Новая Переменная

Глава 19

— Продолжая наш разговор про особенности моего положения, внук, ты должен понимать одно: таких шиноби, как я, в клане очень мало.

— Таких, как ты? Что ты имеешь в виду?

— Вспомни уроки о рассвете Эпохи Воюющих Кланов. Средняя продолжительность жизни в наше время составляет всего тридцать лет, мало на фоне Узумаки, которые живут и по сто пятьдесят лет, не так ли?

— Верно, я всегда размышлял об этом: если Узумаки так долго живут, почему они ещё не захватили весь мир? Ведь они — монстры-долгожители на фоне других. Наше искусство слишком сильно для незнающих всех его слабостей…

— Ты правильно думаешь, наше искусство настолько сильно, что могло бы покрыть весь мир фуиндзюцу, но в этом и кроется наша самая большая ошибка…

— Ошибка?

— Амбиции, внук, амбиции молодых и горячих, как я в прошлом, и всех остальных. Гордость за свои особенности могла пошатнуть устои и правила клана. Пошатнуть весь мир. Этого не напишут в историях, в свитках, которые ты учишь, но однажды была целая плеяда людей, что решили воздвигнуть Узумаки как клан на вершину мира. Захватить своей силой весь мир. Власть и сила настолько их развратили, что они в своём безумии проводили настолько мерзкие и жестокие ритуалы фуиндзюцу, что отец Ашины, который на тот момент был обычным фуин-мастером, восстал против своих же соклановцев. Война между Узумаки длилась очень долго. Его, как и многих других, возмутила и ужаснула та жестокость, с которой эта группа стала добиваться власти в мире, и тогда они свергли их. Убрали все упоминания о них и изменили некоторые правила в кодексе клана. Это была тёмная история нашего клана, которая навсегда была завёрнута в полотно тайны и не распространялась. Влияние этих событий и их наследие можно найти по всему миру…

— Например?

— Культ Джашина — бог, почитаемый в джашинизме. В своём безумии и экспериментах те Узумаки призвали в наш мир демона из другого мира, правда, его сразу же укоротил и убил Шинигами, которого мы вызвали. Он — наш покровитель, наш бог, и его сила очень велика, но влияние этого демона из другого мира и культисты, что почитают его, остались, хоть я их уже давно не видел. Возможно, они давно сгинули…

— Ты их встречал?!

— Да, это было очень давно… Но против специальных печатей те очень слабы, и их искусство не работает против их же создателей. Мы сразу их запечатали и спрятали там, где их никто не найдёт. Эти печати всегда дают в базовом обучении, знание специальной печати обязательно… Чтобы каждый Узумаки убирал последствия действий своих предков. Такова цена за ошибку. Мы — очистители и хранители многих тайн, Оками. И это бремя передаётся уже многие поколения, ты в том числе должен очищать мир от ошибок Узумаки. Ведь это наш долг.

На несколько минут воцарилась тишина.

— Так к чему всё это?

— А, я и вправду потерял нить того, что хотел сказать. Теперь каждый Узумаки, что проходит столетний рубеж, должен подвергнуться специальной печати, которая защищает всех вокруг от влияния Узумаки. Совет старейшин следит за этим очень внимательно и не позволяет никому уклониться от этой чести. Хоть это и жестоко, но это необходимость.

— И как работает эта печать?

— Она не даёт Узумаки, что имеет огромную силу, использовать в огромных масштабах печати, которые могут повлиять на мир и на природу…

— То есть…

— Да, и каждый Узумаки, что старше ста лет, ограничен, Оками, я в том числе. Вот поэтому, когда кто-то нарушает запрет на использование печатей, его устраняют либо запирают очень глубоко в клане.

— Не слишком ли радикально, дедушка?

— Таков закон, Оками, он построен на крови наших соплеменников и множестве жизней, что лишились при решении последствий этих действий. Без этого закона нас бы истребили.

— Тогда, таким образом, сколько людей в клане старше ста лет?

