Новая Переменная

Глава 3

— Запомни, ученик. — Уже не молодой мужчина, скорее старик, наставлял своего протеже, пока тот пытался отдышаться после тяжёлого раунда спарринга, вокруг лежали обломки кунай и сенбонов, земля была полна дырок от взрывных печатей. — Каждое оружие может сломаться, оглянись вокруг. Все твои возможности заканчиваются, когда закончится твоё оружие. Словно птица, что лишилась своих крыльев.

— А что ещё делать, старик? — С вопросом в глазах спросил черноволосый мальчик. — Если бы не эти штуки, я бы тебя даже не смог коснуться, а так хоть во время уклонений ты позволяешь мне тебя задеть. — Да, юный Узумаки не обманывался, какие бы он трюки не исполнял с метательным оружием и печатями, тот и в подмётки не годится старому воину.

— Твоё тело, юный волк. Тело должно быть оружием, единственным и неповторимым. Как учил меня мой наставник, через боль и кровь мы выкуем из тебя самое крепкое оружие, которое у тебя будет. Забудь про все костыли, которые используют другие. Оружие можно сломать, отнять, украсть. Моё мастерство включает в себя только чакру и тело. Чакру отнять сложно, за редким исключением. Твоё тело же уже сейчас трудно сломить. Когда я тебя научу ирьёниндзюцу, это станет ещё сложнее. Так что сожми зубы и нападай.

Вот уже несколько месяцев, а точнее девять с нашего прихода в этот город, моя жизнь стала обретать хоть какие-то очертания. Я начал видеть направление, в котором мог бы двигаться. Не знаю, был ли этот путь правильным, но по крайней мере интересным точно.

Тренировки чередовались, один день был полностью посвящён тайдзюцу и физическому развитию тела. Стиль, который преподавал мне мой старик, был создан, по его рассказам, его учителем, который создал эту технику под закат своей жизни, дедуля же совершенствовал эту технику уже как сто с чем-то лет, очень большой срок.

Пока это были базовые упражнения и не понятные движения, словно мои пальцы были когтями зверя. Старик не рассказывал смысл этих ударов, я был словно какой-то зверь, но уже сейчас я видел необычность этих движений. Может, его учитель копировал стиль членов клана Инузука? Хоть я не помнил, чтобы Киба показал хоть отдалённо похожее. Рваные удары словно были придуманы, чтобы нанести максимальное количество ран, удары ног в разные части тела как в карате и грязные приёмы. Всё ради победы. Всё, чтобы убить своего оппонента.

Пальцами, напитанными чакрой, я оставлял борозды в стенах, а ногами ямы в земле нашего тренировочного зала, сделанного под нашим домиком. Это помещение в высоту метров пять и в длину тридцать было окружено барьером, который скрывал чакру, которую я особенно использовал. Пустое помещение было местом, где мы проводили с дедом большую часть времени. Он здесь меня учил, бил и лечил. Здесь же мы иногда кушали, когда уже не было сил подниматься в дом. Сделал он эту площадку за день. Ниндзюцу творит чудеса.

На следующий день после тайдзюцу шёл фуиндзюцу, что был манной небесной. Тело отдыхало после долгих часов тренировки. Печати были целым искусством. Сложным и многогранным. Эти завитки и росчерки для меня, человека, который никогда не держал кисть в руках, было трудным делом, но интересным. Я портил восемь из десяти заготовок, но это был хоть какой-то прогресс, в первые попытки я просто сжигал полностью бумагу, на которую наносил иероглифы. Пока это были базовые печати, по типу взрывных. Как сказал старик, у меня не было таланта в этом деле, похоже, кеккай генкай Узумаки обделил меня этой стороной, но он меня утешил тем, что моё тело было великолепным. Надеюсь, при развитии шарингана я просто скопирую движения старика. Обходной путь я уже нашёл. Главное, старику это не говорить, а то он заставит меня носом в эти свитки нырнуть. Дотошный дедуля.

