На пути к инициации

Глава 19

Севернее Владимира. «Опытный участок».

Сегодня я выбрался к облаку. Земля ещё сырая, но мне не терпится поскорее побывать на «опытном участке». Снег растаял, только вдоль южной стены забора лежит большой сугроб.

Спасибо Боре Кошечкину: по его заказу мне изготовили несколько ящиков «оснастки». Кольца, ромбики, кубики, литые и полые шары и прочие фигуры на все случаи жизни из разных сплавов. Из них пока только титановые шарики как-то взаимодействуют с облаком. Раскладываю по территории фигуры и в течение получаса ловлю ленты и нити и старюсь «запереть» их в титановые шарики.

Потом просто наблюдаю. Это мало что даёт, точнее, ничего не даёт, но я не оставляю попыток что-то понять «в работе» облака. Но изучать его — это как изучать тёмную энергию в космосе. Вроде она там есть, но увидеть её невозможно. А с облаком ещё сложнее — нет ни одного прибора, которым его можно было бы как-то обнаружить. Как в таких условиях что-то понять в его свойствах?

Возвращаюсь в город, еду в госпиталь. Хорошо с автопилотом — по дороге заполняю дневник наблюдения, записываю результаты.

Владимир. Военный госпиталь.

Формирую коконы, отгоняю гниль от костей и рассаживаю зародышевые клетки, прочищаю кровеносные сосуды или латаю их там, где до них добрался некроз. В магическом зрении вижу, что солдат борется, но он истощён и опустошён. И магической силы у него — на самом донышке. Около сердца, где обычно вьётся клубок из силы, едва-едва трепещет искорка, будто свечка на ветру. Думаю: — А если свозить его до облака? На час или на два? Там ведь много энергетических полос и разных видов нитей. А у него сейчас магической силы почти нет, он пустой — может, что-то и впитается в его организм — конечно, все предыдущие случаи происходили при тренировках, когда организм магическую силу расходовал; может и в больного лента впитается, в нём сейчас для магической энергии места свободного много? Но даже и разговор о выезде заводить смысла нет — перевозить больного в таком тяжёлом состоянии в голое поле непонятно зачем… Евич-то разрешит, он поймёт. Но он здесь не один, и привлекать лишнее внимание не хочется.

Перекатываю в руках шарики. Вот же они — с энергетическими полосками и ленточками, летающими внутри. И ехать к облаку не нужно. Только как заставить их выбраться из шариков и пополнить магический запас солдата? В шарик эти ленты залетали, когда я перекрывал им другие варианты для движения. И не сделать бы ему хуже — вдруг, магической силе не понравится, что её «принуждают» заходить в солдата и у него уровень силы упадёт? Но для солдата важнее, чтобы руки и ноги остались целыми — он простолюдин; это аристократия большое значение магической силе придаёт, а для него главное — возможность полноценно жить. Ещё мгновение колеблюсь и решившись, подношу шарик к туловищу солдата, почти кладу на грудь, закрывая шарик второй рукой сверху. Держу с минуту. Реакции никакой. Жаль. Хотя мне и показалось, что лепесток энергии, находящийся около сердца солдата, немного дёрнулся в сторону шарика. Но больше ничего не произошло.

Отдохнув, продолжаю делать коконы и прокладки, отсекающие омертвевшую ткань.

Больной спит на спине и его белое лицо направлено вверх. Руки вытянуты вдоль тела, пальцы на ладонях изогнуты, как будто солдат всё ещё держит в руках «лимонки».

— Брат, ты герой. Помоги мне и себе — тебе нужно сохранить руки и ноги. Чтобы ты жил без протезов.

Обращаю внимание на его изогнутые пальцы и кладу шарик на ладонь, едва втискивая между изогнутыми пальцами. И почти сразу вижу, как узкая полоска, «жившая» в шарике, впитывается в ладонь и устремляется по руке вверх, в сторону сердца. Кладу шарик во вторую руку. Такая же реакция. Причём, пройдя по энергетическим каналам рядом с кровеносными сосудами, магическая энергия «подсветила» их: впечатление такое, как будто организм отозвался на энергию и немного усилился. Беру другую пару шариков, вкладываю в руки. Такая же реакция — нити, ленточки и искры магической энергии впитываются в ладонь и устремляются параллельно кровотоку, по пути «будя» организм. Вкладываю в ладони третью пару шариков и после них решаю: хватит. Всё хорошо в меру. Нельзя переусердствовать; не понятно, как истощённый организм поведёт себя, если магической энергии окажется слишком много для него.