— Где-то сотня, может, меньше, может, больше…

— Я влияю на тебя своими способностями, сын, поэтому твои эмоции и реакции притуплены, но слушай меня внимательно: все пытки, которые были, ты не забудешь, но будешь воспринимать как что-то давнее, и сильные эмоции угаснут… — Она вздохнула и оглядела закат, что простирался перед нашими глазами. — Ненавидь меня, считай меня безумной женщиной, но у меня были свои цели и желания… Твои мучения были малой ценой, чтобы изменить судьбу нашего клана. Если бы только я смогла найти…

Но теперь моя судьба предрешена. Я не буду извиняться либо просить прощения, ты и я — лишь смертные, что не решали свою судьбу. Всё было на воле богов. Но теперь всё изменится. В этих руках… — Она сжала мои руки. — В этих руках всё изменится. Ты изменишь. Я не смогу уйти, мой дядя не даст, он — истинный Учиха, и чтобы я ему ни рассказала и ни показала, он никогда не отпустит тебя или меня. Безумец давно утонул в своей ненависти. Его разум давно повреждён, и ярость его не утихнет никогда. Но я смогу дать тебе то, что изменит судьбу этого жестокого мира. Шанс на хороший исход. И запомни: Учиха не должны исчезнуть, это останется в твоей голове навсегда и будет твоей платой за всё, что я тебе оставлю. Мне не важно, какими методами и средствами, убей всех мужчин, всех, кто против, любой ценой, но ты должен спасти клан!

Может, ты и не Учиха, может, ты и не рос в клане, но кровь никогда не обманывает, твои глаза — тому подтверждение! Твоя сила велика, да, но её недостаточно для всех трудностей, что ждут тебя. Я видела все ужасы и эти войны, шиноби разных стран не остановятся перед своими целями, этот мир потонет в крови. Ты не должен этого допустить…

Эти глаза. — Она коснулась своих глаз. — Твоё наследие, они дадут тебе сил и возможности изменить судьбу этого мира… Все эти войны и смерти не должны случиться. Знай, Оками, ты — новая переменная, что изменит привычную историю. Запомни, ты — мой сын, и сны дадут тебе ключ ко всему…

Сознание прояснилось внезапно, это было словно кто-то переключил выключатель, и я открыл глаза. Не успев оглядеться, меня откинуло такой силой в стену, что я проломил её. Ах-х. Чёрт. Что за дела? Голова гудела, и я не понимал, где я. Спина и голова так болели, виски словно гвоздями пронзило.

Что произошло? Последнее, что я помню, — это как мы с ребятами сидели на крыше и смотрели на битву вдалеке: синее Сусаноо и наших родственников. Где я? Что произошло?

Подняв голову, я был шокирован. Два Сусаноо? Откуда здесь два пользователя Мангёкё?

— Как это понимать, Никушима?! — Мужчина маленького роста, весь в чёрном. Чёрные волосы и Мангёкё, что горели в глазах… Какого чёрта? Его Сусаноо пылало ярко-синим цветом. — Ты совсем с ума сошла? Что ты увидела в его голове? Какие секреты ты прозрела? Что наплёл этот бастард тебе, что ты атаковала своего старшего?! Отвечай, дрянная кровь!

— Прости, дядя, наш союз теперь недействителен. — Кто эта женщина? Она рылась у меня в голове? Её Сусаноо было серого цвета. Она посмотрела на меня своими глазами, узор в них был словно две чёрточки. Странный узор. Повернув голову обратно к своему оппоненту, она сказала: — Увы, наши пути и желания теперь расходятся…

— Что… — Он не успел договорить, как она снесла его, проломив стены. Они исчезли из моего поля зрения. Через секунды раздался взрыв где-то правее, снаружи и, похоже, снизу здания, подумалось мне.

Что происходит?

Какой-то коротышка и девушка сцепились, похоже, из-за меня, но я не понимаю, что было и зачем они дерутся друг с другом.

Боль в спине прошла, слава крови Узумаки и безмерному количеству жизненной энергии. Хоть голова и болела, я быстро поднялся и огляделся. Какое-то помещение без окон и дверей. Стена, которую я проломил, лежала обломками вокруг, какие-то серые блоки. Сперва не обратив внимания и не понимая, что делать, взгляд зацепился за что-то белое.

Чёрт, голова настолько не соображает. Я активировал Шаринган и быстро начал прогонять чакру по телу. Голова не прошла, но стало легче думать, а ясность зрения даровала чёткую картину происходящего.

Тобирама Сенджу лежал, связанный печатями, и пучил на меня своими красными глазами. Быстро подбежав к нему, я сложил руками знак печати тигра одной рукой и, найдя центр печати, надавил на неё своей чакрой.

— Кай.

Секунда — и все знаки на теле Тобирамы исчезли…

— Что происходит? Где мы? — Я задал вопрос. Похоже, он ослаблен и не сможет подняться.

