Никаких аристократов, или Фальшивая Невеста

Глава 27

Отпустил Дарион Эллинору только в спальне.

Отпустил ненадолго, лишь для того, чтоб сдёрнуть с себя рубашку и разозлённо пропыхтеть:

— Ну — ка, радость моя... повтори — ка про правую руку! Да, ещё и скажи, откуда ты набралась подобной пошлости? Лейда, тоже мне... В пансионах для благовоспитанных девиц вряд ли такому учат!

Элли расхохоталась. Удобно устроившись на постели, улеглась набок, наблюдая, как раздевается Смотритель.

— Не учат, согласна, — прошептала она, ехидно улыбаясь — Но я много времени провожу с тобой... Видимо, и набралась от тебя! Дарион... ты такой милый, когда злишься! Фырчишь как кот. Ой, что я подумала... Почему у нас дома нет никакой живности? Собаки — и те только на улице. Давай заведём рыб? Или птиц в клетках. Это, кстати, в Эстоллане очень модно. В домах с достатком всегда пропасть клеток или этажерок с цветами. У нас были...

Повернувшись на спину, девушка посмотрела в потолок.

Отругала себя, что заведя этот разговор, вспомнила опять о несчастной маленькой собачке, застреленной лейдом Морнеем. Всегда, когда у девушки возникало желание завести себе питомца или растение, ей приходила на ум та страшненькая, рыжая собачка. Животинка была глупой, несдержанной и скандальной, за что и поплатилась... Может даже, заслуженно? Не всякий способен выносить постоянное гавканье, согласитесь? Вот и покойный Гилберт Морней оказался неспособен...

— Терпеть не могу всё это в доме, — ответил Дарион, присаживаясь рядом — У матери были коты. Три кота, здоровенных и дорогих. Может, знаешь астсейскую породу? Пушистые, с кисточками на ушах. Знаешь? Ну вот. Эти падлы только и делали, что валялись в постелях, гадили где попало и орали дурниной. И попробуй, сделай внушение! Аллек пнул одного, так тот ему ногу располосовал когтями... Смысла нет в твоих рыбах, котах и цветах. Одни убытки и грязь... Элли! Ты... ты отчего плачешь? Что случилось — то?!

Как и многие мужчины подобного склада характера, лейд Раймер совсем не выносил женских слёз. Даже боялся. К счастью, Элли слезливостью не страдала, и это радовало его.

Иногда, правда, девушка принималась хныкать, что нибудь выпрашивая, но это не совсем не пугало лейда. Что делать с бабским нытьём подобного рода, он знал. Выполни её просьбу, и это самое нытьё махом прекратится! Поцелуйчик там, ласковый шепоток на ушко, какие нибудь сережки или колечко — и всё, великой скорби нет как нет.

Сейчас же невеста именно ПЛАКАЛА. Плакала молча, лежа на спине и глядя в потолок широко распахнутыми глазами. Руки Эллинора прижимала к груди и, согнув ноги в коленях, тяжело дышала, явно стараясь подавить рыдания.

Резко развернувшись, встал. И, наклонившись, рывком подняв невесту с постели, прижал к себе.

— Элли, не плачь, — громко зашептал, устраивая на руках родную тяжесть — Ты из за чего? Из за рыб с цветами? Ну, если хочешь, давай заведём... Что хочешь, то и заведём, в чём вопрос? Вот поженимся, поедем в Парм и там купим. Наверняка, есть такие рынки или лавки. Я, правда, не знаю точно, но что — то есть же? Тьфу! Вот же пропасть... Если бы я знал, что это тебя так расстроит... Не плачь. Ну не плачь... Пожалуйста. Так. Подожди. Подожди минуту.

Усадив трясущуюся и тяжело дышащую Эллинору на постель, снял с ног невесты домашние туфли.

Выйдя за дверь, быстро вернулся с чашкой дымящегося отвара в руках. От чашки шёл ароматный, ягодно — цветочно — медовый пар.

— Пей, — приказал, опускаясь на колени — Пей. Это чай. Катарина сделала. Выговорила мне, кстати, что я тебя... как же это? А... не берегу. Прислуга вообще распустилась! Мелет языками чего не стоит. И всё твоими, кстати, стараниями. Много шушукаешься и лижешься с ними. Нашла подружек тоже мне... Пей, я сказал. И в постель. Тебе надо отоспаться, Элли. Может, Кэт и права. Не берегу я тебя, это точно...

Слушая становящееся ровным дыхание невесты, Смотритель сделал вдруг странную вещь...

Обняв колени девушки обеими руками, уткнулся в них лицом.

— Я очень боюсь тебя потерять, Эллинора, — глухо произнёс он — Боюсь... И не знаю, что с этим делать. Вот ты плачешь, а мне даже и нечем тебя утешить. Ты не плачь больше. Хорошо?

Лейда Морней шумно допила чай и, наконец — то, привела себя в порядок.

— Не буду я плакать, Дарион, — заверила, редко кашляя — На, поставь чашку на столик... Кэт переложила мёду, как всегда! Слишком сладко. Я не буду плакать. Слышишь? Что толку в слезах? Никакого и нет.

И, помолчав, вдруг порывисто склонилась к Раймеру.