Пробую положить шарики в районе пяток, но безрезультатно. Пытаюсь сообразить: как человек может зажать шарик в ноге и понимаю — никак. Люди не обезьяны. Подумаю, как сделать — но ноги обмороженные, как бы солдату не сделать больно неосторожными касаниями. Или вначале обезболить?

Теперь перед дневной поездкой в госпиталь я приезжал к облаку и «заряжал» там с десяток шариков, а потом «разряжал», вкладывая в руки солдату. Каждый раз, когда нить или полоска магической энергии устремлялась к сердцу, я видел небольшой рывок в организме: как будто Закария делал шаг. Шаг на пути к здоровой жизни без ампутации.

Как лечить ноги я смог придумать только на третий или на четвёртый день. Может и в самом деле, начинал неправильно, а может быть — организм уже подзарядился и стал лучше реагировать на магическую энергию. Но, когда я очень аккуратно плотно сдвинул ноги Закария, зажав ступнями титановый шарик, увидел, как небольшая лента проскочила из шарика в ногу.

Владимир. Ресторанный комплекс «Золотое кольцо».

Оказалось, что в нашем ресторанном комплексе… ну не могу я называть это всё «моим», даже склада нормального нет. Так: холодильники, небольшие кладовки. То же растительное масло покупают бутылками, на неделю вперёд. Как и другие продукты. Понятно, огурцы там и помидоры должны быть свежие, зелень — с грядки. А мука? А картофель? А макароны и гречка? Тоже килограммовыми пакетами?

Обнаружилось это, когда готовился договор с Саворнянами: нам необходимо было определиться с размещением продуктов, которые скоро начнут поступать, а оказалось, что определяться не с чем. Их просто негде складировать. Управляющий обречённо разводил руками и говорил: — Всегда так работали.

Несколько вариантов, предложенных в ходе мозгового штурма, сочли нецелесообразными и по предложению Геннадия Алексеевича остановились на варианте «уплотнения» гостиницы. Точнее, в гостинице закрыли прачечную, а стиральные машины и другое оборудование перевезли в общежитие, расширив имевшуюся там небольшую комнату для стирки. Освободившиеся помещения поделили между гостиницей и рестораном. Так у ресторанного комплекса появился склад для продуктов, у в гостинице — соляная пещера.

В ходе перемещения прачечной выяснилась ещё одна интересная деталь: оказалось, ресторанный комплекс и стирку всего своего хозяйства — скатертей, штор, формы персонала, — заказывал на «стороне», и управляющий объяснял это тем, что раньше гостиница и ресторан принадлежали разным хозяевам, и Литвиновы, приобретя ресторан, сохранили его автономию и заведённые порядки.

В конце концов, Геннадий Алексеевич, уставший от постоянных сюрпризов, решил протрясти новое имущество основательно: — Сами мы долго в это всё въезжать будем, сфера новая, специфика неизвестная. Наверняка, где-то ещё есть подобное дублирование или неэффективное расходование средств. Мы это видеть не можем и не должны. Пусть занимаются специалисты. Я деду Перлову позвоню, попрошу его прислать «Группу оптимизации и аудита», есть у него такое подразделение, сейчас, вроде, как раз ничем не заняты.

Глава рода Алексей Сергеевич соответствующее распоряжение выдал и в течение недели аудиторы работали во Владимире. Сегодня мы собрались в конференц-зале, чтобы они официально озвучили свои выводы.

А накануне вечером, когда доклад был готов, аудиторы приехали домой к Перловым и коротко ознакомили с документами и с выводами. И ночь я почти не спал. Или не спал вообще. Сам не понял. Аудиторы сделали однозначный вывод: все предыдущие пять лет работы управляющий воровал. Немного, но постоянно. Точнее, Геннадий Алексеевич сказал, что это для нас немного. Но та сотня тысяч, которую управляющий каждый месяц клал себе в карман, за пять лет превратилась в очень хорошую квартиру во Владимире или в другую собственность. И покупка продуктов на оптовом рынке по цене дороже магазинов — это только один пункт из длинного списка его изобретений как пополнить собственные карманы. Так что точная сумма уворованного неизвестна.