— Я бы тоже хотел знать. — Он был в обычной одежде, без брони и своего меча. — Как ты смог выбраться? Эти безумные Учиха, чувствую, не хотели нас отпускать. Не думал, что ты настолько силён, старший Оками…

— Что? Я только что очнулся, последнее, что я помню, — мы были на крыше и смотрели на Сусаноо этого коротышки. Как мы здесь оказались, Тобирама? И где мы вообще?

— Что?! — Он посмотрел на меня ошарашенно. — Оками-нии-сан, мы здесь уже четыре дня… Нас усыпили каким-то ядом, всех четверых. Нас схватили, но я не знаю, что с остальными братьями… Когда я очнулся, меня обездвижили печатями и закинули в эту комнату. Все эти четыре дня я пробыл здесь один, и ни разу меня никто не потревожил, только одна страшная женщина заталкивала мне в рот таблетки. Что насчёт тебя, похоже, ты был в другой комнате, но не один, как я…

— А почему…

Хотев задать вопрос, что со мной творили, я резко повернул голову. Огромный костёр чакры. Старик!

Взгляд со стороны

Уже четыре дня Сецуна и Буцума не спали и передвигались бегом. Им пришлось взять на руки Хашираму и оторваться от всех остальных, ведь скорость и траты чакры были огромны, а воинам клана нужно было сохранять свой малый запас по сравнению с главой и старейшиной клана Узумаки.

Вариант поиска по траве, которую Хаширама и Оками собрали, сработал. Удивительные возможности скрывались в маленьком мальчике, думалось Сецуне, но сейчас было не до исследований.

Хаширама, словно корабль в тёмной ночи, шёл на маяк, который вёл всех Сенджу, чтобы спасти детей. Важных детей. Сецуна переживал, но верил в своего внука, и лишь решительное намерение чувствовалось от фигуры двухметрового Узумаки. Он не знал, что чувствовал Буцума, но знал, что Оками не допустит, чтобы с Тобирамой что-то случилось. Почему-то у молодого внука было особое отношение к безопасности детей.

Возможно, это влияние того, что он рос без родителей, братьев и сестёр, но теперь Сецуна ясно для себя решил, что не оставит Оками одного. Всего мгновение расставания — и тот исчез. Сецуна не может так глупо потерять своего единственного наследника. Придётся вернуться в клан, ведь ситуация становится слишком опасной, и даже сильный Сецуна не может гарантировать безопасность своему внуку. Война между Учиха и Сенджу разгорится с новой силой, ведь похищение ребёнка главы клана было подобно пощёчине.

Впереди была малая горная цепь, что, словно естественный природный барьер, защищала лес. Вдруг раздался грохот, словно взорвалось огромное количество взрывных печатей, и тут три фигуры увидели огромные фигуры, что падали вниз с немалой высоты. Они проломили стены горы и падали. Два Сусаноо бились в воздухе и не собирались отлипать друг от друга.

Два пользователя Мангёкё скрылись за фигурами огромных деревьев, что окружали округу, и события развернулись так, что к этому времени Сенджу, как и Учиха, увидели друг друга. Сенджу, что прибыли на поле боя, и Учиха, что вылезли из своего укрытия.

Встревоженные Учиха, что выбирались из разных щелей, словно муравьи, стояли на возвышенности. Гора стала их местом дислокации, и три фигуры, за которыми набиралась такая же по численности, на вид, группа Сенджу, что догнали своих предводителей.

Чакра вскипела, и настал хаос. Очередная битва между Сенджу и Учиха началась вновь.

Прыжок и уклон назад — чёрт, задела всё-таки. Плечо прострелила боль, и Тобирама, который висел на этом же плече, вскрикнул. Чёрт! Нельзя позволить ей достать его. Она точно не упустит возможность убить этого парня. Всё-таки ребёнок главы.

После того как я освободил Тобираму и начал выбираться ближе к старику, круша всё вокруг, чтобы найти других Сенджу, мы встретили какую-то девушку непонятного возраста. Она молча, как и подобает ниндзя, атаковала неожиданно, но Тобирама, который в тот момент опирался на меня, успел оттолкнуть, и мы разминулись со смертью. После она быстро задела Тобираму и ранила и без того истощённого мальца, и мне пришлось его хватать и держать, словно мешок, на своём плече. Если бы я его оставил где-то лежать, она бы его быстро убила. Так что приходилось уворачиваться и пытаться пробиваться к своим. Чтобы ни происходило, рядом с союзниками будет безопаснее. А других детей найти надо будет после…

Теперь же она задела мне плечо, и стало ещё труднее. Чакра слушалась из рук вон плохо, а ниндзюцу одноручными печатями я не мог выдавать. В ближний бой вступать было не вариант, и всё, что оставалось, — это гадить по мелочи фуин-ловушками быстрого приготовления и уворачиваться. Чёрт, даже клонов не вызвать. Если выберусь, надо будет переучиваться на одноручные печати, которые показывал старик.