Чакро-каналы же уже могли проводить весь мой объём чакры, они окрепли и стали под стать моим объёмам, старик сказал, что теперь таких проблем не будет, и когда мой резерв будет расти, то и каналы будут адаптироваться. Даже легче стало дышать.

На третий день недели обычно был отдых. Я просто лежал на заднем дворе либо же читал что-нибудь из библиотеки, которую сделал старик в одной из комнат дома. Выбора особо не было, какой-нибудь свиток про похождения одного из Узумаки был моей своеобразной развлекательной литературой. Ни интернета, ни телевизора, даже "Приди, приди, рай" не было. Джирайя ещё не родился, что печально. А вот кто родились, так это Буба и Боба. Дух двух братьев, что дерутся между собой уже сотни лет, появился недавно в этом мире. Сообщил мне об этом Сецуна месяц назад. У главы клана Сенджу пополнение. Звали это пополнение Хаширама.

Способ получения информации, хоть и не мгновенный, был таков. Буцума Сенджу, глава клана, поделился радостной новостью со своим союзником, тире родственником, Узумаки, так какими-то своими каналами эту новость узнал Сецуна, а тот рассказал между делом мне, когда мы обедали. Я чуть не выплюнул весь суп, когда узнал. Но сдержался.

Теперь я точно знал, что это тот мир, который я видел на экранах своего монитора. Я оказался на несколько лет старше Хаширамы. Зная это, теперь я хоть знал, что события Первой Мировой Войны шиноби будут в ближайшие несколько десятков лет, и мне нужно добиться такой силы, чтобы выжить там, где пал неизвестной смертью Бог Шиноби.

Хаширама — ровесник Мадары, я понимал, что где эти двое, там и Зецу. Манипулятор, что несколько сотен лет пытается возродить свою матушку. Пока что я не мог никак ему помешать, но, потихоньку узнавая фуиндзюцу, в голове рисовался план. Если есть печать, что запечатывает таких монстров, как хвостатые звери, то и создать на этой основе печать, что запечатает этого чёрного дружка, можно. Но это планы будущего.

На четвёртый день у нас были уроки по медицине. Это была лишь теория, но довольно занимательная. Уровень знаний человеческого тела не совпадал с уровнем развития всего населения. Система учёбы, когда знания передаются от учителя к ученику, была удобна, если твой учитель знал такие нюансы, как мой старик, но для общего уровня развития это был тупиковый путь. Практика ирьёниндзюцу пока была невозможна.

У меня был дикий перекос в сторону Инь, моя духовная энергия из-за шарингана и моего перерождения сделала меня инвалидом в плане контроля. Большие затраты и мои проблемы с управлением чакрой сделали крест на моей карьере медика. Но теоретическую базу старик мне давал, чтобы в будущем мне было легче начать. А так, впервые попытавшись вылечить живую рыбину, я её просто взорвал. После этого я не пытался. Старик утешил меня, что к пятнадцати годам я выправлю минимальную планку и баланс чакры и смогу начать практиковаться на живых организмах.

Так и проходили дни до окончания срока, который мне дал старик.

Обучение было наполнено целыми литрами моей пролитой крови и пота. Я ломал себе пальцы и руки, когда бил его, не рассчитав чакру для укрепления, ломал себе ноги, когда перебарщивал с чакрой, в меня кидались огнём и топили литрами воды. Эта боль была невыносимой, травмы, что были опасны даже для взрослого, я переживал с помощью медчакры. Травмы, которые я запомню. Но всё это я бы прошёл ещё раз, если бы был выбор. Я понимал, что мир шиноби не знает слабых. А смерть поджидает везде, и лишь сильные духом и телом могут выжить в этом мире, полном монстров, что разносят горы мимоходом.

Так прошёл год. Так настал тот день, когда я получил своё первое задание.

Свою первую цель.

Я, как всегда, проснулся в комнате, что стала моим пристанищем в этом мире за этот год. Тренировки убрали всю дурь, что была у меня в голове. Переживания и сомнения. А может просто сбежать, скрыться где-нибудь в глухом месте? Но всё это в прошлом. Голова была свободна ото всех оков.

