью человек? Родных? Палату в больнице? Свою руку?

Пепел был ответом на мои размышления. Зверь беснуется, но его пока отвлекают. Он не собирается отступать.

Лагерь был сожжён и полностью выжжен огнём, что не прекращался. Потушить его никто и не думал. Нас, три сотни шиноби, занимал один Лис. Да какой — Девятихвостый Демон-Лис Кьюби, машина для убийств. И в будущем — добрый друг для Наруто Узумаки, такого же полукровки, как и я. Но не в этом будущем. Акая подала мне игрушку — обычную игрушку, сделанную из дерева, коня. Он был сожжён наполовину, и лишь верхняя часть головы была относительно цела.

— Это был сын Тацуи. Он здесь был с ним, не мог оставить его в клане — тот постоянно плакал без своего отца. Матери не было, так что в лагерь он попал ещё ребёнком. Ему было лет пять, господин. Тацуя прибыл в центр сегодня, заступая на дежурство, ожидает приказа. Он… готов на всё. — Она посмотрела мне в глаза. — Ваши приказы, господин Оками?

Я смотрел, как пять десятков Узумаки, что светились, словно ёлки, пытались отогнать от лагеря Лиса, что буянил. Он не уходил. Убить его своими силами мы не сможем — не тот уровень. Меч старика я применять не сумею — ни сил, ни умений не хватит на такой приём, чтобы укоротить голову этому монстру.

Попробуем мирный вариант. Подав чакры в горло, я крикнул:

— Прекратить атаку! Барьер! — Все, кто пытался отогнать Лиса подальше, быстро ретировались, когда услышали мой приказ. Огромная красная клетка захлопнулась, когда пять десятков Узумаки послушно выполнили приказ. — Акая, стой здесь и не подпускай никого к барьеру.

— Но… — Она хотела что-то сказать, но мой взгляд предостерёг её от слов. — Хорошо, господин.

Быстро пройдя сквозь завесу людей и командира, что пытался меня отговорить от безрассудства, я попал к биджу, который пытался выбраться. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, и я не видел в этих огромных глазах разума.

— Курама! — Его имя должно было сработать, ведь никто не знал его, по крайней мере, я так думал. Я рисковал — знание такого уровня, как имя биджу, вызывало множество подозрений, но… Рёв ярости был мне ответом. Ясно. Его контролируют и направляют на нас.

Быстро отступив шуншином, как и все Узумаки, которые держали барьер, разрушившийся от биджудамы, я размышлял, пока Узумаки опять его атаковали и пытались прогнать. Убить его обычными нашими силами не получится. Запечатать?

Потери уже составили сотню-другую. Если сейчас его не остановить, то здесь полягут все. Отступать — не вариант, слишком опасно. Кто или что его направляет? Откуда такая целенаправленная атака от зверя? Не может быть, чтобы кто-нибудь спровоцировал его в лагере, который он уничтожил. И как, чёрт побери, он появился посередине лагеря? Я не думал, что кто-нибудь, кроме Мадары, сможет победить и связать контрактом сильнейшего биджу. Он находился под контролем, но не Шарингана. Что делать…

После напряжённых минут раздумий я принял решение. Это не вернёт умерших, но сделает их смерть благом для будущих потомков.

— Убьём его, Акая. Раз и навсегда. Готовьтесь, мы используем Шики Фуджин. Пусть Тацуя лично прибудет ко мне.

— Да, господин. — Поклонившись, она шуншином ушла исполнять мой приказ. На её лице были сомнения, но меня это не должно волновать. Или так, или умереть. Печати знали немногие Узумаки, и она понимала, что я их знаю.

Я думал, этот момент будет позднее, когда я буду готов лучше, но планы всегда идут по одному месту.