Поражённый, я спросил у Геннадия Алексеевича: — А Литвиновы это всё не видели?

Он ответил: — Ресторан все эти годы работал с прибылью. Любой хозяин в первую очередь занимается проблемными активами, где у него убытки. А если прибыль есть, значит — всё работает как надо, и трогать систему незачем. Мы же за два месяца, что он как твоя собственность работал, ничего не замечали. И не узнали бы и дальше, если бы не потребовалось сделать склад для продуктов. С управляющим надо расставаться. Я с Дитерихсом поговорил, вариантов у нас несколько. Мы можем обвинить его в воровстве и подать документы на уголовное расследование; его посадят. Можно просто уволить — сейчас у всех сотрудников ресторана идёт испытательный срок и через неделю после объявления он получит расчёт. Можно предложить ему уволиться самому. Можно отругать или пожурить. Он повинится и простить. Предприятие твоё; решать какой вариант выбрать — тоже тебе. Но помни: он воровал не от нищеты, не на лечение больной супруги или на еду для своих четырёх детей. Он воровал, чтобы купить ещё одну квартиру, машину, участок, или даже бездарно потратить деньги на мелочёвку. И за эти годы привык к тому, что получает с ресторана дополнительные деньги, и его вряд ли получится переделать. Такие люди будут попадаться тебе по жизни, и перед тобой всегда будет стоять вопрос: может, пожалеть? Но будет ли такая жалость справедливой? Имеешь ли ты право на такую жалость? Мне приходилось многократно принимать жёсткие решения, хотя я и не любитель таких методов. Но мой отец мне неоднократно говорил: — Ты начальник, тебе не положено людей жалеть *.

Завершил Геннадий Алексеевич привычно: — Я приму и согласую любое твоё решение. Ты каждое решение должен принимать сам. И завтра, когда аудиторы официально отчитаются — тоже.

И вот мы сидим в конференц-зале гостиницы. Оглашение доклада идёт к концу. Рядом со мной сидит Виктор Дитерихс, комментирующий для меня доклад, и переводящий его с «аудиторского» языка на русский. Я не выспался, но взбодрённый и напряжённый. Или это просто ответственность так давит?

Доклад окончен. Начались выступления. Управляющий что-то блеет, но очень неубедительно, а когда Дитерихсы задают ему уточняющие вопросы по закупкам, — теряется с ответами. Он за столько лет даже отмазок серьёзных не придумал?

В небольшую паузу поднимаю руку и говорю управляющему: — В целом ситуация понятная. Поскольку Ваши действия нанесли ущерб бывшему владельцу, а нам больших убытков не причинено, привлекать Вас к уголовной ответственности мы не будем. При переходе собственности Вас предупреждали о возможном увольнении и сегодня будет издан такой приказ. До полудня у Вас есть время подать заявление об отставке по собственному желанию и тогда Вас уволят через неделю.

Вечером прошение управляющего об увольнении было подписано. Первый человек, которого я уволил. Вот гад — он; а на душе плохо — мне.

Владимир. Военный госпиталь.

Я привык, что Евич мне никогда не звонит во время, когда я занимаюсь лечением. Если нужно что-то сказать, он приходит и ждёт, пока я не освобожусь.

Поэтому звонку от него я реально удивился. Точнее, не звонку, а загоревшемуся экрану смартфона, на котором высветилось его имя.

Отвечаю. В трубке слышу взволнованный голос Юрия Васильевича: — Андрей, у меня гости. Сейчас я их приведу.

Странно. Военный госпиталь, какие могут быть «гости» у начальника?

То, что гости необычные, я понял, едва распахнулась дверь палаты: белые халаты были накинуты поверх военной формы, а на брюках — лампасы, что свидетельствует только об одном — это генералы.

— Это Андрей, мой помощник из монастыря, он народный лекарь, — представляет меня Евич.

Вежливо изгибаюсь в поклоне: — Добрый день, товарищи генералы.

Вижу, что генералы недовольны. Ещё бы — в военном госпитале какой-то мальчишка-лекарь, да ещё и из монастыря.

— А… народный… травкой, молитвой, свечкой! — презрительно тянет генерал, который повыше ростом. Видимо, он здесь главный.