Отличное настроение и хороший завтрак были привычны, как и ожидание лекции. Сегодня у нас был урок по анатомии шиноби. Куда бить и как сделать больнее. Я уже знал про разные тенкетсу, точки давления, откуда высвобождается чакра. Как показал мне на примере себя, можно было их выбить, чтобы парализовать и лишить чакры человека. Я теперь понял, почему уважали клан Хьюга. Мне приходилось запоминать, где что находится.

Убрав посуду в сторону, я сел напротив старика. Он заговорил первым, как обычно, своим низким голосом.

— Ты знаешь, какой сегодня день? — О чём он?

— Эм, урок по анатомии? — Он на меня посмотрел более сурово, чем обычно. Так, думай, голова.

— Твой день рождения? — Взгляд стал ещё суровее.

— Мой день рождения? — Надежда умирает последней.

Он прикрыл свои глаза и выдохнул. Похоже, моё остроумие достаёт даже таких монстров, как дед, он очень терпеливый, был бы на его месте, я бы уже бил по жопе маленького шкодника.

— Прошёл год, как я тебя учу, маленький волчок. Твои достижения вызывают уважение, ты уже можешь продержаться против меня секунд двадцать в полный контакт. — Да уж, тактика бей-беги определённо помогла, почувствуй себя против босса, называется. — Тайдзюцу, фуиндзюцу и медицинские знания дают тебе огромные возможности. Будь мы в клане, чтобы достичь такого уровня на общих курсах тебе бы понадобилось бы больше двух лет, теперь же ты по классификации клана считай взрослый, кого можно впустить в свободное плавание. — Он улыбнулся, похоже, я понял, какой сегодня день, из головы вылетело с этими тренировками. — Увы, ты мой ученик, так что для тебя это только начало. Свободу ты получишь лишь тогда, когда победишь меня. Иди за мной. Сегодня день твоего задания.

Я последовал за ним, старик привёл нас в свою комнату, куда мне нельзя было заходить. Зайдя, я осмотрелся. Такая же, как у меня, комната, деревянный пол и футон, где спал старик. Лишь одно отличие — низкий столик, приставленный к стене, и полка, что была забита свитками. У меня была лишь полка, где хранились свитки, в которых была одежда и минимальный набор метательного оружия. Чакра решала многие вопросы, в том числе с гигиеной. На его полке около тридцати свитков, что внутри них было, для меня тайной. Он взял из полки два свитка. Один с красной лентой, другой с белой.

— Подай чакру в свиток с белой лентой. С красной лентой твоё задание, доказательство принесёшь мне, возьми свиток для хранения вещей. Иди. И не посрами моё учение.

Он развернулся спиной и сел за столик, взяв кисть и начав свою работу. Хорошее напутствие. Я знал, что он меня любил как внука и как ученика, но не показывал это. Цундере чистой воды. Хотя это было взаимно. Я тоже испытывал уважение к этому старику. Любовь же было трудной вещью. Любить его как своего дедушку не получалось, но я знал, что он занял отдельное место в моём сердце. Учитель и наставник — вот кем он был для меня. Человека, которого я считал своим дедушкой, что вырастил меня, я похоронил лично в прошлой жизни.

Выйдя из комнаты, я пришёл в свою комнату и раскрыл красный свиток.

[Цель — Сентаро Коцубаки. Бывший фермер.

Описание цели — Тёмные волосы, козлиная бородка. Носит белую повязку на лбу. Главарь банды разбойников.

Местонахождение — Три дня пути в лесах севернее города Тысячи Ночей.

Преступление — Разбойник, убийца мирных жителей, насильник.

Задание — Выследить и убить.

Доказательство выполнения — Голова цели.