Не важно, кто или что управляло Курамой, и не важно, кем он в будущем мог стать. Всё было не важно. Сейчас он убивал моих людей, и мой клан противостоял ему. Он — враг, а с врагами нет смысла играть в поддавки или в жалость. Сегодня я изменю историю этого мира, и теперь план Зецу по воскрешению своей матери не удастся, покуда Шинигами не отпустит душу этого чёртова Лиса. Сегодня один из биджу исчезнет из этого мира навсегда. Ну, или пока не используют маску Шинигами.

— Ты всё правильно делаешь, сын. Не сомневайся. — Раздался в моей голове тёплый голос моей матери.

— Спасибо.

Как охотиться на существо, чьи размеры соответствовали маленькой горе? С размахом. Десяток погнал его на специальное место, которое расчистили и подготовили для ритуала, также около сотни следило, чтобы тот не ушёл с маршрута. Ещё десяток под моим командованием стали возле огромного поля. На этих десятерых положили руки все их подчинённые. Я научил этот десяток дзюцу, что должно было задержать биджу на минуту. Больше нам и не нужно. С таким количеством чакры Узумаки, которая подавляла биджу, нам нужно немного времени.

Шинигами. Когда я только-только начал обучение, в свитках всегда присутствовал этот персонаж. Местный фольклор, будь он фантазией обычных людей, не пестрил подробностями о нём. Лишь общие факты и домыслы учёных-религиоведов. Но было то, что отличало его от фантазий.

Бог Смерти был фигурой, которой не молились и не возводили храмов. О нет.

Его боялись и страшились, ведь он был страшен. Это вам не какой-нибудь Бог Любви. Тут другая тема: смерть была сакральной в этом мире, и чистый мир был вотчиной Шинигами. Откуда Узумаки узнали о Боге Смерти? Сам появился, когда умер первый Узумаки. Тот лично забрал его душу в чистый мир, ну, по крайней мере, так написали. С чего такая честь — не было понятно, но поверить можно, хоть и с трудом.

Маска, что была показана в первоисточнике, не давала мне каких-либо объяснений. Храм был, и я даже посещал его, но никаких масок я там не видел. Этот секрет был довольно важен, как мне казалось, и я не думаю, что маску, что могла управлять самой Смертью, могли просто держать у всех на виду. Скорее, я поверю, что маска хранится у главной семьи, и те используют её как последнее оружие судного дня. В свитках также не было упоминаний о маске.

Так и повелось, что Узумаки, одарённые личным присутствием Шинигами, могли вызывать его печатями и использовать как последний довод при борьбе с врагом. Тецуя, что потерял своего сына, не видел смысла в жизни и горел местью. Паршиво использовать человека, но с волками жить — по-волчьи выть. Техника была передана, и теперь он может отомстить.

Я знал все печати для техники. Шики Фуджин — запечатывающая техника, разработанная кланом Узумаки, которая позволяет призвать на помощь силу Шинигами. Обучение этой технике не каралось, но никто в здравом уме не стал бы вызывать Шинигами просто так. Распространение техники вне клана каралось жёстко, но обучению соклановцев никто не противился. Хоть и никто этим не помышлял, ведь уровень такой техники был очень высок, а безумцев никто определить не мог. Странные законы были насчёт этой техники, не до конца понятные, но другого выхода я не видел.

Чтобы убить этого монстра, нужно обладать очень большой силой. Думается мне, чтобы отправить биджу на перерождение, надо либо убивать джинчурики, в которых биджу запечатан, либо иметь силу Хаширамы и Мадары. Таковых здесь не было.

Все понимали, что это билет в один конец. У Шинигами всё просто: вызываешь? Значит, хочешь в иной мир. А что за иной мир? Загробный. Призыватель умирает, а Шинигами исполняет его последнюю волю и запечатывает врага в призывателя, и вместе с ними они попадают в желудок Бога Смерти, откуда не выбраться без маски, хотя про маску не было слов в технике, но это я уже знал сам. Никаких чудес — это было запечатывание. Ну что ещё ожидать от Бога — покровителя Узумаки?

