На пути к инициации

Глава 8

Владимир. Дом Перловых.

С каждым годом празднование моего дня рождения разрасталось, и чётырнадцатилетие грозило вообще превратиться во что-то… масштабное и неоправданно сложное.

Впервые мы проводили официальное совещание в гостиной, чтобы разработать план. План «мероприятий». Я понимал, что никуда не денусь, и взрослым виднее. Да и сам я практически взрослый и дела у меня: что с землёй, что с кирпичным заводом, что с деревней — взрослые.

Но так вот, в виде «мероприятия», я свой день рождения ещё не отмечал — всё-таки, я привык, что день рождения — это праздник. Встреча с друзьями, общее застолье, какие-то игры. Подарки. Оказалось, всё это останется, но в первый день, как раз в день моего рождения, в субботу. И немного в воскресенье в виде отдыха на загородной базе. А во второй половине понедельника — «деловые» поздравления.

Самый приятный день — суббота, когда мы соберёмся «в узком кругу», только семья и друзья. Но оказалось, что «узкий круг» — это просто оборот речи и не исключает большого числа гостей. В этом году, как и в прошлом, будут Перловы, монастырские, Матвей Давидов и Борис Кошечкин. Плюс обязательно, конечно, Окиновы. Кроме того, оказалось, что вместе с князем Окиновым прилетит хабаровский губернатор Максим Фёдорович Анохин, а из Москвы приедут его сыновья — Максим и Мирон.

Единственное, на чём я смог настоять — чтобы вся подготовка велась не семьёй, а нанятыми на мои деньги людьми. Это позволило никому особенно не отвлекаться на подготовку — бегают какие-то ошалелые организаторы с разноцветными блокнотами, задают какие-то глупые вопросы: ну, у них работа такая — бегать и задавать вопросы.

Исключение сделали для тёти Лизы — кухарки Перловых, обидевшейся, что не она будет готовить еду на праздничный стол. Пришлось назначить её «главной» за дегустацию — вроде как не очень много времени на это надо, но каждое блюдо необходимо попробовать и оценить, вынеся вердикт, насколько это понравится хозяевам и гостям.

Так что праздник не мог не начаться по расписанию.

Я впервые встречал гостей на пороге дома — в накинутой куртке, вежливо, в строгом соответствии с протоколом, здороваясь, и передавая их Перловым. Собственно, обязательно так встречать нужно было только князей — никуда не денешься; ритуал — он решает. Остальные просто начинали сразу же махать руками, здоровались или обнимали меня и проходили дальше.

Когда во двор стала въезжать колонна из княжеских машин, я немного оторопел — откуда их столько? Вижу Окиновых — Дархана Тайшаевича, Галсана, Семёна, Церена, и, конечно же, Мушен. Из соседних машин выходят хабаровский губернатор Максим Фёдорович Анохин, его сыновья Максим и Мирон.

Поклоны, рукопожатия, произношу ритуальную фразу: —Ваши сиятельства, искренне признателен, что нашли время чтобы разделить мой праздник. Разрешите пригласить вас в дом.

Вместе с ними шагаю в дом, на входе сдаю куртку, проходим в зал. Занимаем места, начинаются тосты и застолье.

По традиции первыми меня поздравили монастырские, подарив красивую настенную многоуровневую полку для икон. Благодарю, вместе выпиваем немного кагора.

Дальше встаёт глава рода Перловых — Алексей Сергеевич, к нему подходят Дархан Тайшаевич Окинов и Максим Фёдорович Анохин. Переглянувшись, слово берёт Дархан Тайшаевич: — Вообще, говорить должен Максим Фёдорович! Именно князь Анохин предложил наш общий подарок для тебя, Андрей. Мы согласились, и думаю, сам бы я до такого не додумался. Наверное, Максим Фёдорович лучше нас с Алексеем Сергеевичем помнит свою юность и свои мальчишеские и юношеские мечты. Приглашаю всех на улицу.

Выходим. Оглядываюсь. Коня не видно; шучу, конь у меня есть и лучше Ветра никого не надо, а если появится другой конь, то Ветер очень обидится, а обижать друзей недопустимо.

Собираемся все на крыльце и ступеньках и вдруг сверху, на втором этаже дома, вспыхивает прожектор и ярким пятном освещает чёрный автомобиль, на капоте которого повязан большой бант.

— Андрей, держи! — князь Анохин протягивает мне ключ от автомобиля с красивым москвичовским брелоком. — Тебе четырнадцать лет, и с этого возраста ты имеешь право один ездить на беспилотном автомобиле. А станешь повзрослее — пересядешь за руль.