Награда — 100 000 рьё]

Я знал, что этот мир изменит моё мировоззрение. В прошлом я зарабатывал своим умом и знаниями. В этом же мире я лишь знал, как отнимать жизни. Мои тренировки не были ориентированы на самооборону. Но всё же я надеялся, этот момент будет позже.

Подав чакру в свиток с белой лентой, мне на руки упали перчатки. Черные, под стать моей одежде. На ногтях вместо гладкости были когти из металла. Надев, я подал в них чакру. Так и думал, чакропроводящая сталь. Дорогое удовольствие. С ней была записка.

"Мой первый подарок для тебя, Оками, будь свободен, словно волк, и пусть твои враги увидят лишь отблеск твоих когтей. Теперь ты сам себе кормилец."

Пацифистом я никогда не был. Убийства для меня — одна из граней человека разумного. Меня учили этому год. Смотря на когти, которые светились от количества чакры в ней, я испытывал с одной стороны воодушевление, с другой — сомнение. Возможно, года было мало. Но либо этот Сентаро лишится головы, либо я останусь голодным. В мире, где нет науки как таковой, я мог заработать либо так, либо становиться крестьянином. С чакрой я был бы лучшим фермером.

Так, развлекая себя в голове и успокаивая свою совесть, я собрался и вышел из города. Меня ждёт убийца, который терроризирует обычных людей. Никогда не любил насильников.

Взгляд со стороны. Сецуна Узумаки.

Проводив взглядом своего внука, Сецуна испытывал сомнения. Его гениальный в боевом плане внук был таким маленьким на фоне этого мира. Ребёнок, что не знал родительской любви и уже как год учится тому, что не выдерживали и взрослые. Его учитель не знал жалости к своему ученику. Так Сецуна стал одним из сильнейших в клане Узумаки. Теперь же его ученик проходит через это. Он выдержал и не сломался, это было отдельной гордостью старого шиноби. Его тело и шаринган давали огромный потенциал, чтобы вырасти в сильнейшего шиноби своего поколения. Сецуна же лишь должен был стать путеводной звездой. Но всё равно он был настолько мал, настолько уязвим. Он не мог его потерять, последнюю родную кровь. Его горящий взгляд, когда сорванец узнавал что-то новое, всегда давал хорошее настроение для Сецуны. Для человека, потерявшего всё, Оками стал единственной причиной жить.

Пропав на краю сенсорного радиуса, внук ушёл выполнять своё задание. Сецуна, прикрыв глаза, сказал в пустоту.

— Второй.

Сидя на колене, из воздуха появилась фигура в черных одеяниях, что скрывало чакру и тело. Безликая маска украшала лицо и не давала узнать коленопреклонённого человека. Волосы закрывал капюшон.

— Проследи за ним. Приоритет — его безопасность. Если что-то выйдет за рамки, ты знаешь, что делать.

Второй знал, что делать, если случится что-то экстраординарное, он должен будет сделать всё, чтобы молодой господин был спасён. Даже если надо будет пожертвовать собой.

— Да, господин.

Фигура второго пропала, а Сецуна надеялся, что всё пройдёт тихо и гладко.

Сидя в кустах в нескольких десятках метров от лагеря, я рассматривал место, где разбил своё жилище Сентаро и его подельники. Похоже, они чувствовали себя очень свободно и не боялись, что кто-то их найдёт. Хорошие домики, построенные на скорую руку, и несколько жаровен освещали в эту безлунную ночь лагерь разбойников. Понаблюдав несколько минут за всеми людьми в лагере, я приметил домик, что занял главарь. Сентаро отгрохал, сто процентов чужим трудом, огромный двухэтажный домишко всем на зависть. Я слышал отсюда стоны боли. Жертва кричала жалостливо и тихо, усиленные чакрой уши улавливали эти звуки.

Не заботясь о сторожевых, люди спали и не ждали никого в гости. Тем легче мне, лишние смерти мне не нужны. Хватит и того, что я сегодня совершу первое своё убийство за обе жизни.