Рёв я услышал издалека, а печати начали складывать одновременно десяток вместе со мной. Техника, которой меня научил старик.

— Фуиндзюцу: Барьер Узумаки!

Огромная золотая клетка захлопнулась вокруг демона, что бесновался и не прекращал вызывать огонь вокруг. Барьер был многократно сильнее по сравнению с тем, что использовали в первый раз, и биджудама не смогла пробить его. Хоть и тряхнула знатно. Чувствовалось, внутри было очень жарко. Температура вне барьера в виде куба была очень высокой, словно в пустыне. Но все не обращали на это внимания. Чакра текла, словно через дырки, а сдерживать этого Лиса было всё труднее и труднее. Что за монстр, и как Мадара смог эту махину покорить? Всё дело в силе управления посредством Мангекьё, или любой другой обладатель таких же глазок мог сделать из биджу зверюшку?

Тецуя, красноволосый молодой мужчина, чьи зелёные глаза горели ненавистью, закончил складывать печати. Пропустив его в барьер и окружив его изнутри таким же барьером, мы дали ему время. Мы не видели Шинигами, так как его видели лишь те, кто близок к смерти, или сам призыватель, но почувствовать его присутствие и смутный силуэт могли все.

Это было словно холодный ветер в жаркой пустыне. Словно у затылка был приставлен клинок, который в любой момент мог пронзить твой мозг. Смерть была рядом, и Узумаки приветствовали покровителя знаками, которые не несли какого-либо практического смысла. Вера. Одна лишь вера и доказательство, когда Лис взревел больным голосом.

Его будто разрывали на части, и, когда фигура огромной махины потекла красным светом в сторону Тецуи, я понял, что это конец. Барьер исчез. Запечатывание прошло успешно, и, когда Лис исчез полностью, Тецуя ещё стоял минуты три, пока к нему не подошла Акая. Я не стал подходить, понимая, что для меня это незнакомый парень, который пожертвовал своей жизнью ради мести.

Он пал замертво неожиданно и быстро, словно нитки у марионетки оборвали. Я отпустил технику и лишь молчал, как и все вокруг. Золотые частицы барьера падали на наши головы, но мы молчали. Не было криков радости или празднования. Сегодня клан лишился героя и сотни своих друзей и родных.

Сегодня день лишений.

— Это было опрометчиво, Оками.

— Я знаю, Глава, но выбора не было.

— Выбор есть всегда. — Тебе-то легко говорить. Был бы там — никто бы не умер. Но мои мысли остались при мне. Они были глупы и беспочвенны. Потери стольких людей сказались на мне не лучшим образом.

Я стоял перед самим Ашиной. Глава клана не был в гневе, скорее задумчив.

— Ты наказан. — Его голос прозвучал тихо. — Отныне ни шагу из клана, пока не получишь моё разрешение. Ты понял?

— Да, Глава. — Поклонившись, он меня отпустил.

Прошёл месяц с тех самых событий. Старик и прибывший настоящий командир центра были в ужасе, когда узнали, что случилось. Дедушка не обвинял меня, но сетовал, что можно было найти другой выход. Я же лишь молчал и думал.

Очень много думал. Какая реакция будет у тех, кто натравил на нас Лиса? Что они задумывали и какие последствия будут?

**Взгляд со стороны**

— Старший Брат, похоже, часть от Десятихвостого запечатали.

— Я знаю, знаю. — В пустоте, в чёрном пространстве, сидели в воздухе два брата, что давно ушли из физического мира и следили из-под кромки. — Этот пришлый действует опрометчиво, но он — кровь от крови моего сына. На этот раз я прощу этого отрока. Кураму можно легко вытащить, но пусть побудет там до предстоящих событий. Ничего не изменится. А этой маленькой лисе будет уроком.

— Ты всё же не хочешь отходить от своего плана, Брат?

— Никогда. Это единственный шанс противостоять гостям из звёзд.