Внезапно, как и всегда, я спиной упёрся в тупик. Уже какой по счёту. Хм-м, а это вариант.

— Ну что, попался, маленькая крыса. — Её ухмылка была так противна, что я просто не мог ей не ответить. Дура.

— Бывай, страхолюдина. — Показав ей средний палец, который и здесь был понятен, я ладонью ударил стену и проломил её. Свежий воздух.

Изо всех сил прыгнув, я быстро понял, что совершил ошибку. Чёрт! Да тут этажей двадцать!

— Старик-к-к! — Крикнув, я быстро выбросил в сторону, где заметил старика, Тобираму — грубо, конечно, но выбора не было. Тут не до любезностей. Эта бессмертная прыгнула за мной следом, складывая быстро печати. Заметив, что мальчика успел схватить старик и скрылся, я больше не сдерживался.

Я тут же, не отставая, начал складывать печати.

— Катон!

— Суйтон!

Поток огня и воды столкнулся в воздухе и оттолкнул меня в сторону земли. Я, подставившись ветру, наслаждался коротким падением. Эх, научиться бы летать.

Ветер и воздух быстро сменились деревьями, что своими огромными кронами закрывали обзор от битвы, в которую я влетел в полном смысле.

Приземлившись на какого-то парня в броне со знаком Учиха на спине, что не успел уйти от живого снаряда в виде меня, я быстро вклинился в бой.

Тут и там раздавались крики и взрывы, тела уже лежали мёртвым грузом, словно скульптуры, а я, убивая всех в броне Учиха, завершал эту композицию. Я не хотел этой битвы, и у меня не было смысла убивать Учиха, но выбора, как такового, тоже не было. Или я, или они.

Увидев парня, что мчался на меня, словно бешеный, я просто активировал Шаринган.

Гендзюцу.

Хм-м, получилось сильнее обычного. Странно. Но не до этого. Разрезав новым приёмом голову этому смельчаку, я помчался дальше. Надо подойти ближе к старику.

Ещё троих, что мчались на меня, я зажарил огромным потоком огня, спасая тем самым парня, за которым гнались эти трое. Он, показав мне палец вверх, убежал дальше.

Пригнувшись от сверкающего меча — хм-м, красивый, — я быстро на пределе возможностей взмахнул пальцами, словно клинками, и противник распался на пять неаппетитных кусков мяса. Чёрт, пальцы заболели, слишком сильна эта техника, пока моё тело не выдерживает всё. А меч я забрал и запечатал.

Ещё один смертник кинул в меня огромный огненный шар, от которого я не стал уклоняться и просто шуншином на огромной скорости проник в огонь, разведя его Чидори.

Прямой быстрый удар — и сердце противника пронзено.

Интересно, когда спало тело с моей руки, мне кажется, или эти Учиха какие-то слабые? Даже слабее тех пятерых, что окружали Итаму.

Прорываясь к позиции Сенджу, я всё больше замечал союзников и всё реже Учиха. Не знаю, скольких я убил красноглазых, но они были словно обычными сопляками по сравнению со мной. Особенно с новым приёмом, что я освоил и не хотел показывать старику, пока не буду уверен в своих силах. Всё же пока я слишком слаб для него.

Уже через минуты, убивая последнего виденного Учиха Чидори, я прибежал к своим родственникам. Тут были Сецуна, Буцума и Хаширама. Где же Итама? Я посмотрел на гору, что была позади, — неужели он остался там?

Старик лечил Тобираму, что потерял много крови, а Хаширама, обнажив клинок, крутил головой вокруг. Лишь Буцума обратил на меня пристальное внимание.

— Старик! Буцума-сан, Хаширама-кун. Как я рад вас видеть. Что происходит, почему мы здесь? Мне будто стёрли воспоминания последних четырёх дней. Расскажи, что было. Итама с вами?

Кивнув, старик будто разрешил Буцуме говорить.