Взяв кунай с пояса в руки, я пошёл к дому Сентаро, оглядываясь, чтобы не пропустить любопытных лиц. Не стал быть носорогом и тихой ступенью пошёл к цели.

Домишек было около десятка, и, пройдя половину, я уже расслабился. Тихая атмосфера и звуки костра дали мне ложное чувство безопасности, притупив настрой. Крик, что раздался, был полной неожиданностью. Громкость была такой, что перебудила всех, кто спал.

— Враг!

Кричал какой-то парень, уже бежавший ко мне с катаной на перевес, он был от меня буквально в нескольких шагах. Я, напитав чакрой тело и активировав шаринган, кинул в него кунай, не задумываясь. Это был рефлекс на опасность. Сила броска — запредельной.

Я видел отчётливо, как метр за метром, сантиметр за сантиметром кунай преодолевал сопротивление воздуха.

Словно пуля он прошёл насквозь тело парня, и тот упал, я уже не слышал, как другие люди, одетые во что горазд, окружают меня. Не видел, как Сентаро убегает, на голое тело напялив штаны.

Всё моё внимание было приковано к парню, что умирал. Кровь сочилась из рта, но он ещё был жив. И лишь его губы продолжали повторять.

— Демон, демон, демо…

Его взгляд был обращен на мои глаза, что горели красным цветом.

А моё тело тем временем начало реагировать на опасность. Рефлексы, что вбил старик, были смертельны.

События понеслись вскачь.

Взгляд со стороны. Второй.

Смотря на бой, хотя скорее бойню, что устроил молодой господин, Второй испытывал определённый уровень гордости, в то же время опаски. В возрасте пяти-шести лет Второй воровал на улицах города в одной из далёких стран, пока его не нашёл господин Сецуна и не дал цель в жизни. Конечно, живя на улице, понимаешь всю грязь и жестокость этого мира, но то, что творил молодой господин, внушало трепет.

Убив проснувшегося парня кунаем, похоже, почувствовав огромный резерв, молодой господин начал двигаться, когда его уже окружили пятнадцать человек. Остальные поспешно сбежали. Похоже, знали, кто нагрянул к ним, и не стали играться со смертью.

Шаринган в глазах начал быстро крутиться, а руки двигаться. Первому, что замахнулся на него, Оками оторвал у него катану и взмахнул по диагонали. Четверо выбыли, пытаясь удержать свои кишки. Широкий взмах был сильным и безжалостным.

Развернувшись и протаранив толпу, он их раскидал, словно детей, успев нанести двоим удары в сердце. Уже мёртвые тела вылетели в стены домов и там же остались, сила была слишком велика. Бросив катану, которая пришла в негодность, он принял узнаваемую стойку господина и начал убивать своих противников. Когти были тверды, а скорость — запредельной для обычных людей.

Рваные раны и сломанные кости, везде кровь и запах смерти. Раны были, словно зверь прошёлся по этим разбойникам. Второй знал стиль своего господина, но молодой протеже показал, насколько смертоносен этот стиль. Меньше чем за минуту он убил всех в лагере. Закрыв глаза, он поднял взгляд на небо. Простояв несколько мгновений, Оками опомнился и посмотрел в сторону дома лидера.

Второй смотрел и ждал дальнейших действий молодого господина. Взгляд Оками повернулся в сторону убежавшего главаря, похоже, он видел его, а в глазах были по два томоэ шарингана.

Надо будет доложить господину, подумал Второй.

Убивать этого Сентаро было плёвым делом, добежать за мужиком, что падал, не разбирая дороги, было быстро. Также было легко взять его шею и свернуть её.

Похоже, моя психика сделала какую-то блокировку, и моя совесть не стала меня долго мучить. Я просто привык к убийству, быстро, очень быстро. Убив пятнадцать, не будешь переживать об одном. Труднее всего было резать ему голову.

Потащив его тело к домам, я взял катану одного из убитых. Настолько сильно замахнулся, что, быстро срезав голову, я воткнул меч глубоко в землю.

Просто оставив всё как есть, я взял голову Сентаро за волосы и запечатал.