Перед тем, как отдать мне ключи, Максим Фёдорович нажал на кнопку, машина задорно моргнула фарами и габаритами, щёлкнули замки открывающихся дверей, над передней панелью вспыхнули светодиоды, и из машины раздалась какая-то древняя песня: — Привет, Андрей! Ну обними меня скорей!

— Иди, обними, — поддерживает князь Окинов.

Нерешительно спускаюсь по ступенькам.

С криками: — Пацаны, пошли смотреть машину! — меня догоняют Семён и Церен Окиновы и довольно сообщают: — Это мы её с Максимом и Мироном из Москвы гнали! Не машина, а зверь! Реальный внедорожник, у неё движок мощный, не родной, да и в целом обвес солидный, а по проходимости — танк! Сто пудов — грязи не боится!

Сажусь за руль, в зеркало заднего вида вижу, что на заднем сиденье уже не протолкнуться, а кому не хватило места в салоне, обходят машину по кругу, трогают фары и деловито стучат ногами по колёсам.

Владимир. Гостевая резиденция князя Анохина.

Когда праздничный вечер перешёл в стадию дробления гостей на группы по интересам, князь Анохин пригласил меня немного прогуляться.

Пройдя через калитку, мы с губернатором Хабаровского края входим на территорию особняка, где летом во время лечения жил Максим Анохин. Летом я и не замечал, что здесь такая большая территория — Анохины купили четыре участка, один дом отделали, а три дома снесли, и на освободившейся территории разбили небольшой парк с фонтаном и беседками и построили вспомогательные здания. Летом деревья закрывали обзор, но сейчас листва облетела, пространство открылось и красиво подсвечивалось фонарями, по периметру территории тоже горел свет, и мы не спеша шли по узкой тропинке.

— Я собирался приехать весной или летом, но увы, — начал князь сразу же, как мы прошли через калитку, около которой в почтительном поклоне застыли двое охранников. — В этом году весеннее наводнение было сильным, потом подготовка к зиме и уборка урожая. На таких важных делах я стараюсь быть на месте, да и государю пришлось бы как-то объяснять поездку: я человек служилый. Вот только сейчас выбрался. Так что рад возможности лично поблагодарить тебя за лечение. Для меня и моей супруги здоровье и счастье наших детей играет огромное значение. И ты можешь быть уверен в том, что я — благодарный человек и всегда буду готов помочь тебе в любой сложной ситуации. А после меня — мои дети. Если ты решишь не создавать самостоятельный род, уверен, что и Перловы, и Окиновы готовы будут принять тебя как равного. Как и мы, Анохины. Если ты создашь свой род, то я, и уверен, что и они, готовы будут оказать тебе не только поддержку, но и защиту. Я думаю, ты и сам пока над этим не задумывался. И это правильно: для каждого возраста — свои мысли. Тебя и так слишком сильно жизнь напрягает взрослыми делами. Но когда придёт время думать о том, как тебе организовать своё будущее, имей в виду, что есть не просто дружественные рода, для которых ты союзник. Есть те, кому ты — родной и они готовы защищать тебя, как любого члена своего рода.

Владимир. Загородная база семьи Аланкиных.

Как и в прошлом году, Владислав Аланкин предложил для «дворянского дня рождения» свой загородный конный клуб. Это было очень удобно, так как, хотя клуб и назывался «загородным», по факту был всего в паре километров от Владимира и добираться до него было очень быстро.

После полудня воскресенья выезжаем. Нас шестеро — едут Василий и Борис Перловы, и трое «москвичей»: Семён и Церен Окиновы и МиронАнохин; Мирон «бауманец» и ему никто не указ — захотел, вообще пропустил занятия, любому гражданскому студенту никто слова не скажет, а уж княжичу — тем более. А суворовцам — княжичам Окиновым разрешили остаться на второй день празднования — у них увольнительные до утра понедельника и по дороге Семён в красках описывает, как он ходил в Москве к начальнику Суворовского училища, чтобы такое длительное увольнение разрешили: — Захожу в приёмную. Секретарь кивает, что мне назначено, показывает на стул. Сажусь, жду. А на груди моей могучей, // Сверкая стройностью рядов, // Одна медаль висела кучей, // И та за выслугу годов!

Семён рассмеялся: — Ну, у меня-то не за выслугу, конечно, а вполне себе боевая награда «За спасение погибавших». За неё — почёт, престиж, уважение. Секретарь открывает дверь, делает приглашающий жест. Захожу к генералу, докладываю — так мол и так, у боевого товарища, с которым плечом к плечу бились в смертельной схватке с медведем, практически юбилей — четырнадцать лет! Раз в жизни бывает! И находится друг совсем рядом — во Владимире. Хотелось бы поздравить! И пожать его мужественную руку! Но Владимир за пределами нашего гарнизона и во всей Москве принять решение на выезд суворовца за пределы гарнизона могут только два человека — Вы и командующий округом! Больше никто полномочий на принятие подобного решения не имеет!