— Оками-чан, вас похитили, как ты видишь, Учиха. Ни печати, ни сенсоры не смогли найти вас или ваш след. Только Хаширама, — он погладил внезапно по голове своего сына, что тут же удивился, — смог найти вас благодаря своим способностям. Мы нашли вас, и, как видишь, теперь нас здесь ничего не удерживает. Нам нужно отступать. Итама остался в клане, он слишком мал для такой битвы. Остальное, как и проверку твоего разума, что Сецуна-сан предложил, мы проведём в клане, мы в этом поднаторели…

Вопросительно посмотрев на старика, тот кивнул на мой взгляд, не отвлекаясь от Тобирамы.

— Хорошо, я пока помогу нашим…

Не успев договорить, я услышал серьёзный голос своего старика.

— Нет! Ты останешься рядом со мной. — Чего? — Не смотри на меня так, это приказ. Обсудим после. Следи за всем, пока я не долечу Тобираму.

Эх-х, ладно. Не ребёнок же, понимаю его состояние.

— Ладно…

Я повернулся спиной к своим родственникам и огляделся. Вроде как всё идёт хорошо. Какие-то вялые попались Учиха, я читал, и старик рассказывал, что они не так слабы. Ниндзюцу, тайдзюцу и кендзюцу должны быть на высшем уровне, слабаками тут не выживают, но эти какие-то бракованные. Что-то тут нечисто.

Не успев задать вопрос о странном поведении и слабости своих родственников по крови, всё же Учиха наполовину, меня прервал грохот, который раздался спереди.

Деревья, что были несколько десятков метров высотой, начали падать, словно гигант опрокидывал их своим ходом.

Что-то мне это не нравится. Я оглянулся, посмотрев назад, и заметил, что старик пока не отвлекается. Что-то он долго, обычно лечил он очень быстро. Похоже, Тобирама сильно повреждён, и даже такой медик, как старик, не может быстро поставить его на ноги. Чакро-каналы, что ли, повредили похитители? Буцума, как и Хаширама, достал свой меч и встал в стойку. Я тоже начал готовиться к битве.

— Маленький выродок! — Внезапно появилась фигура Сусаноо. Без брони и мышц, лишь голые кости. Скорее рёбра, но с головой. Синяя фигура скелета предстала перед нами. Все Сенджу, которые атаковали его сзади и сбоку, тут же умирали от какого-то странного белого огня, словно турель, оно атаковало всех, кто его атаковал. Это его способность? Мы пока не начали атаковать. Даже старик немного повернулся так, чтобы быстро начать битву. — Заставила же твоя дрянная мать меня попотеть. Но теперь всё отлично. — Он поднял за шею какую-то фигуру. Чёрт. — Смотри, Никушима, вот твой сынок, и скоро вы с ним встретитесь в чистом мире!

Моя нынешняя мать была очень красивой, истинно учихской девушкой. Чёрные глянцевые волосы, словно крылья ворона, и такие же красивые черты лица. Утончённые и правильные. Слишком правильные, было понятно, что это влияние евгеники, в которой местные очень сильно развиты.

Мой Шаринган бешено крутился, и я думал, как бы спасти эту бедную девушку. Её кровь и рана давали понять, что ей недолго осталось. У меня не было какой-то обиды или ненависти, как и любви к этой девушке, но вопросы про Учиха и её отношение интересовали меня.

— Сны…

Она повернулась ко мне, я прочитал по её губам эти слова. Нет… Её глаза, они были пусты. Её Мангёкё забрали. Этот коротышка откуда-то узнал про Вечный Мангёкё?

— Отвечай, где её гла…

Он повернулся к ней, и она мгновенно, будто до этого притворялась, скинула руку. Даже я поверил своим Шаринганом, что она при смерти. Что?

— А-а-х. — Один глаз этого коротышки был пронзён тонкой спицей, которая придерживала волосы Никушимы, и она была откинута далеко сильным толчком руки в дереве. — Дря-я-н-ь!

Чёрт! Я быстро на пределе скорости подбежал к ней, но всё.

Она мертва, позвоночник был перебит, и урон оказался слишком силён. Я её перевернул, так как она была животом вниз. Хотелось посмотреть на её глаза.

Так и думал. Её глаза, которые были пусты и устрашали своим видом.

Куда же делись её глаза? Неужели он их забрал?

Я тут же повернулся к этому Учихе, когда услышал что-то, и тут же пожалел, что поступил так импульсивно. Я услышал сумасшедший крик этого шиноби, и белый огонь затопил всю округу.

— Хомусуби!

— Оками!