— Какими знаниями Вы обладаете, молодой человек? — генерал неприязненно смотрит на меня сверху вниз.

— Достаточными, чтобы понять, что у Вас в юности была сломана нога. Но перелом состыковали грамотно, срослась хорошо. А лет двадцать назад, пуля, а может быть осколок от мины или гранаты, задев ребро, повредили Вам печень, — отвечаю вежливо, но достаточно серьёзно. Понимаю, что не пройди я сейчас проверку — меня здесь больше не будет и Евичу тоже нагорит.

Генералы смотрят друг на друга.

— А у моего коллеги как со здоровьем?

— У него на правой ноге костная мозоль. Видимо, наступил на какой-нибудь штырь или чем-то другим проколол, а к врачам не обратился, и кости срастались в беспорядке. Кстати, у Вас в целом склонность к болезням костей — остеопорозам, остеохондрозам… Сосуды больные, при изменении погоды Вы должны чувствовать головные боли. Прогноз негативный, с годами метеозависимость будет сильнее. Вам нежелательно жить в холодном влажном климате. Где-нибудь на юге, где тепло и солнечно.

Оба генерала пристально, и уже с интересом, смотрят на меня.

— А с солдатом что? — снова задаёт вопрос высокий.

Перечисляю на латинском диагноз.

Сделав небольшую паузу, перехожу на русский и продолжаю: — Есть положительная динамика. У него живы все кости и прилегающие к ним ткани. Организм сильный и борется активно, идут внутренние восстановительные процессы. Удалось блокировать дальнейший некроз тканей, медленно нарастает слой из здоровых клеток, идёт регенерация. Если позитивные процессы удастся сохранить, то ампутация не потребуется. Но поверхностные раны заживут не скоро.

— Если вы посмотрите вот здесь, — показываю на участок в районе пяток, — то увидите, что здесь появилась новая розовая кожа, а под ней — здоровая плоть. Пока участок небольшой, но он есть и расширяется. Это свидетельствует о здоровье как костей, так и прилегающих к ним внутренних слоёв различного клеточного материала по всей длине ног. С руками примерно такая же ситуация. На пальцах все фаланги живы, они не подверглись воздействию некрозных тканей и по капиллярам их снабжение происходит. Регенерация тканей идёт и скоро будет заметна, как и на ногах.

Генерал внимательно осматривает ноги солдата. Поворачивает ко мне удивлённое лицо и спрашивает: — Такого никогда не видел и так быть не должно. А обмороженных через мои руки если не сотни, то десятки прошли точно. При незначительных обморожениях кожа начинает здороветь отсюда, — генерал показывает на место, где соседствуют здоровые и обмороженные участки и спрашивает: — Как ты это сделал?

Отвечаю: — Молитвами, свечками, травками.

Понимаю, что нарываюсь на неприятности, но богохульства потерпеть не могу.

— Не обижайся, пацан…, — немного помедлив, генерал всё-таки задаёт мне ещё один вопрос: — Какое средство самое действенное?

— Молитва матери.

— Хорошо, продолжай работу, — говорит генерал, разворачивается и направляется на выход. Следом за ним движется второй генерал; Евич, одобрительно кивнув мне, тоже выходит.

Генералы уверенным шагом наравне идут по коридору, и высокий, обернувшись вполоборота к Евичу, говорит: — Извини за недоверие, Юрий Васильевич! Но сам рассуди: тебе же солдата везли на ампутацию; больше двух недель прошло, а ты резину тянешь. Вот и решили посмотреть, насколько доклады соответствуют состоянию больного.

— Я бы сам не верил, если бы не видел, что у Алиева динамика положительная.

— Ты где этого пацана откопал?

— В монастыре. Он воспитанник отца Игнатия.

— Вырастет, захочет в медицинскую академию поступать — позвони мне. Никакие экзамены не потребуются.

Генералы садятся в машину, и она вслед за полицейской мигалкой отъезжает от центрального входа в госпиталь. Кивнув на прощание Евичу, высокий генерал, севший на переднее сиденье, оборачивается и обращается ко второму: — Иногда мне кажется, что бог есть. И тогда мне становится страшно.

* «Вы же начальник, вам не положено людей жалеть» — фраза актёра Валерия Золотухина (персонаж Хали-Гали) в фильме «Участок» (2003 г)режиссера Александра Баранова.