Ну, генерал тут же взбодрился, так как я его с генерал-полковником в правах уравнял, увольнительную подписал, но так задумчиво на меня взглянул и говорит: — Рассчитываю, что злоупотребления спиртными и прочими горячительными напитками не будет! И ещё: младший брат, что тоже в списке — на твоей совести! Стыдно будет, если патруль вас с амбре арестует.

— Ну, я поклялся, что уставы мы будем выполнять свято и злоупотреблений не допустим. Заметьте, употреблять генерал не запретил, речь шла исключительно о злоупотреблении. То есть, если употреблять по-доброму, от души, с улыбкой, без всякого зла — то можно.

Пока мы смеялись над рассказом Семёна, доехали до базы.

Въезжаем на территорию, охрана показывает, куда ехать. Из нашего домика выходят гости для встречи — охрана, наверняка, отзвонилась. Мы тоже открываем двери машины и выходим. Вижу, что все удивлены присутствием княжичей — я Владиславу послал смс, что нас шестеро, но фамилии не перечислял. Так что вылезаем из авто, представляю Окиновых и Анохина.

Рассаживаемся; справа от меня Алёна, слева — Лиза Аланкина. Стол круглый, видно всех. В нашей компании ещё четыре девушки — партнёрши Савелия и Прохора, спутница Васи Перлова на новогодний бал и Борислава Кошечкина, пожелавшая сесть рядом с братом Борисом.

Разливаем шипучку, пацаны в мою честь трижды кричат «Ура!».

Поднимается Владислав Аланкин: — А теперь, Андрей, мы бы хотели преподнести тебе наш подарок. Это зрелище. Надеюсь, тебе понравится. Предлагаю всем одеться потеплее. Зима, да и прохладнее здесь, чем в городе.

Быстро одеваемся, набрасывая куртки и шубки, выходим; впереди по-хозяйски идёт Влад, движемся за ним. Он ведёт нас к штурмовой полосе, останавливаемся около её середины. Видим, как повсюду зажигается освещение, подсветка, какие-то гирлянды. Два человека в камуфляже пробегают и зажигают факела.

Заметив суету и яркие огни, от других домиков к нам начинают подтягиваться отдыхающие.

Прожектора и подсветка выхватывают мишени, тут и там расставленные по одному и кучками. Наконец, метрах в ста левее нас, в самом начале полосы вспыхнула арка и в ней появился человек. Слышу удивлённый вздох за спиной: — «Македонец»!

И кто-то подхватывает: — Ну, сейчас он устроит шоу!

Я и сам вижу, что это Лука Протасов, он же — «Македонец», но не очень понимаю, что сейчас должно быть. Над Македонцем вспыхивает табло.

— Десять, девять, восемь, — громко начинает считать толпа.

И как только на табло вспыхивает ноль, Македонец бросается вперёд. Через мгновение у него в руках появляются два пистолета, он их поднимает и трассирующие пули, с неожиданно громким выхлопом, летят в мишени. Что-то лопается, с грохотом и треском взрывается; некоторые силуэты просто падают, поражённые выстрелами. Вместо них появляются новые и «трассеры» со стороны Македонца летят в них.

Взбежав по наклонной доске на бревно, параллельное земле, Лука продолжает стрелять; он ближе к нам и находится на высоте и теперь его действия видны лучше. И я поражаюсь: у Македонца перекрещены руки! И он так стреляет! И попадает! А иногда он их сводит и направляет в одну сторону, высаживая трассеры дуплетом, потом разбрасывает руки чуть ли не на сто восемьдесят градусов! Как он это восхитительно делает???!!!

Македонец пробежал треть дистанции и почти поравнялся с нами. Впереди новое препятствие и Протасов уверенно запрыгивает на бревно, подвешенное на цепях и ярко декорированное светодиодными лентами. Видно, как бревно колбасит, но Македонец уверенно держит баланс, продолжая стрелять. Спрыгнув с бревна, он приподнимает пистолеты, из них выпадают пустые обоймы. Лука ударяет себя пистолетами повыше колен, и Семён Окинов восторженно шепчет: — Перезарядился.