Положа теплую, пахнущую мёдом руку на коротко остриженную голову, опалила висок горячим шёпотом:

— Обними меня. Крепко — крепко! Не отпускай. Вцепись и держи, как дикий зверь добычу. Тогда не потеряешь... А в остальном... Ты не бойся. Я сама знаю, что мне нужно. И что не нужно. И сама могу постоять за себя. Да и за тебя... тоже.

Одуревши от этих слов совершенно, он поднял взгляд. Встретив ответный — чуть размытый, будто пьяный и странно — серьезный, решил оставить все опасе...

О, Боги! Да ничего не решил! Просто, резко выкрутившись из липких объятий мгновенного, странного забытья, в следующую минуту прижал Элли к простыням.

— Жена моя, — выдохнул ей в шею, придавив с каждой минутой накаляющимся телом, рванул кожаную перевязь штанов — Жена. Истинная! Настоящая...

Она ответила ему. Легко приподнявшись на локтях, позволила завернуть юбку до пояса и освободить тело от намокших уже, грубых кружев нижнего белья.

— Не жена ещё, — промурлыкала вредной, но сейчас желающей перемирия и чашки свежей сметаны, хитрой кошкой — Торопишься, Смотритель...

Разведя ноги невесты, резко вошёл, не тратя времени на ласки. Словно и впрямь торопился куда — то!

— Жена, — жарко прохрипел, сжав упругие ягодицы обеими руками и начиная движения — Жена, Элли. Приподнимись, обхвати меня ногами! И давай, не спорь... Не... сейчас...

Послушавшись его, она пошла навстречу его жару, его движениям, его напору. ЕЁ Мужчина хотел любить её теперь вот ТАК — стремительно, быстро и горячо! Обожжённая ответным желанием, Невеста... Жена шла на это, подчиняясь и покоряясь именно ТАК, как хотел он. Именно ТАК, потому что это нужно было и ему, и ей самой.

Согнув ноги, Элли обхватила ими поясницу Раймера, сама же откинувшись назад и уперев затылок в скомканное покрывало. Вскрикивала и стонала, когда губы Дариона обжигали её груди, касаясь сосков.

— Ещё! — выдыхала на каждое плавное движение напряженного члена внутри — Ещё... Дарион!

Не давая невесте опомниться и попробовать взять верх, он сковал её тело собой, заявляя на него права, сжигал изнутри, и снаружи. Забирал себе, почти сминая его, почти уничтожая. Почти насилуя!

— Скажи, что ты МОЯ...

— Твоя! Твоя... всегда твоя!

Это получилось быстро. Так быстро, как и хотели они оба. Взорвавшись вместе, разлетевшись на миллионы осколков, тут же перемешавшись и слившись воедино.

— Боги! — теряя разум, Эллинора выгнулась радугой, ловя последние, почти предсмертные судороги обоих тел — Я! Умираю... Я умерла, Дарион. Ты...

...выдохнула, обессиленно рассыпаясь обратно на постель, блёстками и осколками, крупными и мелкими...

-...убил меня.

— И отлично! — шепнул Смотритель ей в щеку, сдувая с неё прилипшую снежную прядь — Просто отлично.

...Много позже Эллинора, обвив руками шею Раймера и уткнувшись носом в его плечо, прошептала, уже засыпая:

— Ты и правда, не бойся. Зря ты мне не веришь... Дарион, я многому научилась, ты знаешь? Я и стрелять уже умею, правда плохо, но... ааах! Умею же!

— Ммм, — отозвался Смотритель, глядя в потолок — Это откуда? И зачем тебе?

Эллинора широко зевнула, борясь с внезапно придавившим её сном:

— Ну... Нейни и Катарина учили меня. Кэт сказала, что любая женщина Приграничья должна уметь стрелять. И что стыдно не уметь пользоваться кинжалами и топорами... А я ведь женщина Приграничья. Верно? Смотрительни... ца! Ааахххха! Да?

— Да, да, — успокаивающе шепнул Раймер, заворачивая Элли в плед поплотнее — Так и есть. Спи.

— Вот! А я... умею. Я всё умею.

"Умеешь, умеешь!" — подумал он, осторожно опустив руку вниз и нашаривая на полу брошенный жилет. Неуклюже вывернув пальцы и найдя карман, вытряс оттуда бархатный, пухлый мешочек. Растянув петлю завязки зубами, достал из теплого горлышка заветное кольцо.

Потом, чутко прислушавшись к ставшему совсем ровным дыханию Эллиноры, сжал её руку в своей.

"Умеешь, — повторил про себя, перебирая тонкие, сонные пальцы — Только вот я совсем не хочу, чтоб ты это умела! Не надо тебе уметь убивать. Научишься убивать — надо будет научиться и умирать тоже. А я не хочу. НЕ. ХОЧУ."

Осторожно опоясав безымянный палец Элли кольцом, полюбовался на украшение, жадно хватающее гранями тусклый, ночной свет. Ладони невесты слабо светились гранатом, подушечки пальцев горели от излишка Потенциала, и Смотритель подумал, что ВОТ ЭТОГО он тоже не хочет.

Искренне хотелось теперь же ему только одного...

Чтобы, когда его Элли проснулась утром, кольцо уже БЫЛО у неё на пальце. Так, как она и мечтала. И это всё, и не нужно ничего больше.

А утром...