Моё задание выполнено.

Взгляд со стороны. Сецуна Узумаки.

Проводив взглядом своего внука, который ушёл спать, Сецуна ожидал доклада от своего подчинённого. Внук, на его взгляд, вёл себя нормально, похоже, тренировки прошли не даром. Лишь эмоции давали понять, что внук пережил стресс.

— Второй.

— Да, господин. — Второй появился в такой же позе, как и до этого, колено к полу и склонённая голова.

— Расскажи, что было.

— Да, господин. Молодой господин, прибыв в лагерь разбойников, решил сделать всё без лишних жертв, cудя по его направленному шагу, он не хотел зачищать лагерь. Пройдя пять домов, он приближался к дому лидера лагеря, но его заметил один из разбойников. Похоже, он был немного одарен сенсорным восприятием, вот и заметил огромный источник чакры рядом с домом. — Видя, что господин хочет что-то сказать, Второй остановил доклад.

— Да, такой объём любой маломальский шиноби заметит, неудивительно, что обычный человек заметил.

— Всё так, господин. После неудачного нападения, когда молодой господин прошил насквозь первого убитого кунаем, на него попыталась напасть толпа. Четверым он прорубил животы, и те не смогли собрать свои кишки, двоих смял огромной силой об стену, быстро пробив тем же мечом их сердца. Бросив меч, который сломался от силы, он принял стойку вашего стиля. Одному срезал голову когтями, двоим вырвал сердца. Остальных передавил силой, срезая когтями конечности. Итог: все убиты. Цели задания он свернул шею. И важное уточнение, — Сецуна поднял бровь на эти слова, — он пробудил второе томоэ шарингана.

— О, какая хорошая новость. Я уже не знал, как развить эти проклятые глаза. Похоже, их сила раскрывается в битве. Хотя назвать битвой схватку шиноби с человеком не получится. Но можно скинуть это на возраст. Хорошо, очень хорошо, — Сецуна улыбнулся отеческой улыбкой и задал ещё один вопрос. — Что думаешь лично?

— Техника хромает, сила есть, как и скорость, но слишком много крови он пролил, чакра была потрачена чрезмерно много, но в случае молодого господина это простительно. Также отмечу остановки во время боя, они были в промежутках при убийствах. На этом всё, господин.

— Хорошо, свободен.

Сецуна, посмотрев на свиток, что лежал на столе, подумал:

"Похоже, нужно увеличить тренировки на день больше. Да и вбить, что чакра не бесконечная и тратить нужно соразмерно бою".

Лёжа на футоне после прибытия, у меня пробежали мурашки по спине. Замёрз что ли.

Укрывшись, я посмотрел на деревянный потолок, мысли кружили в голове хороводом.

Я действительно псих, или это мир такой ненормальный? Моя реакция на убийство была слишком спокойной. Я расстроился лишь от того, что не смог провернуть всё тихо. Психолог бы мне поставил точный диагноз, но я знал: моя реакция необычна.

Но я не стал на этом зацикливаться. Судя по довольной улыбке старика, такие задания ждут меня не один раз.

Шаринган — вот что занимало мою голову. Второе томоэ даровало мне способность чтения движений противника, что я заметил во время боя, после того как я убил предпоследнего. Я словно начал видеть и знать, как и когда меня попытаются ударить, хотя тот и не успел что-то сделать с пробитым сердцем. С последним я дольше всех занимался. Новая способность была очень необычной и удобной. Также я понимал, что могу немного в гендзюцу, но не стал это делать в бою, проникать в голову противника не было времени. Убив последнего разбойника, я думал, что упустил главного, но нашёл его шаринганом. Глаза стали видеть ещё дальше, плюс-минус несколько сотен метров, точно определить не получилось. Это был огромный скачок по сравнению с первым томоэ. Боюсь представить, что будет на третьем томоэ.

Мангекьё же страшил меня своей ценой.

Ведь единственный близкий мне человек был старик.