Лука поравнялся с нами. Он дуплетом стреляет с двух рук: самые близкие к нам мишени, стоящие метрах в двадцати правее, с грохотом разлетаются на куски. Македонец запрыгивает на подсвеченную квадратную платформу, стоящую на рельсах. Платформа движется по узкому коридору из раскачивающихся горящих шин и факелов. Протасов успевает приседать и уворачиваться от шин и при этом не прекращает стрельбы.

Последний участок был не таким зрелищным, но самым сложным: мишени неожиданно поднимались на короткое время и Македонец должен был не только их заметить, но и успеть поразить. Завершив стрельбу, Лука на бегу направил руки в сторону нескольких манекенов, и они стали вспыхивать под воздействием его магической силы. Добежав до конца полосы препятствий, Македонец метров с двадцати выстрелил в светящийся круг, и над комплексом раздался грохот. В небе вспыхивает фейерверк. Следующий залп — и снова разрывающиеся фейерверки над нами. Ещё один. Четыре. Пять. Шесть… Четырнадцать!

Аланкин кричит: — Нашего друга! Андрея Первозванова! Поздравляем с четырнадцатилетием!

Наша компания и ещё с полсотни присоединившихся гостей хором скандируют: — Поз-драв-ля-ем!!!

Возвращаемся в домик, по дороге бурно обмениваясь мнениями. Скинув куртки, вновь рассаживаемся за столами. Я предлагаю тост за друзей и благодарю ребят за подарок, который очень зашёл и после того, как я недавно наблюдал за сабельным поединком Протасова, увидеть его стрелковые навыки, было, что называется, в тему.

Владислав Аланкин парирует: — Это общая работа, но саму идею подали Савелий и Прохор, а потом уже мой отец договаривался. В этом году Македонец у нас два раза выступал, это третий. Но сейчас — реально лучше всего получилось. Всё-таки есть своя прелесть в ранних осенних сумерках. Прежние выступления были в начале лета — но в сезон белых ночей «файер-шоу» не таким впечатляющим кажется.

Через пять минут к нам приходит Лука Протасов, все, особенно девушки, благодарят его за доставленное удовольствие и высказывают ему свой восторг. Знакомим его с княжичами, усаживаем за стол. Вопросы к Луке сыплются со всех сторон.

Протасов поднимает бокал, встаёт: — Прежде всего — за здоровье именинника. Чтобы рука была твёрдой, глаз — метким, дыхание — ровным, а враги не выпадали из прицела, а выпадая — больше уже не поднимались!

Мы аплодируем тосту. Завязывается беседа, особенно с вопросами усердствуют братья Окиновы. Оно и понятно: военные. Их хлебом не корми, дай обсудить современную тактику штурмовых групп, тенденции развития практики рукопашного боя и поспорить: какой пистолет самый лучший.

По дороге с праздника задаю вопрос ребятам: — То, что Лука Протасов таким образом зарабатывает деньги, не будет ли воспринято, как умаление чести?

По праву старшего отвечает Церен: — Нет. Любая работа, кроме прямо запрещённой считается достойным занятием. Он может за деньги давать уроки танцев и конной езды, тренировать с оружием — как раз то, чего тебе хочется, и вроде как, вы даже договорились. Показательное выступление — это не клоун на арене цирка. Это демонстрация уровня владения оружием. Хотя, может быть, и в цирке дворянам можно, тут я сказать затрудняюсь. Во всяком случае, в той же Москве на балы приглашают дворян, которые демонстрируют танцы, начиная бал. И им за это платят. А если кому-то нужно познакомиться с кем-то из знати, а прямых контактов нет, то может нанять посредника — и не обязательно там актёра или хоккеиста, а вполне себе аристократа, который и представит его нужному человеку. Такой работы не только бароны, но даже графы не чураются: подошёл к старому знакомому, представил свою компанию, и всё — деньги в кармане.

Немного подумав, Церен добавил: — Вот опять же, оружие. Видимо, если ты тренировал каких-то людей, а спустя неделю начал тренировки их врагов — вот это может быть воспринято как нарушение моральных принципов ради денег. А выполнять чей-то заказ и подстраивать ситуацию так, чтобы вызывать на дуэль их врага — это прямо порицается и однозначно будет воспринято как умаление чести. Точного списка нет, и, думаю, временами что-то переходит из разряда допустимо в порицаемое, а что-то — наоборот. Для дворян не статьи всяких там административных и уголовных уложений главное, а кодекс «О чести, долге и праве дворянском». И дворянский суд, решая, насколько проштрафился тот или иной дворянин, исходит из моральных требований, интерпретируя их для конкретных случаев. Старым родам это на пользу — у них за спиной поколения предков с их деяниями и положительной аурой, а вот младодворянам в такой же ситуации могут и указать на их не полное соответствие дворянской этике.