Передо мной возник старик, и он успел меня подхватить. Чёрт, старика задели. Мы быстро убегали от моря огня, что преследовал нас. Старик, подхватив меня на руки и закинув за спину, бежал изо всех сил.

Мы разделились с Сенджу.

Надеюсь, они в порядке…

— Твой Шаринган даёт тебе большое преимущество. Чтобы научиться этапу дистанционной атаки, мне понадобилось три года, а ты всего за два месяца выучил это.

— Ну что сказать, спасибо моему отцу и матери за такой подарок. — Да, во время битвы я атаковал на расстоянии, словно нож, разрезая всех вокруг. Невидимые клинки для людей без сенсорного восприятия, я был словно хищник среди травоядных, но всё же этот приём слишком нагружал меня.

В лесу, скрываясь от Учиха печатями, старик и я ждали удобного случая для отступления в который раз. Биться двоим против двух сотен врагов было невозможно, особенно против этого Учихи. Его огонь слишком аномален. За разговорами коротали время. Мои раны давно зажили, рядом с таким медиком я бы удивился, если бы всё ещё ходил с ранами. Старик же был ранен и никак не мог справиться. Даже клоны, используя ирьёниндзюцу, не могли помочь дедуле, его спина была обожжена и никак не могла вылечиться.

Чёрт, ошибка за ошибкой — и всё привело к этому.

— Ладно уж. Нам осталось только оторваться от этих ищеек. Какие же они терпеливые, уже какую неделю за нами гоняются, особенно тот маленький засранец. И как только такие выживают, у него от силы треть твоего запаса.

— Всё дело в глазах. — Старик заинтересованно посмотрел на меня. Он немного поморщился, но я не стал обращать внимания, и так чувствовал вину.

— О чём ты, причём тут глаза?

— Мангёкё, старик. Я узнал, когда она меня держала в плену, что есть ещё более высокая планка развития Шарингана. Последняя ступень. И это редкость. А этот маленький засранец, по твоим словам, имеет эти глазки, вот и выслеживает нас своими способностями. Всё же удивительно, что есть такие глаза у такого слабака. И как он ещё их не лишился.

— Хо-о. И что эти глаза ему дают? Я никогда не слышал о таком.

— И не удивительно, такое не встретишь у каждого. А насчёт его сил — не знаю, думаю, что-то связанное с выслеживанием, он же нас как-то находит. Всё индивидуально, как мне разболтала моя дрожащая мать, у каждого Учихи по истории клана уникальные способности глаз.

— Но если у всех индивидуальные способности, как тогда получить такие глаза?

— Из-за любви, старик. Любовь — высшая форма развития глаз. Чувства настолько сильные, что дают развитие Шарингана. Не знаю точного процесса, лишь общее понятие.

— Любовь? Но я думал, Учиха развиваются от ненависти.

— Все так думают, но моя мать показала мне, что такое любовь. Фанатичка. Как хорошо, что ты меня нашёл.

— Так у неё…?

— Да, и способности у неё очень опасные и мерзкие. Мне повезло, что мы были у Сенджу, и те пришли на помощь. Ещё бы день, и она меня сломала бы своей способностью. Ты бы сейчас разговаривал не со мной, а с куклой. Так что перестань думать о том, чтобы биться с этим парнем. Они отстанут, а я не лишусь в этом белом огне своего старика. И так не можешь оправиться от ран.

— А я что? Я ничего.

Закатил глаза на этого вруна и не стал отвечать. Я не стал говорить всей правды, те события навсегда останутся со мной, старик бы не принял её.

Наплёл ему всякого, но не соврав, чтобы он успокоился и не стал биться против этого странного парня. Он хоть и лишился глаза, но я, как и старик, заметил, что глаз был на месте. Я не понимал как, но не решился обсуждать все странности нашего положения. Старик ранен, я не могу победить всех их и этого парня.

Его способности, по словам матери, слишком сильны. Хоть чакры у этого Учихи было меньше моего запаса, он был виртуозом, и огонь его слишком силён, и даже старик при всём желании не сможет противостоять ему. К сожалению…

После того как нас разделили с Сенджу и гнали взашей целой оравой красноглазых, в первый день, когда мы скрывались в какой-то пещере, я заснул, как и старик, устав от долгого бега. Раны давали о себе знать.

Закрыв глаза и открыв их на берегу пляжа, что омывала вода, я был в шоке. Был закат, и рядом стояла фигура знакомой девушки. С глазами и улыбкой.

— Ну, здравствуй, сын.

— Ты?!